Рецензии — стр. 4

В «Возвращении в Паджруд» три переплетенных сюжетных линии. Абу Абдаллах Джафар ибн Мухаммад Рудаки, бывший придворный поэт Бухары, потерявший влияние из-за религиозно-политических интриг (в которых сам был замешан лишь косвенно), ослепленный и изгнанный из города, возвращается в свой родной кишлак Панджруд. (Селение под тем же названием и сегодня существует на территории современного Таджикистана. ) Его проводник шестнадцатилетний юноша Шеравкан, наивный и неграмотный, которого Рудаки понемногу обучает и грамоте, и жизненной мудрости.Вторая сюжетная линия прослеживает биографию Рудаки с детства до его возвышения, а затем падения. Наконец, третья — это история становления саманидского государства на территории современного Таджикистана, история козней и войн между родственными кланами и разнесенными на далекие расстояния центрами влияния. Параллельно с религиозными спорами между представителями разных течений ислама (споры эти были небезопасны тогда так же, как и сейчас) здесь есть заговоры и мучительная жажда власти, опять же неизменная во все времена.

Очень интересная книга, побудила узнать побольше о Таджикистане и его великом поэте-символе.

Даже не знаю, как охарактеризовать эту книгу. Она точно не художественная, но и не документальная. Это сплошной поток размышлений о Приморье и обо всем на свете, разбитый на тематические главы, но довольно условно. По-настоящему книга делится по смыслу только на две части: о воде и о камнях.

Часть о воде была прекрасна. Вроде бы речь идет о водной живности Приморья, но на самом деле всякие камбалы и корюшки являются только отправной точкой для размышлений о Приморье, различии менталитетов, Востоке и Западе, отечественной истории, месте человека во вселенной... Формат на любителя. Но так как автор очень начитанный, эрудированный человек с богатым жизненным опытом, следить за его размышлениями интересно. К тому же пишет он красиво и образно.

Часть о камнях была не хуже, но ее было уже слишком много. Все-таки для такого бессюжетного, бесструктурного повествования книга великовата. От постоянного потока сознания устаешь, начинает казаться, что автор повторяется. Но все равно красиво.

Отец автора был хорошим рыбаком и профессиональным геологом. Автор унаследовал от него любовь и к рыбалке, и к геологии, но по профессии стал журналистом. Наверное, это хорошо. Ведь при каком другом сочетании могла бы появиться такая красивая, лиричная книга о Приморье, воде, камнях и человеке?

Отдельное достоинство книги - упоминается множество писателей и исследователей всех времен и народов, когда либо писавших о Дальнем Востоке. Уверена, что любой интересующийся темой найдет тут кого-нибудь новенького для себя.

P.S. В других рецензиях часто категорически не рекомендуется читать эту книгу тем, кто не любит рыбу. Как человек, ненавидящий рыбу во всех проявлениях, заявляю - автор так красиво и с такой любовью описывает всяких морских гадов, что отвращения они не вызывают)

«Есть такая притча: идёт усталый путник - русло для любви, термос для крови, пешеход для задачника, судьба для муравья, тень для дороги».

Очень характерная для Шишкина цитата, если кто-то не любит произведения, построенные по принципу «в огороде – бузина, а в Киеве – дядька», то лучше не читать. А я люблю. Ведь, по сути, вся наша жизнь и есть та самая бузина, которая время от времени прикидывается ручьем, вчерашним днем, былью про несбыточное, песней про несказуемое.

«Венерин волос» - это спор между жизнью, то есть венериным волосом, травкой-муравкой, кровью и плотью («бессмертие начинается у женщины между ног»), и словом, неуловимым, нереальным, но сохраняющим ускользающий в небытие мир («мы станем тем, что будет занесено в протокол»).

Это вечные качели инь и ян. Взмах – и над нами возносится Венера (Изольда, Хлоя):

...один мой волос, который останется на подушке, когда я утром уйду, реальнее всех твоих слов, вместе взятых!

Еще один взмах – и мы замираем перед рекой истории, запечатленной в словах:

«…греки остались, потому что он (Ксенофонт – olastr) их записал. И вот они уже третье тысячелетие каждый раз, увидев то море, к которому он их вел, бросаются обнимать друг друга и кричать: Таласса! Таласса! Потому что он привел их к совершенно особому морю. Таласса - это море бессмертия».

А, на самом деле, противоречия никакого и нет, ведь, инь и ян – это два лица мира, всегда глядящие в разные стороны и друг на друга. И не отнять у пространства время, у материи – форму, у любви – любящего, у говорящего – слово, у жизни – смерть, у смерти – бессмертие.

«Бог смотрит на нас тем же глазом, которым мы смотрим на него».

Принято считать, что все решения в России принимает только один человек - Владимир Путин. Это правдиво лишь отчасти. Все решения действительно принимает Путин, но Путин - не один человек. Это огромный коллективный разум.

Я был совершенно не готов к тому, что книга произведет на меня такое положительное впечатление, да и в целом настолько затянет с головой. Я ждал какой-то "пост-либеральной трактовки" и журения, но оказался полностью не прав. Я не читал Зыгаря, поэтому очень сильно его недооценил. Скорее всего, потому что рассчитывал получить книгу в стиле свободных газет последних лет 5, но с более развернутом текстом. К счастью, нет.

Первое, что бросается в глаза и не отпускает до конца произведения - Зыгарь не принимает какую-то сторону и не делает пространных размышлений на основе своих суждений или убеждений. Принять сторону, оценить действия и сформировать мнение - все это отводиться читателя. Есть замечания как в сторону действующей власти, так и в сторону оппозиции. Многие интересные конфликты " в верхах" проходят почти по всей книге и находят отражения во многих событиях политической жизни РФ. Особенно сильно меня увлек период окончания правления Ельцина и приход Путина, мне в силу возраста было сложно следить и разбираться с событиями вживую. Но после книги очень многое встало на свои места у меня в голове. Странный Примаков, непонятный Фрадков, рокировка с Медведевым, непонятно зачем вылезший в политику Прохоров, дело Ходорковского, приватизация. В общем, я под сильным впечатлением от Зыгаря и думаю ознакомится с другими его творениями.

Дисклеймер: текст строго 21+. Нецензурная брань, призывы к насилию, фейки и дискредитация действий Вооруженных Сил. Ни слова правды — только набросы, спекуляции и площадная ругань. Вас предупредили.
* * *

После 24 февраля у меня, как и у многих, возникло острое желание понять, как же так вышло. Что же стало с нами как нацией, народом и государством и как мы пришли... к этому.

Я решил погрузиться в историю, но, чтобы не начинать совсем уж от Рюрика, вынул из списка своих читательских «хотелок» книгу, которая отлеживалась там лет пять — время, как мне показалось, пришло. «Вся кремлевская рать» Михаила Зыгаря.

О том, что это вообще такое, исчерпывающе говорят подзаголовок и аннотация:
«Краткая история современной России на всем протяжении правления Владимира Путина, с 2000 по 2015 год. В основе — документы, открытые источники и десятки уникальных личных интервью, которые автор взял у действующих лиц из ближайшего окружения Путина. Собранные воедино, факты, события, интриги и мнения героев составляют полную картину жизни Кремля за эти пятнадцать лет».

Поделюсь мнением, что ли. А заодно попробую как-то уложить в голове, систематизировать свои впечатления.

— 1 —
Первое и важное: очень понятный и простой для восприятия слог. Лаконичная, подтянутая публицистика без художественных изысков и вычурностей — почти разговорный, слегка деловой стиль уровня «Ведомостей» или «Медузы». Очень легко читается, не устаешь даже после длительных заходов.

Второе: требования к общей эрудиции читателя минимальны. На момент начала повествования (2000 год, напомню) большинству из нас было, скорее всего, очень немного лет, и такие фамилии, как Волошин, Примаков и Лужков, вряд ли вызовут у публики яркие флэшбеки.

Автор это понимает, и потому коротко, парой предложений знакомит нас со всеми героями. В двух словах описывает, кто есть кто — этого вполне хватает, чтобы даже при нулевом бэкграунде более-менее держать в уме общий расклад сил и отслеживать развитие «сюжета».
Но расслабляться не стоит: длительного знакомства и тщательного пережевывания не будет. Быстро представились — и вперед, в гущу событий. Будь любезен, уважаемый читатель, держать в уме все фамилии и должности.

Если некий персонаж надолго выпадает из кадра, а потом возвращается, автор обычно дает нам «флэшбек», мол, был такой-то и такой-то, помните? Но тоже без подробностей и долгих рассусоливаний.
Повторюсь, этого хватает, чтобы не запутаться в клубке фамилий и должностей, но если вы хотите в деталях отслеживать все подробности и нюансы — придется либо отлистывать назад, либо освежаться по Википедии.

— 2 —
Текст невероятно насыщен. Зыгарь старательно шпигует его событиями, происшествиями, отставками, назначениями, интригами и прочими сюжетными поворотами, выжимая всю лишнюю «воду».

Сняли двух министров, назначили трех губернаторов, провели выборы, разогнали митинг — и это мы с вами, как говорится, еще даже эпиграф первой главы не дочитали.

Отвлечешься на минуту, расфокусируешь внимание буквально на один абзац — считай, пропустил три месяца кровавого кулуарного рубилова, две отставки правительства и революцию. Придется перечитывать, благо, хоть немного.

По-хорошему, этот текст следовало бы читать в час по чайной ложке: страницу прочитал — на час отложи. Обдумай. Осмысли. Уложи в голове. Возвращайся после обеда за новой одной страницей.
Но так не получается: уж больно интересно, чем там дело закончится. Да и читается, как я уже сказал, легко. Так и проглатываешь главу за главой огромными кусками.

— 3 —
Многое при таком скоростном чтении забывается, конечно, но общая канва происходящего в голове более-менее укладывается, и главная (и самая безрадостная) мысль выглядит так: народ в России вообще ничего и никогда не решает.

Россияне — это огромная, лабильная, как пластилин, масса, из которой руками кремлевских манипуляторов год за годом вылепляются большие и маленькие крендельки.
Скажут любить нового губернатора — пойдут любить стройными рядами, каким бы людоедом он ни был, и ни у кого в голове не звякнет. Скажут, что «Америка всегда нас ненавидела» — и никто ни на секунду не вспомнит «Операцию „Надежда“».

Вы тут, возможно, усмехнетесь надо мной: с подключением, мол, Сашка, туговато же до тебя доходило.
Понимаете, одно дело — просто абстрактно «знать», как все обстоит, другое дело — видеть это на совершенно конкретных примерах.

Мы с вами знаем, что выборы украдены, ресурсы попилены а портфели поделены — но это размазанное знание, мы вряд ли приведем конкретные примеры. Такое знание тягостно, но более-менее терпимо.

А Зыгарь в своей книге показывает все на абсолютно конкретных вещах: вот майор Пупкин, работал так-то и так-то, с такого-то по такой-то год носил за Путиным портфели (причем не абстрактные «министерские портфели», а вполне конкретные, кожаные, потертые, с латунным замком), а теперь — министр, глава федерального ведомства и дважды герой России. Чики-брики — и в дамках.

И такое понимание деморализует почище любого разоблачения фокусника. Никакой «веры в демократическое чудо» не остается даже в самом наивном уме — отчетливо видишь, как крепко на самом деле все схвачено, посчитано и спланировано и как глубоко проникли «свои люди».

— 4 —
Давеча была новость, что режиссер Роднянский (на фото слева, справа — автор книги Михаил Зыгарь) готовится снять по этой книге сериал в духе «Карточного домика». Вполне допускаю и охотно посмотрю, ассоциативный ряд после прочтения кажется именно таким. Я бы еще вспомнил «Игру престолов» — накал страстей схожий, разве что головы с плеч летят фигурально, а не буквально.

С трудом, правда, представляю, как это будет демонстрироваться в России, учитывая, что, как я сказал выше, лейтмотив всей книги — тотальное бессилие демократических институтов перед лицом кооператива «Озеро».

«Выборы, парламенты, публичные дискуссии, гражданское общество — все это херня собачья. Все равно все будет в точности так, как сказал Папа», — вот о чем, в сущности, вся книга.

Впрочем, Роднянский сейчас не в России, торренты нам с вами никто не закрыл, так что есть шансы, что кино будет максимально жестким и мы с вами сможем его посмотреть.

— 5 —
Главный недостаток книги, на мой взгляд, любовь автора к «прыжкам во времени».

Рассказывает он, например, о событиях 2005 года, плавно переходит в 2006-й — а потом такой: «но совсем иначе события развернулись спустя пять лет» — и погружает нас с головой уже в 2011-й, где другие люди, другие обстоятельства и совсем иной контекст. Две главы мы осваиваемся, привыкаем и запоминаем — а потом резкий отскок обратно в 2006-й.

Или, скажем, рассказывает об Олимпиаде в Сочи и Крымской весне (2014-й), а потом — хренак, и «возвращает наш 2007-й», Мюнхенскую речь и смерть Ельцина. И потом снова, как ни в чем не бывало, — Гиркин, «Боинг» и Донбасс.

Я прекрасно понимаю, почему так сделано: как хороший рассказчик, Зыгарь освещает события в динамике, показывает их развитие на некоем историческом отрезке и не может обрывать рассказ на полуслове.
Если в один момент произошло несколько важных событий с далекоидущими последствиями, он разматывает каждый клубок по очереди на несколько лет вперед — в такой ситуации ему неизбежно приходится раз за разом возвращаться в стартовую точку за следующим сюжетом. Я все это понимаю и, полагаю, иначе было нельзя.

Но если учесть, как плотно упакованы события, это дезориентирует. Я и в именах и фамилиях-то еще не совсем освоился, а тут еще и в хронологии бардак.
Когда автор пишет: «в августе состоялась встреча», я иногда чувствую себя дураком: в августе, простите, какого года?.. Это было до или после события Икс?

Было бы полезно, если бы каждая, абсолютно каждая дата в книге указывала в том числе и год. Да, в паре мест это бы добавило шероховатостей, сбило темп, но зато устранило бы кашу в голове и упростило читательское восприятие таймлайнов.
Но это так, придирки.

— 6 —
Знаете, чего еще не хватило?
Будете смеяться: фотографий и хронологических таблиц (чего-то вроде генеалогического древа, только не семейного, а спецслужбистско-генеральско-управленческого).
Чтобы все эти околопутинские матрешки с обложки красиво выстроились в инфографику: кто откуда, кто под кем и в каком году пришел/ушел.

Я хоть и увлечен политикой, но все же не маньяк, и многих из этих людей не знаю. Кого-то узнаю в лицо, чью-то фамилию где-то когда-то слышал издали — но общая картина никогда толком не складывалась. Думаю, как и у вас.
Поэтому фотки, досье и инфорграфика были бы полезны, чтобы выстроить более целостную картину. Жаль, в книге этого нет.

— 7 —
Прочитав примерно 90% книги в электронке, я полез на «Озон» и заказал себе бумажный экземпляр. Не только потому, что это офигеть какой мастрид, который «должен стоять на видном месте книжной полки любого приличного человека», нет.

Но и потому, что с этой книгой надо РАБОТАТЬ. Ее нужно как минимум вдумчиво перечитать. Утыкать закладками, много чего подчеркнуть карандашом — «изучить подробнее», погуглить, повикипедить, а потом перечитать еще разок. Те же даты понадписывать.
Отдельные фрагменты я, чувствую, буду почти что учить.

Потому что я (так уж вышло) живу в этой стране, и если я хочу понять, как она работает, докопаться до сути вещей и проникнуть «под капот» политических технологий — мне придется действительно работать с этой книжкой, как с учебником.

Хотя, повторюсь, она так же легко и приятно воспринимается и в формате обычной беллетристики — как «Карточный домик» или «Игра престолов». Прочитал, развлекся, небесполезно потратил время. Так тоже можно.

Приятно написано. Насыщенно, но не перегружено. И подумать есть над чем.


Пространный жутко субъективный постскриптум.

Возвращаясь к самому началу: смог ли я в конечном итоге понять, почему он сделал то, что сделал? Сумел ли я хотя бы частично влезть к нему в голову и найти там оправдание?..

Сложно сказать.
С одной стороны, многие вещи я действительно понял лучше. Отдельные факты, события и имена, ранее плававшие у меня в голове, как тефтели в бульоне, выстроились в более-менее связную картину. Пазл пятнадцати путинских лет в какой-то степени сложился.

Мне местами даже было в определенной степени его жалко: человек, вставший у руля огромной страны, первые годы совершенно искренне пытавшийся сделать ее мировым «полюсом силы» — человек, которого раз за разом «кидали», дурили и обманывали. Отмахивались и не воспринимали всерьез. В какой-то мере...

Но с другой стороны... Некоторые вещи настолько чудовищны, что им нет и не может быть оправдания. Все случилось, просто потому, что случилось.

Почему скорпион жалит?
Потому что у него жало есть.
Вот и все.

Наверстываю упущенное. Никогда не интересовалась политикой, теперь приходится. А поскольку еще и всю жизнь без телевизора, то приходится еще и гуглить фото, чтобы знать, как они все выглядят. В очередной раз убедилась, что антипатии - это такой сигнал шестого чувства, как с 2000 года почувствовала, даже ничего еще не зная о человеке, так и не прекращала. Только усиливалась неприязнь.
Конечно, я понимаю, что автор небеспристрастен, но то, насколько его выводы тех лет логично ложатся на весь тот ужас, что происходит - на мой взгляд, доказывает, что он прав. Это жутко - читать как то, что должно было озвучиваться на кушетке психотерапевта (если не на койке в соответствующем учреждении), озвучивалось в качестве официальной повестки. И как это все подхватывалось, как общими усилиями вылеплялось это коллективное чудовище.
Спасибо Михаилу за книгу. Очень странно выставлять ей какую-либо оценку - описанное в ней слишком жутко, чтобы снабжать его звездочками, но пусть будет.

Прочитала совсем не из-за рекомендации Прилепина. А по каким-то другим причинам, которые от меня скрыты пеленой склероза. И что же сказать? Это безумный восторг! Это Паустовский, Пришвин, Арсеньев, Бажов и многие другие писатели, прочитанные автором, упитанные в кровь, прошедшие круг кровообращения, насытившиеся автором, его мыслями, мнением, сомнениями и выплеснутые на бумагу.

Слова, как море - то накатывают, то отбегают. Прилив и отлив. Это не книга с безумным сюжетом, потому что его тут просто нет. Тут нельзя ждать никакой динамики и развития. Это книга, в которой есть только одно - автор. И все, что его окружает, что важно для него, что он любит и что готов воспевать. А любит он море, камни и русский язык. Отличное сочетание!

И он прав: восточный русский совсем другой человек. И пусть я не с приморья, а с Комсомольска, что на Амуре, но море Японское я один раз в своей жизни видела, а Чёрное море вижу каждый день. И это, правда, совсем разные моря. То ощущение от моря я запомнила на всю жизнь. И пронесу его в себе с надеждой снова полежать на этой воде, почувствовать кристаллики соли на коже и в желудке.

А список литературы, который я теперь хочу прочитать - теперь пополнился почти библиотекой. И это не те книги, что у всех на слуху из советской литературы. Про некоторых авторов я даже и не слышала. И это великолепно - открывать что-то новое!

В это издание вошли три произведения Дмитрия Полякова (Катина).

Первое - рассказ "Вали-Вала". Это о мечте, о том, что есть мечта. Как она выглядит? Для кого-то мечта - это шикарная яхта, для кого-то - возможность ездить по свету и посмотреть на мир, а для кого-то - широкие поля, бескрайние леса, прохладная речка, над которыми поёт свободный ветер. И мечту эту нужно узнать, понять и обрести. Этот рассказ был бы простым и понятным, если бы не концовка. Как хочешь, так и понимай.

Второе - повесть "Скользящие в рай". Живёт себе человек своей привычной стандартной жизнью по расписанию: дом - офис рекламного агентства - дом. Всё как у всех, всё нормально. И вот, в один совсем не прекрасный момент, этот обычный менеджер лишается работы. И не знает, что делать. Постепенно он, как бы сказал сторонний наблюдатель из "нормальных", опускается. От него уходит жена, затем он лишается жилья, и оказывается на изнанке жизни. Сначала он впадает в созерцательное состояние, изучая жизнь вокруг него будто-то со стороны, немного философствует и постепенно открывает для себя "другой мир".
В литературе или кинематографе "другие" - это, как правило, либо какая-то нечисть, либо инопланетяне, монстры и прочие существа, отличающиеся от людей и противопоставляющиеся людям. У Полякова "другие" - тоже люди, только не из "чистого" общества, а из низов: алкоголики, проститутки, проходимцы, жулики, шлюхи и простые недалекие обитатели дворов, привыкшие к беседам в антураже вокзальных дешевых забегаловок - копеечного пива, воблы и домино. Каждый персонаж - представитель того или иного слоя "изнанки", каждый очень показателен. Незатейливые желание, обычные мечты, работа и досуг, не отличающиеся разнообразием. Безысходность. Но эти люди привлекательны какой-то честностью, искренностью - их поведение и эмоции чисты; если ярость, то до крови; если горе, то до полного дна; если веселье, то от души и на полную. Светлыми и немного грустными становятся редкие сцены радости. К примеру, звучит банджо, кто-то начинает напевать, кто-то пританцовывать, а уже спустя мгновенье все участвуют в этом мимолетном празднике, смеясь и добродушно хлопая друг друга по плечу. Но эти эпизоды - всего лишь как редкие вспышки солнечных лучей, которым удалось найти маленький просвет в сплошной массе серых туч, заполонивших небо. Полная беспросветность.
Но у Полякова это только первый слой. Помимо действия, есть ещё много размышлений, которые создают более глубокую тему - человек и общество не просто на грани разницы в положении или статусе, а чуть тоньше - что есть человек в обществе и вне его. Как же быстро общество забывает о существовании одной из своих единиц, и как этой самой единице сложно без того общества.

Я думал, что человек, видимо, перестал быть человеком. Он стал обществом, частицей общества, которое сам создал и которое в итоге подчинило себе всю его жизнь без остатка.

Попытка убежать в итоге проваливается.

Третье произведение - роман "На выдохе". Самое драматичное и самое страшное. Не надо читать мистические ужасы, чтобы внутри родился такой страх, который возник у меня после прочтения романа Дмитрия Полякова. Он очень актуален сейчас, когда в мире всё стоит на грани. Что останется от мира и жизни, если это "на грани" перекатится через свой предел и наступит написанное Поляковым "на выдохе"?
Есть город П-бург, в котором живут богатые и бедные, честные и продажные, властьимущие и практически бесправные. Каждый день в одном из дешевых баров собираются одни и те же люди. Хозяин заведения Назар всех их знает, как родных. Все они не устроенные, существующие на последние гроши. Поэтому они приходят пить, жаловаться на жизнь и обсуждать свои житейские проблемы. А в то же время на другом конце города в роскошном особняке собрались "сливки общества", которые что-то отмечают. Странным образом эти две компании связаны одним человеком - игроком в бильярд по имени Глеб. Он является завсегдатаем "У Назара" и водит знакомство с владельцем особняка Феликсом. Глеб едет из бара в особняк по приглашению хозяина, где знакомится с его дочерью и вместе с ней уезжает кутить в приличный клуб. Но, всё это происходит на фоне нарастающей бури. В это же время в городе назревает переворот.

Проблема, как я понимаю в том, что действующая власть исчерпала законные методы убеждения и накануне выборов не может позволить себе незаконные. Вот что! Заманчивые обещания, завтраки для бедных, прививки для бомжей, поливание друг друга грязью - никак! Вместо собеседника перед вами мурло, желающее лишь одного - вашей крови. А за мурлом те, с кем вы не захотели разговаривать, и в итоге у них в руках - ультиматум в виде приговора...

Доведенные до отчаяния люди, у которых ненасытная власть отобрала всё, под поддержку оппозиции собираются на митинг. И так как происходит это накануне выборов, власть не может применить силу. Нет времени и на изменение сознания масс с помощью прессы. Нет времени на дезинформацию, на организацию раскола в оппозиции, как и на другие меры. Поэтому "кукловоды" принимают решение "травить стаю".

- Известно ли вам, как волки травят стадо?
- Что вы сказали? - переспросил кореец вполголоса, чувствуя ползущие по спине мурашки.
Феликс не обратил внимание на вопрос.
- Как правило, волки числом от двух до восьми внедряются в стадо с нескольких сторон. Они предваряют свое появление коллективным воем, чтобы в стаде поселилась неуверенность и страх. Волки внедряются рысцой, как нож в масло, стараясь не привлекать к себе внимания. Чувство коллективизма сплачивает оленей и притупляет их волю к спасению. Между тем, продолжая трусить среди рассредоточенных групп, волки время от времени выходят из цепи и делают резкий бросок в соторну ближайшей жертвы. Поймал, не поймал - не важно. Постепенно нарастает паника. Она берет своё начало изнутри, словно бы из ниоткуда, и поэтому особенно губительна для стада, которое начинает быстро рассыпаться. Если волчья стая велика, а вожак умен, то разбегающиеся в сторону олени попадают в засаду.

С отарой дело обстоит несколько иначе, потому что овцы глупы, и волки быстро теряют голову от легкодоступной крови. Важно одно: пробиться к вожаку, вокруг которого в панике жмется вся отара, и убить его. А дальше начинается резня, зачастую бессмысленная, потому что съесть всё уничтоженное волки не могут... - Он помолчал и выразительно закончил: - И остановиться тоже не могут.

Когда план даёт сбой и всё идёт не так, когда волков давит бегущее в панике стадо, когда овцы обезумели, когда нарыв вскрыт, то никто не останется в стороне. Накроет всех: и завсегдатаев кафе "У Назара", которым вроде как не до чего нет дела и политика их не волнует, так как они давно уже никому и не во что не верят; и бизнесменов, которые примут любую власть, так как любой власти нужны их деньги; и сторонников демократии, верящих в справедливость и свободу, которые должно нести это понятие; и тех, кто считает демократию лишь красивым лозунгов, которым можно оправдать всё.

- Все кругом талдычат: демократия, демократия. Я не понимаю. Чё это такое? Какие у неё формы? Чем эти формы лучше других? Подумаешь! Любую гадость оправдают! Завтра в толпу станут стрелять - угроза демократии, скажут! Черт возьми, какое-то абсолютное добро, измазанное дерьмом гильотин, воняющее порохом. Добро, под угрозой смертной казни не допускающее даже сомнения в своей абсолютной ценности.

Поляков показывает разные взгляды, которые герои высказывают в спорах или беседах за жизнь, демонстрирует возможные методы, с помощью которых можно умело управлять массами. Но и человека тоже показывает. Каждого, кто присутствует в романе. Даже у самых циничных, есть, как оказывается, душа. Даже те, кто принимает решения, а на самом деле выносит приговор, и оправдывает себя словами "такая работа", разговаривают со своей совестью и умеют плакать. А те, кто исполняет, могут выстрелить не в ту сторону, куда был направлен приказ.
"На выдохе" - это стихия, это гроза, превращающаяся в бурю, сметающую всё на пути. От затишья и удушья, до грохота, молний и ветра, не щадящих никого и ничего.

Очень сумбурные у меня впечатления от книги. Сразу скажу, не хочу повторять опыт с автором и читать его еще(или нечто аналогичное), но и поставить низкую оценку книге не могу, написано великолепно. Начало - поток сознания (некоторые это любят, но я, обычно, избегаю таких книг). Но не то, чтобы бесмыссленный, выделяются некоторые линии. Как их состыковать между собой? Можете ломать голову, выдвигать свои теории, и они у вас состыкуются. Можете просто рассматривать эпизоды по-отдельности, пока один не окажется похож на другой, и вы их свяжете вместе в сознании, не задумываясь, подвел ли вас автор к этому специально, или это лично ваши наблюдения.
Позже пойдут продолжительные линии, и уже можно будет видеть смысл в повествовании. Как заявлено в аннотации и видно из начала - перед нами работник миграционного бюро в какой-то западной стране (кажется, Швейцария). И вот он должен расспрашивать мигрантов, заполнять их анкеты и по ним будут решать, дадут ли им убежище в стране или нет. Сначала истории выдают арабских или африканских беженцев, так мне показалось. Страшные дикие истории из стран, где нет законов, нет правил. Но все это подается не через призму сопереживания, как часто пишут женщины, а с мужским прагматизмом отстраненности. Когда этот чиновник говорит, но этого же не было, с тобой не было. Это было, но с другими, а ты просто взял эту историю себе, чтобы пожалели, чтобы приютили. Т.е. одновременно он и соглашается с ужасами, творящимися в тех странах, и не впадает в безоговорочное сочувствие мигрантам, спокойно воспринимая тот факт, что они будут врать, “терять” документы, пытаться получить пособие, не работать, воровать и пр. Такая отстраненность хроникера событий. Я как-то и ожидала, что мы будем знакомиться с этими, восточными историями. А мы вдруг вернулись в Россию. Это было для меня очень неожиданно, пришлось даже напомнить себе, что автор - русский. И одна из линий - длинное повествование про женщину - певицу. От ее детства, через все ее любови. Очень женское, проникновенное, как изменяется она год от года, какие в ней бурлят страсти. А на фоне - Первая мировая, революция. Есть и другая линия. А там Он сходит с ума от ревности, ревнует свою жену к первому погибшему мужу. Где бы они не находились, гуляли ли по Италии, нежились бы в кровати, он все время думает о нем, прогнать призрак мертвого куда сложнее, чем соревноваться с живым. Живой может сам все испортить, а мертвый уже обожествлен, и живому до него не дотянуться. И женщина ведет дневник, где беседует с этим мертвым, и жалуется ему на обиды мужа. И это мужская линия, как он, переводчик, терзается подобными отношениями.
Что еще есть в книге? Много чего, и не всегда понятно что зачем. Есть итальянские и парижские прогулки, копии статуй, есть какие-то греческие герои, неожиданно возникающие и пропадающие, есть библия и воскрешение. Эта книга - выплеск души автора. А читатель может взять от нее ту часть, которая близка именно ему, на которую нашелся отклик у него в душе. И этот кусочек он бережно завернет в платок и положит под сердце, а остальное выкинет с пренебрежением, что это и зачем?

Следующая за "Круговым объездом..." и на сегодняшний день, к сожалению, последняя книга Льва Данилкина, представляющая собой обзор состояния русской литературы на конкретный момент времени. На сей раз это 2008 год, и дистанция в десять лет кажется в одно и то же время эфемерной (ну что там могло за десяток лет всерьез перемениться?) и космически огромной. На деле, именно эти десять лет знаменовали коренной слом прежней психологии, типичных ролевых моделей, распахнули дверь исподволь копившимся изменениям (стояли звери около двери), на сей раз реализовавшимся не по схеме "стреляли-умирали" - подлинно революционным переменам в жизни каждого. И выразилось это. вопреки предсказанной пророком в своем отечестве Пелевиным (Ampir-V), не в повсеместно усилившемся потреблении, но в согласии с его концепцией внутренней Монголии (Чапаев и Пустота).

Сети, доступный интернет, мессенджеры. Возможность, раз освоив навыки общения, которых в прежней жизни не задействовал, строить собственный рай (раёк) в соответствии с правилами, которые устанавливаешь ты сам, заселяя его фигурами, которые желаешь видеть в своем пространстве. Возможность, которая значительно снивелировала для большинства ужасы отлучения от титьки бесконечного потребления и необходимость начать крутиться вдвое быстрее на физическом обыденном уровне, принесенные кризисом. Он появился почти у каждого, этот сферический оазис, ни в коем случае не мыльный пузырь, скорее уж плацентарный, принесший много тепла, заботы, внимания, понимания без необходимости отдавать энергию пошаговому построению и поддержанию отношений. Можно сказать: "иллюзия, самообман недовоплощенная реальность виртуала", а можно взглянуть на нас, сегодняшних, куда более спокойных, уверенных в себе, реализованных и менее депрессивных, чем десять лет назад. Да и понять уже наконец - все к лучшему в этом лучшем из миров, а эволюция предпочтительнее всех на свете революций.

Однако, я отклонилась. Итак, "Нумерация с хвоста", ничего обидного для авторов или читателей. В основу книги положена концепция "длинного хвоста", сформулированная Крисом Андерсоном об отказе от привычной ставки на магистральную линию бестселлера (все носят мини-юбки и прически Бабетта; все смотрят "Миссия невыполнима"; - Что вы читаете? - Ремарк, "Три товарища", сейчас вся Москва ее читает) в пользу множества нишевых ответвлений книг на самые разные темы, внезапно возникший интерес к которым у потребителя сформировал спрос. в свою очередь рождающий предложение.

Нет, эта заявленная концепция не станет ключевой в книге, Данилкин в достаточной мере авторитарен в собственной нише, чтобы беспрекословно следовать чьей бы то ни было умной концепции. И рассматривать отечественную литературу 2008 он будет, руководствуясь собственными критериями оценок. Что нисколько не повредит чтению. Главное, что автор влюблен в то, что делает и превосходно владеет инструментами ремесла, а значит, скучно не будет. Больше того, будет потрясающе интересно и не раз ты захлебнешься восторгом от соответствия его характеристик собственным. Всегда язвительно остроумных, что вовсе не отменяет нежности к большинству тех, о ком пойдет речь. Не удержусь от пары иллюстраций:

Открывая двадцать шестой том чьего-либо собрания сочинений – даже если в него входит совсем новая повесть, – мы вряд ли всерьез рассчитываем на что-то по-настоящему свежее и уж тем более потрясающее: кто такой Владислав Крапивин и из каких мух он обычно выдувает своих слонов – известно здесь каждому едва ли не с пренатального возраста.

Если главное в литературе – любить жизнь, то Захар Прилепин – главный в литературе. Его герой высасывает жизнь отовсюду, громко, сладострастно хлюпая, как будто ест устрицу. Он интоксицирован жизнью.

Из занятных читательских наблюдений - супермаркет "Готовься к войне", который спустя восемь лет появится в рубановском "Патриоте" и принесет ему Нацбест, оказывается, старая заготовка пришлась кстати в дивном новом мире. Но общих восторгов Рубановым я не разделяю, он весь для меня в эпизоде с гимнастикой из "Сажайте", когда неуместная и неумеренная активность одного лишает остальных возможности нормально дышать. Хотя бывает и много хуже, Снегирев, к примеру. Завершает книгу обзор наиболее интересных нон-фикшн новинок и своеобразный путеводитель по литературным дебрям 2008, не без некоторого сексистского выпада (констатирую. сглотнув слезу). Ну да ладно. Льву Данилкину простительно, уж очень хорош.

Пока я читала, маятник отношения к книге качался из стороны в сторону. На ночь она шла хорошо и иногда в горле вставал комок. Потому что ночью читатель особенно беззащитен. А на текст накладываются собственные ассоциации и воспоминания. Однако, утром и днем, когда явь наиболее реальна, когда впечатлительность на низшей отметке, я читала и думала: "теряю время. пусто".
Написано без огрех, но немного примитивно. Сюжеты, вроде бы, хороши, но не увлекают на сто процентов. Всё в этих рассказах как-то средне - не плохо, но и не так чтоб очень уж хорошо.
Если говорить об атмосфере девяностых, то и она здесь на троечку. Девяностые - это ведь было не столько время иррациональных чудес, сколько поток новизны. Мы, как дети, познавали мир заново. И в бизнесе, и в искусстве, и в быту - во всех областях. Все эти потоки, что на нас хлынули - литературы, наркотиков, музыки, денег и сникерсов, этот ни с чем не сравнимый коктейль, сделал из нас других людей. И девяностые для меня лично время не только взросления (потому что юность была), а еще какого-то всеобщего перерождения - и боли, и счастья этого перерождения.

На эту книгу сегодня появилась вторая рецензия. Думаю, что не последняя.

30 апреля 2012 г.
Люди живут, общаются, ходят куда-то: на концерт, в театр, в кино. Это всё за окном. А я здесь, в своей комнате на четыре стены наедине со страницами Текста: буквы, слова, фразы составляют сейчас всю меня. Я погружена в бесконечное и невероятное. Я вроде как есть в этом мире - дышу, ем, сплю, живу, одним словом, - но с другой стороны меня здесь нет, я в Тексте.

И Текст этот - не роман, а большее, и не буквы, не слова, а то, что между этими словами, то, что называется чувствами, внутренним гудением, какой-то жизненной энергетикой, которая переливается из одного человека к другому без слов, без прикосновений, без взглядов, а просто так, потому что он открылся, и ты открылся, и между вами нет ничего, вы едины.

Читаю о многом: о войне и о мире, о ненависти и о любви, об ужасах и о счастье... И чувствую, что это всё я, это всё обо мне написано. Я пережила войны и революции, отпечатавшиеся в моей душе потерей любимого человека, который жив в своих письмах и никогда для меня не умрет, и вот теперь я старая и никому не нужная, почти умираю и не могу, потому что нет у меня детей, а я ребенка хочу. Или вот наступила пора щенков топить: есть ведро, щенки есть, а я плачу - а иначе нельзя, утопить нужно, - а он подходит и говорит, что не нужно плакать, что это всё в рассказ потом можно будет вставить, и мне вдруг его так жалко становится, даже жальче, чем этих щенков, потому что они сейчас умрут, но они хоть чуточку жили и радовались, а он этой щенячьей радости никогда не испытает - лишь записывать будет.

И отдаются такие моменты в сердце, и оказывается, что я - не я, и жить начинаю жизнями другими. Только вот пол всё сменить не получается: оттого и героя не прочувствовать до конца, а вот бывшей женой его стать можно. И про то, как в Рим вместе ездили, как любили друг друга, как радовались нашей беременности и ждали нашего сына, вспоминать буду. А потом очнусь: все распалось, потому что не смогла забыть я своего Тристана, и до сих пор перечитываю нашу с ним электронную переписку, а муж нашел и приревновал, развелся, ведь с мертвым не соперничают - невозможно. И нет в его Тексте для меня теперь места: то есть воспоминания обо мне там есть, а вот нынешней меня нет, умерла я, ушла. А может оно и к лучшему: будем мы всю вечность с ним сына ждать и радоваться друг другу, и любить, как никогда не любили, ведь в тот момент он не знал еще про переписку, лишь я знала - а Текст не от моего имени, поэтому и не было никакой переписки, она лишь позже появилась, позже всего этого счастья.

А потом очнусь и про себя вспомню: открою все свои шкафы для скелетов и начну их рассматривать, только вам не скажу, какие они на самом деле, потому что не могу я так, как Михаил Шишкин - смелости не хватает открыть для скелетов свой музей и показывать их всем желающим, потому что люди ведь разные бывают: кто-то жевачку на скелет налепит, кто-то разрисовывать начнет - свою разговорную лепту внесет. А Шишкин вот не боится - пишет.

17 октября 2011 г.
Это более страшная книга, чем "Взятие Измаила". Эта книга страшна тем, что люди здесь есть, а вот Человека нет. Пишет дорогой автор о гуманизме, но гуманности в книге ни гроша.
Одиночеством сквозит. Хочется закутаться в тёплый плед и сидеть, пока не состаришься. Больно.
Нет и не будет человека, который бы тебя понял.
И других ты не поймёшь.
Пиши. Может, кто-то прочитает и впитает. Но вряд ли. Есть только ты. Как ни соединяй кусочки реальности: древних греков с чеченцами, Лаокоона с Корчаком, ангелов с севастопольскими офицерами, - ничего не выйдет, не соединятся, пазл другой.
Вот в "Измаиле" соединяются, сливаются, а здесь - ни в какую. Почему? Что случилось? Может, страна не та?

Не знаю. Ничего больше не скажу. Мне по этой книге ещё диплом писать, и я боюсь.

Это удивительная книга... Даже не мог себе представить что такое возможно... В книге собраны истории о священнослужителях, прихожанах, прохожанах и захожанах, о жизни вокруг Церкви, о верующих и неверующих... Чтобы аккуратно шутить на тему веры верующему человеку, необходимо в совершенстве владеть искусством обращения со словом. Майя Кучерская находится на тонкой грани между искусством как откровением и глумлением... и в глум никогда не уходит. Хотя бы такая байка из книги, я пишу своими словами:
"Один инок впал в уныние. И братия монастыря, дабы вывести брата из греха, подарила ему заводную машинку. Машинка ездила по кругу, мигала фарами и тихо бибикала, а брат веселился..."
Авторский стиль очень близок английскому нонсенсу, творчеству Даниила Хармса. Из православных авторов почерк Кучерской можно сравнить с почерком Николая Лескова.

Кремль XXI века место весьма загадочное. Во многом вследствие того, что ещё не пришло время для серьёзных выводов и исторических анализов. Процессы, рожденные в нулевых (неважно какие – «толстые», или «гламурные») только оцениваются, процессы рождённые в десятых («патриотичные», или «уваровские») стали следствием того, что было в нулевых и пока только перевариваются, а двадцатые… двадцатые уже показали – будет жёстко. И пусть кто-то скажет, что 2020 это не десятилетие и уж тем паче не двадцатилетие (ну не было у нас нулевого года, хоть убей, но не было), плевать… плевать на всё с Веселёвой башни, пора подвести хоть какие-то итоги, вместо того, что бы шастать по граблям.

Второе пришествие Путина подарило нам фигур, которые завоевали медийную популярность своим профессионализмом, беспристрастием, простотой доносимой мысли, современным подходом к контенту, но объединило их не это, общим для них стало одно – в той или иной степени они стали нежелательными лицами. Парфёнова мы помним по «Намедням» и другим крутым проектам 90-00-х. Гуриева мы знали за РЭШ, сейчас знаем за эмиграцию. Навального мы пытаемся вспоминать по «Народу», но на самом деле помним по «Димону…». Дудя, мы вроде узнали по «Удару головой», но реально узнали по «Дудю» (как бы странно это не звучало). Зыгаря мы не знали… ну хорошо… - я не знал.

Ну как не знал, конечно «…рать» наделала много шуму, конечно Зыгарь известен не только ею одной, конечно имя всплывало часто, конечно Зыгарь был давно, но узнавать я его начинаю только теперь.

Горячие точки, «Дождь», сериалы, проекты. Типичный послужной список любой персоны из выше названных. Ну, хорошо, может и не типичный, но схожий. Вся эта группа едина в стремление взглянуть на Россию трезвым взглядом, а на своих читателей\зрителей как на вдумчивых потребителей. Кому-то ведь достаточно потреблять Соловьёва, Кисилёва, Федеральные каналы и их новостной и около новостной спитч, кто-то хочет копнуть глубже и зависает на РБК, а кто-то уже просто хочет получить ответ на простой, но одновременно столь сложный и важный вопрос: «А как мы докатились до жизни такой?». Даёт ли ответ на него Зыгарь? А чёрт его знает…

Конечно, в голову к рати кремля заглянуть не просто. Предвидение и домыслы гладко строят, но не всегда правильно едут, а интервью вообще самая ненадёжная вещь - редко кто расскажет искренне, редко кто не приукрасит событие и свою роль, редко кто не попытается обелиться и отмыться, редко, кто не вывернется от неудобного факта. С другой стороны любое расследование – это рассуждение. Рассуждение в варианте: поставить себя на чьё-то место, подогнать под обстоятельства, попытаться подумать, как подумал бы он (неважно кто – последний чиновник, или первый из потусторонустенных). Правда называть ли «…рать» расследованием…, пожалуй, это скорее история об одном человеке в интерпретации новейшей истории нашего государства. Вообще было приятно заново осмыслить, вспомнить, утвердительно кивнуть на то, чему был свидетелем. То, что видел и не осознал, будучи школьником, забыл став юношей, а теперь став взрослым и пытаясь найти ответ на простой и одновременно сложный вопрос, открыл для себя заново. «…рать» полезна уже тем, что позволяет информативно, холодно, непредвзято взглянуть на последние пятнадцать лет и может о чём-то поразмыслить. «…рать» доступна для понимания многим, но она даст не только тот ответ, который заготовил нам автор, она даст не только один путь, но очертания иных путей.

Ещё не пришло время сказать об этой эпохе финальное слово. Ещё нельзя сделать окончательный вывод, ещё не всё сказано, сделано, осмысленно. Но повторюсь – плевать - это взгляд на события 00-15 через призму автора «…рати», может это и «копание в чужой голове», и субъективизм, и додумывание за других, и всё остальное, что не красит историю, не красит журналистику, не делает произведение лучше, ну не делает же ведь…? Ну, уж нет, скажу я вам, делает, пусть это будет моим субъективизмом, страстью, эмоциями, но за вдумчивую, холодную, беспристрастную попытку ответить на вопрос: «А как мы докатились до жизни такой?»; я поставлю высокий балл!

Начиная писать об этой книге, я никак не могу обойтись без никому не интересного предисловия. Дело в том, что в какое-то время (это было лето 2015) я с ужасом начала замечать, что у меня пропало прежнее чувство, испытываемое при чтении. Начиная и бросая, а иногда домучивая очередное произведение, я понимала, что нет больше упоения чтением, нет того интереса, когда изо всех сил пытаешься не заснуть поздно ночью, глотая главу за главой, а просыпаясь, переполняешься восторженным предвкушением - сейчас продолжу! Нет досады, что нужно прерваться - на дорогу до автобуса, на душ, на прочие несовместимые с книгой дела. Я даже испугалась, что переняла раньше времени мамин синдром - в школьном возрасте она читала под уличным фонарём до утра, а годам к пятидесяти пресытилась полностью.
Оказалось, всё не так. Оказалось, всё дело в книгах.

На "Девять девяностых" Анны Матвеевой я набрела случайно - листая очередной книжный паблик, увидела ссылку на бесплатный доступ к шорт-листу премии "Большая книга". Эта книга - первая из прочитанных мной в этом списке. И вот она-то вернула мне всё, чего так недоставало. Это сборник небольших повестей - как позиционируется в рецензиях - о девяностых годах прошлого века. Их девять - девять разных историй об одной исторической вехе. На самом деле, девяностые в полный рост стоит искать в "Брате" или "Бригаде", а "Девять девяностых" - о людях, вне времени. Несомненно, конкретные исторические интервалы влияют на персонажей, как на любых живых людей - эти внезапные взлёты, эти - такие реальные! - страшные падения... Если искать литературную аналогию, я сказала бы, что эта книга - "Улицкая-light". Тот же близкий и образный язык, истории отдельных людей или семей, но именно LIGHT - Матвеева гораздо светлее и легче, а главное, создать неповторимую засасывающую атмосферу ей удаётся без жалкого порно и череды смертей.

В каждой из частей сборника есть что-то, что вызывает в груди удивлённую радость или горечь узнавания - себя или знакомых. Заканчивая "Умного мальчика", обещаешь себе "всего пару страничек из "Такой же", но снова и снова идёшь сквозь текст, как будто переходя из вагона в вагон в электричке, при этом, в каждом вагоне сидит друг твой или соседка, а то и вовсе - ты сам, как у Стругацких.

Читать "Девять девяностых" приятно и вкусно, "Горный Щит", например, шуршит и стучит вокруг звуками загородной жизни, "Такая же" - погружает в холодное осеннее утро с ощущением крепкого сочного яблока в ладони, "Безумный Макс" - завораживает и перерождает, особенно ближе к концу, когда начинаешь прозревать и леденеть от своего прозрения. Отдельно стоит обозначить "Екатеринбург" - как яркий пример полёта человека за мечтой, который не прервётся даже когда мечта видоизменится и, как библейские свиньи, чуть ли не "обернётся и растерзает". Каждый из рассказов неповторим, как человеческая жизнь.

Об авторе я узнала только, когда книжка кончилась целиком. Узнала, что Анна Матвеева лауреат различных премий - это на сто процентов заслуженно. Спасибо огромное автору, спасибо организаторам премии - без них я ни за что бы не догадалась, какое сокровище прячется за скромным названием.

По-настоящему Восточная история. В самом лучшем из ее смыслов. Здесь мудрые старцы рассуждают о религии, а юные горячие головы плетут стихи. Здесь добрый муж сначала поощрит талант своей юной жены, а потом отрубит ей голову за одно лишь подозрение. Здесь прекрасный эмир будет править мудро и право, и одна лишь ошибка приведет к разрушению.

Сборник мини-историй и притч, рассказанных, вспоминаемых, обдуманных, в сухой степи. Оторваться невозможно. Я крайне мало знакома с историей описанных мест (Самарканд и окрестности), и не могу, конечно, судить об исторической достоверности описанных судеб. Но на сторонний взгляд - все великолепно. Атмосфера затягивает, не отпуская. По мельчайшим деталям понятно, насколько давно происходит все действо.

И, конечно, прекрасны сами герои. Рудаки - легенда. Юный Шеравкан, которому лишь предстоит выбрать свой путь, но незаметное влияние поэта уже чувствуется. И многие, многие герои, создающие картину той жизни - добрые и честные, жестокие и непримиримые, глупые и нерадивые... Автор дает понять, что главный способ быть лучшим человеком - это образование и просвещение. И это прекрасно.

Плещет, блещет Мулиён, меня зовет.
Та, в которую влюблен, меня зовет…
Ты луна, а Бухара — небесный свод,
Что луною озарен, меня зовет.
Ты — платан, а Бухара — цветущий сад,
Листьев шум, пернатых звон меня зовет…

Ай-вай, и у нас такое пишут? Неформат же, совершенный неформат! Никакой же жалости к несчастному современному читателю, знать не знающему никаких улемов да гулямов. Да что там - и самого имени Рудаки не слыхавшему. А Андрей Волос попросту берет читателя и бросает в ту самую яму, где эмир благородной Бухары держит своих преступников и откуда вместе с главным героем придется выбираться. Да еще искать для себя новую жизнь, а может, и новое счастье. И вьется-кружится пыльная дорога в благословенном Мавераннахре. И пусть лишь в памяти Рудаки, но будут еще капустные листья с певучими строками на Стене Поэтов, и "восточный Ренессанс" при дворе просвещенного эмира Назра тоже будет, и придворные интриги - да мало ли, что. Целая жизнь будет. И как же это здорово на самом деле - словно сработала наконец машина времени, и ты оказался за тысячу лет и тысячу фарсахов от дома. И увидел невиданное, и узнал незнаемое... А еще в романе таится мудрость, горькая мудрость поэта, выстраданная и в славе, и в опале. Как хорошо, что такие книги бывают!
И вместо спойлера:

Однажды время мимоходом отличный мне дало совет
(Ведь время, если поразмыслить, умней, чем весь ученый свет)
«О Рудаки, – оно сказало, – не зарься на чужое счастье.
Твоя судьба не из завидных, но и такой у многих нет».

Рудаки. Реконструкция Герасимова

Тот самый зиндан в Бухаре

Могила Рудаки в Панджруде

Критические статьи по современной русской литературе внимательнейшим образом прочитываю регулярно, поэтому книга Льва Данилкина, один из новейших путеводителей , оказалась в моей библиотеке, как только появилась в книжных магазинах города.

Что показалось интересным? То, что критик сначала анализирует литературный процесс и только потом рассматривает произведения отдельных писателей. Сравнивая литературные произведения с так называемыми товарами "длинного хвоста", нишевыми продуктами, Данилкин объясняет, что невозможно, чтобы литература состояла из одних хитов, никто не знает, какое из произведений найдёт своего читателя, а какое нет. Автор путеводителя отмечает, что литература 2008 года бедна на литературные дебюты, что она лишена большой единой темы, почему почти исчезла так называемая политическая (или политизированная, идеологическая) литература,пытается объяснить эти процессы.

Вторая часть книги - анализ наиболее удачных с точки зрения критика произведений литературы, вышедших в свет в 2008 году. Причём автор не разделяет литературу на элитарную и массовую, используя подход: любые жанры, кроме скучного. Причём Данилкин рассказывает не только о так называемой литературе ФИКШН (Д. Быков "Списанные", А. Рубанова "Жизнь удалась", З. Прилепина "Грех" и ещё 40 книг авторов, имена которых у всех на слуху) и НОН-ФИКШН (ещё 10 довольно интересных произведений). У Данилкина свой взгля на каждое произведение, так, например, он всем известного Д. Быкова довольно жёстко критикует за "топтание на месте", за то, что тот не развивается как писатель.

В приложении Лев Данилкин предлагает читателям несколько условных "литературных маршрутов": "Качественная беллетристика", "Высокая литература", "Биографии, автобиографии, мемуары", "Высокая фантастика" и под занавес "Женский список".

Довольно интересный взгляд на русскую литературу новейшего времени. Читайте!