Брисбен

Евгений Водолазкин — российский писатель и литературовед. Доктор филологических наук. После романа «Авиатор» я поняла, что хочу продолжить знакомство с творчеством этого автора. Когда спать стало уже невозможно, он обратился к чтению. Оказалось, что книги, правильно подобранные, ограждали от действительности не хуже сна. (с) Книга рассказывает о жизни такой, какая она есть. Не плохая, не хорошая, с веселыми и грустными моментами. В основу сюжета легла биография Глеба Яновского — музыканта-виртуоза, который на пике своей славы обнаруживает, что болен. Из-за болезни карьеру музыканта ему приходится завершить. Герой пытается обрести новый смысл. И в этот непростой момент, в его жизнь врываются отголоски прошлого. Этот роман напомнил мне работы Джулиана Барнса, что, несомненно, является для…

Уходя, сказал: Жизнь – это долгое привыкание к смерти.

Пластиковая тарелка фрисби – сорт пляжного развлечения: летает медленно и по предсказуемой траектории. Поймать несложно, хотя порой приходится пробегать по рыхлому песку пару метров, подпрыгивать, падать, плюхаться за ней в воду. В целом, удовольствие получаешь, хотя трудно бывает отделаться от ощущения, что мог бы провести время более осмысленно. Австралийский город Брисбен в названии романа никакого отношения к летающей с использованием принципа бумеранга тарелке, не имеет, это всего лишь ассоциация по смежности.

Но такое уж у слов свойство, порождать ассоциативные связи. И кому, как не автору, который наделил своего героя способностью видеть

«полифонию не только в параллельных голосах героев, но и в противопоставленных сюжетах,…

Ох, ребята.

Для начала дисклеймер: я понимаю, почему эта книжка может нравиться. Водолазкин — писатель крепкий, он тонко подмечает детали и умеет эффектно начинать и завершать эпизоды. Ткач сюжетов первоклассный, да и в общем умный мужик, у которого есть мудрые житейские наблюдения, и я ни в коем случае не хочу задеть чьих-то вкусов своим обзором — я понимаю, чем оно может быть прекрасно.

А в целом...

В романе есть момент, когда мама одной из (многочисленных) второстепенных героинь начинает увлеченно рассказывать о том, как предсказывать погоду по муравейникам. Потом она внезапно останавливается и спрашивает Нестора — питерского писателя, единственного из компании, который слушает ее белиберду.

— А вы, простите, с Ленинграда?

— С него.

— Так там же нет муравейников! <...> Нахера ж я тогда…

А ведь критики правы, - подумал я. – Очередное произведение Водолазкина про талантливого музыканта Яновского, у которого обнаружилась болезнь Паркинсона, легко критиковать. Один рецензент, например, замечает, что материал книги не связан с проблемами главного героя. Обстоятельства в жизни украино-русско-германского музыканта можно поменять на любые другие: поселить его не в Киеве, а в Минске, сделать из него не музыканта, а филолога и, вообще, выбросить из книги половину событий, героев, и ничего особо не поменяется. Другой критик упрекает книгу в неисторичности, и громит автора за псевдофилософскую концепцию времени, отказывает ему в духовном опыте, набрасывается на него за то, что слишком удачлив (как будто автор не имеет права сделать героя удачливым, тем более что это не исключает…

Брисбен начинается ровно там, где закончился Авиатор, — в воздухе. Главный герой поменял имя, профессию, биографию, но не судьбу, и с первых строк понимаешь,что будет то же, так же и о том же. Неспешное воссоздание жизни человека средних лет, когда окончательные итоги подводить вроде бы рано, но многое позади, многого не случится, а воспоминания детства, подернутые ностальгической дымкой, накатывают все чаще и чаще. Смерть, любовь, призвание — малый интеллигентский набор любого приличного рефлексанта. Из общей меланхолической канвы выбиваются хохмаческие истории-вставки: филологи регулярно пытаются изображать «своих парней», рассказывая скабрёзные анекдоты. Будем снисходительны, у каждого свои слабости.

Не хочу разбирать сюжет и героев. И без меня уже написали много (а сколько еще…

Прежде чем начать обсуждение «Брисбена», обращусь к предыдущим романам Водолазкина, в которых он так или иначе выступал как историк. «Соловьёв и Ларионов» (написано «под Грошека»). Водолазкин – профессор-историк, описывает жизнь и работу научного сообщества. «Лавр» (написано «под Эко»). Водолазкин – писатель-историк, создаёт роман на основе знаний по тому периоду истории Руси, по которому специализируется. «Авиатор» (написано «под Барнса»). Водолазкин – мыслитель-историк, рассуждает об истории как таковой, об историческом знании вообще. И если в первых двух случаях недостатка в материале не было, то последний роман явно обозначил истощение «исторического» пласта. Насколько сильна первая часть «Авиатора», настолько слаба вторая. Водолазкин просто добирал объём, облегчив свою задачу тем,…

Но в то же время мы не могли не учитывать глубинных причин этой на первый взгляд удивительной близости между музыкой и мифом (структурный анализ просто подчеркивает их близость, переводя ее в другой план). Важным шагом здесь будет обращение к тому инварианту нашей личной истории, который не изменяли никакие перипетии, даже могучие откровения, каким явилось в подростковые годы слушание «Пеллеаса», а потом «Свадебки»*3: речь идет о служении алтарю «бога Рихарда Вагнера». Ибо Вагнер, бесспорно, является отцом структурного анализа мифов (и даже сказок, ср. Майстерзингеров). Весьма показательно, что этот анализ сначала был осуществлен в музыке! Поэтому, показывая, что анализ мифов подобен большой партитуре (L.-S., 5. р. 234), мы просто извлекаем логическое следствие из вагнеровского открытия:…

Нежная грусть. Прекрасная идея, хорошие, живые описания, но мне не понравились диалоги, наивные , в общем , по стилю похожа на Авиатора.

Можно сказать, что до недавних пор мы все жили в парадигме шолоховской «Судьбы человека»: личность в водовороте истории, «за что же ты жизнь меня так изломала, измучила?». Мыслили наперед – «как там дети вырастут?» К прошлому относились пренебрежительно, теряя его в счастливых трудовых рутинных годах: «Спроси у любого пожилого человека, приметил он как жизнь прожил? Ни черта не приметил! Прошлое - вот как та дальняя степь в дымке…»

«Брисбен» Водолазкина совсем другая опера. Но конфликт не только в сшибке времен. У Водолазкина герой романа вообще изымается из реальности, из истории. У Шолохова отчетлива, ощутима Родина. У Водолазкина все дома, дома, местожительства, так в романе прям и написано. Русский украинец, живущий в Мюнхене и при этом: «Мультикультурализм? Нет, не слышал». Смешно.

Тол…

Ну как вам новый роман? Нос не болит?

Вот уж не думала, что Водолазкин опустится до рукоприкладства, станет тыкать читателя носом в прописные истины, как несмышлёного котёнка в тарелку с едой. Впрочем, любителям классических произведений к носотыкам не привыкать. Подобные экзекуции очень любил Лев Николаевич Толстой. Бывало так увлечётся, что всю бумагу в доме поизведёт. Но ему, как говорится, по штату положено, всё ж таки великий писатель земли русской, да к тому же нравственный ориентир. А Водолазкин — у него ведь даже бороды нет.

Зато у него есть чудный вокально хоровой ансамбль, состоящий из положительно прекрасных героев. И полифония. Это когда среди голосов один голос ведёт основную мелодию, а остальные ему помогают, то сливаясь в унисон, то расходясь с главным голосом, образуя…