С каждой книгой у меня особая история и стиль прочтения. Какая-то с блокнотом, в чем-то просто размеренно плаваю, тут с первых же страниц я поняла, что буду "экранизировать", потому что придумала фишку: у меня будут две параллельные+еще одна теневая линия раскрытия сюжета. Первая - Екб, гриппующие Петровы, с перекосом то в комедию с треш попойками, то в холодящий ужас (те самые твисты. К слову, их два, но что-то говорит мне, что и Петров-младший с сюрпризом, был там мальчик...) Вторая - греческий миф, вполне себе костюмированный, антуражный, в который мы будем окунаться через отражения зеркальные, в воде, зрачки главного героя и т.д., окунаться, как в альтернативную реальность с Аидом, Персефоной, их интригами . Третий теневой - та же Россия, но главный герой будет то ли во сне, то ли мертв - то ли гриппозный бред, то ли блуждания грешной души "самоубийцы-писателя". Петров будет уноситься туда в болезненных забытьях, а потом очухиваться, но помнить их.
Так вот я для себя объединила все три теории о смысле "Петровых в гриппе" в одно. Что-то вроде "Поколения пи". Хоть книжная история вполне в одной вселенной (но во временном разбросе), мысли, что не все так просто, добавляют ей эдакой кислотности и мухоморности.
Я не являюсь любителем российской литературы, а современной уж и подавно.
Волей случая, наткнулся на это произведение, почитал отзывы, положительным из которых я верю редко, а вот отрицательные мне кажутся намного честнее, не особо торкнуло на чтение. Благодаря рецензии товарища Подполковника (Podpolkovnik) я пропитался ещё большими сомнениями и уверенностью в том, что увижу очередную тухлую историю о плохой жизни.
По факту оказалась книга очень даже забавная, смешная.
Никакого восхваления бедности не нашл, это история среднестатистической российской семьи. Правдивая история. Для меня там не было "чем хуже, тем лучше".
Петрова – младшего жалко? Да не особо, мы видели его позицию в книге. О чем жалеть? Обычный парень в обычной семье.
Вообще вся книга построена на видении мира грипующими Петровыми от главы семейства Петрова, потом его супруги – Петровой и их сына Петрова.
Показано как они видят друг друга, относятся друг к другу.
Есть тут и некоторые таинственные персонажи, по которым мы должны вывести самостоятельно, кто это. Я, признаюсь, понял не до конца, надо перечитать и переосмыслить некоторые моменты.
Чем понравилось сформулировать сложно (и понравилось ли?), юмор жизненный и немного чернушный (про трупы), но Петровы стали мне родными. Ну или это я почувствовал себя немного Петровым. Эта книга – зона комфорта.
Ещё возникает мысль, по поводу имен и фамилий, почему автор практически не упоминает своих Петровых по именам? Почему именно Петровы, не самая звучащая фамилия. Ответ прост: – это среднестатистическая российская семья и фамилия у них тоже среднестатистическая.
Такие дела.
Кому читать? Не знаю:)
Мне зашло, когда вроде не можешь выбрать , но при этом хочется чего-нибудь приятного и хорошего.
Для меня очень трудно писать именно рецензию на такие книги. Потому что очень это схоже с оценкой, а как оценивать историю семьи.
Читая такие книги, я понимаю насколько школьный урок истории прошел через меня совершенно плоско на бумаге. Только повзрослев мое внимание цепляется за отдельные статьи-воспоминания, книги о жизни СССР и это открывает для меня новую, настоящую историю. Вспоминаю обрывки семейных историй о бабушке и дедушке, но с новой грани.
В детстве помню историю, что мой дедушка выбрал место для нашего аула, привел туда людей и обосновал село со звонким названием “Пятилетка”. По утрам он ходил по домам и звал на сельхоз работы. Я, как человек, знавший историю по цифрам, датам и коротким описаниям Причина-Повод-Следствие, не вполне понимала, откуда он пришел, зачем ему надо было по домам ходить, кого-то звать, что за сельхоз работы и даже название села для меня было совершенно оторвано от истории. И именно эта книга воссоздала картину жизни в то время, я как будто бы это прочувствовала и история перестает быть плоской. Огромное спасибо автору за такую атмосферную книгу.
Есть в симпатичном городке Украины завод, перед входом в который стоит памятник в попоне. Говорят, когда-то это был памятник Сталину. Потом верхнюю часть заменили на памятник Ленину. Во время декомунизации накрыли ( якобы- на реставрацию?), но в народе говорят, что местные власти побоялись сваливать: вдруг "красные" вернутся?
Как знать? После выборов можно будет "прилепить" Перодера ( ПЕРшу Особу ДЕРжави)?
"О видах любви" - называлась лекция, на которую в старом анекдоте граждан заманивали, чтобы в очередной раз рассказать о любви коммунистической партии к советскому народу. Теперь иные времена: любовь женщины к женщине (пришедшая к нам, по версии лектора, с порочного востока), мужчины к мужчине (с порочного запада), всевозможные методики самоудовлетворения и некоторые совершенно экзотические - утратили статус табу, говорить о них можно свободно. Да что-то не хочется. Вернее не так: говорить можно, за это тебя не побьют камнями, но не нужно. Как испокон веку не принято обсуждать интимных подробностей происходящего между людьми.
Приняв право других выбирать сексуального партнера по обоюдному согласию, мы естественно приняли и практику умолчаний, возможно даже более отстраненное отношение, чем в случае традиционного партнерства. Потому что существует ведь целый пласт литературы, основная задача которого подробно осветить на какое место ее фигуры упал его пылающий взгляд, по какому скользнула жаркая рука и как она прильнула к его восставшей плоти. Я о дамских романах, в которых сюжетные коллизии на вспомогательной роли, рулит софтпорно, что не мешает им оставаться в зоне легитимности. Серьезной литературе тоже случается заглядывать в спальню, но ненадолго, в особо напряженные моменты и без оглушительных подробностей.
В книгах о любви однополых партнеров и такой уровень откровенности чрезмерен, а интерес воспринимается похождениями слона в посудной лавке. Очаровательный пример - сцена из "Белых зубов" Зэди Смит, в которой в дом супругов-писателей приходит тетя друга их детей со своей партнершей (подругой, возлюбленной?) Визит с целью обсудить перспективы образования детей; в определенный момент что-то идет не так и мама-писатель брякает: "А как вы занимаетесь любовью? Кто сверху, кто снизу, какие-то приспособления используете или так обходитесь?" И у всех присутствующих одна мысль: "Вот идиотка!"
Это привычное положение вещей, не станем учитывать недоброй памяти Уильяма Берроуза, который один по среднестатистическим показателям перекроет всю гей-литературу как бык овцу (но его писания назвать порнографией - обидеть порно - визг бешеного пса). Так вот, тем более неожиданно было встретить в трех книгах, читаемых одновременно, откровенные подробности. Iphuck10 Пелевина, глава "Бейонд", исполненное томительных страстей описание совращения офицера вермахта французским режиссером Франсуа Трюффо с использованием (ужас-ужас!) в качестве примнки Жана Марэ.
Стивен Фрай "Гиппопотам" сцена застольного разговора в имении Логана, где старый педераст Оливер с невероятной скабрезностью смакует описание своих похождений на венецианском биенале: "У него была такая - все застыли от неловкости - Елда" (оркестр, урежьте марш). Клайв Баркер "Книга крови", эпизод In the Hills, the Сities, два приятеля-гея путешествуют по Югославии, один страстно любит осматривать церкви и монастыри, второй предпочитает более прозаические радости местной кухни и городские увеселения. Напряжение, вызванное взаимным недовольством, снимают спонтанным сексом в придорожном лесу. И, в общем. без ханжеских умолчаний.
Я тут сейчас так подробно о гей-теме, но есть еще кое-что, объединяющее три книги, написанные в разное время и в разных странах безусловно талантливыми харизматичными людьми. Зоофилия, о.боги мои, видно я недостаточно продвинутый пользователь, нет человеческих сил на подробности. Пелевин - "Блонди" - Фюрер и его пес; Фрай - эпизод на конюшне и неявная, но пронизывающая порочная сексуальность в Pig Blood Blues Баркера. Довольно, пожалуй.
С утра блином ворона помянула,
У лужи сидя, всех своих друзей.
А галочка ещё зимой уснула.
Поёт ей над могилкой соловей.
По кладбищу волчок гуляет скромный
С хозяюшкой подвыпившей своей.
Сгорают тихо свечи у часовни.
Туманится закат в траве полей.
мы с Васей дрались за книжку (которую, кстати, подарили ему на др его питерские друзья-эстеты) и по очереди крали ее друг у друга, чтобы почитать в метро и в длительных поездках. самая яркая из них - это безумный полет в Одессу, на который мы решились за несколько часов до вылета. в небе я читала именно Ипполитова - и теперь уж точно не забуду эту книжку :)
Люблю когда она описывает явление или событие перечисляя факты, но суть этого перечисления не в самих фактах, суть кажется понятной и доступной, но когда начинаешь ее говорить, она ускользает и перестает быть такой красивой какой предстает в этой тайной оболочке. Вот например, глава Эсфирь, книга Жизнь, цитирую:
"Среди заросших черной шерстью убийц с быстрыми глазами, миазмов, запахов немытых мужских усталых тел, среди женщин с лицами, занавешенными, как театральная сцена, рожающими от одного взгляда. И тут же — пейсатые мальчики, гусиным выводком шлепающие в школу, раввины в жарких шляпах, с бисерным потом на белых мучнистых лбах, прячущие свой взгляд в пыли дороги, в пышной листве кустарника, только бы не глядеть на женские лица, молитвенный гул у Стены Плача, к которой по ту ее сторону прислонено натруженное ухо божества".
Это и смешно очень, и прекрасно, и трогательно. Трогает потому что очень несправедливо, предъявлять такие жестокие требования к женщинне, только потому что мужчина возбуждается сильно и перестает себя контролировать. И вот разница предложений, эта контрастность подчеркивает красоту, нежность, тонкость отношений, чувств — мальчики шлепают в школу, пряча свои глаза в траву, не перекладывая всю ответственность на женщину, опять эта ее знаменитая с детства еще фраза "воспитывай душу".
Она офигенно пишет, невероятно красиво, как-то совсем прекрасно.
Наверное для анализа и хорошей рецензии сделать нужно что-то вроде кардиограммы — фиксировать когда читатель улыбнулся, когда расплакался от радости, когда просто читал и не мог оторвать взгляд, когда сердце начинало колотиться от переживаний и тд.
Трехтомник "Пангея" — хороший учебник, его бы нужно хорошо проанализировать, потому что знания есть и на поверхности, есть и те, которые часто зашифрованы или неоднозначны по отношению к первоисточнику, все это требует от читателя его личной работы, в какой-то мере сотворчества, хотя совершенно и открыты для восприятия — парадокс :) Вот, например, у Конона в книге "Жизнь" с числом 18 любого месяца ассоциация со смертью, для него это, как правило, день неудачный, а у Платона в книге "Движение" 18 число — число возрождения, обновления жизни, счастливый день, в который он победил зло — почему 18-е, я вот не поняла пока, хотя разные есть версии, и таких случаев полно — вроде и о родстве добра и зла, и об окончательности истины, и о вере, о том, что только от не-веры и случаются катастрофы и трагедии. Кстати, Мария показывала однажды карту, на которой изображен схематично этот трехтомник, он же очень логичен, кажется что выверен наиточнейше. Как бы там ни было, Мария хорошо продолжает род — и писательская династия, и священнический род. Она же пишет о любви и Боге, и о том, что истина одна. Как бы там ни было, пишет невероятно красиво, отлично пишет Мария, очень хорошо пишет.
Книга "Движение" вызывает много интересных вопросов в сознании читателя, много предстоит прочесть, изучить, за это отдельное спасибо Марии — с ней не заскучаешь :)
Итак, список литературы, на которые ссылаются герои трехтомника (буду дополнять по мере возвращения к книжке):
1. Книга Товита (Ветхий Завет)
2. Книга пророка Иезекииля (Ветхий Завет)
3. Деревня Бунина
4. Археология знания Фуко
5. Томик стихов Блока, в частности "Сердитый взор бесцветных глаз.."
6. Книга пророка Даниила (Ветхий Завет)
Именно человечно. Очень.
За это мне и нравится, хотя прочитал я только первые две новеллы.
Вообще, я не очень (совсем нет) искушён в современной российской прозе и теперь, думаю, недооцениваю её. После этой книги обязательно пересмотрю взгляды.
В единственном отзыве на эту книгу написано, мол, не страшно и пытаются выдать за реальную жизнь™. Я не согласен что читателя пытаются напугать. Я не согласен что автор выдаёт это за реальную жизнь.
По подходу к человеческой судьбе произведение напоминает моего любимого Воннегута.
Сумбурные мысли от распирающих меня эмоций.
Так тихо солнце падает в траву,
Светлеют волосы и серые глаза.
И шмель летит, цветы земные прут
И на газоне прямотой разят.
Ты даришь птицам этот нежный взгляд,
Они прекрасны все как и весна.
Без ласки, без тепла холодный ад,
Заплакала засохшая сосна.
Сегодня смотрела видео, в котором говорят, что нужно в первую очередь понимать другого человека, а уже потом делать так, чтобы поняли вас, иначе вы не сможете раскрыть идею тому, кому говорите, потому не знаете его)))
Вспомнила Марию Константиновны смешную автобиографию — "Человек, который что-то знает, думает, пишет. <...> Первые два действия мало кому интересны, а третье я обойду стороной: нечего. Нечего добавлять к сказанному в моих книжках".
Я подумала, что действительно "Пангея" — ооочень интересная книжка, но чтобы понять надо хорошо продумать философию истории, для этого надо много знать из истории, из философии"))) а потом при анализе романа в трех томах "Пангея" иметь в виду, что пишет она о любви ("Ещё я ем, сплю, люблю. <...> Первые два действия мало кому интересны, а третье я обойду стороной: нечего" ). То есть она пишет о любви, которая образует "всё", но это "всё" — ничто, его прячет человеческая природа, "ничто" появляется с человеком. То есть "ничто" мостик к смыслу.
Чтобы это объяснить, нужно знать историю философии. Но чтобы дать рецензию, нужно понимать, что тот смысл, который вы видите в книге — рожден вашим сознанием, а не автора и зависит от того, насколько вы спрятала за своим человеческим "я" божественно происхождение человека.
Очень смешно.
Стала я внезапно слушать Anacondaz, хотя сначала они мне не нравились, песни какие-то матерные, и непонятно ничего.
Но потом я как вслушалась, и как все поняла и уже не смогла остановиться. Пересмотрела с ними все возможные интервью, и
в одном из интервью увидела у Артема шкаф с книгами, где он рассказывает что он читает, буквально в двух словах.
Я тогда удивилась, что читает. А потом подумала, для того чтобы писать такие тексты для песен, нужно реально многое знать и много читать, но меня впервую очередь интересовало, что читает Сергей, а не Артем, ведь Сергей мой краш.
И вот если Артем везде рекомендовал Алексея Иванова, то Сергей как-то похвалил Авиатора, Водолазкина.
Ну я не смогла пройти мимо, хотелось хоть как-то приблизиться к своему кумиру.
Прочитала, понравилось.
Сережа, спасибо за рекомендацию и за мое знакомство с замечательным автором.
Мария очень умная, эрудированная и благородная, все эти качества — в её прозе. Я знаю в реальной жизни таких людей, они строги и требовательны, эти качества лишь для того чтобы быть проводником другим к Богу и стать чище, избавиться от животных инстинктов, они хорошие очень эти люди, я точно знаю, но что важно особенно у Марии везде развивается идея того, что даже совершенный прекрасный поступок не дает права раз и навсегда в оценке событий исходить только из него, я имею в виду, что недостаточно один раз сделать, нужно делать постоянно — "Если видишь, значит видишь. И он видел: ничего бесконечного не нужно", помните же, наверняка, стих Асадова "не привыкайте к любви" — о том же. Любовь в прозе Голованивской спасает мир, в главе "Тамерлан" книги "Движение" наступательная операция, по сути раскрывающая классический сценарий: "Мужчин убивать, — сказал он в конце, — женщин и детей — не трогать. Потому что это наши женщины и наши дети, кем бы они ни были сегодня", отменяется, потому что главный военный командир читает Коран и смотрит на спящую девушку, а мы же уже прочли бОльшую часть книги и знаем, что это для Голованивской классика — человек изначально создан не для убийства, не приспособлен он к нему от природы. Она так славно все соединяет, и это еще важное отличие истинно религиозного человека — соединять, а не разъединять. Чудесная проза, замечательная книга. Сегодняшним меланхоликам на почве тотального тщеславия или просто любителям фильма "Адвокат дьявола" книга особенно понравится, ведь она прямо говорит "за славу борются пресмыкающиеся, орлы славны без тщеславия". Она очень большая умница — наша Мария — сама орел и пишет об орлах, и славна без тщеславия, она действительно не тщеславна. Все хорошее что о ней говорится, она заслужила. Она молодец, молодец, молодец.
Рассмотрим главы "Другой Григорий" и "Нур" книги "Закон", в первой— мать принимает кражу семейной реликвии, а через время благодарит агента, которому передала её в надежде, что он выгодно продаст, а не пропадет без вести вместе с реликвией. Продажа нужна была для оплаты лечения умирающего сына, он заболел в период её измены (матери) его отцу. Мальчик полностью вылечился от руки городского профессора, который подкладывал под язычок ребенка целительные порошки и ставил банки. То есть лечение нашлось, но не через деньги, а через ее разговор с Богом, она просила Его, чтобы ребенок выжил. После выздоровления ребенка в доме книги она встретила того, кто, как ей казалось когда-то обокрал её, и стала благодарить, потому что ребенок спасен — ей ведь нужно было продать реликвию, чтобы выручить денег на лечение, а выздоровление не случилось бы без её духовной работы над собой. Ей нужен был тот, кто привел бы ее к Нему. Физический мир как отражение духовного. Мальчик выздоровел. Голованивская все время возвращает читателя на его личный договор с Богом — у каждого свой. Вторая глава — "Нур" раскрывает идею того, что "любовь — это когда все принимаешь, — затвердил он для себя простую истину. Но одно дело — узнать, а совсем другое — носить ее в своем сердце". "Вор", тот кто украл в главе "Другой Григорий" семейную реликвию (на самом деле его самого обокрали) — еврей. Глагол "принимать" — это перевод с иврита слова лекабэлет, от которого, как я помню, происходит слово кабала. Не знаю, насколько я верно это тут связываю. Но просто у Голованивской постоянно связаны иудаизм и христианство. Где-то она с улыбкой пишет не было бы евреев, не было бы христианства. Я к тому, что книга реально очень достойная и написала очень умной и талантливой писательницей.
В книге "Жизнь" мы впервые видим этого персонажа — Луку. У него развито сильно злое начало — он может взглядом убивать, разъединять жизни и часто это делает. Важно что ведя диалог с самим собой, он говорит "Убийство — это желание спрятаться" или "убийство — это единственный способ навсегда стать другим", мы помним определение любви по-голованивски — убедить человека быть совершенно настоящим, и вот в книге "Закон", мы видим развитие отношений Луки с женщиной — Ниной, которая выправила его — "он пил из этих глаз, что никогда не мог найти до этого — спокойствие", Лука уже в первые дни жизни с ней начал меняться, он перестал людей убивать, он начал произносить хорошие идеи — "убивать нужно его план, а не его самого" (имеется в виду человека), постепенно он стал отвыкать от убийств, он начал рассуждать: "Если зло разрывает, и опоясывает, и уводит в сторону, то ведь Господь, соединяет и привязывает". Нина умерла (колдунья убила), нелепо, поперхнулась таблеткой, Лука начал сильно тосковать, ходил на ее могилу, потому что привязался к ней — "привязанность — вот что делает Господь", он стал много есть, он разжирел, потом завел собаку, и хоть она и гадила в квартире, он не убивал ее, а только гладил её, играл с ней, потом завел кота и вырастил цветы дома. Его убили колдуньи в итоге, но сам факт — Лука перестал убивать невинных людей, он стал наслаждаться простыми вещами, он перестал разъединять людей. И случилось это после встречи с Ниной, которая дала ему спокойствие. Та же идея, что и с террористом Карлом — он перестал убивать людей, полюбив.
встретив Нину, Лука сказал: "у людей у самих по себе ничего для убийства нету. Слабые они и для этого не приспособленные. То есть изначально не для этого, понимаешь?" То есть любовь Нины к нему вернула его к самому себе.
Просто пишет и доходчиво, красиво очень.
Глава "Аяна", книги "Закон" романа "Пангея" — об одаренной девушке, внебрачной дочери астрофизика и монахини, которая в детстве хотела быть воспитательницей и даже закончила с отличием первый курс. Но жажда жизни, познаний была настолько сильной, что Аяна проработала воспитателем только полгода, а потом ей все чаще хотелось и ей удавалосьсводила с ума мужчин. У нее их были тысячи. Они ей делали подарки, дорогие подарки, она через них вошла в очень богатое общество, где в сорок пять её любезно попросили научить мальчика вести себя с женщиной — "как сейчас она поставит Платона, такой он и будет, не только с женщинами, а вообще с людьми. <...> Чтобы был королем, понимаешь меня?" Платон Аяной восхищался, она его учила, а потом — бац! — и он перестал приходить, звонить — выучил урок, Аяна начала все громить, у нее истерика, она чувствует себя футбольным мячом, которым забивают голы", ее успокаивают медикаментозно, оно проваливается в сон, предварительно вышвырнув из дома мебель в окно и разбив посуду.
Глава заканчивается описанием того, как представляли красоту в старых книгах — женщина с головой в небесах и телом, купающимся в лучах восходящего солнца. В одной руке женщина держит лилию, такую прекрасную и непорочную, как и она сама, а в другой шар и компас. Шар — это наш земной шар, а компас — это способ определить направление пути, ведь это понадобится каждому кто столкнулся с красотой, которая всегда небесна.
Эта книжка настолько красивая, язык у Голованивской такой красивый, что по-настоящему соглашаешься, что да, действительно красота небесна. Так писать — это дар от Бога, слова выстроены особенно, имеют силу.
И вот тоже факт интересный — Аяна хотела быть воспитательницей, она же ей и стала, именно она задала вектор Платона своим вопросом — читал ли он про вавилонскую блудницу? После этого вопроса он прочитал Книгу пророка Иезекииля, говорил после с Аяной. Я понимаю почему с ней случилась истерика, и почему она вспомнила свою мать Саломею, которая с детства знала все молитвы, а в зрелом возрасте оказалась в монастыре.
Прекрасно.
Раздел "Жизнь" книги "Пангея" заканчивается строчкой: "все-таки, что они нашли друг в друге — Шива и Перун, — до сих пор остается загадкой истории". Сам этот факт потрясающий — тем, что раздел "Жизнь", который повествует о человеческой жизни, описывает земные истории, заканчивается божьим дитем, непорочно зачатым.
О детях — из рассказа в рассказ, из романа в роман так или иначе всегда у нее эта девочка, дочка: в "Противоречии по сути" у главного героя единственная дочка, в "Норе Баржес" — дочка, в "Зное" — есть мощное стихотворение, включающее в себя: "но я без пары, и никому не буду диктовать, разреза глаз и линию загара, когда ложиться и когда вставать".
Девочка, в Пангее, зачатая непорочно, дочка богов названа именем Нур, что в переводе с арамейского "огонь", с иврита, если убрать вав, — свеча (нэр), читается так, что она постоянно связывает иудаизм и христианство и кажется этим приемом она усиливает богобоязненность читателя. Она настаивает на том, чтобы человек слушал голос своей совести и жил по совести, активируя его внутренний диалог с Богом (личный).
А девочка эта появляющаяся у нее то в одной книжке, то в другой, конечно, очень дорога сердцу, эта девочка в Пангее спасла всех, спаситель.
Интересно очень написано и чувственно.
Потрясающая книга. Часто, читаешь - и не хватает насыщенности книги, даже если она толстенная, бывает, остаётся чувство незаполненной пустоты. А тут ещё на середине книги я замирала от восторга «наполненности». Наверное, дело в описании. Обычно в книгах такие описания это второстепенно, это «лирические отступления», а тут вдруг эти описания стали главными героями, на мой взгляд. Мне это очень близко. Как прав Иннокентий - описывать нужно не исторические события- это обязательно кто-то и так сделает, описывать нужно запахи, звуки, цвета - все это с течением века меняется, и это не вернуть, это не повторимо, а именно это и возвращает нас в дорогие сердцу моменты. Я давно думала об этом - что чувство дежавю - это когда внезапно совпадает например какой-то звук и запах и кажется, что все это уже было. Так же звук и запах могут стать порталом и перенести тебя в детство, да так, что сердце защемит. И вот видишь себя маленькой девочкой, стоишь посреди детсадовского двора в берете, который так не любишь. А запах этого берета помню до сих пор, и на всю жизнь - это запах весны, капели, первых тёплых лучей солнца. А иногда просто сидишь и тебе так хорошо и уютно! И хотя ничего особенного не происходит, понимаешь, что этот момент словно сфотографирован, и он останется с тобой. Так было на днях. Июнь 2021, дочке только исполнилось 9 месяцев. «Проснешься, бывало, на даче рано утром – все спят еще.»
Про Виктора Пелевина ходят разные слухи. Одни говорят, что его не существует, другие — что были лично с ним знакомы (учились, работали, выпивали, путешествовали). Фотографироваться он не любит, а на тех фото, что имеются в интернете — носит тёмные очки, считает, вероятно, что каждый снимок отнимает часть его души. Встречи с читателями не проводит, работает с литературным агентством ФТМ, с людьми общается минимально, каждый год осенью презентует новую книгу под эмблемой издательства “Эксмо”.
Если эта книга — вымысел, её можно читать хотя бы из-за интересных историй, живого языка и небольшого анализа книг и рассказов Пелевина, написанных до 2012 года.
Одно время я работала с ФТМ и мы переиздавали книги Виктора Олеговича в новой серии, но у меня даже мысли не возникло узнать о нём от сотрудников. Эх, такой шанс упустила, конечно :)
В университете мы проходили “Generation “П” в рамках обязательной программы на курсе отечественной литературы, но на тот момент эта книга мне совсем не зашла. Первый опыт “общения” с литературой постмодернизма, каламбур на каламбуре, отсылки для “своих”, много мата и наркомании (складывалось стойкое ощущение, что употребляет не только главный герой, но и сам автор), да и в принципе после романа осталось какое-то неприятное послевкусие, не отпускающее долгое время. Но последующее знакомство с Пелевиным показалось более благоприятным. То ли я выросла, то ли стала больше понимать, что хотел сказать автор.
Автор передаёт привет самому себе, читателям, Петровым и гриппу.
Возможно, я ошибаюсь, и это просто ещё одна Марина с бурной личной жизнью. Возможно, я хочу видеть того, чего нет. Возможно, случайно так получилось.
А возможно, это авторский замысел, и обе действие обеих книг происходит в одном сеттинге. И Марина - это та самая Марина из Петровы в гриппе и вокруг него . По времени действия подходит.
Две книги от авторов первого эшелона современной российской словесности. Обе написаны в этом году. Заглавия имеют загадочные, хотя, при подробном рассмотрении, значение проясняется. В обоих случаях мало корреспондируя с содержанием, но отменно справляясь с задачей: «чтоб красиво, непонятно и с намеком на элитарность». Да, я о пелевинском «IPhuck10» и о «Манараге» Сорокина.
Действие обоих романов в недалеком будущем. Фантастика? Не знаю, кое-какие технические новшества, плавно вытекающие из нынешнего положения вещей, как его естественное продолжение, имеют место, но радикальных прозрений не заметила. Более техногенный вариант, дополнительно взбадривающийся веществами «Айфака»; ориентированный на генную инженерию и нанотехнололгию - «Манараги». Хотя фантастическая составляющая скорее шаг назад в сравнении с предшествующими книгами. В «AmpirV» и «Теллурии» картина прописана ярче.
Пелевин для своего мира выбрал эволюцию, сорокинский перекроила Третья Мировая; там и там политическая карта значительно отличается от современной. Впрочем, политическая география в событиях романов почти никакой роли не сыграет. А что играет? Культура. Сумерки богов. Gotterdamerung. Занятно что в нынешнем, сплошь англицированном мире, оба светила новейшей русской литературы тяготеют к тевтонофилии. Оставаясь, при всем ницшеанстве, рефлексирующими русскими интеллигентами, более крушения миров, озабоченными гибелью культуры.
Что вы говорите? Не погибла? А мы уже и реквием по ней спроворили. Все как полагается – в жанре постмодерн, джига-дрыга с тремя смертями: смерть автора, смерть сюжета, смерть Бога. Хороший такой жанр, на Западе им лет сорок назад активно пользовались. Открою вам страшную тайну, господа: они там уже наигрались за полвека постмодерном и теперь возвращаются к традиционным ценностям – к многофигурному роману с внятной интригой, по возможности сложным сюжетом и живыми героями. Угу, в человеческом облике. Не сомневаюсь, что вы это и без меня знаете. В таком случае, чья это политика в отношении беззащитного русского читателя? Заговор издателей и критиков, инспирированный звероящерами?
Ах, простите, не удержалась. Итак, вы радеете, каждый по-своему, за гибнущую культуру. И в обоих романах сегодняшняя присутствует. У Пелевина в большей степени представленная произведениями искусства (творческими актами? артефактами?). Сорокин отдает предпочтение литературе. В пелевинской вселенной современная культура – эпоха гипса, для Сорокин книги – дрова. Хотите честно? Вот весь ваш постмодерн, он и есть гипс и дрова. Я понимаю, Виктор Олегович сделал попытку вернуться к традиционному роману в первой части «Смотрителя» (совершенно чудесной, как по мне), за что его в только безногий не пнул. И не зову вас вернуться. Покуда пипл хавает, стало быть так тому и быть. А все же обидно, право.
Читать несколько книг одновременно - это как общаться с людьми из разных социальных групп: по работе или в силу другой какой необходимости. Требует высокого уровня лабильности - готовности встраиваться в разные обстоятельства, принимая правила игры и не пытаясь навязать своих. На роль лидера и замахиваться не думай: смотри, запоминай, учись, старайся оказаться полезной, выступай посредником. Я читаю много и разного, а с некоторых пор начала замечать, что между одновременно читаемыми книгами устанавливается род симпатической ассоциативной связи, как перекрестные ссылки. указывающие друг на друга или в одном общем направлении.
Не то, чтобы такого не бывало прежде, всегда любила эту интеллектуальную забаву - находить перекрестья и пересечения одних историй с другими, уже известными. очередной раз убеждаясь в том, что хотя мир и велик, прослойка чрезвычайно тонка и все в нем так или иначе друг с другом связаны. Как лифт между этажами высокой башни: от прочитанного давно и уютно лежащего на такой-то полке такого-то стеллажа ко вновь прибывшему. Но та, прежняя, информация встраивалась в уже существующие кластеры под готовые тэги: русская литература. поэзия, история, мистический триллер, гуманизм etc.
Далекие друг от друга сюжетно и и контекстуально, одновременно читаемые истории, как правило. не пересекались. Не так давно это началось - настойчивые до навязчивости повторы, как с птичьей темой в августе или скрэбблом, интерактивным театром; велосипедами, горящими ногами и внезапно найденными рукописями в сентябре. Это может совсем ничего не значить, но может что-то означать, чему пока не подберу определения и утилитарного применения. Однако могу фиксировать, запоминать - жаль было бы потерять.
Номер раз. Анатомический театр Казанского Университета. Даже в прошлом году. когда рассматривала возможность поступления дочери в КФУ (лучший в России рейтинг, много бюджетных мест, отличная инфраструктура, близко от дома). Даже прошлым летом, когда ездила в Казань и стояла перед зданием Университета, в голову мне не пришло бы поинтересоваться надписью на фронтоне анатомички. Латынь, в переводе на русский: "Здесь смерть охотно помогает жизни". Смысл ясен без дополнительных уточнений. И сразу в двух книгах вчера встретилось упоминание об этой надписи: "Зулейха открывает глаза" Гузели Яхиной и "Ленин: Пантократор солнечных пылинок" Льва Данилкина.
В первом случае в университете преподает профессор Лейбе, которого после отправят по этапу и он станет "нашим Доктором" в поселке ссыльных Семруке. Во втором - недолгое пребывание в статусе студента ВИ (следом за автором приму такое обозначение Вождя) и именно там, в 1850 году вскрывали труп одного из его двоюродных братьев, отравившегося стрихнином. События разнесены во времени на восемьдесят лет и герои никаким образом не пересекутся (если не считать опосредованного влияния Ленина на все, происходившее в созданной им стране). А вот поди ж ты.
Номер два. Беременность и роды одинокой женщины в экстремальных условиях. Снова "Зулейха". Молодая женщина у которой убит во время раскулачивания муж, понесла в последнюю проведенную с ним ночь и, не зная о своей беременности, отправляется с обозом раскулаченных, попадает в казанскую пересылку, потом по этапу, полгода в теплушке, чудом спасается с тонущей в Ангаре баржи и рожает на пустом берегу. Вторая книга The Fireman ("Пожарный" Джо Хилла), апокалиптическая фантастика - человечество вымирает от dragonscale (читаюв оригинале, потому англицизмы) Сначала на теле проступают абстрактные рисунки, похожие на красивые тату, позже человек спонтанно самовозгорается и гибнет.
Медсестра Харпер одновременно узнает о собственном заражении и о беременности. Она мечтает выносить и родить ребенка, несмотря ни на что. И такое разительное отличие в отношении окружающих. Там, где ждешь совершенного зверства, где из людей искусственно выморочено человеческое - о Зулейхе заботятся в меру сил и проявляют сочувствие. Харпер в относительно благополучной, несмотря ни на что, и сытой Америке. Да, на больных тут охотятся на улицах с молчаливого попустительства властей. Но ей удается прибиться к колонии зараженных, которые научились ладить со своей болезнью. И, казалось бы, нужно ожидать поддержки. Но не тут-то было. Это род секты, в которую Харпер не вписывается. И читать иногда бывает физически больно. Пожалуй все.
холєра, то таке нудне читання...
Мне предложили продвигать массажный салон в соцсетях. Как Вы думаете, он назывался? Правильно, "Лавр".
На мой вопрос, почему остановились на этом названии, мне начали рассказывать историю о кудеснике, излечивавшим лишь наложением рук.
Разумеется, мне захотелось самой прочесть эту книгу. Читала на одном дыхании. Увидела ещё очень много интересного для себя.
С названием мастера попали в точку. Вот уже пошёл второй месяц после открытия, а у них плотная запись даже не на день. Уже на месяц вперёд.
