Как обычно за мною водится, а если быть точнее то, с понедельника по пятницу, я ехала в автобусе после работы и публично читала книгу на восхищенных/завистливых/недоуменных/равнодушных (нужное подчеркнуть) глазах публики. Читала я эти самые, всем известные Лепестки… Где-то остановки за три до выхода, ко мне подсел весьма пенсионного возраста мужчина и начал поглядывать в экран моей книги. Я стала судорожнее вчитываться в слова, в поисках присущей этой книге похабщины, но как ни странно непристойных слов от силы было всего два. Правда, поразмыслив, я пришла к выводу, что мужчина достаточно стар, так что зрение его наверняка начало подводить, а значит искоса и столь мелким шрифтом он текст определенно прочитать не мог, тем не менее активно продолжал заглядывать в мое опошленное личное пространство. И тут я пришла к выводу, что у него просто назрели определенные вопросы к данному чуду техники, которые он все то ли не мог сформировать, то ли набраться храбрости, чтобы задать. Но уже к самому моему выходу храбрость его все же посетила:
- Это что же, - запинаясь, начал он, - сюда книги можно читать, целую библиотеку?
- Да, - слегка улыбаясь, ответила я.
- Даже малую и большую энциклопедию?
- Здесь можно читать совершенно любую книгу.
В глазах его читалось еще множество вопросов, явно относящихся к ценовым и техническим данным изобретения, но увы и ах, пришла моя пора покинуть и моего спутника и автобус, что весьма прискорбно, ибо его направление в сторону энциклопедий меня весьма заинтриговало.
Раньше я очень негативно относилась к аудиокнигам. Вот основные причины почему же аудиокниги это не всегда комфортно и удобно:
- идя по улице или едучи в общественном транспорте меня может отвлечь что-то, а я боюсь, что именно в пропущенной мной фразе была "цитата моей жизни", а постоянно перематывать назад - как-то не то;
- в книгах часто попадаются "умные" фразы или какой-то точный отрывок, после чтения которого просто нужно остановится, вдумчиво перечитать и обдумать это;
- в книгах часто попадаются "умные" фразы, которые с первого прочтения не воспринимаются и их приходится перечитывать (иногда и пару раз;)), расставляя свои акценты;
- иногда ты забываешь каких-то героев и, пролистав книгу назад, легко можно вспомнить кто же это, в отличии аудиокниги;
- не твой темп читающего, не твой голос читающего, и много ещё чего.
Но пару лет назад у меня были проблемы с глазами и я ничего не могла делать, кроме как лежать в кровати и смотреть в потолок, так как нагружать глаза мне категорично запрещалось. Мой муж вынужден был оставить меня на выходных одну. И вот я одна, за окном промозглый серый октябрь, дождь барабанит и я в кровати. Послушав пару часов Radiohead (что же ещё можно слушать, если ты в печали) и вырвавшись из суицидальных (других не бывает после Radiohead) мыслей, я вспомнила, что есть аудиокниги, и что это мой единственный шанс хоть как-то "читать". Не знаю как я выбирала, но мой выбор пал на "Террор" Дэна Симмонса. Ох, как же я ошиблась с книгой!
Подчеркну: я одна, на улице дождь и сильный ветер, в комнате темно! Чувство одиночества, брошенности и ненужности - зашкаливает. Включаю "Террор". И тут с док-станции, что стоит на прикроватной тумбочке раздается жуткая музыка, затем проникновенный голос начинает рассказывать про тяжести лишений замерзшей во льдах команды:голод, убийства, самоубийства, каннибализм, растерзанные тела. Ну не прелесть?!? И всё это с таким нагнетанием и ужасом в голосе, у меня было чувство, что я сама присутствую в этой экспедиции. Слушала я это на протяжении 3 дней, покрывшись испариной и парализованная от страха. Нашел меня муж, вернувшись домой, седой и бормочущей "Ненавижу аудиокниги"!
В итоге: мне понравилось, книга очень крутая! Если не читали/слушали, то советую, она того стоит!
П.С. Если кому-то интересно, и если я не ошибаюсь, то книгу читают Румянцев Вячеслав и Литвинюк Сергей.
Давно хотела делать отметки путешествий вместе с книгами, да не могла придумать в каком виде мне бы это было наиболее удобно. Решила всё же остановиться на историях.
Итак, начала год с этой книги, с которой побывала сразу в трех странах и трех временах. Странами стали: Англия, США и Китай.
Дальше у меня были очень зимние путешествия: по Антарктиде Владимир Санин - Семьдесят два градуса ниже нуля и на льдине по Арктике Владимир Санин - За тех, кто в дрейфе
Полюбовалась живописью в Японии с Иван Чудов - Искусство Японии
Затем вернулась в свою страну, посетила столицу нашего времени, зато другой вселенной, в которой существуют маги, способные попадать в книги Наталия Девова - Экслибриум. Том 9: Светлая полоса
Снова в Японию отправилась, исследовать мир городских страшилок Антон Власкин, Юлия Чернышёва - Тоси дэнсэцу. Городские легенды современной Японии
Из Багдада пустилась в плаванье по семи морям древнего востока с Синдбад-мореход .
Побывала в городке Дерри в США Стивен Кинг - Бессонница
Побродила по Англии 14 века Карен Мейтленд - Маскарад лжецов
Провела несколько дней в отдаленном уголке Норвегии Мэтт Хейг - Тенистый лес. Сбежавший тролль (сборник)
Последила за расследованием в городке Марлоу на Темзе, Англия Роберт Торогуд - Смерть на Темзе
Снова побывала в Москве, только советской, а из неё совершила путешествия в Геную и плаванье на ледоколе по Арктике Лазарь Лагин - Старик Хоттабыч
На этом путешествия января закончились, посмотрим, куда заведет февраль.
После цитаты из книги без ломки покинула букстаграм. А еще совсем недавно искала лекарство! Вот такое совпадение, спасибо книгам!
“Понимаешь, если бы я думала, что мир захочет узнать о старушке Дзико, я бы запостила ее рассказы в блоге, но, если вдуматься, я забросила это дело уже довольно давно. Просто поймала себя на том, что притворяюсь, будто кому-то в этом гребаном киберспейсе интересно, что я думаю, а на самом деле всем было глубоко фиолетово, и мне стало грустно. А когда я умножила эту грусть на миллионы людей, которые сидят в своих одиноких комнатушках, и неистово пишут, и постят на своих одиноких страничках, которые все равно ни у кого нет времени читать, потому что все пишут и постят, это вроде как разбило мне сердце.”
Мы всегда протагонисты. Мы всегда боремся за себя. Вот только мир борется с нами. - «Протагонист», Ася Володина
Мои отношения с современной русской литературой очень прохладные. Чтение романа «Протагонист» я начинала с некоторой опаской, что вот сейчас опять будет "не моя" книга, а мне придется ее дочитывать. Потому что книгу то я сама предложила прочитать книжному клубу, в который хожу, а все взяли и согласились.
И да, это будет история с хэппи эндом, потому что книга оказалась такой прекрасной, что оторваться было невозможно. Помню как читала ее в обеденный перерыв на работе, совершенно выпадая из реальности и сливаясь с голосами персонажей.
Завязкой истории служит самоубийство студента, а потом девять разных голосов разных близких и не очень людей рассказывают свои истории, связанные с эти мальчиком, как напрямую, так и по касательной. Меня поразило то, насколько каждый герой реалистичен, насколько сильно меняется стиль повествования от персонажа к персонажу.
Благодаря многоголосице в книге затрагивается множество тем: бездушность системы (в данном случае образовательной), поколенческие травмы, депрессия, равнодушие, абьюз. За счет этого, книга практически стреляет в упор в каждого читателя, потому для каждого найдется свою крючок, который зацепит и не отпустит. У меня таких было сразу несколько.
Думаю, многие после прочтения аннотации ожидали, что эти девять голосов объяснят мотив Никиты, который совершил самоубийство, что может там какая-то мрачная тайна, как в остросюжетных триллерах, но там оказалась просто жизнь со всеми ее странностями и несовершенствами. А Никита для меня лично остался самым жестоким персонажем книги.
Я уже прочитала второй роман (который на самом деле первый) Аси Володиной, и он тоже очень классный. Так что заслуживает отдельного рассказа.
Что-то финальная часть книги меня расстроила. И даже не в читательском плане, а - в человеческом. Вспомнился потрясший меня в далеком детстве эпизод "Секса в большом городе" (да - на моем веку я насмотрелась всякого). Дело было в том, что Мистер Биг - главный любовный интерес нашей главной героини - женился. Не на главной героине. Как так, как он мог! Но - настоящая любовь побеждает все, и парочка становится любовниками. Кэрри, конечно, испытывает по этому поводу смешанные чувства - но любовь же! Пока... Мне всегда казалось, что этот эпизод хорошо прописан и сыгран. У меня, наверно, мозги по-другому работают - но мне было жалко девушку, жену Бига. Конечно, никого не интересовали ее мотивы и чувства, она послужила просто средством, жертвой этих двоих. Но когда она беззащитно плакала - просто сердце кровью обливалось.
Прям гадливое чувство, когда в конце герой книги Обинзе с пренебрежением и отвращением, рассказав жене об измене, думает - вот она, липучка, цепляется, пытается что-то сохранить. Она-то хотя бы о дочери думает - а он - о себе. "Я несчастен, я хочу..." А такой вроде умный деликатный парень был - а вся кровь к известному органу утекла. Прям испортилось впечатление.
Никогда не понимала, почему любят и держатся за самовлюбленных эгоистов. "Люби себя, чихай на всех - и в жизни ждет тебя успех" - мудрость, конечно, житейская, но что-то доводит меня до белого каления. Особенно люди в отношениях, которым вдруг совершенно плевать становится на чувства партнера ради сиюминутных желаний. Вспомнилось еще, как Юзефович пересказывала рассказ нашего родного классика. Как жена сбежала от старого противного мужа к яркому задорному офицеру. Муж их находит, приезжает на вокзал и... стреляется.
Чувства других людей... Даже - мужей и жен. Такая мелочь, когда - Любовь. Никогда этого не пойму.
Я верю в вещие сны и верю в то, что они нас заранее готовят к тому, с чем без подготовки мы не справимся. Например, в моей семье была такая история:
Папа работал преподавателем и мы жили в студенческом городке. У него был друг-холостяк, с которым они частенько пили пиво, терли за жизнь и спорт то у нас, то у него дома (четко над нами на предпосднем этаже).
Я была еще даже не подростком, но так как все друг друга знали, то гуляла я по долгу. Телефонов тогда тоже не было, поэтому из средств коммуникации либо крики под окнами "Аааань! Выыыхааадиии!", либо интеллигентные "Дзынь-дзынь, здравствуйте, а Аня дома?" Вот так я в один вечер и ушла перепарковать свой велосипед (он хранился в колясочной на первом этаже), "а то на него взрослые мальчишки глаз положили".
Маме всю жизнь в стрессовых ситуациях снился сон, что у нас по дому ходит чужой мужик. Все говорили, что это ей снится домовой, и ничего страшного, ходит — значит охраняет.
Однажды мама просыпается, а по дому реально кто-то ходит. Она подумала, что это ей снится, легла опять. А он все ходит и ходит. И она не просыпается и не просыпается. И этот ходит. И она понимает, что не спит. До нее дошло, что это все по-настоящему. Крик был оглушительный, но она осталась жива, не случилось разрыва сердца, помешательства умом и всякого такого.
Оказалось, что я, вернувшись, не заперла замки на двери (знали друг друга все, а квартирки закрывали, капитализм уже наступил как-никак). Этот папин друг перебрал с кем-то в ближайшей пивнушке, потом на лавочке, а потом и возле подъезда, и нетвердой походкой двинулся домой. Почему он пришел к нам — не ясно. Дрогнула рука, нажала кнопку нашего этажа, а не его, и вот он дома, но как в "Иронии судьбы": вроде у меня диван не так стоит, да и люстра не та. А тут и мама проснулась.
Самое интересное, что после этого случая навязчивый сон прекратил сниться. Он свою миссию выполнил. Он может уйти. А у меня, ...опа, конечно, была синяя. Зато на всю жизнь научилась замки закрывать.
Картина, которую Тео "спас" из разрушенного музея действительно существует, называется "Щегленок на стене, освещённой солнцем" ("The Goldfinch" в оригинале).
Написал ее голландский художник Карел Фабрициус (как в романе и говорилось).
Карел Фабрициус родился около 1620 г. Был учеником Рембрандта в Амстердаме, работал сперва в этом городе, а потом, с 1650 г., в Дельфте, где в 1654 г. погиб вместе со своей семьей при взрыве порохового погребa. Из всех художников школы Рембрандта он более других остался самостоятельным, смотрел на природу своими глазами и воспроизводил ее во всей ее простоте, без прикрашивания Рембрандтовской светотенью, но сильно и солнечно, сочной, приятной кистью. Картины его составляют большую редкость. Особенно замечательны между ними - "Дремлющий страж" (в Шверинском музее), "Щегленок на стене, освещенной солнцем" (в Луврском музее в Париже), "Портрет Абрагама де-Нотте" (в Дёдлейгоузе, в Англии); "Мужской портрет" (в Роттердамской галерее) и другой "Мужской портрет" (в Берлинском музее).
Также известен еще один художник Фабрициус - Бернгарт, вероятно брат Карела Фабрициуса.
Сама картина "Щегленок..." выглядит вот так (ее фрагмент использован в оформлении как оригинального, так и русского издания книги Донны Тартт):
Изображенный на бежевом фоне маленький щегол отдыхает на зеленом насесте. Щегол кажется настолько реальным и живым, что возникает искушение протянуть руку и дотронуться до него. Простота и интимность этой маленькой картины почти затмевают мастерство, с которым она написана. Фабрициус был самым блестящим из учеников Рембрандта. Однако он изменил манере учителя писать светлое на темном фоне и вместо этого писал темные предметы на светлом. Фабрициус уделял особое внимание оптической точности. Эта особенность его творчества могла оказать влияние на художника Яна Вермеера, бывшего учеником Фабрициуса. Выверенная композиция этой картины и ее поразительная безыскусность также предвосхищают работы Вермеера.
"Щегленок..." вместе с еще четырнадцатью картинами голландских мастеров 17-го века действительно выставлялся в Нью-Йорке, в музее Генри Фрика. (с 22 октября 2013 по 19 января 2014) . Музей Фрика является последним местом проведения в США выставки картин из коллекции Королевской галереи Маурицхейс в Гааге, Голландия.
Это фотографии Кабула 1967 года. Так, для сравнения и понимания.
Читала книжку и вспоминала не то что со стыдом, но довольно неуютным для себя чувством случай из собственного пионерского детства. Был у нас в отряде мальчик, который постоянно ругался матом. Мы решили его наказать: исключить из пионеров, недостоин он такого высокого звания. Не ставя в известность вожатых и учителей, организовали собрание, выбрали президиум, в который (по принципу этот хорошо учится, а она моя подружка, а эта чё, одна сидеть будет, пусть тоже в президиум идёт) вошли все, кроме наказуемого. Мы побыстрому осудили Мишку, потребовали, чтобы он снял галстук, и с сознанием правого дела отправились сообщать старшей вожатой о проведенном воспитательном мероприятии. К удивлению, влетело не Мишке, а нам!!! Нам объяснили, что выгнать человека проще простого, а вы его перевоспитать пробовали?!
У меня и сейчас перед глазами стоит грязно-зелёная парта, на которую брошен мятый красный галстук...
А Мишка после школы пошел в армию, служил в разведке в Чечне в 1995 году, работает в Москве, у него прекрасная семья, чудесные дети, а в школе на стенде "Выпускники -наша гордость!" висит его портрет, и ни один из тех, кто был тогда в президиуме, такой чести не удостоился.
Новая для меня площадка буккроссинга — павильон «Книги» (516-й). Полки расположены в помещении кафе, рядом с книжным магазином.
Моя Дина Рубина разместилась рядом с Пушкиным, Фенимором Купером и Бомарше.
На желтой табличке — правила книгообмена: чтобы забрать книгу, здесь надо взамен оставить свою.
Павильон расположен в уютном местечке. В двух шагах от центральной аллеи с музыкой, фонтанами и нарядными толпами — парковая зона: огромные старые деревья, тишина, белки.
Небольшое здание с колоннами — копия нашего Истринского дома культуры и, надо думать, многих советских ДК.
Изнутри оно кажется намного просторнее благодаря окнам во всю стену и прекрасному освещению.
Прежде всего, там роскошный читальный зал.
Книги на все темы — худлит, искусство, нон-фикшен, биографии (на втором этаже целый шкаф ЖЗЛ). Много новинок.
Можно взять любую книгу, устроиться на диване/кресле/за столом, почитать и вернуть на полку. Есть кафе и книжный магазинчик. Вай-фай тоже есть. Жила бы рядом — ходила бы каждый день!
В памяти еще свежа огромная барахолка, которой не так давно была ВВЦ, в том числе коммерческие книжные развалы со всякой макулатурой, так что отдохнула душой.
Есть в «Опосредованно» эпизодический персонаж - болтливый таксист, который может рассказывать случаи из своей жизни на, кажется, любую тему, не учитывая при этом желание пассажиров. Выбора у них нет - приходится слушать. Так вот я почувствовала себя тем таксистом, прочитав строки:
«То, как он переживал за цифровых куколок «Икс-кома» во время любого из выстрелов, не поддавалось описанию, он еще и назвал каждого именами и фамилиями людей на работе, а снайперше дал имя Елена Кёниг, говорил: «Ну, давай, Ленусик, на тебя вся надежда», и даже не замечал этого, еще иногда упрекал: «Эх, Лена, Лена, подвела ты нас совсем не вовремя!», а Лена в этот время давилась смехом за книгой или проверкой уроков».
Как и таксисту, мне тут же захотелось сказать “А вот у меня тоже был случай...”.
Так вот, у меня тоже был случай. Мой муж - геймер со стажем, который он начал нарабатывать еще со времен, когда одну песню приходилось часами скачивать по модему, а курсовые работы записывались на дискеты. Как-то вечером мы уже легли спать, выключили свет, но я вспомнила, что забыла обсудить какой-то важный вопрос и решила не ждать до утра. Я что-то обстоятельно объясняла и аргументировала, а когда спросила: “Что ты об этом думаешь?” Муж сначала долго молчал, а потом говорит: «Мариш, почему ты все время стреляешь из какой-то фигни? Я же дал тебе нормальную винтовку». Пока я с ним разговаривала, муж, конечно, уснул, и во сне продолжил играть в один из своих шутеров, в котором, оказывается, одну из персонажей назвал моим именем.
Когда через пару дней он сказал: «А давай я тебя на ворота в НХЛ поставлю!», я ответила категорическим отказом, объяснив, что к такой ответственности я как-то не готова. Так что с клюшкой я за честь команды не билась, но он потом особо и не спрашивал уже. Знаю, что в онлайн «Дозорах» “я” так эффектно побеждала врагов хитроумными стратегиями, что пару раз звали замуж, а в «Диабло» “я”, эволюционировав с компа до приставки, крутая магичка 70-го уровня.
Когда мне было лет 5-6, мои родители периодически смотрели по телевизору фильм «Чучело». Трудно сказать, насколько полно наше сознание в таком возрасте способно воспринимать информацию, которая выхватывается из окружающего мира то обрывками диалогов, то мрачными кадрами с лысой девочкой, то нагнетающей атмосферу музыкой, то каким-то беспокойным и тревожным чувством. Я точно знаю, что не смотрела этот фильм от начала до конца, но даже если бы захотела, честное слово, не смогла бы. Я помню, как меня охватывал ужас, неподдельный липкий и холодный, когда я слышала издевательский уничтожающий голос одноклассников главной героини из соседней комнаты, когда, проходя мимо телевизора и взглянув на экран, поняла, что все не просто плохо, а очень плохо. Я спасалась бегством. Неудивительно, что в школу я идти не хотела! Ни за что на свете! В этот ад? Добровольно? Я очень надеялась, что родители все-таки сжалятся надо мной и не отправят в этот кошмар! На всякий случай, я уточняла – а пойти точно придется? Они же видели кино! Они же должны понять!
Надо ли говорить, что мои надежды не оправдались.
Наверное, я была самым мрачным первоклассником всех времен и народов. Не знаю. Помню, как мама оптимистично напевала песенку «Сестренка Наташка теперь первоклашка» (меня, вообще-то зовут Таня), помню, отвратительно пронзительный детский голос, напевающий «Учат в школе, учат в школе» (до сих пор ненавижу эту песню), как я мрачно обнаружила на линейке, что попала в «Е» класс, а моя лучшая подруга Дина в «Д» (о да, я дитя бэби-бума 80-х! первых классов было шесть, и в каждом было по 30 человек). Помню, как папа фотографировал меня на каждом шагу, а я делала вид, что мне глубоко все равно, я к такому давно привыкла, и вообще, ничего тут особенного нет. И, пожалуй, лучше всего отражает мое состояние одна фотография (эх, нет ее электронного варианта сейчас с собой в Сочи), где я стою рядом с моим дедушкой учителем, с букетом цветов, хмурая, сердитая и терпеливо жду, когда уже это все закончится. Фотография, кстати, имеет две версии, потому что мама потребовала, чтобы я улыбнулась и вообще, была довольным ребенком! На второй фотографии рядом с дедушкой на крыльце школы я стою с улыбкой мученика, хотяя… если не знать предыстории, вполне можно подумать, что вполне себе довольная первоклашка.
На самом деле все, конечно, было не так уж и плохо. Через пару месяцев я это поняла, удивлялась, что никто больше в классе не умеет читать. А так как мне было страшно неловко выделяться из коллектива (я очень стеснялась), то специально читала по складам как все, довольная тем, как хорошо я могу замаскироваться. В общем, меня ждала самая обычная школьная жизнь, с глупостями/мудростями, большой дружбой и большим предательством, экзаменами, шпаргалками и прочим.
А теперь мне 33 года. Я пошла по стопам дедушки учителя и уже десять лет работаю в школе, до безумия люблю свою работу и не променяю ее ни на что другое. И да, я могу позволить себе это хобби благодаря любимому мужу (помните этот мем – «За каждой успешной учительницей должен стоять надежный мужчина, который будет оплачивать ей это хобби»?). Да, я уже взрослый человек с педагогическим образованием, но до сих пор я совершенно не в состоянии читать спокойно книги, где рассказывается о травле в школе. Для меня это самое страшное, самое беспощадное, самое жестокое, что может быть в принципе. А роман Рут Озеки далеко переплюнул классику «Чучела». Бесспорно. К такой жестокости я была не готова.
А ведь начиналось все так интригующе, так обманчиво спокойно… Немолодая писательница с маленького канадского острова находит надежно запечатанный в пластиковом боксе для обедов, обернутый для надежности пленкой, дневник японской школьницы. А еще мужские часы времен Второй Мировой войны, письма на французском и старом японском, но самое главное – дневник! Удивительный, спрятанный от чужих глаз под обложкой Марселя Пруста. Откровенный и бесхитростный. Писательница Рут открывает первые страницы и знакомится с девочкой Нао, которая писала где-то… когда-то… и возможно, именно для нее.
Увлекательная детективная линия, увлекательный легкий язык, щедрая доля философии в разумении Нао и Рут, немного мистики, немного социологии, немного буддизма и истории. И вот – получается очень интересная книга. Повествование такое, будто следишь за рыбой в аквариуме, плавное и притягивающее взгляд… И когда мне показалось, что самая худшая сюжетная линия (в смысле, жестокая) – отношения девочки с отцом – раз! И вот оно – осколки ада, ужас и презрение. Я читаю и на полном серьезе верю, что самоубийство это выход.
Кошмар.
И уже история Рут уходит на второй план. Философия и история становятся бледным фоном. Я вчитываюсь в историю Нао и думаю – ведь это самое худшее, что может произойти с девочкой в школе… Немыслимо.
Вот, опять я пишу как «впечатлительная девица», кажется, так меня прозвали в рецензии про Янагихару. Да, чего уж скрывать. Я читаю и в самом деле прихожу в ужас, а потом пишу об этом – так как есть. И поэтому мне, в который раз, трудно сказать однозначно – читать вам эту книгу или нет. Вдруг, вы тоже когда-то совсем не хотели идти первый раз в школу, вдруг вы сами когда-то были белой вороной, вдруг вы не хотите читать и проживать подобную историю. Я дочитала. Меня эта книга зацепила. Решайте сами...
Ничего особенного в этой моей истории нет. Мне захотелось запечатлеть сегодняшний день в словах, потому что не столь уж часто случается со мной такое, что я проливаю слезы над книгой. Никогда не знаешь, какая книга разобьет тебе сердце. Та, в которой посреди спокойного, неспешного повествования случайно оброненная героем фраза, или пальцы, вцепившиеся в краешек чужого рукава, выжигают из тебя сердце ко всем чертям. Или та, где накал осуществляется постепенно, докрасна под самый конец, где в кульминационной точке шарахнет так, что полчаса потом будешь вспоминать, как это вообще - дышать.
Одно я знаю точно: когда случается со мной одна из таких книг, каждую последующую будешь брать в руки с опаской.
Сегодня ходила записываться на сдачу ЕГЭ. В последний день записи - это так по-нашему, так по-балбеснически. Начинать после трех лет учебы не на своем месте новую жизнь. Точнее, совершать к ней первый шаг.
Отличный выпал шанс дочитать "Искупление", поскольку передо мной в аудитории ждала своей очереди целая толпа таких же желающих попробовать снова, как я. С книгой никакая очередь не страшна. Если книга затягивает, страшно другое - свою очередь упустить. Во избежание подобного недоразумения я села рядом с девушкой, после которой должна была наступить моя очередь, и принялась внимать заключительной части книги.
Эта третья уже третья книга, которую я читаю у Макьюэна, и каждый раз я в его прозу опускаюсь, как в глубокий бассейн, со дна которого мне необыкновенно трудно вынырнуть обратно, в реальный мир. Я не умею плавать, но добровольно тонуть я согласна только в таких книгах.
Я и не знала, что что-то не так, до тех пор, пока девушка, возле которой я села, не тронула меня аккуратно за плечо. Вынырнув, я обнаружила, что зажимаю себе мокрой ладонью рот, едва дыша. И что шарф у меня влажный от сбежавших по шее слез. Поблагодарив ее, я на несколько минут вышла в коридор, где тяжело дышала у окна, словно меня действительно только что выбросило на берег из-под толщи воды.
А виной всему была одна-единственная фраза.
Он был чудесным мальчиком, оказавшимся вдали от дома, и он умирал.
Я вообще сухарь, причем редкостный. Меня чтобы пронять, надо весьма и весьма постараться. А то, что сегодня случилось, и вовсе сбивает с толку.
Но никогда ведь не знаешь, какая книга разобьет тебе сердце. Иногда ее намерений не подозреваешь вплоть до самого конца.
Как же я счастлива, что не читала этой книги до поездки во Вьетнам! Отсутствие линз ужаса позволило мне увидеть страну такой, о какой мечтали ее уроженцы, герои этой книги, но им не досталось такого зрелища.
Вьетнам начался для меня в Ханое. Долгий перелет, дорога из аэропорта в центр. Автобан, а вокруг рисовые водяные поля. Посреди полей белые надгробия напоминающие пагоды. Они что? Хоронят в воду? Пригороды с узкими фасадами домов. Велосипеды с коромыслами цветов и фруктов. Велосипедисты в шляпах-конусах. Чем ближе к центру тем больше велосипедов с цветами и их всадников с конусами. Дальше лавины несущихся мопедов, их водители в масках, фартуках и перчатках. Цветы сыплются, падают в грязную жижу и побеждают ее. Цветов больше чем жижи на улицах Ханоя. Дымка от курящихся благовоний, не продохнуть, весь город в дыму. Солнцу трудно пробиться. Мы жили возле центрального озера, с островком-храмом. Люди приносят мешки с зародышами или мальками улиток, черепашек и высыпают их в озеро. Они дарят жизнь существам, помогая памяти своих усопших. Палисадники утыканы дымящимися палочками и повсюду навязчиво пахнет спа-салоном. У фасадов домов алтари с фруктами, пачками сигарет, лекарствами, игрушечными пачками банкнот. Это подношения умершим, все индивидуализировано. Деревья раскинулись стволами-ветвями не обращая внимания на то, что откровенно преграждают пути тротуаров, но пешеходы их терпеливо обходят. Живые мопеды льются по дорогам, спящие свалены возле домов и учреждений, в палисадниках и дворах. В самодельных переносных лотках-витринах болтаются вареные туши ощипанных уток. Что бы пройти хоть сколько нибудь из пункта А в пункт Б надо обходить сидящих на корточках или низких табуретках людей едящих из мисочек, или тут же моющих посуду, творя жижу, увлажняя грязный цветочный ковер Ханоя.
Таким я его помню. Но он такой не каждый день. Мы прилетели в день памяти всех умерших. Отсюда горы цветов и дым благовоний. К слову, обоняние у меня болезненно обостренное, этого удушья мне не забыть. Даже книге с запахами всех человеческих выделений и секретов не перебить его.
В Ханое можно пить чай из пиал или кофе в стаканах. Местный кофе имеет шоколадный вкус. Говорят, что кофейные зерна пропускают через пищеварительный тракт слонов - отсюда этот вкус разложившегося шоколада. Кофе по-вьетнамски это заверенный во френч прессе напиток (французское влияние), в который добавили сгущенку (советское влияние из пайков военных) и хорошо перемешали. Багеты белого хлеба это теперь вьетнамское блюдо, другого хлеба они не признают, вместо хлеба у них рис. Каждое зернышко риса это результат, награда за тяжелый труд его выращивания. Легенда гласит, что раньше боги выдавали всем вьетнамцам колобки рисовых шариков, но одна хозяйка была ленива, ничего не делала в своем доме, но не только на шарик претендовала, еще и придиралась к идеальности его формы. Его величество рис был оскорблен, решил рассыпаться и доставаться только тяжелым трудом и уже не в круглых шариках, а по зернышку. Где бы ни был ты во Вьетнаме, на севере или юге, везде движение трудящихся - на рисовых полях, в садах, на рынках, павильонах уличной еды, садовых участках, окнах домов. Лозунги на красных флагах с текстами из золотых букв кричат о труде, призывают к нему. Они не конкурируют с заветами рисового шарика- трудиться, трудиться и еще раз трудиться.
На мое восприятие повлиял дым благовоний и смена часового пояса. Для меня странно и нетипично гулять в 2 часа ночи. Я помню художественный салон с полотнами вышитого в ручную шелка. Помню, что не могла оторвать от них глаз и мне хотелось очутиться в их сюжетах. Выручал парень рикша, он целый день(или ночь) возил по будистским храмам, мимо коммунистических мемориалов. Терпеливо ждал окончания наших подвисаний в разных местах. Огромные деревья, бесконечные храмы, статуи Будды. Помню компанию старшеклассников, где девушки были одеты в национальную одежду с брюками и платьями, очень стройнящих их, и молодых людей в европейских костюмах. Видимо, они что-то отмечали и фотографировались на фоне друг друга, всю эту экзотику вокруг они не считали достойной своих фотографий. Помню рвы с рыбами, каменных черепах, стоящих на свитках и книгах. Рикша бесстрашно катил в автомобильном потоке из районов с узкими улочками- торговыми рядами в районы с широкими проспектами и вилами, где располагаются посольства. В Ханое ничего не напоминает о прошедшей войне. В витринах много нефрита с золотом, бело-синего фарфора. Хочется все это купить и увезти с собой. Городская еда пережарена, ингредиенты навалены кучками и предполагается, что все это будет ссыпано в миску с бульоном. Порезаные фрукты неестественно яркие и кажутся ядовитыми. И запах, запах!
Но Ханой это только начало. Будет еще и Дананг с небоскребами и мраморными мастерскими, у ворот которых восседают толстые улыбающиеся Будды разных мраморных цветов соседствующие с девами Мариями, Христами, разводящими руки как на Титанике, львами, разевающими пасти, а где-то и притаившимися драконами. Кулинарный Хойян, чей рынок кишит морскими гадами, пахнет дурианом, кокосом, потому что его тут трут на терку и чье богатство не поддается инвентаризации. В Хойяне я буду учиться в кулинарной школе, а любая готовка начинается с похода на рынок и выбора всего самого свежего. Моя учительница - шеф-повар знает всех торговцев, она важничает. Когда мы все купим, она заведет своих учеников в кафе-забегаловку, отдаст официанте выбранный ею ананас и что то ей прокричит. Крик будет понят, нам принесут кофе со сгущенкой и разделанные дольки ананаса посыпанные крупной солью. Ананас сочный как арбуз. Соль по-другому раскрывает его вкус. Ананас это совсем не то, что мы думаем о нем. Я научусь разделывать креветки ножницами, превращать любой продут в мелкую крошку, класть везде имбирь и рыбный соус. Роллы из рисовой бумаги станут моим заданием на экзамене. Американская супружеская пара за соседней партой будет учиться запекать рыбу разными способами. Все шутят и никто не вспоминает войну, хотя на улицах встречаются люди с печатью напалма вместо лица.
У моей учительницы лучший ресторанчик в Хойяне. Обедать и ужинать у нее приятнее чем у других. Когда она находится в заведении, работа у персонала спорится. Но стоит ей отлучиться и оставить все на мужа, скорость всего происходящего замедляется. Муж, сидя в центре ресторана, поглощен своим большим смартфоном, официанты путают заказы. Теперь, я знаю, что означает каждое замысловатое название блюда в меню из чего это и как это готовят.
В Хойяне улицы это рынок кожгалантереи и шелка. Логотипы известных брендов толи на поддельных вещах, толи на настоящих. Не разберешь и не отличишь и где тут правда не поймешь, ведь все знают, что те самые брендовые вещи шьют «где-то в Азии». Некоторые дома работают как музеи. Дом - семейная шелковая фабрика. Дом - мастерская по изготовлению фонарей. Дом - чайная лавка с залом для чайной церемонии. Музей - жилой дом зажиточных торговцев. Захожу в деревянные ворота, попадаю во внутренний двор. Вдруг, одна из деревянных стен раздвигается и оттуда выползает старушка. У нее спальное место в том, что мы назвали бы боковым шкафом-купе. В комнате висит портрет Хо Ши Мина. Бабушка охотно позирует для фотографий посетителям. Улыбается беззубым ртом. Подводит в к трюмо и показывает фотографии. На черно-белых фотографиях девушка в национальном костюме из брюк и платья, на другой - она же в военной форме. Девушка на фото кажется высокой и стройной. Старушка выглядит согнутым древним существом. Эта девушка я, поясняет жестами она, а этот дом мой…
По вечерам в Хойяне пускают зажженные фонари по воде. Хойян очень уютный, кажется, что прожил бы тут всю жизнь.
Потом будет поездка на остров Чам. Когда к нему подплываешь, он выглядит огромным холмом, созданным из пальм. На острове есть морской музей с артефактами от разбитых кораблей разных времен. На рынке тазики с морскими тварями. Я не то что не знаю их названий, я не знала что такое существует. Невыразимо приятной кажется йодовая вонь сушенной рыбы, разделанная соломкой. Купаться в бухте неприятно, вода холодная, в разводах от бензина, везде щепки и осколки кокосов, помню, что прячась от солнца под пальмами я уснула, а проснувшись, испугалась того что сплю как бездомный Робинзон.
В другой день - Мисон. Это мини версия Анкора. Много воронок от бомб, джунгли их еще не поглотили. Говорят, тут были ожесточенные бои с партизанами. На музейных информационных стендах схемы с техническим описанием уже проведенных работ и предстоящих. Французские фамилии археологов, инженеров, искусствоведов. Недалеко резиденция с храмами, усыпальницами и музыкальными повильонами, стоящими а сваях в воде. Считается, что музыка отражается от воды и становится от этого особенно прекрасной. Часто встречаются скульптуры воинов, монахов, служителей. В натуральную величину они увековечили своих прототипов, служивших в этом месте. Вглядываюсь в их лица. Один высокомерен, другой умиротворен, третий озабочен. Такими им быть вечно, американские бомбы их пощадили. Много сопок, покрытых густыми джунглями, на каждой храм. Кхмерские отличаются от вьетнамских, они как небесные сталактиты, сложены из каменного узора, шире у основания, уже ближе к небу. Гибкость изображенных фигур с браслетами на запястьях и щиколотках доведет до комплекса неполноценности даже продвинутого и сертифитированного по всем правилам йога. Некоторым, к сожалению, конечности оторвало взрывами бомб, обожгло черным напалмом не только их тела, но и все плоскости, где они размещены, но есть уцелевшие, война не прошла мимо них.
Хюе - царская резиденция размером с хороший город или маленькую страну. Он окружен высокой и толстой каменной стеной. Но внутри это дворцовый комплекс в китайском стиле. Думаю, что бы постичь это место, люди изучают информацию о нем годами. Тоже много воронок. Многие павильоны восстановлены. Бассейны с кишащими золотыми рыбками. Только здесь я поняла, что золотые рыбки «созданы на базе» обычного карпа. То же лицо и силуэт, только пышный хвост, яркий окрас и выпученные глаза. Много черно-белых фото из прошлой жизни дворца и его обитателей и фото недавней жизни «как было». После взрыва как после взрыва, маленькая страна из пагод, мостиков, драконов и водяных заводей были разрушены. Помню подкативший к вискам приступ злости - как же можно было такое бомбить? Можно было.
Чем южнее по Вьетнаму, тем больше напоминаний о войне. Часто встречаются бетонные постройки - это бункеры, уходящие корнями глубоко под землю. Они измалеваны краской, я не знаю что означают иероглифы. Говорят, много военной техники поглощено джунглями. Во Вьетнаме много хороших дорог и магистралей. Через небольшие поселки и деревни. В каждом есть школа с просторным двором. Повсюду люди возделывающие землю, что-то везущие на своих велосипедах и мопедах. Сквозь горы, над желтыми реками. Это Меконг? Не всегда, тут много других рек.
В завершении был Хошимин. Сайгон. Именно название Сайгон пишут на сувенирах. На моей футболке, купленной в Хард рок кафе гордо написано - Сайгон. Если не знать, что это Вьетнам, то город можно спутать с Парижем, если бы в нем случайно выросли пальмы и тысячу лет Париж прогревало бы жаром солнца. Широкие проспекты с угрожающими потоками мотоциклов. Пересекать шоссе можно в любом месте, лучше закрыть глаза, можно даже кричать в ужасе, мотоциклисты будут объезжать. Какие горные лыжи и прыжки с парашютом? Пересеките проспект в Сайгоне и восславьте жизнь. В парках стоят самолеты-мемориалы с красными звездами. Напоминает парки отдыха в СССР. Особняки и гостиницы с фасадами в европейском стиле, но с отделкой в азиатском изнутри. Находясь под впечатлением от Тихого американца, я нахожу тот отель. Рядом опера и на ней афиши. Большой театр гостит в Хошимине! Борис Годунов сумел добраться до этого края света! Главпочтамт. Костелы. Широкая река, небоскребы. Американское посольство. Отсюда сбегали на вертолетах… Впервые во Вьетнаме я увидела толстых людей. Несмотря на то, что в стране культ еды, приготовить и съесть можно все растущее или живущее, в любой время дня и ночи - люди поджарые и легко подвижные. В Сайгоне много западного фастфуда и много толстых людей. Сложно определить, кто здесь местный. Тут в равном количестве можно увидеть все национальности и районы, принадлежащие разным диаспорам. До меня только тут дошло, что странные тугие шарики нежно-розового цвета на зеленом стебле - это бутон лотоса. Я была уверена, что это игрушечный резиновый шарик на резиновом стебле. Лотос! Это символ страны…
Как хорошо, что я не читала той книги тогда! Я впечатлена и хочу вернуться. Я подозревала что серьезность многочисленных местных чем-то объясняется. Они не шутят, серьезны. На земле много шрамов. Это место хранит много открытий для тех, кто захочет их обнаружить. И книга эта одно из этих открытий. Но если она откроется до того, как кто-то очаруется и удивится более масштабным явлением в виде интереснейшей страны, она рискует остаться перым и единственным открытием Вьетнама.
«Сочувствующий» вызывает массу вопросов и претензий и не поспособствует любви к предмету. К любви, а значит к пониманию. Сочувствию. Но при этом книга к нему взывает. Безуспешно. В моем случае получилась только жалость и ужас от осознания масштаба человеческой жестокости, связанного с этим азарта и непонятного чувства долга всех принимающих в этой жестокости участия. У меня много вопросов… Если повезет, буду искать на них ответы, находясь по месту.
Вот так встанешь рождественским утром в пять на работу, а дочь, десятью минутами раньше захлопнувшая ноут (каникулы - имеет право), кричит: Выключи свет, он мне мешает! А у тебя все болит и не знаешь, это оттого, что последние несколько дней постоянно кидаешь рыхлый мокрый снег, помогая своим дворникам или смертельная болезнь и жить осталось... Ну неважно, плохо, но недолго.
А потом приезжаешь на работу (вчера было около ноля и все таяло, сегодня -21, растаявшее застыло). И видишь, что машину поставить нельзя, потому что трактор нагреб брустверы у всех подъездов к магазину и никто не позаботился их убрать. Берешь лопату, начинаешь раздалбливать этот смерзшийся уже, мать его, снег. И тут приходят твои дворники. И начинают кричать, что они-де не виноваты, если трактор такой тупой (ну да, лучший способ защиты). И все напоминаешь себе: Рождество-Рождество.
Потом рявкаешь хорошенько, работа, заверчивается (снова не без твоего участия, но рождественский свой подарок они не получат!). После ремонтируешь сломанную лампу, а кому еще? И утверждаешься в версии смертельной болезни. Больно уже даже просто дышать. Садишься и плачешь. Потому что жаль себя и страшно, и одиноко, и никому ты не нужна. Вспоминаешь о заныканной на крайний случай ампуле баралгина. Странным образом воспоминание это притупляет боль.
И дальше уже просто работаешь нетяжелую продавцовую работу, подыскивая такие положения в пространстве, в которых не больно дышать. Читаешь английскую книжку. Где в намеченных на сегодня страницах ничего эмоционально-насыщенного не происходит. Может оно и к лучшему, эмоций уже хватило, но не цепляет без них. А потом, оттарабанив положенное, берешься за другую английскую, но в переводе на сей раз. И пропадаешь совсем.
То смертельно влюбляясь в героя подростка, то отождествляя себя с ним. Он сам по себе и он Марсианин Бредбери. Проступают, сквозят через, черты одного, другого, третьего персонажей. Том Джонс, Гек Финн, Пип и крошка Нелл, и Мальчик-Звезда и Маленький Принц. И все ненужные подростки Капоте, и селлинджеров Ловец во ржи, и Джейк Сойер из кингова Талисмана. Десятки лиц одинокого неприкаяного сиротского детства. С редкой добротой незнакомцев и вселенским холодом все остальное время.
Да что ж это, почему так много? И как хорошо, что меняется этот мир. К лучшему, что бы ни визжали доброхоты. Пусть никогда никакая самая совершенная система социальной поддержки не заменит родительских тепла и близости. Но, самим фактом своего существования, она гарантирует защиту.тем, кому "некуда больше пойти". Это извне, а изнутри другое поколение родителей, больше похожее на маму героя, чем на отца с его подружкой (и бабушку с дедушкой).
Да и не больно-то думаешь обо всем таком, читая. Это потом, вынырнув-оторвавшись, оглядывая привычный мир глазами, ослепленные пустынным солнцем, ежась от нью-йоркского ноябрьского промозглого ветра. Она пишет так, что видишь-слышишь-проживаешь происходящее с героем. И да, этот роман Донны Тартт очень диккенсовский, потому слезы, что наворачиваются на глаза отчасти сентиментальные.
Только частью, половинкой. На вторую половину это восхищение полнотой подаренных впечатлений и запоздалые слезы благодарности за дивный рождественский дар, каким стала эта книга. Такие лучше, чем те, что от боли, страха и одиночества. По-любому.
В сложные дни, когда нет желания ни наряжаться, ни выходить из дома, ни жить вообще, я вспоминаю свою прабабку.
И очень хочу быть такой же уверенной в себе, столь же жадной до жизни, как и она. Она была красавицей с замашками домашнего тирана. Легенда отдельно взятого нашего семейства. И я вам сейчас расскажу, в чем ее главный секрет, он такой простой, вы упадете.
Она всего лишь безоговорочно доверяла только одному человеку, и делала так, как он ей подсказывал. Этим человеком была она сама. Никакой фантастики - азбучные истины: работай, если хочешь чего-то достичь, или пусть за тебя работают другие, самодисциплина и исключительная вера в себя. Всю жизнь она поступала так, как ей казалось правильным. Ей невозможно было ничего навязать.
В 40 лет она поступила в медицинский, потому что всегда об этом мечтала. До этого она была зубным техником, а хотелось быть причастной к чему-то большему. Не просто делать улыбки красивыми и здоровыми, но участвовать в таинстве появления на свет новых людей. В общем, после окончания мединститута она до 70 с лишним лет работала в роддоме.
Она не могла усидеть на месте. Периодически ветер перемен звал ее куда-нибудь в путешествие: в вояж на теплоходе по Волге, в соседний город к родственникам, есть рыбу в Астрахани, потому что она там свежая и вкусная, смотреть белые ночи в Питере, ловить солнечные лучи в Крыму.
Она не выходила из дома без шляпки и накрашенных губ. По дому тоже никогда не позволяла себе ходить растрепанной и в застиранном халате (такого в ее гардеробе вообще не водилось). По дому она рассекала в элегантных брючках и белой свободной шелковой блузе, и даже к плите становилась именно в таком виде. Наряды шились на заказ, прадед доставал отрезы самой лучшей материи по большому блату.
Она всегда находила повод устроить праздник. Ее 88-летие пышно отмечалось в ресторане, почти как юбилей, потому что две восьмерки – это очень счастливое число и бывает только раз в жизни. И праздновать дома было бы решительно невозможно.
Даже ушла она оригинально – в свой собственный день рождения, в день 90-летнего юбилея.
Она держала эту жизнь двумя руками и брала от нее все, что ей было нужно в данный момент. В этом была ее главная мудрость и принцип – быть собой в любой ситуации и не думать, что для чего-то ты стала стара.
А потом началась война. И многое, очень многое стало неважно.
Сборник "Южнорусское Овчарово" наполнен мистикой и чудесами. Место ли им в реальной жизни?
Когда прослушивала рассказ "Нектар и амброзия", то припомнила похожий случай, свидетелем которого была я сама.
Сначала о методе Петра Ефимовича Евсенко, героя этой истории, который заключался в запугивании деревьев (уход и подкормка дополняли методу)
Осенью Петра Ефимовича почти всегда можно застать в саду. Он ходит по саду и пугает деревья. Подходит к каждому, заносит пилу над стволом и говорит раздумчиво:
– Спилить, или уже весной?..
И, постояв с минуту, как будто ответа дожидается, переходит к следующему дереву.
От ужаса сад Петра Ефимовича плодоносит так, что фрукты девать было бы некуда, если б не вино.
Описанным способом устрашения пользовалась моя знакомая. У нас в аптеке много лет сидел в горшке ни разу не цветущий рождественник (зигокактус, или декабрист). Однажды Ольга Георгиевна пригрозила ему, что выбросит по весне. И он расцвёл таким буйным цветом, что я не уставала каждый год фотографировать эту красоту.
Но чудо этой истории заключается в другом - фамилия моей знакомой Евсеенко, а фамилия героя рассказа - Евсенко.
Одна лишняя Е отличает их фамилии.
Это случается в те дни, когда небо отражается в стёклах. Птицы бьются о них, разбиваются насмерть.
Возле домов с зеркальными стёклами особенно часто можно видеть их распластанные тельца.
Раскинутые крылья, запрокинутые головки.
Однажды меня попросили приглядеть за семилетней Ребёнкой знакомые. День был солнечный, яркий, и потому мы с ней решили пойти гулять. Что первым делом нашла Ребёнка? Маленькую разбившуюся синицу. Что она сделала вторым делом? Заплакала.
Мне никогда не приходилось говорить с детьми о смерти. И потому всё, что я могла сделать, это поступить так же, как герои книги Каннингема, когда нашли в саду мёртвого дрозда.
Мы устроили маленькие похороны.
Вчера я случайно узнала, что по этой книге снят фильм еще в 2015 году. Сегодня я его посмотрела. Не думала, что выйдет хороший фильм из этой замечательной книги, и оказалась не права. Режиссеру удалось передать и комичные и трагичные настроения из книги. Опять расчувствовалась. Хочу вернуть время назад, чтобы была возможность прочесть книгу первый раз. Не люблю перечитывать, это не то. Нельзя дважды испытать первые эмоции.
У меня ностальгия по первым эмоциям от этой книги... 
Давно заметила у себя одну такую черту, что пытаюсь провести параллели с главными героями литературы.
Считаю это плюсом для себя, потому что самокритика должна быть здоровой и не превращаться в самобичевание.
Если дело касается достоинств, это не так интересно, а вот недостатки разбирать это моё любимое))
Конечно до идеала я не дотягиваю, и почему-то читая такие истории, как "Риф" и подобные где-то пытаюсь найти что-то общее с собой. Я не бывала в ситуациях с сектами, но была сестрой, дочерью, а теперь уже и матерью.. Смотрю со стороны на сюжет, и думаю - а вдруг это была бы я?!
Вдруг, в какой-то момент своей жизни я допустила ошибку, где-то недолюбила, не дослушала, недообняла и не так отреагировала. А вдруг мой ребенок вырастет и запомнит этот единственный момент, когда я была эмоционально слабой.. А было ли это на самом деле или я преувеличиваю.. Это уже станет неважно, но находясь в этой самой точке настоящего времени - я уже стала задумываться об эффекте бабочки моих эмоций и что за этим последует для других людей, моих близких.
Спасибо за такие истории в книгах, пусть это будет внезапной пощечиной чтобы проснуться и пересмотреть свое поведение..
Пожалуй, "Орден Феникса" - единственная книга, которая появилась у меня точно в срок, то есть сразу после официального перевода на русский язык. Ну, или почти сразу.
Первые две книги мне привез папа, когда я была еще в первом классе, третью и четвертую привезла года через два мама, а пятую пообещали купить позже.
Причина достаточно проста: жили мы тогда в маленьком населенном пункте, название которого хорошо если наносили на областные карты. Сами понимаете, подобных новинок в книжном или двух имеющихся библиотеках искать совершенно бесполезно. Поэтому я тихо пострадала в углу, но взяла самодельную волшебную палочку, подружку и пошла с подругой практиковать в гараже "самые настоящие" заклинания на фантиках.
А однажды приходит бабушка и протягивает почтовое извещение, со словами: "Возьми, Рита, мамин паспорт и мой кошелек и сбегай на почту, получи конвертик". Не скажу, что такое часто случалось, но иногда я действительно одна ходила на почту и получала за маму или бабушку письма. Маленький городок, все друг друга знают, мне что угодно на маму и без паспорта бы дали).
Так что я немного удивилась, но взяла все необходимое и убежала. Под руководством оператора заполнила какой-то больно странный бланк на получение, купила журнал, заплатила за все... И получила на руки какой-то странный и тяжелый сверток.
Екало у вас сердце от неожиданной догадки? Вот у меня тогда с такой надеждой и екнуло. Так что бросилась я домой, чуть не забыв кошелек, добежала буквально за три минуты, хотя брести можно было бы долго. Вбежала в квартиру, схватилась за ножницы...
Да! Это был желанный "Гарри Поттер и Орден Феникса". В синей обложке, толстый и тяжелый.
В общем, обедать меня так и не загнали, точнее не вытащили из-под стола, под который я почему то любила залезать, когда читала, а к вечеру, на ужин, уже сама вылезла: поделиться впечатлениями и сказать огромное спасибо)
Шляпа с широкими полями, темные очки, лежу на пляже - довольна собой смертельно. Читаю Рубину.
Тут меня отвлекает какая-то подозрительная возня в нескольких метрах к западу. Там расположилась семья: муж, жена и теща. И сразу видно, что мужу нелегко.Теща настроена до крайности негативно, практически злобно, жена - замечательная вторая скрипка в этом дуэте ненависти, обе ядовито и методично пилят мужика. Мужик держится, не ломается, в ругань не ввязывается. Теща видит, что их намерение довести мужика до белого каления не удается, а сдаваться не собирается. И решает сделать ход конем.
- НИКОДИМ!
Как оказалось, Никодим - это ее внук, худенький пасмурный мальчуган лет 6-7. Прибежал, стоит, хмурится совсем не по-детски. У тещи на лице самая отвратительная улыбка персонифицированной подлости. Все, сейчас она возьмет свое. Елейным голоском престарелой жабы она спрашивает внука:
- Никодим, скажи, кого ты больше любишь, маму или папу?
Драматическая пауза. Глупее вопроса трудно придумать. А каково отвечать на такие идиотские вопросы? Секундное молчание длится вечность.
-Писать, - сурово высказался Никодим. Теща раздраженно уводит внука.
Занавес.
