Текст: Анна Аскарян

Эксперты назвали роман Виктора Пелевина «Generation П» главной книгой, изданной в России после перестройки.

Портал «Год литературы» попросил профессионалов в области книгоиздания и литературы назвать пять наиболее значимых произведений, изданных в России за последние 30 лет.

За «Generation П» проголосовали пятеро. По три голоса собрали «Репетиции» Владимира Шарова, «Чапаев и Пустота» того же Пелевина, «Генерал и его армия» Георгия Владимова и «Сердце Пармы» Алексея Иванова. По одному и два голоса набрали очень разные книги — портал расположил их в хронологическом порядке.

В список вошли:

«Прокляты и убиты» Виктора Астафьева,
«Современный патерик» Майи Кучерской,
«День опричника» Владимира Сорокина,
«Асан» Владимира Маканина,
«Лавр» Евгения Водолазкина,
«Обитель» Захара Прилепина,
«Это я, Эдичка» Эдуарда Лимонова,
«Человек и его

Писательница Виктория Ледерман окончила педагогический вуз, а потом преподавала английский и французский в школе. А ещё всегда писала рассказы. В 2016 году она отправила на конкурс один из своих текстов «Календарь ма (й)я» и получила спецприз премии Крапивина — одной из самых престижных в детской литературе. После этого Виктория написала ещё несколько книг, а мы поговорили с ней о том, не хочет ли она вернуться в школу и как писать для современных детей.

Кто вы сейчас больше — учитель иностранного языка или писатель?

Я не делю себя на писателя, преподавателя или кого-то другого. Я — это всегда я, моё внутреннее ощущение постоянно и неизменно: обычный человек, который любит свою работу и точно так же любит писать в свободное от этой работы время.

Почему вы в своё время решили уйти из школы и начали преподавать частно? Не возникает желания вернуться в школу?

Просто в какой-то момент я поняла, что комфортнее чувствую себя с одним-двумя учениками, лицом к лицу, глаза в глаза. Я люблю иностранные языки и люблю преподавать. Мне хочется делиться знаниями с теми, кто этого хочет сам, кого это на самом деле интересует. А не потому, что мама заставляет, и не потому, что иностранный язык стоит в школьном расписании и никуда от него не деться. По школе я немного скучаю, но вернуться желания нет.

Книга Виктории Ледерман

Автор: Дебора Трейсман (Deborah Treisman), ответы перевел с японского Филипп Габриэль (Philip Gabriel)

История этой недели – «The Wind Cave» (Пещера ветра) – отрывок из вашего нового романа Killing Commendatore . Рассказчика, уже взрослого, спустя двадцать лет после трагедии все еще преследуют воспоминания о мертвой сестре. Как вы думаете, почему эта потеря оставила такой глубокий след в его жизни?

Есть три типа эмоциональных ран: те, которые заживают быстро, те, которым нужно много времени, чтобы исцелиться, и те, которые остаются до самой смерти. Я думаю, что одна из главных задач художественной литературы состоит в том, чтобы как можно глубже и максимально подробно изучить раны, которые остаются. Потому что эти раны – хорошо это или плохо – определяют и формируют жизнь человека. И истории – хорошие истории – могут определить, насколько рана глубока, чем она ограничена (часто раненый человек не понимает, что он ранен), и пытаются исцелить её.

Самый драматичный момент истории разворачивается в пещере Ветра около горы Фудзи. Что заставило вас выбрать это место?

Я всегда был очарован пещерами. Путешествуя по всему миру, я посетил бесчисленное количество пещер. Одной из них была Фугаку – пещера Ветра у подножия Фудзи.

Сестра рассказчика, Коми, говорит ему, что персонажи в Алисе в Стране Чудес действительно

Гоголя обычно ассоциируют с мистикой, религией, ну и немного – безумием, из-за сожжения второго тома «Мертвых душ» и странной смерти писателя. То, что он был знатным шутником, почему-то никто и не помнит. Только вот чувство юмора у Гоголя было подчас странное.

Сымитировать бешенство? Легко!

Рисунок Дэвида Левина.

Писать Гоголю нравилось с юности, но во время учебы в гимназии времени на это не хватало совершенно. И будущий писатель решил взбеситься. Натурально! Бросался на пол, бил мебель, рычал и кричал, никого к себе не подпускал, даже на самого директора гимназии замахнулся стулом. Его велели отвести в больницу, и вот как раз это он сделать позволил. В спецотделении он провел пару месяцев, обдумывая замыслы будущих произведений. До товарищей нескоро дошло, что Гоголь попросту притворялся. Выбил, так сказать, немного свободного времени.

Издеваться над людьми – святое дело

Но не только из себя Гоголь корчил больного, он еще и товарищей доводил до сумасшествия. Одного из них, очень мнительного, юный Николай убедил в том, что у него, мол, бычачьи глаза вместо человеческих. И, конечно, подговорил всех, кого надо. В результате, когда гимназист бросался жаловаться и испуганно спрашивать, правда ли это, все отвечали ему утвердительно – глаза «бычачьи». В конце концов несчастный пришел в такое отчаяние, что его пришлось забрать в больницу на целую неделю. Гоголь умирал со

01:12:42

Автор: Елизавета Сурганова

Фильм «История одного назначения» (в прокате с 6 сентября) рассказывает о деле ротного писаря Василия Шабунина, который был отправлен под суд за пощечину командиру и адвокатом которого выступил Лев Толстой.

Режиссер Авдотья Смирнова поговорила с КиноПоиском о том, как искусство может изменить общество, как она снимала фильм на частные деньги, отказавшись от государственной субсидии, а также о том, почему общественные выступления и протесты не могут помочь Кириллу Серебренникову и почему в России нельзя сейчас снять кино про Беслан.

Франкенштейн, или Современный Прометей — история ученого, который оживил мертвое только чтобы понять, что создал монстра, продолжает оставаться одной из самых прочно устоявшихся хоррор-историй. Здесь собраны основные факты о двухсотлетнем сказании, затрагивающем наши вечные страхи о том, что может пойти не так, когда человек возомнил себя богом.

1. История о Франкенштейне была написана подростком.

Подростковые годы Мэри Шелли были богаты на события, если не сказать более. В возрасте 16 лет она сбежала с поэтом Перси Биши Шелли. В последующие два года она родила двух детей. В 1816 году пара совершила путешествие в Швейцарию и посетила Лорда Байрона на вилле Диодати. В это время 18-летняя Мэри и начала работу над «Франкенштейном». Публикация состоялась в 1818 году, когда автору было 20 лет.

2. История вышла из соревнования на самую страшную повесть.

Чета Шелли посетила Швейцарию во время так называемого «года без лета». Извержение вулкана Тамбора в Индонезии вызвало несколько климатических аномалий и большое количество дождя. Запертые внутри имения из-за непогоды, собравшиеся читали страшные истории из книги «Фантасмагориана». Именно тогда Лорд Байрон и предложил соревнование на то, кто сможет написать лучшую историю ужасов: Байрон, Мэри, Перси или физик Джон Полидори.

В итоге, конечно, победила Мэри. Ни Байрон, ни Перси

Стоит услышать имя Чарльза Диккенса, и нам сразу вспоминаются несчастные герои, бездушные злодеи и яркие искорки добра… Но прежде всего, конечно, улицы Лондона.

Хотя со времен Диккенса прошло немало времени и может показаться, что город изменился до неузнаваемости, на самом деле в нем все еще можно пройти путями писателя и ощутить, каково это – быть Диккенсом.

Начнем мы с самого мрачного места, где начался путь великого автора к славе. Уже одно это учит нас тому, что никогда не стоит отчаиваться.

Тюрьма Маршалси
Энджел Плейс (Angel Pl, SE1 1YY)

К сожалению, душераздирающее описание долговой тюрьмы Маршалси в романе Диккенса «Крошка Доррит» – не выдуманное. В 1824 году, когда Чарльзу было всего 12 лет, сюда за долги посадили его отца. Воскресенья вся семья проводила в тюрьме.

Тюрьма Маршалси в 1803 году. Источник: WikiCommons

Маршалси официально закрыли в 1842 году. В 1870-х тюрьма была частично разрушена, в уцелевших зданиях располагались магазины. К настоящему времени от нее осталась лишь кирпичная стена – южный предел тюрьмы. Жители и гости города могут побродить вдоль нее и представить всю тяжесть положения Чарльза и его семьи… А заодно и семьи Крошки Доррит. Кстати, неподалеку находится парк, носящий ее имя.

Стена Маршалси, наши дни. Источник: WikiCommons

Первое жилье
Тулмин стрит (Toulmin St, SE1 1AF)

Неподалеку находилась Лант стрит. Здесь Диккенс жил после

Автор: Данил Леховицер

Их называют маргиналками за то, что они освоили главные страхи этого общества и сделали их частью своего творческого метода. Бунтарки, они ставили подножку мещанским устоям и совсем не страшились темной стороны человека. Совсем наоборот — они ее приручили. Будь то Габриэль Витткоп или Кэти Акер, они были первыми иконоборцами, которые сделали недозволенное дозволенным и впоследствии и сами попали в агиографический сборник непокорства. Разбираемся в судьбах самых диких писательниц, которые перерезали всех священных коров и оставили нас без дела — но зато с гущей жгучих текстов размером с черное солнце.

Французская постструктуралистка Элен Сиксу называла подобных им La Genet — в честь писателя, святого и вора Жана Жене, познававшего святость через распутство, однополую любовь, загаженные матрасы и череду тюремных камер. Но еще она заигрывала со словосочетанием La Jeune Née — новорожденная женщина. Женщина, сбросившая с капитанского мостика все, что было дорого ХХ веку.

Анна Каван, Британия, 1901–1968

Источник

В 1964 Британия проводила ежегодную регистрацию героиновых наркоманов. В том году в список попала и Анна Каван. Тем не менее ее внешность и поведение никак не вяжутся с представлением о типичном наркомане-аутсайдере: Каван всегда была опрятно одета, и ни один платиновый волосок не