3 Роман-фуга

Прежде чем начать обсуждение «Брисбена», обращусь к предыдущим романам Водолазкина, в которых он так или иначе выступал как историк.
«Соловьёв и Ларионов» (написано «под Грошека»). Водолазкин – профессор-историк, описывает жизнь и работу научного сообщества.
«Лавр» (написано «под Эко»). Водолазкин – писатель-историк, создаёт роман на основе знаний по тому периоду истории Руси, по которому специализируется.
«Авиатор» (написано «под Барнса»). Водолазкин – мыслитель-историк, рассуждает об истории как таковой, об историческом знании вообще.
И если в первых двух случаях недостатка в материале не было, то последний роман явно обозначил истощение «исторического» пласта. Насколько сильна первая часть «Авиатора», настолько слаба вторая. Водолазкин просто добирал объём, облегчив свою задачу тем, что писал сразу от трёх лиц (у Барнса есть образчик).
Поэтому естественно было ожидать, что в новом романе Водолазкин откажется от исторических аспектов и попробует что-то новое. Так оно и вышло. Но, трижды представ историком в разных ипостасях, Водолазкин вновь не отказался от себя: в «Брисбене» он предстаёт альтернативным биографом (как есть альтернативные историки). Уж слишком много параллелей прослеживается между жизнью Глеба Яновского и биографией самого Водолазкина. Но не стоит считать это недостатком книги.
Как и в «Авиаторе», в новом романе ощущается недостаток материала. Автор впрягает в одну телегу и коня, и трепетную лань, и Лебедь, и рака, и щуку. Роман – о гитаристе-виртуозе, его жизненном пути. Поэтому тема украинской самоидентификации, вылившейся в майданы, органически не связана с жизненными проблемами музыканта. Герой, как и автор, родился в Киеве. Но что изменилось бы в романе, родись музыкант Глеб Яновский в Минске? Пожалуй, о своём отношении к Украине Водолазкин мог бы написать и отдельный роман.
Литературные ориентиры на сей раз открыто прописаны автором в тексте: сверхроманы Джойса и Пруста, Бахтин и Достоевский, Томас Манн. Насчёт последнего, кстати, не всё ясно, потому что, при внешнем сходстве с «Доктором Фаустусом», «Брисбен» ближе к «Волшебной горе». Именно этот роман Манн предлагал читать как симфонию (и в тексте использованы не только писательские, но и композиторские приёмы). А «Брисбен» – попытка создать роман, опираясь на музыкальную технику полифонии. Два голоса ведут рассказ: один о прошлом, другой о настоящем. События прошлого проявляются в настоящем, события настоящего происходят из прошлого. По задумке автора, «Брисбен» – роман-фуга. Текст, который должен был зазвучать.
Помешало же зазвучать, помимо упоминавшегося постороннего наполнения, постоянное переключение читательского внимания между прошлым и будущим, между одним голосом и другим. Именно поэтому начало книги довольно нудное, труднопреодолеваемое. Зато в середине романа есть отрывок (приезд героя на учёбу в Ленинград, страниц сорок-пятьдесят), когда текст действительно полифонично звучит. Но в остальном голоса выбиваются из строя.
«Брисбен» – неудача. Но автор замахнулся на грандиозное.

Источник