Место

Постаравшись настроить себя позитивно на чтение очередного кирпича, предвосхищая некую достоевщинку-лайт по первым десяткам страниц произведения, довольно быстро ощущаешь, что автор настойчиво пригибает твою голову к окуляру микроскопа, чтобы ты во всех подробностях рассмотрел внутренности человеческой вши: серой, отвратительно мягкой, вяло шевелящей заострёнными членистыми ножками, просвечивающей мутным гранатовым пятнышком полупереваренной крови в сегментированном брюшке… Мелочь, а неприятно. Практически впервые встречаю такую мастерскую персонификацию (и это при таком-то объёме книги!), когда писатель погружается в ГГ, причём в антигероя, настолько глубоко, что это формирует авторскую речь — сложную, характерную, предельно личностную. Человеческая глупость и несостоятельность,…

Место, о котором когда-то писал Фридрих Горенштейн, у каждого свое. Но этот самый каждый всегда один из многих в огромной толпе, что стучит копытами, отмеряя ровные шаги строем в тупом марше на восток. То, что имел в виду Горенштейн всегда налицо - одинаковое мышление, одинаковая реакция на его произведение, писанные как под копирку отзывы в одинаковое время. Стоять, шагать, бояться, равняться, не дергаться. Вдруг кто заподозрит в излишнем индивидуализме. Это так просто и спокойно, когда не грозит предстать перед другими в своей истиной личине, а только сидеть, протирать штаны, дежурно улыбаться, говорить и писать то, что укажут. Стадность - основная тема произведения Горенштейна. "Место" не рассчитано на массового читателя, привыкшего к стандартным, вычитанным из аннотаций, оценкам.…

Далеко не всякий автор так сможет: взять в качестве персонажа рефлексирующего, инфантильного, агрессивного социопата - нарцисса, боящегося собственной тени и сделать из него главного героя, считающего, что вокруг него вращается вся вселенная, при этом прописать сюжет так, чтобы про похождения главного персонажа в качестве выдающегося борца за жизненные блага было интересно читать. Это высшее мастерство и профессионализм. Весьма жизненно показан путь становления гл.героя как личности, изменится он сам, изменится и его окружение. По показателям материальной обеспеченности, к которой так льнет главный герой, он несомненно достигнет своих целей, вопрос в том - кем станет он сам. Вроде бы неплохой парень Гоша, даже не парень уже, а вполне взрослый годами мужик, но вот то кошке врежет, то…

Я правда не знаю, как написать рецензию, достойную этой книги. Точнее, я достаточно самокритична, чтобы признаться себе в том, что определенно не смогу написать рецензию, в которой уделю внимание всем без исключения заинтересовавшим меня аспектам книги, не вогнав при этом читателя сего опуса в кому от скуки. Поэтому я просто перечислю несколько основных вопросов, которые задавала себе во время чтения и задала бы автору при личной беседе (но, увы…). – Меняется ли Гоша на протяжении книги? Совершенно нет. Кажется странным, что лишь в начале романа он стремится к тому, чтобы заполучить всего-навсего койко-место в общаге, да постоянный хлеб. А ради этого Гоша готов пройти через все унижения, нарушить все нормы и законы. А потом, встретившись с оппозиционерами,он вдруг начинает…

Ищу свое место в мире и все время замираю от страха: а вдруг оно мне не понравится?

Жил-был маленький человек... Так начинается история абсолютного большинства ранее и ныне живущих. Кто более, кто менее, но редко чья жизнь становится действительно выдающейся. Что интересно, многие изо всех сил стремятся стать больше, часто ценой счастья, а то и жизни своих ближних. Но слава мимолетна, жизнь коротка. Жил-был слабый человек... И это тоже начало одной из множества историй, потому что внутренняя сила - странная вещь, даже самые сильные стержни ломаются, а слабые душой могут проявить удивительную стойкость перед лицом разьяренной толпы. Жил-был несчастный человек... О, ну хвала всем старым и новым богам, истинно несчастных людей все же не так и много. Конечно, жизнь это череда испытаний и…

Люблю и ненавижу эту книгу! Чем больше меня бесил Цвибышев с его ничтожностью и самомнением, подлостью и самооправданием, тем больше восхищалась талантом Горенштейна. После романа совсем не хочется употреблять местоимение "я". Само повествование где-то слишком затянуто (товарищи по книге даже знают где. Да-да, чудесная борьба за койко-место. Продираешься через плотные джунгли, задыхаешься в узком проходе, испытываешь панику при малейшей мысль о том, чтобы снова оказаться внутри главного героя - можешь продолжать играть в игру "продолжи ряд". Так, слишком большое отступление. Тут закроется скобка). И эта тянущаяся пластинка невероятно выводит из себя, концентрирует тучи на небе и заставляет всей душой ненавидеть всех людей, у которых есть хотя бы 1/100 вот такого вот Цвибышева, то есть…

Это просто время такое было - сказать, как сплюнуть.

Времена, конечно, малоудобные, как ни посмотри. Закурить. Вон, смотри, сволочи, проститутки политические, портрет вождя не сняли, он у них, видишь ли, на учёте висит, без списания не снимешь. А уже Хрущёв. Хрущёва можно немного ругать, но Хрущёв – он мужик из народа, едри его в душу. Ну и то поглядеть - Хрущев людей из тюрем выпустил, которых Сталин посадил (на то она и власть). Выпили, закусили.

Нарзан – хорошая вода, рекомендует Сам. А Сталин – он кто? Тут как-то не определишься, то ли образ, то ли эпоха, то ли идол, то ли портрет на стенке. Вот так и здесь, непонятно – курс-то всё время меняется. Вот, допустим, живёт человек маленький, нищенький и бедненький, убогий что прямо без слёз не взглянешь, живёт себе – да даже не жизнь…

Ночь, улица, фонарь, аптека, Бессмысленный и тусклый свет. Живи еще хоть четверть века - Все будет так. Исхода нет. Главное место человека – место на кладбище. К нему он идёт всю жизнь. Заканчивается этот путь, длиною в жизнь, принятием. Начинается – отрицанием. По дороге человек занимает разные места, промежуточно проходя другие стадии между отрицанием и принятием. Человек оказывается в кровати, на работе, в баре. Школа, университет, больница. Мест в нашей жизни много.

Между делом, занимая места, человек их отрицает. Отрицает всё: положение в обществе (своё и чужое), недостатки (свои и чужие), желания и возможности, общество и правительство, и пр. Отрицают полезность и рациональность во имя ещё большей полезности и рациональности, в каждом месте есть то, что отрицают – каждое место…

"Место" - ровная нить рассказа: если за нее ухватился, текст не отпускает, до Достоевского автору далеко, но мощный талант владения словом очевиден, мне действительно трудно было отрываться от внутреннего монолога-повествования героя... И запутанный клубок эмоций от читаемого: сочувствие, сожаление, осуждение, отвращение... клубок моих чувств и клубок переплетенных мотиваций персонажа, пестрый клубок света и тьмы со множеством оборванных кончиков.

Как получилось у автора так втянуть меня? Я не люблю читать рассказы от имени "отрицательного" персонажа, меня тошнит от обсасывания мелких пакостных мыслей очередного наполеончика, я терпеть не могу описании гнилого быта, вот именно борьба за койко-место в общежитии(!) - самая провальная для меня тема... и я не могла оторваться.

Откуда…

Вот, если б водку вы мочеными яблоками закусывали, тогда б ничего подобного не случилось… Моченые яблоки полное спокойствие внутри создают, и это спокойствие наружу распространяется. Тогда как соленые огурцы, наоборот, внутренности беспокоят.

Кто в выпивке толк знает, тот понимает, что без хорошей закуски дело это гиблое. А вот чем закусывать, тут каждый свое разумение имеет. Кто-то помидор хвалит, кому-то грузди из бочки сладки, а кому и сырок плавленный – брат и сват. Я-то, конечно, капусткой соленой люблю. Оченно она под это дело приятна. И главное, чтоб хрустела так, звонко, смачно. Вы мне скажете, дед, шо ты душу нам травишь, люди собрались за книгу поговорить, а тебе все сто грамм на уме. А вы погодьте. Это я вас так к мысли подвожу. Литература – она ж как водка: может и душу…