Чуть не забыл. Один из немногих положительных свойств текста книги – необычайное разнообразие ругательных слов из уст царя Иоанна Грозного. Наверное, половина из них адресована несчастным слугам Прошке и Ониське.
Царь Иван IV в книге изрядно карикатурен. Чем-то напоминает мультяшного царя с примесью… Жириновского. Он капризен, трусоват и постоянно подслушивает, о чем там судачат Прошка с Ониськой, а потом смачно, никогда не повторяясь, их же ругает.
Ругань царская с матом (в его современном звучании) не имеет ничего общего, для меня она настоящее лексикологическое удовольствие. Решаю сохранить в истории.
Для лиц тонкой душевной организации прикрываю:
Единственное число, естественно мужской род.
Прожига, шлында, захухря вонючий, вьюн кусательный, мордо заморис, харамзада (жулик, обманщик), глупендяй, оглоед, голытьба фуфлыжная, свинья злосмрадная, ирод иудомордый, ехидна асейская, змея злоподлая, маркотник негораздый, прохиндей, ухорез, лиходей, елдыга костлявый, ворожец, колоброд, ерпыль поганый, сукоедина, петый дурень, мерзавец прщелыжный, чурбанча, колупай брыкливый, выпь безродная, аспид гнусный, говорливый бренчалка, пустомеля, кисляй любодырный, переветник сучий, труперд (неповоротливый, ленивый), лотрыга (забулдыга, гуляка) поганый, хмыстень бесстыдный, обалдун краковякский, балдох, скаред, мухоблуд, скапыжник, лябзя безмозглая, баляба бесов, игла сатанинская, лататчик сатанаилов, долбозвон.
Недавно я скачала маме на читалку "Юные годы медбрата Паровозова". А вчера она рассказала мне эту историю.
Ехала в электричке с дачи (завозили вещи перед летом, туда - на "Газели", обратно - своим ходом), засыпала. Прикроет глаза, её сестра толкает, мол, чего спишь-то. Такой уж человек, до всего ей дело есть. Раз поспать не дали, решила почитать. Дошла до
– Я их больше часа растаскивал! Только растащу, как они опять друг на друга бросаются! Ну как собаки! – продолжал рассказывать Лапутин. – Они мне все пуговицы на халате оборвали!
Точно, почти все оборвали, только одну оставили. Чего только не бывает по дежурству.
– А мужики-то здоровые? – сочувственно спросил я. – Как ты один с двумя справился?
– Да не то что здоровые, нет. Просто один из них урка, весь в наколках. Он тому, другому, все время угрозы уголовные выкрикивал! Вот типа таких… – Тут Женя наклонился низко над больным, прошивая угол раны и натянутой нитью дергая веко, и практически в ухо тому проорал: – Я тебе глаз высосу, сука!!!
Тут молчавший во время всей процедуры инженер приоткрыл здоровое веко и с лучезарной улыбкой спросил:
– Что, доктор, весь???
и как засмеялась! Говорит, прикрылась книжкой, ржёт до слёз, остановиться не может. И неважно, что люди кругом. Сестра ей:"Ты чего плачешь?" - "Да не плачу я, смеюсь!"
Сразу и проснулась. Смех - лучшее лекарство.
Сирень шагов по лужам голубым
Цветёт навстречу небу.
Накрапывает тихий шум листвы...
Как зябко в мире сердцу!
Я жду тебя который год и век
В саду, аду безмолвном.
Дымок от сигареты вьётся вверх
Из-за плеча, как шёпот.
Мне видится крыло в нём и вуаль -
Твоё тепло и ласка.
Ты близко, рядом. Дышит солнцем даль...
Прости за смерть, родная.
Позвонила вчера подруга и говорит, среди прочего - "Как мне понравилась книга "Эффект Ребиндера", которую ты советовала почитать! Я даже хотела тебе специально звонить, поделиться! Прекрасная книга, замечательная! Я в восторге!"
Я говорю: "А ведь по основному занятию автор - врач, хирург-кардиолог! И, кстати, Чехов тоже был врач по образованию..."
Подруга подхватывает: "И Булгаков...", а я: "И Конан Дойль..."
А сегодня я вспомнила этот разговор и подумала: "Врачи рулят!"
Вчера я ходила на спектакль "Письмовник" в МХТ Чехова. Мало того, что это мой самый любимый театр, так еще и постановка замечательная! ДА, именно так: ЗАМЕЧАТЕЛЬНАЯ! И пусть говорят, что хотят. Мне все равно!
В антракте я вышла за водой и началось... Сами понимаете: очередь, столпотворение, все делятся впечатлениями, хочешь-не хочешь, а кое-что все-таки слышишь из разговоров окружающих. Сказать, что у меня опухли уши и что я была зла как черт - это ничего не сказать. Хотя чего это я, собственно, пылю?! Ведь все люди разные и у каждого свое мнение, так?
Несколько зарисовок из буфетной очереди:
Те, кто читал роман:
- Хорошая постановка!
- Угадали, да-да! Очень точно!!
- Действительно хорошо, но этим трах-тарабах... Это чересчур... Но надо досмотреть до конца.
- Я именно такими их и представляла!
- Как тебе? - Не знаю даже, очень противоречивые чувства, и нравится, и нет. Досмотрим, скажу. - И у меня такое же впечатление.
Те, кто не читал:
- Он умер? Да, он умер? Как вы думаете? Нет, но он умер или нет?!
- Зачем они это все вываливают на общее обозрение?! Не пониманию... С таким надрывом, почти на грани!
- Ха-ха! Все понятно. Прямо по Фрейду: в детстве не (до)любили, вот теперь и получается душевный стриптиз! ДА! ДУШЕВНЫЙ СТРИПТИЗ! (это выражение за 15 минут я услышала от одной дамы раз 20 точно и очень громко! видать, понравилось оно ей...).
- Ой, а вы знаете, ведь у моя подруга развелась, у нее стресс и депрессия, и она точно так же все свои обиды и нервы на всех выливает! Представляете?! Я так устала. Она мне даже на работу звонит, а начальница ругается. И эти вон так же: все на показ. Нельзя же так!
А еще уходили, не досмотрев до конца. Многие. Как во время спектакля, так и во время антракта. Во втором действии ряды прилично поредели.
А мне понравилось. Очень. Была два но: во-первых, некоторые слишком резкие и громкие звуковые эффекты (от них я подскакивала чуть не до потолка); во-вторых руки Саши (актиса - Яна Гладких), вернее, жесты. Жестов было много. Возможно, так и задумано. Но они меня гипнотизировали. Я все смотрела и смотрела на ее руки, они меня отвлекали. Не знаю, только на меня они так действовали или на кого-то еще...
А все остальное мне понравилось! Все-все! И постановка (все-таки я не смогла удержаться от сравнения первоисточника и спектакля: отличаются, да), актеры (Евгения Добровольская так просто бесподобна в роли Ады!), и их игра (да, на грани, да эмоционально! а как по-другому?!), и костюмы, и минимальное количество декораций, и инсталляция. Я тоже могу сказать, что именно такими я их и представляла. И хорошо, что сначала я прочитала книгу. А то могла бы ничего не понять, или понять, но совсем по-другому! И не было бы стольких впечатлений и эмоций.
И я люблю Малую сцену МХТ: такая она уютная, актеры как на ладони, вот прямо здесь, прямо перед тобой. Все-таки такая близость создает совсем другую атмосферу действа.
А еще, признаюсь честно, я плакала... Тихонечно так, чтобы никто не заметил (ну как же! общественное место же! а я в слезах!). Но, как оказалось, я такая была не одна! Так было здорово встретить заплаканных девчонок на выходе с такими же красными носами и глазами, как я.
Я потом еще полночи не могла заснуть. И сны снились о Сашке с Володей...
Книжный вызов в этом году я закончила досрочно где-то в середине года. Из 60 книг, которые обещала прочитать себе за год, дочитала 105-ю. И нет, книжный вызов меня не мотивирует, скорее наоборот. Как только появляется слово «надо», я делаю все, что угодно, только не это. Поэтому в грядущем году не планирую бросать себе вызовов, буду неспешно читать так, как идет, не гонясь за какими-то цифрами на счетчике.
Ведь читать больше – не всегда хорошая тактика.
Книги, соцсети, новости, рабочие вопросы – мозг получает тонны информации ежедневно и не всегда может это переварить. Нужно давать мозгу передышку, поэтому буду устраивать интернет-детоксы и сокращать количество экранного времени. И подходить к выбору книг более внимательно и осознанно.
- Читать одну книгу в месяц – нормально. Не читать временами – тоже.
- Не обязательно читать книги только потому, что они стоят на полке.
- Не обязательно читать по спискам обязательного или по рекомендациям без внутреннего отклика.
- Не обязательно дочитывать неинтересное, перелистывать бесполезные главы.
Читать меньше – полезно, если каждая прочитанная книга – качественная.
Еще, как я понял, у Пелевина кочует из книги в книгу одна интересная мысль, как-то перемешанная с буддийским подтекстом. Мысль о том, что человек в общем ничего не решает в мире, и все, что ему приходит в голову это навеяно чем-то. В каждой книге название этого чего-то разное, но на деле все одно. Некий детерминизм.
Все наши мысли и желания навеваются нам богами/демонами/демиургами и тд, а мы лишь сосуды, которые эти веяния исполняем, ошибочно думая, что это все наше и идет из нас.
Герои хотят из этого выбраться, как-то осознать самих себя, найти в себе что-то живое и индивидуальное, и вроде даже выбираются и находят, но нет, как можно догадаться, автор оставляет нас с мыслью, что все было подчинено обозначенным выше правилам изначально.
Здесь пелевинская мысль плавно перетекает в мою.
Любое наше действие диктуется нам чем-то очень глубинным, и наши реакции на эти диктовки тоже идут из той же глубины, мы лишь только наблюдаем за этим как бы со стороны и рефлексируем, думая, что это мы сами все решаем, а на самом деле не в силах повлиять на себя и реально что-нибудь изменить.
По большому счету мы не сильно отличаемся от какой-нибудь антилопы, которая на водопое увидела крокодила и резко дернулась в сторону, мы лишь только можем потом подумать об этой ситуации, отрефлексировать, потом отрефлексировать свою рефлексию, и так далее (в отличие от антилопы, которая просто пошла потом жить свою жизнь дальше). Именно эту кучу своих рефлексивных надстроек мы считаем своим сознанием, личностью, своим я, своим внутренним миром, хотя на самом деле никакого я нет, это лишь чуть более высокий уровень умственной деятельности, позволяющий нам, как единственному виду (источник не найден) знать о том, что наша жизнь конечна.
Наша эта рефлексийная зацикленность похожа на то, как мы сидели бы в маленькой комнате с зеркальными стенами и думали бы, что сидим в огромном просторном холле.
Начинаю понимать почему он так хитровыделанно пишет.
Варианты у всех разные. Цитирую мысли одной из героинь книги "Зулейха открывает глаза":
"И вдруг - Иван. Ваня.
Каким шальным ветром занесло этого высокого плечистого, с надменным взглядом и строгой выправкой красавца в ее пыльную, надежно защищенную пишущей машинкой жизнь? Илона схватилась за него – цепко, во всю силу бледных, изможденных в постоянных боях с клавишами пальцев. В синематографе хохотала, высоко закидывая голову; пламенея от стыда, надевала на вечернюю прогулку мамину шифоновую блузку, прозрачную в ярком свете; ночами старалась быть страстной и неутомимой; пришила две пуговицы к его гимнастерке и даже освоила бабушкин рецепт приготовления воскресных оладушков".
Разговаривают два писателя:
-Ну что, в букеровский шорт-лист попал?
-Нее, пронесло как-то.
-Блин, ну и везет же тебе! А меня в конец списка все-таки вписали…
Вся моя жизнь могла бы стать рецензией к этой книге. Она - мое средоточие, мой краеугольный камень, мое золотое руно.
Никто до и неизвестно кто после сможет вертеть моей душой так, как это получилось у балтийской поэтессы.
Я никогда не держала в руках книгу, в которой шрифт был бы настолько мелким. Я никогда раньше не наслаждалась тем, какой он мелкий. Я никогда раньше не пила каждое слово, каждый образ, каждую ассоциацию так жадно, как в этой книге. Я прочла выдержки из Травника, примечания и содержание. Я вылизала обложку.
Ведь мы не мы. А я была не я. И в то же время кажется, что кто-то смог меня понять. Или я кого-то. А это было очень-очень важно.
В книге упоминается один немаловажный факт: главный герой коллекционирует различные вещи из прошлого. Кто-то скажет, что это просто ненужный хлам и старьё (боа из страусиных перьев, шляпы, пальто, трости, монетки и т.д), но он же считает, что это ниточка из прошлого, что все эти вещи и являются хранителями времени, в котором они были созданы и даже если мы какую-то из этих вещей наденем или же возьмём её в руки, то без труда сможем окунуться в их времени.
И я с его мнением полностью согласна, потому что у меня есть яркий пример перед глазами: мой папа.
Он тоже ярый коллекционер, не всего подряд, но он обладает коллекцией различных часов, как наручных, так и настенных/напольных, монет, марок, различных значков, пластинок и просто различной утвари, которая была во времена СССР. И это потрясающее чувство, держать в руках частичку того времени, будто держать в руках память о своих предках.
Сразу представляешь, что прадедушка, с которым я никогда не виделась, слушал это радио или носил эти часы, а прабабушка составляла этот фотоальбом, аккуратно вклеивая черно-белые снимки на картонку.
Возникает ностальгия и тоска по времени, в котором даже никогда и не существовал.
И печаль и прекрасно одновременно.
Сейчас расскажу коротенькую историю о том, как ничем, с виду, не примечательная книжица заставила меня рыдать, как побитую сучку.
Все книги должны попадаться нам в нужное время. Я, кое-что зная об этой книге заранее, взяла её в руки, потому что поняла - сейчас именно то самое нужное время.
Вы когда-нибудь расставались с любимым человеком, без возможности в любой момент списаться в Интернете или поговорить по телефону? Вы когда-нибудь переживали за кого-то так, что невозможно спать? В конце-концов, вам когда-нибудь не хватало кого-то до такой степени, что было чувство, будто вам отрезали правую руку?
Если вам это всё не знакомо - вам повезло, и лучше обходите эту книгу стороной. А если же знакомо - берите и читайте, вы её прочувствуете, вы её поймете, пропустите через себя. Либо же всё-таки обходите, потому что может раздавить тяжеленным камнем, как меня.
Я читала эту книгу в транспорте, в кафе, в парке - где угодно. И где бы я её ни читала, приходилось кусать себя за щеку, чтоб не дать себе разреветься.
Вроде бы можно сказать: зачем это читаешь, дура, если и так тебе тяжело? Но такие книги не воспримутся в хорошем настроении, имхо. Их можно и нужно читать, чтобы выпускать на волю все болезненные эмоции, и я так и делала.
Но большая просьба: если у вас всё хорошо и вы не обязательно даже счастливы, но по крайней мере, абсолютно довольны жизнью - не надо её читать!
как-то несколько раз в глубокой молодости так сложились обстоятельства, что мне показалось. в общем, в первый улёт меня объёмно (однако ж и плоско одновременно) и убедительно вынесло из реальности, и мой мир превратился в книжные страницы - компания людей, сидящих на краю дивана и страницы переворачивались (не я или мир отдельно, а весь окружающий меня мир вместе со мной ибо меня не было отдельно, а были только страницы) каждую тягуче медленную в том необычном состоянии секунду. это длилось как раз несколько бесконечных секунд. потом всё надулось и вернулось в норму, я снова стала отдельной, то есть собой. в общем, пелевин мне сейчас такое дежа вю наслал по тому состоянию, которое я тогда никак не проанализировала. а теперь думаю, что то были моменты мрачного и слепого озарения, которые мне суждено было понять далеко позже, а именно сейчас, в 23.13, на этой странице бытия.
если вам показалось, что тут про наркотики - вам показалось. мы, диктует мне пелевин, уже умеем ловить глюки самостоятельно. мы в этот большой глюк (он похож на пузырь, не находите?) забрались и даже ноги в вашу реальность не свесили, так вам. все персонажи данной истории вымышлены и не пытайтесь их отожествлять с кем-то конкретным потому что нет никого конкретного ахаха и быть не может,ведь каждую секунду в нас умирает и рождается новый я со старыми генами. и будет ли бороться новый я со старыми генами или подчинится им зависит не от многочисленных "я" в одной телесной клетке, не от атмосферы в клетке, не от тяжёлого детства творца,который пишет эту книгу, а вообще висит на вшивой ниточке в бесконечной пустоте. такие дела. задолбалась я пелевина читать, а нажать на паузу не могу.
Когда дочитывала книгу, в голове настойчиво всплывали строки этого стихотворения, и захотелось поделиться.
И не говори мне – это пройдёт. Потому что это прошло насквозь,
Как детскую кожу случайный гвоздь,
Больно и навсегда,
Потому что ты не одинок, покуда
В твоей ране осталась ещё вода.
Я пишу тебе маленькое письмо.
В нём не будет сказано ничего.
Оно будет как треснувшее трюмо,
Створки сложившее на груди,
Как самое белое колдовство. –
Не прочесть-не ответить, но ты прочти.
Если соскучиться по живым,
Можно приехать, встать под окном.
Можно вдыхать их дым,
Можно даже украдкой войти в их дом.
Я могу представлять, что бы ты сказал,
Что бы сделал на месте других людей,
Но твои новости это такой провал.
Смерти нет. Есть отсутствие новостей.
Пепел Клааса бьется в мою грудь.
"Тиль Уленшпигель" Костер.
- Так это что, пираты?
- Хуже пиратов, миледи, похоже, что это бредуны
- Извините - кто?
- Бредуны. О, миледи, если вы о них не знаете, то лучше и не знать.
"Транквилиум" Лазарчук.
Тут позволю себе не согласиться. Знать всегда лучше. Даже несмотря на то что во многом знании многие печали. Я в курсе, что постмодернизм, как направление в литературе, предполагает цитируемость всего и вся, бывшего до него; допускает самые невообразимые миксы, эклектику и фьюжн. Что наша жизнь? Игра! И последние полсотни лет мировая культура усердно развлекается с новой игрушкой: минус сюжет, вера, причинно-следственные связи; плюс антинарратив, хаос и анархия. "Усердно развлекаться" тебе не кажется оксюмороном? Он самый и есть, игрушка оказалась неудачной, но пока другой не придумали, ничего не остается, кроме как с омерзением тискать дохлого щеночка, мучительно изображая радость.
Зато какой простор, сколько новых возможностей. В прежние-от, нецивилизованные времена позаимствовал Тургенев у Гончарова сюжет и характеры "Обрыва" для своего "Дворянского гнезда" - тотчас товарищеский суд критиков и обязательство изменить некоторые, совсем уж вопиющие, совпадения. Воспользовался Брехт стихами Вийона для "Трехгрошовой оперы" без указания авторства - скандал на премьере и необходимость заново написать несколько песен. В свою очередь, показался "Франк V" Дюрренматта публике подозрительно похожим на "Трехгрошовую" - снова нехорошие слухи. Там дальше них не пошло, но в другом случае с обвинением в плагиате против драматурга даже был инициирован судебный процесс.
То ли дело теперь! Бери что хочешь у кого угодно. Бумага все стерпит, а принципы постмодерна оправдают - цитируемость, что вы хотели? Н-ну, если честно, хотелось бы минимально обозначить границы допустимой цитируемости. Вот есть литературный сайт "Livelib" и на нем игра "Долгая прогулка", подробности опущу, желающие могут найти их, загуглив. Скажу основное: игра командная и включает необходимость ежемесячно на протяжении года прочитывать одну книгу по выбору судей, написав после отзыв. А также необязательную опцию "бонус", дающую дополнительные шансы на победу. В качестве бонуса (ирония не чужда судейству) предлагаются книги объемом около тысячи страниц и большей частью (сарказм не чужд также) постмодернистские.
"Калейдоскоп. Расходные материалы" Сергея Кузнецова был июньским бонусом и, против ожиданий, это оказалось замечательно интересным чтением. Вихрь, который подхватывает и закручивает в воронку десятки историй, сотни персонажей, без счета архетипических сюжетов. Язык хорош, Кузнецов отменный стилист, и все вместе дарит читательское наслаждение, какого давно не испытывала от чтения. Пока не понимаешь, что вот это самое кружение не претворится во что-то большее. Вообще ни во что не превратится, так и останется мотанием дерьма в проруби, бессмысленным и беспощадным. А что ты хотела, постмодерн, детка, и мы тут играем по его правилам.
Понимаю, оставь надежду, всяк сюда входящий. Роман Кузнецова так и остался бы для меня занятным казусом из серии: "что можно сделать минимальными усилиями (просто добавив фразу Ницше о смерти Бога в каждый из стапятисот фрагментов) с книгой, которая могла бы стать хорошей", когда бы не другая игра "Лайвлиба" - "Несказанные речи". В двух словах: все мы когда-то что-то читали, а впечатления от прочитанного суммировать не позаботились, растеряли. Неплохо бы вернуться и описать. Своего рода мини-"В поисках утраченного времени". И в ней мне досталось "Путешествие на край ночи" Луи-Фердинанда Селина, когда-то давно просмотренное по диагонали и нагло помеченное прочтенным.
Пришлось взяться по-настоящему. Как многие книжные черви, читаю две-три книги одновременно, в этот раз соседями оказались романы Кузнецова и Селина. В "Калейдоскопе" есть африканский фрагмент, отсылающий одновременно к "Острову доктора Моро", "Искателям бриллиантов" и "Хижине дяди Тома", а в нем такой эпизод:
вместо ответа он пнул негритянку, которая, сидя на корточках у стола, занималась своими ногами, ковыряя в них щепкой.
– Пошла отсюда, бочка, – прикрикнул он, – сбегай позови боя. И принеси льду!
Когда женщина ушла – не так уж, кстати, она была и толста, не сравнить с той уродиной в цирке, к которой ты меня приревновала! – директор буркнул:
– Вы бы потише об этом, при черномазых. Они и так уверены, что все белые доктора приехали сюда, чтобы навести на них порчу. Вот и мрут, как мухи. Мы должны быть ответственны, старина. Бремя белого человека, все такое. Раз ниггер пришел к врачу, а не к знахарю – пусть получит нормальное лечение, ну, без лишних трат, конечно, но и без издевательств. Верно я говорю?
Я не успел ответить, как явился бой. Похоже, директор решил, что слуга не слишком торопился, потому что вскочил, как подброшенный пружиной, и встретил боя парой пощечин и двумя ударами в низ живота.
– Он меня в гроб вгонит, – простонал он и рухнул в кресло, покрытое желтым полотном, измятым и засаленным.
Спустя пару дней, дохожу до африканских мытарств Бардамю у Селина и ничего не понимаю - я уже читала этот отрывок дословно:
Его негритянка, сидевшая на корточках у стола, занималась своими ногами, ковыряя в них щепкой.
– Пошла отсюда, бочка! – крикнул ей хозяин. – Сбегай позови боя. И принеси льду.
Бой появился не слишком быстро. Раздраженный директор вскочил, как подброшенный пружиной, и встретил слугу парой оглушительных пощечин и двумя ударами в низ живота, от которых так и пошел гул.
– Они меня в гроб вгонят! – со вздохом предсказал директор и вновь упал в кресло, покрытое желтым полотном, измятым и засаленным.
В финале своего опуса Сергей Юрьевич благодарит книги и авторов, без которых "Калейдоскоп. Расходные материалы" был бы невозможен, не без изящества замечая:
"Одни служили для меня источником вдохновения, другие подарили моим героям отдельные фразы или наблюдения, персонажи третьих как бы случайно забрели в мой роман. ".
Мне отчего-то кажется, что яркая мизансцена из Селина, как-то чересчур массированно забрела к Кузнецову. Роман не из тех, что широко известны публике и разобраны на узнаваемые цитаты, да и не предполагает цитата дословного копирования эпизодов. Это отдает чем-то другим. Или постмодерн всё спишет?
Среди теоретиков постмодернизма не один Бодрийяр с философией бесконечного самокопирования, есть и Фуко с заботой о себе в проективном аспекте: посредством "техник себя" сотвори лучшее, что может из тебя выйти. И если смерть Бога непременное условие - учись жить так, чтобы стать, подобным Ему. Природа не терпит пустоты, коли не позаботишься заполнить опустевшее место, на свободное пространство придут те, имя кому легион.
Люди часто не знают, как выглядит "в натуральном виде" минтай или треска, которых они в той или иной форме потребляют. Какая у него, у минтая, морда, глаза какие, плавники...
Чистая правда ведь. Для меня, по крайней мере, привычный вид минтая - это тушка, без головы и плавников.
А ведь он такой красивый оказывается!
В каждой избушке свои погремушки, моя персональная ересь - хорошие книги пишутся не "по моему велению, по авторскому хотению", но История, которой приходит время воплотиться, находит достойного носителя и рождается, используя его ум, сердце и талант. С этого все начинается, с "расскажи мне сказку". Дальше рассказанное может продолжиться: книгой, фильмом, картиной или скульптурой. А может не продолжаться, но сильная история всегда в основе, даже если картина представляет собой сочетание цветных пятен.
Роман про Зулейху как специально просится для иллюстрации. Гузель Яхина (до сих пор, по крайней мере) написала лишь одну книгу, которая множественным залпом поразила все мыслимые цели литературного мира: лауреатство "Ясной Поляны", "Большой книги" и "Книги года", переводы на кучу языков, переговоры об экранизации. Как такое могло случиться? А именно так. Историям о жизни татарской женщины и о раскулачивании, и о возможности счастья в аду нужно было воплотиться, а выбрали они ее.
Гузель Шамилевна говорит во многих интервью о том, что начальный импульс рассказать историю раскулаченных пришел в детстве, когда она слушала рассказы бабушки о жизни на поселении - та прошла этим путем, будучи семилетней девочкой. И не потерялась в дальнейшей жизни, несмотря на такой незавидный старт: жила в Казани, преподавала, дом был полной чашей с хозяйственным укладом, умеющим обеспечить семье некоторую продовольственную независимость в жившей по карточкам столице Советской Татарии; но и со множеством книг. Внучка внимательно слушала рассказы, история уже тогда билась пеплом Клааса в ее грудь.
Однако татарским женщинам, кроме страстного покорного собственничества в любви (неоднократно воспетого русскими писателями), свойственна еще и глубинная рациональность - просто особенность менталитета. Прежде накорми и вырасти свою птицу (журавль или синица - время покажет), дай встать на крыло, а уж после и полетаешь с ней вместе, если будет на то воля Аллаха. И она носила в себе эту историю, закончив ИнЯз, работая в сфере маркетинга в немецкой фирме - девяносто девять из ста скажут: Чего еще хотеть? Девяносто девяти не бьется в грудь, а ей билось и она поступает в Московскую школу кино. В основе та же рациональность: хочешь, чтобы получилось хорошо - учись.
Написала сценарий, окончив. Который, разумеется, никто не принял. Тогда из сценария вырос роман. Который тоже, разумеется, нигде не принимали. Но удалось напечатать несколько глав в толстом журнале, Ура! А потом случилась встреча с Улицкой, которая порекомендовала издательству Елены Шубиной, много-много редакторской работы и книга вышла в свет. Видите. как получилось. Она честно служила своей истории и все удалось. Нет тут принижения роли творца, есть осененность и высшее соизволение; и сочетание таланта, интеллекта, огромной работоспособности - готовности служить Миссии. И что же, тонны макулатуры, которые в книжных магазинах, все по этому принципу? Нет-нет, как раз эти тонны прямиком из авторских голов.
Как-то спросил спившуюся пожилую женщину:
- Кем лучше быть: пьяницей или милиционером?
Задумалась. Сказала:
- Лучше не тем и не другим.
А дело было за пару часов до самолёта в Крым. Все чемоданы собраны, билеты десять раз проверены (ошибок нет!). Сидела не знала чем себя занять, решила почитать и тут в списке хотелок попалась эта книга Елизарова.
Рассказ за рассказом пролетают один за другим и неожиданно вот он - рассказ о дороге в Судак. Символично, подумала я. Читаю и про себя усмехаюсь над героем. Сразу видно турист не опытный: и одежда не подходящая, головного убора нет, и воды взял с собой мало и это в летний месяц в Крыму!
Уже на следующий день по прилёту с самого утра выдвигаемся на покорение моего любимого Тепе-Кермена. Маршрут построили таким образом, чтобы вернуться в Бахчисарай пешком через Чуфут-Кале. По времени в 5 часов уложились вместе с восхождением. И внимание вопрос! Кто по-вашему взял с собой на пять часов маленькую бутылку воды, ведь день был не особо жарким!? Правильно я. Хорошо хоть кепку на голову надела. Всю дорогу до Бахчисарая, Елизарова вспоминала) На мое счастье в Свято-Успенском монастыре был родник, из которого можно пить.
Книга долго не могла попасть ко мне в руки. Сначала была у меня на сайте Лабиринта в корзине в предзаказе, затем отправилась ко мне, но уже непосредственно перед поездкой в отпуск, поэтому заказ пришлось аннулировать. Его просто некому было бы забрать. Затем я узнала, что в городке, в котором я отдыхала, тоже есть пункт выдачи интернет-магазина и можно заказать книгу туда, но доставка была слишком долгой, там бы я не успела её получить. Пришлось отказаться от этой идеи. Заказала уже в родной город, когда уезжала с моря. И вот она наконец-то у меня в руках.
Хочу пару слов сказать об авторе.
Алексей Поляринов - замечательный молодой переводчик и писатель. Я не помню, как вообще узнала о его существовании, но в своё время зарегистрировалась на ЖЖ только для того, чтоб свободно читать его посты там. Пожалуй, Алексей - это тот случай, когда талантливый читатель становится талантливым писателем. В ЖЖ он пишет о Барнсе, Митчелле, Макьюэне, Дэвиде Фостере Уоллесе(кстати, очень жду от Поляринова перевод "Бесконечной шутки"), Пинчоне, Делилло и десятках других писателей, да и вообще о любых других вещах, которые ему нравятся. И все эти штуки, даже если были неинтересны, сразу захватывают внимание. Поляринов умеет читать книги и умеет про них рассказывать. Сейчас Алексей ещё выпускает аудиоподкасты о разном, которые тоже чрезвычайно содержательны и увлекательны.
Несколько лет назад я прочитала его "Пейзаж с падением Икара" - нетривиальный, загадочный, однако неизданный официально, роман. Чтением я осталась довольна. Дебют очень сильный.
От "Центра тяжести" жду ещё большего удовольствия, жду аллюзий, отсылок и цельности.
Хочется пожелать Алексею хороших продаж романа и творческих успехов в перспективе, думаю, он этого заслуживает.
Знаете, как это бывает, когда дочитываешь книгу и остаётся легкое послевкусие или совсем не легкое, или не остаётся ничего...
Дочитывала последние страницы «Текста» в метро, дочитала, убрала книгу, и как все достала телефон. Подключилась к интернету, открыла новости и долго не могла найти информацию в новостях. Ехала и думала, как так, почему же этого не написали, где должно было быть. Спустя пару минут до меня дошло, что дочитала я КНИГУ, и продолжения в новостях я и не увижу...
Всегда относилась к Сорокину с неким предубеждением. Потом прочитала "Метель". Хорошая, атмосферная, в меру жуткая, в меру оптимистичная, со множеством аллюзий, скрытых цитат, отсылок, любопытная, необычная. "Метель" мне понравилась. Поэтому, когда наткнулась случайно на "Манарагу" заинтересовалась. Начало довольно бодрое, но потом стало скучно. Слишком скучно. В итоге так и не осилила.
Таджикский историк 12-13 вв Мухаммед Ауфи Бухари так пишет о музыкальном таланте Рудаки: «… господь одарил его прекрасным голосом и способностью пением очаровывать сердца. Благодаря своему голосу, он сделался певцом и научился играть на Борбате (по другому его называли Руд или Уд, струнный щипковый инструмент, распространенный по всему Востоку и Северной Африке, существовали версии от 4 до 9 струн. Считается предшественником лютни) у Абулабака Бахтияра, который был выдающимся музыкантом.Рудаки стал мастером игры, и слух о нем прошел по всему миру»
А "Национальный бестселлер" Фиглю-Миглю дали за следующее произведение автора - Волки и медведи
А вот и маэстро 
Оказывается, велись многолетние споры, был ли Рудаки слепым от рождения или его ослепили в старости. И даже Садриддин Айни, человек, который очень много сил вложил в то, что могилу поэта все-таки нашли, считал именно так. Но Айни умер в 1954, а могилу нашли в 1956. И знаменитый Герасимов, восстановив по черепу облик, бесспорно доказал, что Рудаки был ослеплен в возрасте 60 лет или около того.
