Обзор профиля LadaVa

Я выиграла чудесный приз от литературной премии «Ясная Поляна» за рецензию на эту книгу Д.Коу. Просто мечта: поездка в Ясную Поляну, две ночи и, соответственно, три дня в гостинице, экскурсия, ужин в ресторане. Что может быть лучше? Только получить свой приз в сентябре. В месяц, когда родился хозяин Ясной Поляны – Лев Толстой. В месяц золотой осени.
Трудно решить, как писать о поездке в Ясную поляну. Если всю правду, то это будет рассказ, состоящий по большей части из восторженных междометий, а если сдержанно, культурно и с достоинством, то пропущу самое интересное.
Впрочем, сдержано уже не получится, я ведь и так перед поездкой замучала до смерти сотрудников музея и Лайвлиба письмами на тему «Я правда-правда поеду?». Да. «Вы меня правда-правда ждете?». Да. «А с собаками можно?». Да. «А с детьми можно?» Да.
Огромная им благодарность за проявленное терпение.
Но давайте начнем с того момента, когда я зашла в номер гостиницы «Ясная поляна». Вот прямо в этот момент (две комнаты, лоджия, две кровати и диван, паркет, душевая кабина, холодильник и прочие радости) я впервые в жизни почувствовала, что зарабатываю литературным трудом. И как еще зарабатываю! Потрясающий номер, романтичный вид из окна на дикий лес, но не сидеть же мы приехали? Тула в 15 минутах езды на автобусе, так давайте же развлекаться, сказали дети. Но это не будет частью моего рассказа. Тулу мы так и не увидели. Просто зашли на часок в детский развлекательный центр и вышли в половине десятого вечера. Кстати, на такси до гостиницы из центра города совсем недорого. И, между прочим, нас вкусно накормили в буфете, когда мы вернулись.
Вот. Теперь мы, наконец, добрались до культурной части отчета. Второй частью программы была экскурсия по Ясной поляне. Из гостиницы мы шли туда пешком, представляя, как асфальта когда-то не было, а лес и дорога были, и граф Толстой скакал тут на лошади, совершая свой ежедневный моцион. Завидовали.
Ясная поляна – это атмосфера. Это место, где можно бродить весь день, неделю, всю жизнь. И жалеть, что уже не удастся начать свою карьеру заново и пойти в экскурсоводы. Наша девушка экскурсовод знала там буквально все. Дети засыпали ее вопросами про каждый увиденный ими предмет – она знает всё обо всём.
Экскурсия показалась мне на удивление актуальной. Думаю, над ее текстом все время работают, чтобы отражать параллели с современным миром. Вот дом, поначалу показавшийся мне графским. Нет, это флигель для прислуги. Предок Толстого Волконский считал, что если создать людям хорошие условия, то и работать они будут хорошо. Вот камень с памятной надписью, стоящий на месте родительского дома Толстых. Просто когда молодой Лев Толстой захотел не просто писать, а еще и журнал издавать, он взял, да и продал дом. А сам всю оставшуюся жизнь жил в небольшой его сохранившейся части. Хороший урок, правда? Имеешь честолюбивые замыслы? Будь готов за них заплатить. Кстати, журнал «не пошел».
Вот здание Яснополянской школы для крестьянских детей – огромное двухэтажное каменное здание с большими окнами. Толстой, как оказалось, открыл 21 школу в Тульской губернии. Делать, так уж делать, правда? С размахом. Система обучения вызвала прямо-таки приступ мечтательности у меня, как у мамы двух школьников - отсутствие домашних заданий , много уроков на свежем воздухе, много интересных наглядных пособий и учитель – настоящий граф, старающийся привить моим детям интерес к познанию, и не мучающий их зубрежкой.
Вот предметы быта времен молодости графа Толстого и рассказ о его поездке за границу. Оттуда он вернулся человеком, «заболевшим» социальными вопросами устройства общества. Это делало его произведения актуальными тогда. Не могу утверждать, что сейчас эти вопросы утратили актуальность, очень похоже, что не утратили. Как говорил один из великих французских писателей после смерти Толстого: «Мы все любили Толстого, и все мы, такие разные, находили в нем каждый – себя». И это действительно так.
Вот спальня Толстого, где он жил последние годы. Аскетизм. Маленькая комната. Маленькая кровать. И огромная, деревенская гора подушек. «Почему так?» - задали мои непосредственные дети вопрос, на который я тоже всегда хотела знать ответ. Оказывается, считалось жутко полезным спать полусидя для лучшей циркуляции воздуха в легких. Профилактика пневмонии. Потом ученые выяснили, что не помогает. Толстой болел воспалением легких раз восемь и умер тоже от этой болезни.
Осталось ощущение знакомства с огромным человеком, живущим настолько полной жизнью, что это даже трудно себе представить. Он брал от жизни все, что только хотел и считал нужным. И всегда был готов за это платить. Воевал, писал, любил, учил. Перестраивал усадьбу, покупал саженцы для теплицы и занимался физическим трудом. До 80 лет изучал языки, скакал на лошади, делал гимнастику на турнике и стал самым великим писателем в мире.
Потом мы еще долго бродили по усадьбе, и катались на лошадях, и пили чай с пирожками, и фотографировали всех встречных собачек, очень устали и осмотрели еще далеко не все.
А вечером… на вечер была назначена не менее волнующая часть программы. Ужин в ресторане «Дворянская усадьба», входящий в приз. Нас ждали, усадили и предложили меню. Внимание: если вы голодны дальше не читайте.
Читаете? Я предупредила.
Итак. Открыв меню, я поняла, что во-первых, я хочу всё. Просто всё. Каждый пункт меню сопровождался цитатой из русской или зарубежной классики именно об этом блюде. А во-вторых, что касается правого столбика с цифрами, стало понятно, что жизнь меня к такой роскоши не готовила. Но мы тут как-никак ужинаем, да еще за столиком под портретом Льва Толстого, так что пришлось брать себя в руки и заказывать. Детям котлеты по-киевски с картошкой фри. Принесли огромные тарелки с огромными котлетами, картошкой и миниатюрными соусницами, куда они тут же начали макать хрустящие ломтики. Себе теплый салат «Аристократ» с лососем, овощами-гриль и оливками, сверху лук-шалот, соус и кунжут. Для верности я выдавила сверху дольку лимона и даже успела поделиться с ребенком, который тут же начал таскать у меня из тарелки. А вот дальше я сломалась. Когда взгляд упал на пункт в меню «Тигровые креветки с чем-то там», случилось то, что можно назвать «Влияние Льва Николаевича Толстого на всю мою жизнь». Не иначе, как он вмешался, нельзя все-таки было выбирать столик под его портретом. Почему-то вдруг всплыл в памяти тот момент экскурсии, когда нам рассказывали, что в 1891 году граф Толстой объявил, что стыдно жить литературным трудом и отказался от всего. Ну, вот зачем он так со мной? В результате рука дрогнула, и я заказала всего лишь телячий язык, запеченный с грибами в белом соусе в горшочке. И язык, главное, был порезан так интересно – тончайшими лепестками, и их было так много в том горшке, и это было так вкусно, но креветки… несъеденные тигровые креветки. Эх…, Лев Николаевич!

Да, это было открытие.
Нашло внезапно на детей желание прожить день без телевизора, компьютера, телефона, читалки и другой "аликтронной техники" ("Э-ле-ктронной, Владик, Э-ЛЕ-ктронной!")
И вот день начался... И не включить, не загрузить...
И я открыла свои книжные шкафы.
Боже мой... Бо-же-мой.
Сколько книг!
Книги, появившиеся на свет раньше меня. Книги, которые я помню столько, сколько себя помню. Книги, купленные в голодное студенчество и в еще более голодную молодость. Книги, купленные в трех экземплярах, потому что не могу иначе. Книги подаренные, книги выпрошенные, книги, вынесенные тайком из закрывающейся библиотеки при тайном сообщничестве с библиотекаршей. Книги, с которыми я проводила дивные ночи. Книги, которыми я захлебывалась в восторге. Книги, которые - я отдаю себе в этом отчет - если вдруг со мной что, никому из моей семьи и нужны-то не будут. Книги, оставшиеся от бабушки, дедушки, от отца, от первого мужа, от покинувшего гнездо сына.

Вот Монтень. "Об искусстве жить достойно". Дедушка всегда читал ее. Хотя и интеллектуалом-то никогда не был. Из раскулаченных хохлов, за плечами всего лишь горный техникум, война, четыре контузии и осколок в голове. Не почитаешь особо с постоянными, непрекращающимися головными болями. Но всегда ее читал. Никогда не обсуждал. наверное, просто жил и находил себе товарища в Монтене.

Вот черный двухтомничек Космической трилогии Льюиса. Перечитывала раз за разом и все не могла поверить, что это вправду могло быть написано. Так... необыкновенно! Так... филологично, так мистически.

Вот Лорка и Амаду - мои еще школьные находки. В далеком холодном Запорярье я бегала сквозь пургу в соседний квартал, где в обычной трехкомнатной квартире располагалась районная библиотека: бесконечные стеллажи с тесными проходами, пыль и энергичная библиотекарша. Боже мой, как в условиях полярной ночи, работая библиотекарем, можно быть такой энергичной? Но она была, а я влюбилась в это место, а еще в Испанию (привет, Федерико!) и Бразилию (привет, Жоржи!). На уроках я рисовала бразильянок с пышными формами и делала к ним таинственные подписи: "И шла прекрасная иаба, покачивая отставленным задом, и стрелялись мужчины, увидев ее".

Вот целая полка моего любимого Леонова. Сначала все, что могла найти на Алибе и в букинисте, потом новое собрание сочинений, что куплено на Озоне не скажу за какие деньги, потом старое собрание сочинений, из закрывающейся библиотеки - потому, что у нас в семье такое было, но ушло, уплыло, потому, что не знала же тогда еще, а теперь, значит, оно мне просто необходимо.

Несколько полок Панова и Семеновой, о которых можно думать все, что угодно, пока не прочитаешь, а когда прочитаешь, то поздно думать, а надо уже бежать и скупать все.

А книги по психологии? А кулинарные? А по воспитанию детей?
А художественные альбомы? А детские, собираемые уже лет 25? А любимое литературоведение? А философия?
И это только то, что прошло жесткий отбор, остальное раздала.

А есть еще могучая кучка, пробравшихся в мой дом таинственным образом, обойдя страшную клятву не покупать новых. Как? Как они смогли уломать меня в магазине? Под каким гипнозом я сняла их с полки, открыла кошелек, принесла домой? Я же обещала ни-ни! Бо-же-мой.

Да. Это было открытие.