Рецензии — стр. 2

Это было очень увлекательное чтение, и надо сказать, автору удалось написать роман так, что я совершенно не путалась в именах, что должно быть было совсем не просто. Ведь, как известно у женщин в Древнем Риме не было собственных имен, их называли родовым именем в женском роде, ему удалось обойти эту проблему. Мужское имя состояло из трех частей - собственного имени, родового имени и прозвища. Так как римляне использовали всего восемнадцать мужских имен, да к тому же имели склонность, постоянно усыновлять друзей и родственников, или брать себе новое понравившееся имя, в честь кого-то великого, то автор мудро решил называть своих героев одним именем, часто прозвищем, сначала и до конца повествования. Но на примере Гая Юлия Цезаря Октавиана Августа, при рождении Гая Октавия Фурина мы можем проследить, как происходила подобная трансформация. Также, для удобства читателя, даты даны в современном летоисчислении и многие географические названия употребляются на современный лад, это значительно упрощает ориентацию в пространстве и во времени.

Роман написан в форме автобиографии римского императора Клавдия, и освещает период от убийства Юлия Цезаряв 44 году до н.э. до убийства Калигулы в 41 году нашей эры. Клавдий рассказывает о правлении трех римских императоров: Августа, Тиберия, Калигулы. Так как роман автобиографичный, то все разночтения с известными нам историческими событиями можно списать на точку зрения автора романа - Клавдия, или умышленное замалчивание им одних и выпячивание других деталей. Наверняка, он хотел выставить себя в лучшем свете. Бедного глухого, хромого, заикающегося калеку, которого никто не принимает всерьез, не допускают к семейным торжествам и просто к общему столу. Пока семейка, во главе с бабкой Ливией, грызла друг друга в борьбе за власть, словно пауки запертые в банке, он писал исторические труды о своем отце и деде. В итоге все умерли, а он стал новым правителем Рима. За всеми интригами следила с неугасающим интересом. Удивительно, каким легким и быстрым в то время был развод, если дочери императора приглянулся чей-то муж. При этом вовсе не обязательно, чтобы она тоже ему глянулась, его согласия никто не спрашивал.

Любопытно будет ознакомиться и со второй книгой цикла, о правлении самого Клавдия.

…пять десятилетий «сна», за которыми последовало более двенадцати лет «пробуждения».

Право выбора. Что это? Есть ли оно у нас? Вопросы метафизические. Есть вечная борьба двух сил, в нашем случае, болезни и иммунитета, что победит? Есть ли в этой борьбе право выбора у человека? Сейчас время, когда в самой природе борятся два начала - зима и весна, тепло и холод. Мы каждый год наблюдаем за этой борьбой, в итоге одна из сил побеждает. Зима не длится вечно, одно состояние неизбежно сменяет другое. То же самое происходит при смене дня и ночи, взрослении человека: молодость и старость, влюбленность и любовь. Молодость - это данность или выбор, а старость - выбор или нет? Стареют все, но одни раньше, другие позже. Одни молоды телом, но стары душой, другие наоборот. Когда данность переходит в выбор, и когда право выбора заканчивается и снова переходит в данность? Где грань и есть ли она? Влюбленность - это данность или выбор, а любовь - ведь вполне осознанный выбор или нет? Жизнь и смерть, здоровье и болезнь, что данность, а что выбор? Может ли болезнь длиться вечно, а здоровье? Они взаимосвязаны и каким образом? Все это жизнь и заканчивается она для всех одинаково, и для больных, и для здоровых, но для одних в страданиях, а для других нет.
В какой реальности пребывает больной паркинсонизмом? В здоровой или больной? Если для него 6-тичасовое почесывание носа воспринимается как нормальное обычное движение, что для него время? Что происходит с его сознанием, когда он там? Автор задается подобными вопросами и призывает читателей поразмышлять об этом. Как говорит мой учитель: "90% болезней - это манипуляция окружающим миром на подсознательном уровне. Либо человек не тянет свои обязанности и хочет их свалить на кого-то, либо ему не хватает любви, внимания и т.д."
Оливер Сакс - врач-невролог, ученый, исследователь. Долгое время он наблюдал пациентов с постэнцефалитическим синдромом и пытался лечить их препаратом Леводопа. Результаты его исследований потрясающие, ошеломительные для всего научного мира. Люди, спустя 50 лет неподвижного состояния, получили возможность пробудиться к жизни, шанс почувствовать себя здоровыми. И вот тут встал вопрос выбора лично каждого пациента. Что для них значила болезнь, от чего она их защищала, чем помогала, и чем может обернуться выздоровление? Одни обнаружили, что постарели за это время, другие, что потеряли близких, третьи, что время изменилось, и еще множество более мелких причин. И это удивительно, но были такие, кому готовность жить в изменившихся условиях и в новом времени, любовь к жизни, к близким, выбор в пользу выздоровления помогли преодолеть обострения и так называемые побочные эффекты лекарства и продолжить жить пробужденными, смело смотря в завтрашний день, а были и такие, кому во сне оказалось лучше, безопаснее, спокойнее, и кто не преодолел обострение, не смог осознать свое желание, не смог решиться, сделать шаг вперед, смириться с потерями, либо просто уже перешел черту и организм физически не справился с непривычным для него состоянием. Страшно подумать, человек, который ребенком впал в недвижимое состояние, через 50 лет получает возможность жить, как обычный в нашем понимании человек. Он заснул ребенком, а проснулся взрослым мужчиной, есть ли тут право выбора? Оливер Сакс рассматривает эту задачу с разных сторон, что лучше для пациента, было пребывать в том спящем состоянии, или на короткое время вкусить радость движения, чтобы в конце концов снова заснуть? И от чего зависит длительность периода бодрствования?
Особое внимание уделяется чувству вины, которое испытывают пациенты, отрицая себя, свои желания, свои поступки, оправдывая болезнь, как результат искупления этой самой "вины", ведь каждому из нас есть за что чувствовать себя виноватым. Одни преодолевают чувство вины, а другие нет. Опять же прощение. Какую роль играет оно во всем этом?
Но несмотря ни на что, рядом с этими людьми всегда был врач, который ценил своих пациентов и учился у них методам преодоления недуга, отдавая должное их изобретательности и вводя эти методы в массы, позволяя пользоваться ими всем без исключения. И добивался таким образом прекрасных результатов. Врач, способный мыслить нешаблонно, размышлять и анализировать, постоянно работая над ошибками, принимая их и делая правильные выводы. Он учил своих пациентов стойкости характера, помогал им в спокойном принятии ситуации, чтобы не ждать чуда, возлагая пустые надежды только лишь на чудодейственное лекарство, но рассчитывать на свои силы, учитывать личную ситуацию больного и работать с тем, что есть, тем самым делая глобальные шаги к своему выздоровлению. В состоянии принятия ситуации пациенту приходил тот или иной способ облегчения своего состояния и препятствия регулярным кризам и зависаниям. Он превращал сложную борьбу с тяжелейшей болезнью в игру и исследование для пациента.

Неврологов часто считают хладнокровными созданиями, которые решают симптомы и синдромы как кроссворды или головоломки. Неврологи едва ли смеют проявлять эмоции, но… именно эмоции, теплота чувств освещают истинную работу невролога.

Книга сложная, специфическая. Книга насыщена специальными медицинскими терминами, читать такое тяжело. От таких книг клонит в сон, мой сын теперь просит меня постоянно почитать ему "книгу про энцефалит" перед сном, чтобы заснуть. Кроме того, книга морально тяжела. Когда читаешь о страданиях этих больных, понимаешь, что ничего не смыслишь в жизни, что разбазариваешь то, что дано природой, разбазариваешь свои ресурсы не так и не туда. Нам многое дано, но в большинстве своем мы не ценим. А жизнь прекрасна, и прекрасно то, что мы можем это видеть, слышать ощущать. Пока можем…

Оливер Сакс более известен своей книгой Оливер Сакс - Человек, который принял жену за шляпу , по крайней мере, мне так показалось со стороны. Меня эта книга не привлекала, поскольку я выбираю себе чтение в основном по названию, а уже потом по аннотации. Потом кто-то сказал, что это книга на медицинскую тематику, к которой я неравнодушна. Книга и автор попали в мои заметки "на потом". И вот, сама судьба преподносит мне этого автора, правда с другой книгой. И аннотация меня заинтересовала еще больше!

Несмотря на то, что Сакс пишет о науке популярно и старается переводить научные термины на понятный нам разговорный язык, книга эта больше научная, чем популярная. Это не заметки из жизни врача скорой помощи или акушера, это - истории болезни реальных людей.

Итак, 10-20-е годы прошлого века. По миру пронеслась эпидемия летаргического энцефалита, так же известного как сонная болезнь (хотя вообще-то это другое заболевание). Острая фаза проходит достаточно быстро вплоть до полного выздоровления. Но затем, через месяц или через несколько десятков лет, приходит неизбежная вторая фаза. Многие больные впадали в кому, тот самый летаргический сон. Никто не знал, что это и как с эти бороться. Я удивлена, что в принципе эти люди спали десятилетиями, ведь в конце 60-х годов они начали просыпаться. Так же часто у больных развивается постэнцефалитический паркинсонизм. (Я боюсь запутаться в терминах).

В книге описаны истории 20 человек, страдающих от этой и других сопутствующих заболеваний. Оливер Сакс работал в госпитале Маунт-Кармель. Несмотря на то, что все истории и люди разительно отличаются друг от друга, по прочтении я поняла, что в принципе везде одно и то же. Когда у больных начали проявляться признаки паркинсонизма, их решили попробовать лечить леводопой - лекарством, использующимся при лечении болезни Паркинсона. Как я поняла, при лечении Паркинсона эффект от леводопы менее яркий, чем от лечения постэнцефалитического паркинсонизма, где больных швыряет из стороны в сторону от приема этого лекарства. Так и хотелось сказать, ну зачем? они и так мучаются, а тут еще вы, то дающий, то отбирающий надежду...

Автор неоднократно поясняет, что в книгу вошли пациенты, показавшие самый яркий эффект от применения леводопы. Может это и правильно, потому что именно таким образом можно увидеть все крайности возможных результатов. По большому счету, как я говорила выше, все описанные истории болезней развиваются по одному сценарию: обездвиженному больному начинают давать препарат, постепенно увеличивая дозу, эффект наступает достаточно быстро, буквально в течение нескольких дней. Постепенно, день за днем наблюдая за реакциями, поведением и проявлениями болезни пациента, доктор находит то нужное количество лекарства, необходимое конкретному больному, при котором наступает равновесие между улучшением состояния и побочными эффектами. На этой дозировке пациент превращается в полноценного человека. Не зря леводопу прозвали "чудо-лекарством". Ах, если бы все было так просто, то не читали бы мы ни эту книгу, и не смотрели бы замечательный фильм. Спустя короткое время, которое также зависит от состояния физического и психологического, от нескольких дней до пары месяцев, у больного начинает ухудшаться состояние. Если словно швыряет из хороших дней в плохие. У него могут проявиться как первоначальные признаки паркинсонизма, так и сильно утяжеленные побочные эффекты. Попытка оттитровать дозу ни к чему не приводит. Даже отменив препарат, чтобы вновь принять его через пол-года и более, он уже не дает того замечательного эффекта. В итоге, после пары месяцев жизни, пары месяцев надежды на то, что все плохое позади, что все наладится, человек вновь оказывает запертым в клетке своего неподвижного тела. Нужно ли это? Ведь не все рады даже своему пробуждению.

Хватит о медицине, давайте поговорим о людях. Из-за одинакового сценария протекания лечения, все имена перемешались в моей голове. Но имена ни к чему не привязаны, поэтому не думаю, что это сколько-нибудь важное упущение. Люди заболевали энцефалитом в разных возрастах, с разным уровнем развития. Проснувшись они порой выдавали различные результаты и фантазии. Одна считала все что видела,другая танцевала, третья нафантазировала себе в красках, что муж ей изменяет и поэтому не приходит (хотя на самом деле он давно умер, а дети боялись сказать об этом, не желая расстраивать мать). Кто-то галлюцинирует моментами из прошлого, некоторые придумывают себе будущее. Не все могут смириться с тем, что половину (а то и почти всю) свою жизнь они проспали, и не могут принять то, что они уже не молоды, а за окном уже 70-е годы. Одна из пациенток так и продолжала думать, что сейчас 1926 год несмотря на лечение. Психическое состояние человека очень важно при лечении любой болезни, а таких серьезных заболеваний - тем более. Оливер Сакс показал так же пару примеров, когда пациент, к примеру, разочаровывался в жизни, и лечение тут же переставало приносить результат. Когда он объяснил одной из пациенток, что не может жениться на ней, она чуть ли не моментально впала в свое первоначальное состояние летаргического сна, и уже никакие дозы левадопы не приносили эффекта.

У всех пациентов есть семьи, на которых эта болезнь не могла не отразиться. Некоторые строят свою жизнь вокруг ухода за больным. Одна мать пережила нервный срыв, когда ее сын проснулся, ведь теперь он больше не нуждался в ее постоянном уходе. Девушка настолько хотела отделаться от своей матери, которая чересчур ее опекала, что сразу по пробуждении предложила доктору стать его женой. Но если родители могут и потерпеть, то каково пациентам, у которых от их болезни пострадали дети (у одной из жительниц госпиталя сын и дочь попали в психиатрическую больницу после заболевания матери).

В эпилоге доктор рассказывает о состоянии еще живых пациентов на данный момент (выпуск книги). Многие умерли от болезни. Никто из них не выздоровел.

Книга, безусловно, интересная, но мне хотелось все же более художественного описания, без этих долгих научных пред- и послесловий. Возникло чувство, что я читала об опытных крысах, на которых тестировался препарат. Очень неприятное ощущение. "Человека, который принял жену за шляпу" я все же прочитаю, но сначала другую. У Сакса есть книга "Мигрень", которая для меня будет, пожалуй, более полезной. Какой можно сделать вывод? Если у меня будет Паркинсон (а с мигренями шансы на это есть всегда), не соглашусь на леводопу. Не хочу краткой отсрочки вместо жизни. У нас разрешена эвтаназия???

История – дама коварная. Порой, она напоминает мне леонардовкую Джоконду, с её никем неразгаданной легкой полуулыбкой, окутанную невесомой пеленой сфумато. Тот случай, когда ничего нельзя сказать наверняка, а лишь догадываться и домысливать, складывая пазлы старинных документов. Но кто скажет с уверенностью, что было именно так, как там написано. А не совсем наоборот?

Британский классик Роберт Грейвс взял на себя смелость написать не просто исторический роман о Древнем Риме, но вложить рассказ в уста одного из Императоров, пускай и ставшего таковым не по собственному желанию, хотя кровь в нём текла самая, что ни на есть цезарская, то бишь царская, но волею судьбы. От рождения его звали Тиберий Клавдий Друз. К моменту смерти его полный титул звучал, как Тиберий Клавдий Цезарь Август Германский, Великий Понтифик, наделен властью народного трибуна 14 раз, Консул 5 раз, Император 27 раз, Отец Отечества.

Ох, повеяло чем-то очень родным и до боли знакомым, не так ли?

Я с удивлением, признаюсь, узнала, что Клавдию при взоществии на Императорский престол  был всего 31 год. Читая книгу, и учитывая всё, что прошел этот человек, кажется ему уже далеко за 50.

Вся первая часть дилогии скорее не о Клавдии, а о его предшественниках. Милые такие отравители, кровосмесители, убийцы и развратники. И здесь даже трудно сказать, кто кого переплюнул в непростом искусстве быть садистом и извращенцем. При этом участвуют в соревнованиях как мужчины, так и женщины. Это Древний Рим, детки! А что вы хотели? Здесь тайны были куда темнее, чем при всех последующих дворах, в том числе и при Мадридском.

Грейвс ставит точку в конце первой книги именно на том самом месте, кода на голову мирного, спокойного Клавдия, копающегося в пыли исторических архивов, водружается эта самая корона Римских Цезарей. И этот головной убор куда тяжелее знаменитой шапки Мономаха. Ибо к моменту  воцарения Клавдия на престол, корона эта скорее напоминала то ли терновый венец, то ли сосуд греха.

Как говорится, «начинают театры с вешалок, начинаются царства с виселиц». Ну, в Риме виселицы были детской забавой, по сравнению совсем остальным. Нет, это совсем не о Клавдии. Ибо он, тот, кого называли идиотом, и вправду всегда, и до своего правления,  и во время оно, выглядел белой вороной.Хотя бы тем, чо не баловался с юношами. как все его предшественники.

Если, открыв роман, вы попытаетесь разобраться кто кому брат, сын, сват, а кто кому зацеп-ухват, то могу гарантировать минимум головную боль, а максимум – откладывание романа в сторону. Они здесь все из одного рода и носят одинаковые фамилии. Цезарь и Август – всего лишь титулы. Поэтому не рискуйте, не напрягайтесь, а читайте дальше. Понимание придёт постепенно, само собой. А может и не придёт. Тогда уж угадывайте по наитию. Недаром же в самом начале автор помещает своеобразный ребус от некой сивиллы.

Минует век с Пунических войн --
К лохматому в рабство Рим попадет.
Лохматый сей, впрочем, будет лыс.
Одним он муж, а другим -- жена.
Ему гарцевать на коне без копыт,
А жизни лишит его сын не сын,
И встретит он смерть не в бою.
И к власти придетлохматый второй,
Лохматому первому сын не сын.
Лохматый сей впрямь будет лохмат.
Он сделает мраморным глиняный Рим,
Но цепью невидимой свяжет его.
Погубит его жена не жена,
И рад будет гибели сын не сын.

Не стану приводить эту шараду целиком. Тем более разъяснять её смысл для тех, кто еще не читал. Ответ на эту поэму о лохматых и есть сам роман.

Нужно обратить внимание, что в книге существует некоторая путаница с географическими терминами. Меня это приводило в когнитивный диссонанс. Впрочем, я виновата сама, ибо не читаю предисловий. А это иногда нужно. Роберт Грейвс все очень толково объяснил. И с мерами длины, и с денежными единицами, и с географией в том числе. Все для удобства читателей.

отсюда Франция вместо Трансальпийской Галлии, так как Франция занимает приблизительно ту же территорию, а назвать такие города, как Ним, Булонь и Лион на современный лад, их классические названия не будут узнаны широким читателем, помещая их в Трансальпийскую Галлию, или, как ее именовали греки, Галатию, будет непоследовательно с моей стороны.

Читать/ не читать. Обязательно читать. И любителям истории, и тем, кто хочет понять жизнь современной Европы. Ибо собака зарыта именно там. Во глубине веков, под развалинами Вечного города.

Давно так не зачитывалась историческим романом. Действие происходит в древнем Риме, повествование ведется от лица Клавдия. В детстве он был слабым заикой, да еще и хромал, поэтому в семье к нему относились с пренебрежением. Клавдий занимался написанием исторических работ, но это не приносило ему славы или богатства, он всегда был на втором плане.

Однако, как мне кажется, у него точно был один дар – находиться в самой гуще судьбоносных событий. Так как это древний Рим, то и почти все происшествия были окрашены в "багряные тона". Злоба, зависть, ревность, желание добиться славы любым путем, - все это, казалось бы, должно было сразу сломить его дух, однако этого не происходит. Он мудро рассуждает, делает правильные логические заключения и даже ведет себя в некоторых моментах так, чтобы максимально подстроиться под ситуацию.

Я так увлеклась чтением и настолько привыкла к персонажам, что, дойдя до диалога Клавдия с Ливией, была немного шокирована ее словами. Все было достаточно очевидно (хотя и интересно), но какая же она зверюга… Вот кусок текста, который расставил все точки над i и поражает хладнокровностью…

В общем, книга очень интересная, легко читается и вызывает множество смешанных чувств.

Один из пациентов Оливера Сакса, история которого описана в этой книге, говорил о том,что нет ничего страшнее, чем быть запертым в собственном теле как в темнице. И не согласиться с этим я не могу. Для меня огромный страх лишиться разума или потерять контроль над своим конечностями. Но книга, конечно, не только об этом.

Впервые о “фантастических” пробуждениях 1969 года я прочитала в какой-то книге и теперь даже не вспомню какой. Но там все было описано как что-то чудотворное. Как панацея от “вечного сна”. На деле же все оказалось гораздо сложнее и менее фантастичнее.

В госпитале “Маунт-Кармель” содержались пациенты, которые стали жертвой эпидемии летаргического энцефалита (сонной болезни). Насколько я поняла, люди, которые заразились начинали испытывать сильную сонливость и усталость. А позднее состояние их ухудшалось и человека разбивал паралич. Или как худший вариант- смерть. Пугала внезапность болезни и полная ее необъяснимость. А так же долгие последствия. Кто-то по каким-то причинам излечился  полностью, кто-то частично, а кто-то не излечился совсем и долгие годы пребывал в помутневшем сознании, практически прикованный к кровати.


До 1969 года.

Оливер Сакс, автор этой книги. И невропатолог. Решает применить к пациентам с энцефалитом новый препарат -леводопа. Я не медик. И мне очень сложно было ориентироваться во всех медицинских терминах. Но я поняла так, что препарат этот был не новый, но ранее недоступный из-за своей дороговизны. После того как пациентам вводили лекарство они словно бы “пробуждались” ото сна, который длился десятилетиями, и могли снова жить в (почти) полную силу.

И эта книга именно о тех пациентах, которые получили свою дозу “чудодейственного эликсира”. Это действительно выглядело как чудо. Сакс описывает нам все этапы прохождения лечения. Все взлеты и падения. Смерти и исцеления. Радости и разочарования. Он пишет о людях не только как о пациентах, но и как о личностях. Со своей историей, со своим багажом. Чтобы понять их, нужно просто представить, как утром вам еще было двадцать лет, а в следующее мгновение уже за шестьдесят. А между цифрами пустота. Страшно и жутко.

Удобно устроилась в моей голове запись об одном из пациентов Сакса. Мужчина, будучи в состоянии летаргии, совершал непонятные движения рукой, подолгу задерживая ее в воздухе. Когда он пробудился, то врач задал ему вопрос, в надежде понять, что именно это было. Пациент.Просто.Чесал.Нос. И для мужчины проходили мгновения. А для врача несколько часов.

Эти люди прожили целую жизнь даже ее не заметив. И к сожалению не для всех “пробуждение” оказалось панацеей. К многим симптомы вернулись, у многих проявились побочные действия от леводопы. Но три пациента из списка Сакса справились, излечились и продолжили наконец-то жить так, как и должны были. Надеюсь, что это того стоило.

В собственном кабинете за столом, ссутулившись, перед раскрытой тетрадью сидит худощавый молодой человек. Почти стемнело, но его рука продолжает медленно писать. Лицо не выражает эмоций и похоже на маску, но со лба на бумагу капают капли пота. В какой-то момент глаза стекленеют, а затем закатываются вверх, но рука продолжает неторопливо выводить одно и то же слово мелким почерком. "Помогите помогите помогите"...

- Сегодня нас ждёт захватывающий случай! - провозгласил Чейз с порога, отбросив прелюдию о добром утре.
- Ты услышал по радио гороскоп, пока добирался сюда? - Форман явно не разделял энтузиазма коллеги.
- Ха! Жду вместо острот благодарность - ставлю на то, что диагноз будет по твоей части. Судя по тому, что я слышал по телефону, это определенно неврология...
Хауса всё ещё не было на месте, когда вошли двое мужчин - один был ярко одет и двигался энергично, заполнив собой значительное пространство, второй, напротив, - суров и сдержан в движениях, делая небольшие, но быстрые шаги.
- Я - Мэтт Бейли, звонил вам, - представился яркий. - Я - всего лишь литературный агент и верный друг. А это ваш будущий пациент - мистер Оуэн Стюарт. Тот самый, да, чей роман "Заблуждения" разошёлся два года назад огромным тиражом.
Кэмерон, Чейз и Форман недоуменно переглянулись.
- Серьёзно, вы не читали?! - выдохнул агент. - Вы обязательно должны...
- Было бы захватывающее чтиво, если бы не такое невыносимое предисловие, - прервал его Хаус и обошел господина Стюарта. Писатель продолжал молчать, никакого неудовольствия на его лице не отразилось.
- Чем можем помочь? - воспользовавшись паузой негодования, объявшего агента Бейли, продолжал доктор.
Чейз отвечал за посетителей:
- У мистера Стюарта понизилась продуктивность из-за бессоницы, его беспокоила такихардия, кардиолог посоветовал сократить употребление кофе и по возможности прекратить курить...
- Оуэн волевым усилием совсем отказался от кофе и сигарет, - сообщил агент. - Я восхищаюсь его характером. Уже больше месяца, как это произошло, но бессонница лишь усилилась. И он не написал ни одной главы! За те пять лет, что мы работаем вместе, такого не было никогда!
- Хм... - протянул Хаус. - Творческий кризис - это опаснейший физиологический симптом. Я готов выписать рецепт! Мистеру Стюарту нужны маленькие стимуляторы - никотин и кофеин...
- Исключено! - воскликнул литературный агент. - Он решил, что должен придерживаться здорового образа жизни и жить долго. Я почти уговорил его отказаться от продуктов животного происхождения.
- Достаточно, Мэтт, - голос Оуэна Стюарта, тихий, но уверенный, удивил врачей. - Можешь ехать.
Агент Бейли послушно попрощался и исчез.
Хаус заметно внимательнее изучал пациента после того, как тот заговорил.
- Ваши проблемы с сердцем настолько серьезны, что стоило бросать курить? - спросил он.
- Этот кретин думает, будто я не знаю, что он подкупил кардиолога, - отвечал писатель также негромко. - С моим сердцем полный порядок, вы можете даже не проверять. Со сном проблемы уже давно, это ерунда.
- Что же вы делаете тут? - резонно поинтересовался Чейз.
- Я не могу писать. То есть физически могу, я по привычке пишу от руки, а затем набираю на компьютере, но есть проблемы с мыслями. Я начинаю сочинять, предложение созревает в голове, падает, как яблоко, с чернилами на бумагу, но по дороге пропадает. Я искал его, но чертовы яблоки не падают в корзину.

Дальше...

- Прекрасно, - остановил его признание Хаус. - Я все понял о курении и кофе, но что насчет амфетаминов или чего-то покрепче, а?
Мистер Стюарт улыбнулся, показав, что мимическое проявление чувств всё-таки не совсем ему чуждо:
- Спасибо за предложение, доктор, но я не употребляю. Моего воображения без дополнительных воздействий всегда было более чем достаточно.
- Будьте честны, я листал ваш последний роман! Вам назначали антидепрессанты в этом году? А нейролептики?
- Нет и нет.
- Что ж, ещё пара вопросов, и вы сможете пойти в процедурную, чтобы сдать кровь, стандартные анализы для поступающих. В вашему роду были больные шизофренией?
- Если и были - мне о них ничего не известно. Никаких генетических заболеваний, предвосхищая ваш следующий вопрос.
- Травмы головы? - взволнованно подала голос доктор Кэмерон, пациент, несмотря на отсутствие бросающихся в глаза симптомов, казался ей глубоко больным человеком.
- Нет.
- Спасибо. Медсестра проводит вас.
Когда дверь за писателем закрылась, Хаус уже был у доски, готовый фиксировать варианты. Подчиненные знали, что это говорит о его максимальной увлеченности.
- Форман, это твой профиль, давай! - сказал Хаус.
Чейз победоносно подмигнул коллегам.
- Аромат вошёл раньше, чем пациент. О чем говорит повышенное потоотделение? Синдром отмены объясняет и его, и проблемы со сном, и тремор рук в состоянии покоя.
- О, ты-таки заметил. Молодец! Только вот его проблемы в творчестве синдром отмены, которому, кстати, в течение месяца можно бы и поутихнуть, не объясняет.
- Вы серьезно, Хаус? Исписаться может каждый доморощенный гений. Особенно в случае, когда толком не спит...
- Может быть, дело в депрессии или биполярном расстройстве? - предположила Кэмерон.
- Вряд ли они объяснят его походку, - парировал Хаус и прокрутил в воздухе трость. - Мне ли не обращать внимание на походку.
- Он много курил... И он определенно астеник, - размышлял вслух Чейз. - Мышцы ослаблены, начальный тетрапарез, акинезия. Я предполагаю рассеянный склероз.
Хаус записал на доске.
- Достойный вариант! Проверьте уровень мочевой кислоты и запишите его в очередь на МРТ. Спешить не стоит, проверить мозг проще всего, а я хочу решить загадку без подсказок.
- Но он страдает! - воскликнула Кэмерон.
- Единственная эмоция, которой он сегодня поделился с нами, была точно не страданием, - пожал плечами её босс.
- Кортикобазальная дегенерация! - воскликнул Форман. - Объяснила бы и его ментальные нарушения, и тремор! И ригидность конечностей!
- Хорошая попытка! - Хаус продолжал писать. - Но его интеллект в целом сохранен, а ещё этот диагноз не объясняет потливость и себорею.
- Черт, почему вы думаете, что и себорея - симптом?
- Модная стрижка, гладко выбрит, я не верю, что он не пользуется каким-нибудь специальным кремом для умывания... между прочим, маскообразное лицо без единой морщинки - в его случае симптом болезни, а не метросексуальности, как ты, Кэмерон, подумала.
- Я?!..
- В любом случае, я не исключаю дегенерацию. МРТ многое прояснит, а пока я хочу ещё версий.

... Спустя час в кафетерии Хаус с Уилсоном обедали. Писатель Оуэн Стюарт расположился за соседнем столом.
- Этот мужчина ест суп! - воскликнул Хаус так, что его услышали не только все, кто ел рядом, но и больные из отделения этажом выше. Уилсон недоуменно поднял брови, а вот писатель бровью не повел, уверенной рукой отправляя ложку с жидкостью в рот.
- Мышцы гортани ослабли, - понизив голос до обычных децибелов, произнес великий диагност. - Иначе при виде этой бурды он бы потерял аппетит и взял что угодно другое.
Уилсон покачал головой, не соглашаясь:
- Может, его мама приучила всегда есть первые блюда на обед. Твоё предположение не имеет смысла...
- Тогда предположи как онколог. Каковы шансы, что мы увидим огромную опухоль в его голове на МРТ?
- Такие же, как вероятность того, что на снимке будет всего лишь крошечный след от инсульта. Но если я понадоблюсь - ты знаешь, где меня искать...
Крик сотряс стены кафетерия:
- МУЖЧИНА ЕСТ СУП! - эта громкость, пожалуй, являлась предельной, на которую способен средний человек.
Прокричав это, писатель Стюарт замер, так и держа ложку на весу.
- Эхолалия, аффективное расстройство и кататонический ступор, - вздохнул Хаус, промакивая рот салфеткой и вставая из-за стола. - Придется делать МРТ раньше, чем я планировал.
- Ты спровоцировал его! - возмутился Уилсон.
- И результат превзошёл все ожидания, - довольно заметил его друг.
... - Анализы крови в порядке, сифилис и ВИЧ - отрицательны. А лоразепам не подействовал, он по-прежнему в ступоре, - произнес Форман, останавливая начальника в коридоре.
- Ну, выдерните у него из рук вилку и делайте МРТ так, - ответил Хаус, - С согнутой рукой, если в ней есть непреодолимое сопротивление и если ты так не силен в армтреслинге.
Форман побрел к палате, где усадили больного. Подходя, он обнаружил к своему изумлению посетителя в помещении, а писатель... Не только от кататонии не осталось и следа, но и от непроницаемого выражения на лице. Он смеялся и торопливо рассказывал что-то.
- Это моя сестра Лилиан, доктор, - представил мистер Стюарт. - Мэтт попросил её приехать. Я поделился с ней, что ваш коллега предполагает у меня рак, и что это вызвало у меня бурную реакцию. Но сестра всегда умела меня успокоить...
Форман смотрел на него с огромным изумлением: голос пациента также стал нормальной громкости.
- Я очень рад, что вы в порядке. В течение получаса мы заберем вас на МРТ с контрастом, а пока я оставлю вас.
Подошли Чейз и Кэмерон, и он, выйдя из палаты, поделился с ними потрясающей метаморфозой в облике больного.
- Положительные эмоции от присутствия близкого человека могут оказывать терапевтический эффект подобной силы при невротической природе заболевания, - произнесла Кэмерон.
- Хаус скажет, что виной запоздалый эффект лоразепама, - усмехнулся Чейз.
- Скажу, когда увижу снимки того, что прячет его череп, - подтвердил по обыкновению бесшумно (непонятным образом, как) подкравшийся хромой врач.

...- На МРТ опухоли нет. Никаких признаков рассеянного склероза.
- Взгляните на средний мозг! Едва различимое пятно на чёрном веществе.
- Инсульт?
- Не думаю. Очень похоже на болезнь Паркинсона!
- Не в его возрасте. И он очень хорошо соображает. Паркинсонизм - это всего лишь симптом в его случае, но что было причиной?
- Травму он отрицает, прием лекарственных и наркотических препаратов тоже. Чтобы понять, верна ли гипотеза Формана о дегенерации, дайте больному леводопу, начните с одного милиграмма. Если симптомы будут исчезать, - он не угадал. И ради всех святых, отца и сына, и чистоты эксперимента - не пускайте к писателю его кузину или кто она там, достаточно уже сентиментальности Кэмерон торжествовать!

Утром было ясно, что препарат леводопа действует положительно, и можно было бы успокоиться, обнаружив методику лечения, но для доктора Хауса этого было недостаточно.
- Мы не выпишем вас без диагноза, - сообщил он Оуэну Стюарту в присутствии троих своих подопечных.
- Я готов творить снова, - взмахнув руками, воскликнул писатель. - Корзина полна яблок. Такой творческий подъем я испытывал только однажды!
- Да? - оживился Хаус. - Продолжайте!
- Три года назад, когда я приболел гриппом, на меня нашло вдохновение. Немного болела голова и тошнило, но я должен был писать, потому что такие образы нельзя было упускать. Я почти не спал некоторое время, всего-то несколько дней. И за этот срок я написал почти полностью своё лучшее творение...
- Стойте! - благоговейно прокричал Хаус и бросился к своему книжному шкафу. Коллеги и пациент удивленно наблюдали, как он просматривает полки и наконец достает с них увесистый том. - Вы должны подписать её!
- Да, но это не моя книга... - непонимающе произнес Стюарт, глядя на обложку.
- Но вы имеете к ней самое непосредственное отношение. Вы - уникум, первая и, надеюсь, чего греха таить, последняя её иллюстрация в моей жизни.
- Экономо! - прошептал Форман. А Хаус продолжал:
- Оливер Сакс, практикующий невролог и нейропсихолог, впервые издал эту книгу в начале семидесятых. Тогда у него не было недостатка в исследуемых, которые пережили эпидемию летаргического энцефалита. Болезнь появилась после Первой мировой войны и свирепствовала десять лет, вызывал её неизвестный вирус. Проявлялась она в первую очередь расстройствами сна вплоть для полного его исчезновения, другие симптомы могли различаться. У тех, кто пережил острую фазу болезни, через какое-то время, иногда довольно длительное, она переходила в хроническую стадию. Основным её проявлением всегда был паркинсонизм, отягощенный самыми причудливыми и разнообразными невротическими и психопатическими расстройствами. Вы правильно думаете - вас настигла крайне редкая в наши дни болезнь. Кроме того, я поделюсь, почему вам стало хуже перед тем, как вы приехали в клинику. После острой фазы ваш сон испортился, а воображение усилилось, вам хотелось творить - и вашими спутниками стали кофе и сигареты. Энцефалит вызвал поражение мозга, которое повлекло недостаток дофамина, что, в свою очередь, и означало бы появление на сцене дрожания рук, ослабления мышц, заторможенности, словом - паркинсонизма. Но ваши спутники, кофеин и никотин, доза которых, полагаю, была впечатляющей, приносили вам порции спасительного дофамина. Пока вы по иронии случая не решили "для здоровья" завязать с необходимой стимуляцией. Но есть хорошая новость - берегите сердце и легкие, используйте альтернативу! Речь о леводопе, том лекарстве, что вы уже получаете, испытывая такую волнительную свободу движений. Можно было бы пофантазировать, что это манна небесная, но увы, вынужден капнуть дегтя. Пациенты доктора Сакса всё проверили до вас. Теперь отмена лекарства приведет к состоянию худшему, чем вы были до приезда к нам, вы будете принимать его до конца своих дней. И, кстати, то, что ваша левая ступня выстукивает чечетку под столом последние двадцать минут - это разновидность невротического тика, побочное действие леводопы. Одно из многих, что вас ждут впереди, хотя мы попробуем снизить дозу и поглядим, что получится. Должно быть очень интересно!
Глаза Оуэна Стюарта на этих словах остеленели, а затем закатились вверх.
- Надо же, окулогирный криз, - констатировал Хаус вскочившим на ноги подчиненным. - Ничего, скоро придет в себя. Он ещё много романов о яблоках напишет!

Читающие люди знают, что есть авторы, стиль и манера которых зачастую мало меняется от книги к книге. Ну, вот, например, Андрей Круз — даже если оставить в стороне перипетии сюжета и имена героев его книг, то всё равно всегда найдутся приметы, позволяющие узнавать его фантастические боевики среди многих других книг этого жанра. Или взять уже автора не из когорты фантастов, к примеру Артура Хейли — ведь тоже можно сказать, что его авторская манера и стиль практически одинаков во всех его книгах. Да и других примеров найдётся довольно много. Однако вот по прочтении в (разное время) что-то около пяти книг Грэма Грина у меня сложилось впечатление, что как раз этот автор умеет быть в своих книгах разным. По крайней мере, вот сейчас, в послечтении этой книги и вспоминая другие его романы и повести, у меня это ощущение возникло.

Дальше...

А ещё странным образом вдруг выплыли из глубин и недр ассоциативной памяти описания некоторых фантастических инопланетных миров братьями Стругацкими — Арканар, Саракш и другие инопланетные «прелести». Казалось бы, где Грин и Стругацкие, где Мексика начала 20 столетия и где инопланетное средневековье? Однако и в «Трудно быть богом» и в «Обитаемом острове» (да и во многих других повестях АБС) мы сталкиваемся ровно вот с такими же цивилизованными диктаторскими дикостями и варварством, как и в этом реалистическом романе английского автора, написанном ещё в те времена, когда братья Стругацкие только доросли до школы. Однако важны (в моём случае) именно глубинные ассоциации — вот эта атмосфера давящей мрачности и беспросветности, тупика и зловония — эпитетов можно набрать множество — в этой книге Грина удалась весьма зримо и ощутимо.

Вообще книга конечно заставляет глубже посмотреть прежде всего на самого себя. Когда ты себе кажешься белым и пушистым, то порой всё-таки нужно протереть от пыли некое зеркало и взглянуть на открывающееся в нём отражение без прикрас и приглаживаний. Потому что именно вот такое осознание самого себя главного героя романа пьющего католического священника позволяет ему пройти свой путь до самого конца, от трусости и греха до своей Голгофы, до своего креста.

Мощная книга. Ещё не раз буду её вспоминать и думать над ней.

Я может быть ненормальная, но для меня идеально читать меланхолические, без особой динамики, «тягучие» романы именно весной или летом, а не осенью. Просто в это время года (весна, лето) жизнь бьет ключом, а с такими книгами ты замедляешься и кажется, что и жизнь твоя тоже.

И вот вместе с Норой Вебстер я погрузилась в ее внутренний мир. Я наблюдала как она учится жить одна, без мужа, с детьми. Я проживала ее травму и потерю с каждым воспоминанием о нем, с каждым воспоминанием об их прошлом.

Многие считают этот роман ужасно скучным, я же скажу, что это ужасно реально. И пусть все события происходят в глубинке Ирландии, но, если оглянуться, сколько вокруг нас таких Нор? Вы не поверите, но много. Много женщин, которые всю жизнь тихо живут «за мужем», а без него не представляют как вообще жить, что делать и как вести быт. Только не усматривайте в моих словах нотки феминизма, я сейчас не об этом. ​ А о том, что в этом романе действительно глубокий смысл.

Глубокий смысл и много тоски. Много одиночества, самокопания, которое «плещется через края», и от реальности происходящего щемит сердце.

«Ничто не совершенно. Из таких людей и состоит мир. Поблагодари, улыбнись и не бери в голову»

​

Читали что-то у Тойбина? Я, кстати, влюблена уже давно в его «Дом имен». Чертовски хорошо пишет (для меня!). На очереди «Бруклин»

Книга "Сила и слава" появилась на основе наблюдений Грина за событиями в Мексике и вызвала после публикации волну недовольства у представителей католической церкви.
Вполне понимаю этих представителей. Образ мексиканского католического священника далёк от совершенства, силы и славы. Во время чтения не могла отделаться от мысли, что бОльшее свинство вообще трудно себе представить.
Расстреливать людей за религиозные (и любые другие) взгляды категорически неприемлемо - естественно, политику "красных рубашек" нормальный человек поддерживать не может. Но и некоторые мыслишки священника, за которым ведётся охота в книге, вызывают недоумение и протест.

Люди умерли за него, а им бы надо умереть за святого — и горькая обида за них затуманила ему мысли, ибо Бог не послал им святого.

Не понимаю в принципе такую постановку вопроса. Почему люди, бедные крестьяне-мексиканцы, индейцы из окрестных деревень, должны за кого-то умирать? За бога, за святого, за царя и чёрта в ступе. Вспомнилась трагедия Еврипида "Алкеста", где Адмет всех кругом поносит, что за него не хотят отправиться в Аид. Адмет, священник, святой, остальные желающие, помрите за себя сами. В чем сложность? Почему свой крест эти святые люди тянут по чужим головам?

Священник сказал вслух:
— Я сделал все что мог. Это ваше дело — выдать меня. Чего вы ждали? Мое дело — не попасться.

Этот человек понимает, что выдать его - путь Иуды. Он не хочет сам сдастся, кишка тонка. Пусть кто-то обречет себя на адские муки за предательство. Он знает, что краснорубашечники берут заложников, убивают крестьян, которые дают ему приют, невинных, наугад, но он считает сие своим мученичеством и продолжает прятаться. И как только откровенная угроза жизни пропадает, его "благочестивое" прошлое сразу поднимает голову - появляется осанка, гордыня, стать, ручка сама протягивается для поцелуя, кармашек оттопыривается в надежде на барыш.

Господь прощает малодушие и страсти, обуревающие человека, но можно ли простить благочестие, которое всего лишь привычка?

Позвольте, но о каком благочестии речь? Именно такое поведение католических священников, купание в самодовольстве, привело к появлению лейтенанта в красной рубашке. "Чужие идеи мне не страшны", - говорит он. И это правда. Человек, который с детства рос в религиозной среде и снизу видел цену "благочестию" священников, вполне мог сформировать свою железное мнение, как сделать мир лучше. Избавить его от духовенства. Дать мальчишкам надежду на другое будущее, богаче и счастливее.

Интересно, что на третьем плане книги есть еще линия мальчишки, для которого лейтенант (вчерашний мальчишка) очищает землю от священников. И в его голове идея "сделать мир лучше" снова делает оборот на 180 градусов, возвращаясь к католической вере. Что иллюстрирует факт о дуальности борьбы за и против веры. Эта музыка будет вечной, кровь будет литься веками.

Из героев книги мне больше нравится лейтенант, пьющему падре не удалось ни на секунду вызвать у меня принятие его действий. Кроме трусости. Трусость понятна и она имеет место быть, это вообще очень человеческое качество, которое распространено гораздо шире геройства. Однако размышления вокруг своей слабости падре накручивает неприятные. Он проповедует страдание. Это, наверное, линия католической партии, я не разбираюсь в деталях. Важно, что он несет эту пургу в люди - страдайте, страдайте больше, воздастся на небесах, рай он здесь на земле! именно потому что в этом земном раю надо страдать, что бы в небесном раю было совсем хорошо. Возможно, поэтому священник не спас ни одного заложника и пытался наплодить иуд до кучи. Какая-то идея высшая в этом была, но я не догнала.

Падре постоянно упрекает себя в том, что не чувствует любви вообще ко всем. А молится за одну единственную кровиночку. Не знаю уж, что хотел сказать Грэм Грин, но эти чувства очень человеческие, хотя на католическую веру, наверное, бросают тень. По-моему, чувства к дочери - самое живое и правильное, что было и осталось у героя книги. Впрочем не могу не думать, а мог ли бог произвести рокировку, прислушавшись к молитвам "мученика"? Обменять жизни. Что случилось с Корал, осталось трагически туманным.

Самым удивительным для меня в книге стало отношение католического священника к совести.

Не было рядом с ним исповедника, который обратил бы его мысли от формулы к действительности.

Он не мог найти себе покоя без исповеди. Чтобы осознать грех, чтобы перестало болеть, ему нужен был другой человек. Рассказать, отпустить, получить прощение со стороны. Человек не может обойтись собственной совестью, нужна чужая. Я в этом ущербность вижу. И для самих религиозных деятелей и для паствы. Нельзя жить с совестью раздельно, это же не бывшая жена. До комического доходит:

Что-то многовато у тебя детей, коли священника не было здесь уже три года.

Перед глазами встает сценка из "Тот самый Мюнхгаузен":
— Вы же разрешаете разводиться королям.
— Ну, королям, в особых случаях, в виде исключения, когда это нужно, скажем, для продолжения рода.
— Для продолжения рода нужно совсем другое.

Я к христианству не имею никакого отношения, поэтому даже суть фразы не до конца понимаю - а как связаны священник и количество детей? Он свечку должен держать? Отпускать грех за каждый акт соития? Неужели роды принимает??!

Роман мне в целом очень понравился, честный, грустный, больной и закольцованный, правильно раздражающий. А еще там встретилась фраза, напомнившая любимое у Платонова "лицо как сельская местность":

Его широкое загорелое лицо было похоже на карту горного района: коричневые пятна разных оттенков и два голубых озерца — глаза.

У Платонова сильнее образ, но и тут хорошо :)

Тиберий Клавдий Друз Нерон Германик. Нет, я не забыл проставить запятые и это не пять разных личностей, а всего один исторический персонаж, больше известный как римский император Клавдий I, от лица которого ведется повествование в этой исторической книге. Правда, именно как об императоре, о Клавдии рассказывается совсем немного.

Роберт Грейвз в романе "Я, Клавдий" охватывает период истории римской империи примерно в 50 лет между I в. до н.э. и I в. н.э., с момента рождения Клавдия до момента провозглашения его императором группой восставших преторианцев. Используя в качестве источников труды древнеримских историков Тацита и Светония Транквилла, такие как Анналы. История и Жизнь двенадцати цезарей , автор предоставляет читателю возможность довольно подробно познакомиться с жизнью и деятельностью первых трех римских императоров - Августа, Тиберия и Калигулы.

Сначала чтение романа у меня не заладилось. Я не самый большой знаток древнеримской истории. И все мои знания ограничивались собственно школьным курсом, да еще, пожалуй, просмотром сериалов "Рим" и "Спартак: Кровь и песок".:) Грейвз же с ходу начинает грузить читателя перипетиями родства многочисленных действующих лиц, плюс ко всему у него такие громоздкие сложносочиненные предложения, что мозг отказывался воспринимать новую информацию. Но я напрягся и прочитал первые 50-70 страниц через силу. И был вознагражден. Потому что вчитался, и понял кто есть кто, кто чей брат и сват, кто с кем спит, а с кем не дружит. Привык и к авторскому стилю или Грейвз стал проще излагать материал к середине книги, но факт остается фактом - последние две трети книги читались просто взахлеб. Все же автор на отлично облек в художественную форму первоисточники по древнеримской истории. Меня заинтересовал этот исторический период и мне показалось, что в моей жизни слишком мало Рима.:) Мне захотелось как-то развить тему и тогда я сделал немыслимое. Я достал с полки пыльный диск со знаменитой игрой Rome: Total War и ушел на пару дней в игровой запой, чего со мной не случалось уже много лет...

История Древнего Рима, как никакая другая, насыщена постоянными интригами и борьбой за власть. Жены травят мужей, мужья сводят своих жен с высокопоставленными любовниками, дети убивают родителей, родители ссылают на безлюдные острова детей. И это только внутрисемейные отношения, что уж говорить о противостоянии между не родными людьми. Жуткое падение нравственности приводило к появлению таких форм извращений, что даже инцест казался обычным и рядовым событием.

Жизнь человеческая и сейчас мало чего стоит, а тогда ей и вовсе цена была - медный грош. Террор императоров по отношению к собственным гражданам, похоронивший последние идеалы Римской республики и начатый еще Августом, расцвел при Тиберии и достиг своего апогея при Калигуле, что и привело последнего к гибели от мечей заговорщиков.

Клавдию в некотором смысле повезло. Принадлежа к династии Юлиев-Клавдиев, он являлся потенциальным наследником императорского титула третьей очереди, но, рожденный с тяжелыми физическими недостатками, не воспринимался всерьез никем из конкурентов. Более того, из-за заикания ему приписывали умственную недоразвитость, то есть попросту считали дурачком. В итоге, время шло, в политическом закулисье шла ожесточенная борьба, потенциальные конкуренты умирали, как мухи, а Клавдий в это время оставался в тени и относительно спокойно занимался историческими исследованиями в свое удовольствие. Вел довольно скромный( по меркам Рима) образ жизни, например, не имел гомосексуальных связей, что было редкостью для знатного римлянина тех времен. При Калигуле он все же оказался втянутым в политическую жизнь страны. Но к тому времени, Клавдий уже оказался умнее и хитрее всех выживших. Он смог приспособиться к самодурству и смертельно опасным причудам Калигулы. Сумел выжить, а во время дворцового переворота, в который даже не был посвящен, оказался в нужном месте и в нужное время, что позволило получить ему титул императора. На этом книга заканчивается и, всем желающим узнать о дальнейшем развитии событий, необходимо прочитать продолжение - Божественный Клавдий .

Книга-погружение в Древний Рим, его историю с дворцовыми страстями и перепетиями. Главный герой, Клавдий, от чьего имени и повествуется книга, несмотря на свои физические недостатки, определенно вызвал симпатию и положительные эмоции. Только такие люди, как он, могут спокойно относится к происходящему. Лично меня заинтересовало описание Калигулы и его окружения. На мой взгляд, он показан достаточно нейтрально в отличие от других произведений о нем.
В целом, с автором не поспоришь: принимаешь всю информацию как должное, веришь в его историю, так качественно написанную. Автор поразил своей откровенностью повествования о римской империи. Многие подробности вызвали удивление и радостный вздох о том, как хорошо, что я не живу римской империи рабов, проституток, военных и просто странных для меня людей. Но иногда интересно через книгу побывать в подобной клоаке.

В последние годы я почти не перечитываю книги: и времени нет, и желания не возникает. Увы, классика в массе своей уже перечитана, а современные романы не столь глубоки или хотя бы приятны, чтоб обращаться к ним повторно. Тем удивительнее для меня самой, что в течение последнего года я перечитала все романы Дэвида Лоджа, кроме наименее любимого «Мир тесен». Перечитала с удовольствием.
Полагаю, хитрость тут в том, что до Лоджа нужно дорасти. Нет, читать его, конечно, можно и в юном возрасте, но многие нюансы ускользают, а отношение к жизни у автора и читателя, скорее всего, не совпадают. Ибо, блажен, кто смолоду был молод, блажен, кто вовремя созрел.
Лодж – писатель для тех, кто уже хлебнул в жизни разочарований, пережил пару-тройку творческих кризисов и разной степени удачных романов. Он не обольщается на тему человеческого рода, но и не теряет в него надежду. Лодж циничен, но цинизм это весёлый. Герои его противоречивы, нередко они совершают поступки, которые являются неожиданностью для них самих, но во всех их действиях есть внутренняя логика. Лодж – мой любимый тип автора, который одновременно сочувствует своим персонажам и посмеивается над ними. Причём делает это с чисто британским изяществом. В общем, когда я хочу вернуться на грешную землю, а не парить в эмпиреях, или возлюбить ближнего своего, вместо того, чтоб чихвостить его последними словами, я хватаюсь за томик Лоджа. Подозреваю, что когда-нибудь я перечитаю его и по третьему кругу.

Замечательная вещь! Из тех редких книг, которые отложить просто невозможно. Где-то в полтретьего ночи строго сказала себе: "Ну хватит! Завтра она тоже будет здесь", - и отправилась спать с тревожной мыслью, что наутро какое-нибудь хтоническое чудище проглотит интернет и помешает мне дочитать.
Хороший рассказчик - мне кажется, редчайший феномен. К тому же увлечь постороннего историей своей жизни, байками о дедах и прадедах - очень непросто. Меня - почти невозможно. Увы, я на данном этапе моей жизни не переношу мемуаров. Они повергают в уныние и глупые раздумья на тему: а прочитал бы Александр Великий, например, или Монтень - мои воспоминания? Нет! Тогда и я его не буду. Но тут, в этой книге псевдомемуаров императора Клавдия, есть что-то покоряющее даже самого строптивого антимемуариста. Что же это? Могу только предположить, что - замечательное мягкое ненавязчивое остроумие и доверительный тон, с которым римский аристократ откровенно и внимательно к мелочам рассказывает о событиях и о людях.
Кстати, пришла в голову причудливая мысль, сейчас поделюсь ею.
Поскольку я сама принадлежу к "нижней прослойке среднего класса", всегда полагала, что при чтении романов, действие которых происходит в далёком прошлом, где на сцене появляются рабы, императоры и прочие экзотические персонажи, мне было бы легче идентифицировать себя с бедными горожанами и людьми ниже их по статусу. Ан нет! Выяснилось, что я вообще себе не представляю, что проиходит в голове римского простолюдина - неграмотного, агрессивного, ржущего, когда гладиатору на арене отрубили руку по плечо. Зато Клавдий, тихий начитанный парень, а главное, писатель, которому не удаётся добиться внимания к своим текстам, - мне понятен, как родной. Не просто его личность, а совокупность привычек, определённая свобода передвижений, всё то, что называется стилем жизни. Только рабы у меня механические - термомикс, там, робот-пылесос и т.д..
Жить стало лучше, товарищи!
Собственно, "Я, Клавдий" - история на поверхностный взгляд прямо-таки мыльнооперная: о том, как человек, привыкший подвергаться насмешкам, тот, с кем никто никогда не считался, становится императором. Не случайно, а в результате цепочки интереснейших взаимосвязанных событий. Ощущения по окончании - как от сказки "Золушка", то есть, самые приятные. Однако герой - не сказочный добряк, он откровенно признаёт, что стал причиной, невольным соучастником или дрожащим свидетелем многих преступлений. В том-то, мне кажется, и роскошь: Клавдий получился "настоящий": не триумфатор, а слабый, осторожный человек, не мудрец, а находчивый, удачливый хитрец, не персонаж пыльной древней хроники, а живой участник вполне вообразимых событий.
Имеется даже чрезвычайно занимательный криминальный сюжет. Один из героев гибнет после множества странных событий: у него в доме находят мёртвых животных, жуткие предметы, пропадают фамильные реликвии. Следствию чинятся препятствия из политических соображений, преступление долго остаётся нераскрытым. Лишь случайно, годы спустя, Клавдию становится ясно, что на самом деле произошло. Предполагала всё, что угодно, вплоть до мистики, германского проклятья. Но только не того, кто оказался истиным виновником.
Не удержусь и приведу длинную цитату, навсегда породнившую меня с императором Клавдием.
Убит Калигула, солдаты находят прячущегося Клавдия и принимают решение: быть тому новым императором!

"Как по вашему, какие мысли и воспоминания пролетали у меня в голове в этот поворотный момент? Думал ли я о предсказании сивиллы, об упавшем мне в руки волчонке, о совете Поллиона или сне Брисеиды? О деде и свободе? Об отце и свободе? О трех своих предшественниках — Августе, Тиберии и Калигуле, об их жизни и смерти? Об опасности, все еще угрожающей мне со стороны заговорщиков, сената и гвардейцев в лагере? О Мессалине и нашем нерожденном ребенке? О бабке Ливии и обещании ее обожествить, если я когда-нибудь стану императором? О Постуме и Германике? Об Агриппине и Нероне? О Камилле? Нет, вы никогда не угадаете, какие мысли проносились у меня в уме. Но я буду откровенен и сам скажу вам это, хотя признание не делает мне чести. Я думал: «Так, значит, я — император. Какая чепуха! Но теперь я по крайней мере смогу заставить людей читать мои книги. Стану устраивать публичные декламации для больших аудиторий. Книги-то неплохие, на них ушло тридцать пять лет тяжелого труда. Это не будет нечестно. Поллион собирал себе слушателей, давая великолепные обеды. Он был очень разумный историк и „последний из римлян“. В моей „Истории Карфагена“ полно занимательных эпизодов. Я уверен, что она всем понравится»".

Кажется, есть продолжение - буду его читать. Кажется, есть экранизация. Её смотреть не буду ни в коем случае. Размышления героя - главная драгоценность романа. Их никакими визуальными эффектами не передать.

«Яко Твое есть Царство и сила и слава, Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь»

Мексика конца 20-х — начала 30-х годов. Жара. Беспощадное мексиканское солнце слепит глаза, с реки тянет запахом кислятины, а москиты жужжат повсюду, как швейные машинки. Отряды «краснорубашечников» устраивают жестокие гонения на католическую церковь: за головы священников назначена награда, а жителей, уклоняющихся от доносов, берут в заложники и приговаривают к расстрелу. Окружающий мир буквально похож на ад.

Книгу стоит прочитать тем, кто:
- хочет прикоснуться к признанной классике мировой литературы. Книга входит в список 100 величайших романов по версии TIME;
- хочет узнать о гонениях на церковь в послереволюционной Мексике в конце 20-х годов и сопоставить это с советским периодом нашей страны;
- хочет увидеть, как в тяжёлое для церкви время спала «пышная мишура», а её духовная сила и верность подверглись испытаниям.

Книгу не стоит читать тем, кто:
- избегает темы религии;
- любит книги "попроще". Не смотря на небольшой объём, местами книга читается тяжеловато.

*Спойлерофобам читать рецензию дальше не рекомендуется*

В названии романа есть отсылка к завершающим словам молитвы «Отче наш». В центре повествования конфликт двух героев: лейтенанта и «пьющего падре», который постепенно с мировоззренческого уровня перерастает в философский.

Лейтенант — убеждённый революционер, не испытывающий ни малейшего сочувствия к человеческим слабостям. Он честный идеалист, верит в свой образ светлого будущего, ради которого готов пойти на жестокость и убийство.
В то время как падре — последний оставшийся в штате священник, опустившийся, за душой которого есть несколько грешков: пристрастие к алкоголю, внебрачная дочь и несоблюдение церковной дисциплины. В общем персонаж, который совсем не тянет на святого. Сам про себя он говорит: «Я плохой священник и плохой человек». Несмотря на то, что из-за гонений он вынужден скитаться, его «мученичество» подвергается сомнениям некоторыми жителями деревни. Но по мере того, как развивается сюжет, опустившийся священник не утрачивает свою веру и становится к богу ближе, чем был прежде. Он остаётся преданным своему чувству долга, даже когда проклиная себя, всё равно идёт принять последнюю исповедь умирающего убийцы, понимая, что ему устроили ловушку.

Интересно наблюдать за тем, как два персонажа, совершенно противоположных взглядов, перед роковым днём, меняют отношение и проникаются горьким сочувствием друг к другу. Последняя ночь и разговор со священником посеяли в душе лейтенанта сомнение: «пружинка, двигавшая его действиями, лопнула». А вместе с лейтенантом, сочувствием проникаются и все жители штата, с которыми он когда-то пересекался. В то время, когда приговор приводят в исполнение, они как будто чувствуют с ним тонкую связь и вспоминают о нём.

Отдельно стоит упомянуть про Иуду — персонаж, который для меня остался не совсем понятным, но его роль и значение в романе очень важны. Прозвище метиса это явная отсылка к библии, ведь и по сюжету романа он тоже является предателем. Что случилось с Иудой в библии известно, что будет дальше с персонажем у Грина можно только догадываться, последует ли за его поступком раскаяние?
Ещё одной загадочной фигурой в романе я считаю Корал Феллоуз. Мне так и осталось не ясным что с ней случилось в конце романа, т.к. она резко пропадает из повествования и удостаивается упоминания только к концу, в диалоге её родителей: «Но какая она была потом! Вот что мне непонятно. Точно он открыл ей что-то» — из чего можно предположить, что она погибла.

Роберт Грейвз прибегнул к оригинальной форме повествования. Не просто от первого лица, то есть от имени главного героя, то есть будущего римского императора, причисленного позже к богам, а, где можно, в иронической манере. Клавдий, маленького роста, внешне отстающий в развитии, хоть и являлся внуком императора Августа, ни на что не претендовал. Его увлекала история, но не политика. Римские императоры, вообще, народ суровый) Чуть что - ссылка и позже казнь, либо сразу казнь, но с пытками. Однако, коль скоро Августу автор симпатизировал, большую часть его грехов он предпочел списать на его жену, Ливию, кровавую бабушку Клавдия. Но зато, как отмечают историки, это единственный перевир в произведении. Остальное все исключительно исторически достоверно.
Итак, Клавдий, славный малый, знакомый лично с Плутархом и другими знаменитыми римскими историками того времени, ученик одного из них, оказался, как в песне Юрия Лозы, вовсе не так уж плох. Даже напротив. Раз уж Клавдий был выбран главным героем, он-то, в отличие от бабушки Ливии, исключительно положительная личность. Очень переживал за своих друзей и родных, которых бабушка извела. Затем эстафету подхватил дядя, затем племянник, между прочим - Калигула. Сам каким-то чудом не пал жертвой кровавых забав племянничка, повезло. И также повезло ему, глубоко убежденному стороннику Республики, после случайной, но весьма заслуженной смерти Калигулы, оказаться новым Императором.
Повествование проходит путь настроения от легкой иронии до тяжелой скорби. Столько всего пришлось пережить Клавдию до вступления в сан императора, что когда он стал императором, просто решил быть справедливым императором, как Август (допущение автора), народ после стольких зверств заслужил доброго и справедливого императора. Ну а как там сложилось в итоге... у Роберта Грейвза есть продолжение - Роберт Грейвз - Божественный Клавдий .
Сама личность Роберта Грейвза заслуживает отдельного внимания. Это благороднейший человек, гуманист, один из тех, чье дело сегодня так безбожно уничтожают так называемые последователи, трансгуманисты.
Я обязательно буду читать и продолжение про Клавдия, и другие произведения Роберта Грейвза.

Довольно интересная книга, но, к сожалению не зацепила.
Вообще я очень люблю тему Рима, и мне нравятся книги связанные с ним. Читала про него, как и художественную литературу, так и нон-фикшн. Но если честно, эта книга немного меня угнетала. Я ждала большего от нее.

Мне показалось, что книга будет насыщена событиями, яркими и интересными. Но книга почему-то не особенно яркая, вообще все события описаны довольно сухо и не очень интересно.

Книга охватывает правления Августа, Тиберия и Калигулы. Я просто была поражена, какие интриги были в то время, и вообще смерть людей не считалась чем-то ужасным, в основном это было буднично и обычно.

И хотя книга скучная, но некоторые моменты были, которые зацепили. Особенно мне понравилось, как хорошо писатель создал образ Ливии, жены Августа. Это была действительно роковая женщина, которая сделала множество ошибок, и вообще была крайне жестока.

Думаю, что книга стоит того, чтобы ее прочесть. Но слишком многого от нее ждать не стоит. Но Рим и его империю хорошо описывает, и дает понять, что люди никогда не изменятся.

Одна из абсолютно лучших книг, прочитанных мной в этом году.

Банальную вещь сейчас скажу: быть человеком — ужасно сложно.
Писать о человеке ничуть не легче. А Грэму Грину удаётся.
Здесь, может быть, вообще ничего нет в этой книге, кроме человека. И этим она бесконечно прекрасна, и в самом горьком смысле гуманистична.

Да, конечно, "Сила и слава" связана с религией (это, в конце концов, та самая сила и слава), но при этом она не религиозна. Грэм Грин вообще был католиком, что для Англии почти уникально, но католическая церковь роман, мягко скажем, не одобрила.
Главный герой книги, священник, не имеющий имени, проходит через повествование, обдирая душу, чтобы оказаться в итоге у первого и последнего вопроса: "а зачем же тогда?.."
В период гонений на церковь в Мексике он проходит через сомнения, мучения, смертные грехи, мало спит, ещё меньше ест (зато пьёт столько, сколько удаётся найти) и пытается выжить — тут уж не до постов и регулярных молитв. Это хорошо для священника или плохо? А наконец понять и полюбить людей — это плохо для священника или хорошо? Можно ли через греховное приблизиться к божественному?
Ладно, это внешняя сторона вопроса.
А если так: имеет ли право человек предать другого, если это всё равно неизбежно? Можно ли творить добро, принося смерть? Почему, несмотря на все усилия, всё — зря?

Или забудем о священнике. А как насчёт другой стороны баррикады — лейтенанта, открывшего жуткую облаву? Как насчёт такого вопроса: можно ли убить человека оттого, что желаешь ему добра?
А как насчёт падре Хосе, отказавшегося от сана, принявшего новые правила игры? Как насчёт священного права человека на трусость, права не быть героем? Особенно во времена, когда героизм всем приносит одни лишь беды.

А самое невероятное здесь то, что Грэм Грин ничего не декларирует. Он просто показывает, что происходит в душе каждого участника драмы. И тут уж читатель может сам для себя решить, кто был прав — если был хоть кто-то.
Я не могу решить. А для меня это в книге всегда необычайно ценно.
А ещё на последней странице я плакала. И это не спойлер.

К прочтению этой книги я пришла через две другие, схожие с ней по тематике - "Иностранные связи" Элисон Лури и "Везунчик Джим" Кингсли Эмиса. Все названные произведения относятся к столь любимому мною жанру "университетского романа" и раскрывают различные стороны жизни (как рабочей, так и личной) преподавателей из американских и английских университетов. Благодаря тому, что в своих рецензиях многие читатели находили определенное сходство между этими книгами, они все попали мне в руки и я смогла составить о них свое мнение. "Академический обмен" на мой взгляд в этой троице уступает позиции первенства "Иностранным связям", а с "Везунчиком Джимом" идет приблизительно на равных. Я не могу сказать, что эта книга мне понравилась - я не смогла с головой уйти в чтение, увлечься героями и их проблемами. В ней есть свои плюсы и своим минусы - каждый читатель индивидуально выделит для себя что к чему отнести -для меня же их соотношение оказалось приблизительно равным, поэтому впечатление от книги осталось какое-то нейтральное... Пройдемся по основным положительным и отрицательным моментам.

Первым, что хотелось бы отметить большим и жирным знаком плюс, это сюжет. Идея обмена профессиями или домами сама по себе мне весьма импонирует (не знаю, решилась бы я сама на такое или нет, но в фильмах или в книгах меня такое привлекает :) Мне кажется, что когда твоя жизнь размеренная и стабильная уже до такой степени, что ты сам начинаешь скучать от этого, либо когда все зашло в тупик и кажется, что найти выход будет ой как непросто, нет ничего лучше подобной авантюры. С одной стороны, ты сможешь попробовать что-то новое и понять, чего же тебе не хватает, а с другой - посредством того же самого прийти к понимаю, что твоя жизнь на самом деле довольно интересна, богата различными событиями и людьми, за которых тебе стоит сказать "спасибо". Как говорится, все познается в сравнении.

Именно чрезмерно устоявшийся жизненный уклад, скука, проблемы в семьях и подкрадывающийся кризис средних лет заставили Филиппа Лоу и Морриса Цаппа искать уединения и утешения по ту сторону океана. Сложно представить себе двух более непохожих людей, чем они, но тем не менее проблемы у них схожие и путь их решения они тоже избрали один и тот же. В обычной жизни эти двое вряд ли бы встретились и тем более - познакомились и сошлись бы, но поневоле, будучи словно растение пересажены из одной почвы в другую, должны узнавать мир друг друга.

Филипп Лоу. Преподаватель на кафедре английской филологии в английском колледже Раммидж. В своей будничной жизни он мало чем интересен - среднестатистический педагог, не блещущий талантами, не имеющий никаких особых способностей. Таких как он - миллион и если Вы вдруг случайно встретили бы его на улице, вряд ли Ваш взгляд смог бы за что-то в нем зацепиться. Худой, высокий, лысеющий мужчина на пороге своего сорокалетия. Он никак не смог проявить себе ни в работе, ни в личной жизни. Их отношения с женой по мнению самого Филиппа напоминают машину, которую они обслуживали с молчаливой экономией усилий двух монтеров, так долго проработавших в одной связке, что они не натыкались друг на друга, не просили подать инструмент, никогда не делали ошибок и не имели разногласий — только работа эта нагоняла на них смертельную скуку. И такой жизненный уклад вполне соответствовал характеру профессора Лоу - он был, что называется, самым настоящим тюфяком, на котором все вокруг ездят. Он подражатель, неуверенный в себе, всегда готовый угодить и быстро поддающийся внушенью. И самое страшное, что это понимал сам Филипп, его жена, его коллеги, студенты и даже его дети...

То ли дело Моррис Цапп. Уверенный в себе, самодовольный, напыщенный, холеный американец. Вся его аура излучает это, заставляя поверить в его неповторимость и незаменимость всех вокруг. В отличии от своего английского коллеги, он нравится женщинам, его уважают коллеги и перед ним благоговеют студенты... Хорошее положение на кафедре, публикации в лучших научных изданиях, уютный дом, шикарная машина, тугой кошелек - казалось бы, чего еще можно желать? Что может заставить такого человека снятся с места и рвануть за океан в убогий и никому не известный английский колледж, который своим преподавателям не может предложить даже достойную заработную плату? Но и в этой сиропной жизни, оказывается, не все так сладко...

Я не могу сказать, что мне понравился хоть тот, хоть другой главный герой. Да, они разные, каждый по-своему примечателен, но оба они прошли как-то мимо меня. Я не сочувствовала им, не сопереживала, не хотела для них лучшего исхода и благоприятного развития ситуации. Я была просто сторонним наблюдателем - при чем, не очень заинтересованным. То же самое можно сказать и о других персонажах этой книги... Мне было интересно узнать, что вообще получится из всей этой затеи, как она повлияет на судьбы героев, вернутся ли они изменившимися и оставят ли после себя какие-то изменения в той новой среде, куда попали на пол года по обмену... Мне кажется, что главный посыл этой затеи можно выразить так - трудно постоянно любить то, что есть и всегда будет, зато осознание того, что ты можешь все потерять – оживляет притупившиеся чувства, и ты начинаешь замечать то, чего раньше просто не видел, ценить и беречь то, от чего так легко мог отказаться....

В то же время развязкой этой книги я разочарована. Я люблю четкие и ясные концовки. Сам Дэвид Лодж писал о том, что истории бывают трех типов: история со счастливым концом, история с несчастливым концом и история, которая не имеет ни счастливого, ни несчастливого конца, или, другими словами, вообще не имеет конца. Наилучшая история — та, что имеет счастливый конец; затем идет история с несчастливым концом, а история, которая не имеет конца, — наихудшая. Так почему при таком рассуждении автор оставил эту историю с открытым концом? Читатель может понять финал ровно так, как ему заблагорассудится и в зависимости от своих симпатий и антипатий расставить героев словно флажки на политической карте мира... Если говорить обо мне, то я финал смоделировала для себя таким образом, что шестимесячный обмен стал для героев началом новой жизни и абсолютным прощанием со старой - Филипп сменил Англию, Раммидж и Хилари на Америку, Эйфорию и Дезире, а Морисс - соответственно все в обратном порядке. Филипп в Эйфории был не своем месте, Моррис - в Раммидже... Возврат героев к старой жизни только бы усугубил те проблемы, которые были у них накануне отъезда - ведь теперь им было бы с чем сравнивать свою жизнь...

Кстати, в книге есть один довольно занятный персонаж, которого я не могу обойти вниманием, - Чарльз Бун. На его примере прекрасно проиллюстировано то, что если человек не пришелся ко двору в одном месте, это вовсе не значит, что он глупый, плохой или никчемный. Вполне вероятно, что проблема вовсе не в нем. И стоит ему только найти подходящие для себя условия жизни и соответствующий контингент, как он сразу возносится на вершину! И то, что он не хватал звезд с неба при обучении в Раммидже, еще ни о чем не говорит - какими бы не были студенческие работы, баллы, семинары и курсовые, они никому не гарантируют хорошее место в жизни...

Дальше...

В книге есть определенная претензия на юмор. Что ж, пару -тройку раз действительно попадались забавные моменты - не до слез из глаз и колик в животе, но все же. Хотя в основном шутки касались половой жизни, измен, алкоголя и тому подобного, поэтому сами понимаете, что это за юмор... Возможно, конечно, все дело в переводе и тем, кто будет читать книгу в оригинале, она больше придется по вкусу... Хотя в книге в принципе встречаются довольно неплохие, занятные, меткие мысли о семейной жизни, об образовании, о мужчинах и женщинах - это как-то компенсирует промашку с юмором.

Подача материала. Я люблю, когда вся книга изложена в одном стиле - если это письма, например, то это письма от начала и до конца. В этой же книги абсолютное смешение приемов - тут и главы с повествованием от третьего лица, и главы полностью из газетных вырезок, из писем и даже из готового сценария для фильма... Какое-то литературное попурри, которое я, к сожалению, не оценила...

О чем мне было интересно читать, так это о различиях в системах образования Англии и США, о назревающей сексуальной революции и студенческих заварушках по обе стороны океана... Конечно, тема сопоставления Нового и Старого Света в литературе далеко не нова, но все же... В целом книга неплохая, с ней можно провести несколько вечеров. Хотя лично я бы предпочла увидеть фильм, снятый по ее мотивам. Мне кажется, это было интересно...

Я, в отличии от Клавдия, объемом текста ограничена, поэтому постараюсь как античные авторы - понемногу обо всем:
О разных позициях и подаче материала.
Недавно попалась мне передача по хистори, феминистского толка, где неухоженная и немолодая энтузиастка рассказывала об античных женщинах, засветившихся в исторических документах. И вот как раз была серия про Ливию, очень яркую женщину, которой в передаче лились оды восхищения. Слушала я и поражалась ее уму и дальновидности стратегических решений. В данной книге речь тоже начата с Ливии, ибо она была бабкой главного персонажа Клавдия. И львиную долю текста занимает эта чудеснейшая! И насколько же иной взгляд на эту же Ливию тут показан. Нет, в дальновидности и цепкости ей никто не отказал, но насколько же другой оттенок отношения к ее действиям. Ее холодный расчет и пренебрежение к чужим жизням даже родных и близких людей, жестокости и природная интуиция в политических игрищах - не могут не поражать. Однако же ярчайшая личность, бесспорно.
О физических недостатках и отношении к ним
Человек, имеющий некие физические недостатки (в данном примере - хромота, заикание при нервных ситуациях, плохо работающее одно ухо) - взращенный в условиях презрения и неприятия, отождествления его физических недостатков с умственной неполноценностью, да как он вообще не потерял рассудок?! Толика терпения - и вы общаетесь с образованным человеком с обширными познаниями. Но не у всех есть желание проявлять такое терпение.
Об образовании и образованности
Ловлю себя на мысли, что чем больше гаджетов, тем больше мы на них полагаемся, не рассчитывая на свою память. Многие ли способны выучить наизусть и держать в голове нечто, сопоставимое по объему с Иллиадой? А объемы знаний исторических событий, а главное - способность размышлять о них, делать не шаблонные выводы и применять эти знания на практике?! А ораторское мастерство, это отдельное искусство. Кстати поднимаются и вопросы достоверности источников.
О нравственности
Время Тиберия и Калигулы гремит своими нравами и по сей день. Однако книга так удачно, чуть ли не целомудренно все это описывает, не в пример тем авторам, которые смакуют подробности. При этом картина эпохи с падением нравов и отношением к семейным ценностям, к родственным узам и жизни в Риме - вполне ясно формируется.
О ценности жизни
Внезапная и частая смертность делала людей или философами, или фаталистами, или довольно жестокими безумцами. Смерть ждала каждого за углом. А насильственная смерть и того чаще... Отсюда и сбои в нравственности у многих представленных героев.
О мироощущении
Сюжет построен так "затягивающе", что в приятной беседе с очень умным, образованным, а главное интересным собеседником время летит незаметно. Герой ставит себя так, что читатель вроде как и с ним общается, и на срез эпохи любуется во всей красе. Не эгоистично выпячивая себя, но позволяя поучаствовать во многих семейных для него, исторических для нас сценах и событиях.

Очень, очень интересная книга, полная поворотов сюжета,исторических личностей и их разнообразного толка деяний, читается легко и впечатляет гладкостью рассказа. Буду рекомендовать любителям истории и приключений.
п.с. А о "лохматых" - это довольно занимательная загадка-предсказание и те, кто знает историю античного Рима, получит дополнительное удовольствие при ее разгадывании. А те, кто не знает, сможет познакомиться с героями загадки в процессе чтения.

Лохматый пятый к власти придет,
Он к власти придет, не желая ее.
Его недоумком считают вокруг.
Лохматый сей впрямь будет лохмат.
Он воду даст Риму и хлеб зимой,
Погубит его жена не жена,
И рад будет гибели сын не сын.

Что-то новое случилось с жанром исторического романа, когда в 1934 году вышел в свет роман Роберта Грейвза "Я, Клавдий".
Необыкновенно интересный по форме, уникальный по содержанию, поэтичный и романтичный по стилю, роман, который сразу же принес своему автору славу и деньги, до сих пор пользуется огромной популярностью и заслуженной любовью читателей и критиков.
В 1998 году роман вошел в так любимый мной список (который я надеюсь скоро закончить) "100 лучших англоязычных романов 20 века " издательства Modern Classic, а в 2005 году в список журнала TIME "100 лучших англоязычных романов с 1923 года до наших дней".

История жизни и смерти нескольких поколений императорской семьи в Риме 1 века нашей эры, полная интриг, заговоров, отравлений, убийств, рассказанная в неожиданной форме автобиографии Клавдия.
Октавиан Август, Тиберий, Калигула, и, наконец, сам Клавдий.
Он совсем не хотел быть императором, его с детства считали странным и неадекватным, его игнорировали, а он рос тихим, слабым, болезненным мальчиком, далеким от борьбы за власть. Он хотел быть писателем и историком, прекрасно знал греческий, серьезно занимался историей, написал несколько исторических трудов.
Он был в стороне, но видел все, и все запоминал, чтобы потом написать правду о том, что было. А когда лучшие (хотя кто знает, кто лучший!) наследники пали в бездну борьбы и интриг, и Клавдию пришлось в очень зрелом возрасте стать императором, этот "идиот" и инвалид удивил умным, мудрым и добрым правлением.

Это конечно роман, но он настолько прекрасно написан и так завораживает, что кажется, что именно так все и было, именно такие слова говорились, именно такие мысли думались... И в этом гениальность Грейвза.

О вере можно рассуждать без конца, и все будет не так. Для каждого она своя. Тем не менее, когда в стране ее преследуют, все понимают, что это неправильно.

В центре сюжета преследование католиков в Мексике в начале XX века. В 1917 году была принята новая Конституция страны. С тех пор священники преследовались по закону. Может и были новшества необходимыми, но не такими как получились. Когда человек годами не может исповедоваться или причаститься, не может крестить детей или венчаться в церкви... Понятно, что это в корне не верно. Каждый имеет право на выбор: верить или нет. А вот препятствовать и преследовать, это уже из ряда вон выходящее.

На фоне таких событий в романе описан священник. У него нет имени. Видимо, образ собирательный. Потому что он оступился. Не только начал выпивать и не мало, но и согрешил с женщиной, родившей в последствии ребенка. Человек прекрасно осознает, что это не свойственно священству. Без конца себя корит и ругает. Но в то же время  не может отказать человеку, обратившемуся за исповедью перед смертью Он прекрасно понимает, что его могут убить. Ему случайно удавалось несколько раз спасаться от облавы. И тем не менее едет и попадает в тюрьму, а затем и под расстрел. Скорее всего, для автора это и есть истинная вера. Когда любишь всех, понимаешь, оправдываешь и не осуждаешь.

Книга суровая, скорбная, со множеством аналогий. Она не прекрасная, но нужная. Хотя бы для оценки своей веры и человеческой сути

Сказка. Западная сказка об идеальном уголке, где можно спрятаться от мира и обрести покой и просветление. Когда я брала эту книгу, то надеялась на большее. Ну, как минимум, на то, что это будет попытка понять иную философию, другую религию, образ жизни. У Моэма это хорошо получалось. Хилтон же - это о другом. Это о переносе мечты в легенду. Почему Тибет? Почему буддистские ламы? Почему далекие, почти неприступные горы? Ну, а как вы хотели, нечто чистое и светлое, дарящее радость, безмятежность и счастье, может существовать исключительно в землях заброшенных, труднодоступных, чтобы не лезли туда всякие в больших количествах со своей цивилизацией и прогрессом. Думается мне, что писатели не просто так обращались к созданию разных нетронутым западным человеком мирам, люди просто устало от перемен, катаклизмов, войн, потрясений, всевозможных кризисов, вот и искали, где бы спрятаться, а не находя - выдумывали.

Вот и существует теперь где-то в вымышленной вселенной монастырь, где правит мудрость и справедливость, где время замедляется, где человек перестает стареть и может, наконец, сбежав от суеты, предаться созерцанию и направить свой разум на постижение более глубоких и глобальных вещей, чем дела сиюминутные. На сохранение знаний и благ, собранных и созданных человеком, в эпоху, когда мир катится в пропасть.

Рассказ ведётся от третьего лица, да ещё и не напрямую, а через письмо другу. Составлен рассказ с чужих слов. Эту историю рассказал старый знакомый и однокашник рассказчика, который долгое время считался пропавшим без вести. Рассказчик случайно находит его в одном из госпиталей, раненного и потерявшего память и забирает с собой, надеясь доставить до родного дома. Но в один прекрасный момент, а именно при прослушивании музыки, память возвращается к Конвэю, он "исповедуется" бывшему другу, а затем снова исчезает. Куда? Понятное дело, он явно стремится вновь в Шангри Ла, откуда был вынужден уйти, чтобы сопроводить в нелегком пути своего младшего подчиненного, что так и не смог проникнуться идеями и атмосферой загадочного монастыря. Загадочно? Несомненно.

Красиво. Чудесная, пусть и наивная идея. Очень понятная мечта о мире без войн и тягот существования. Прекрасная утопия о недостижимом, что подчеркивается фигурой персонажа Барнарда - мошенника, что и в столь благословенном месте не потерял своей хватки, начав строить планы насчет обогащения в долине. С другой стороны сестра Христова, что так увлеклась изучением языков..

А с другой стороны история скучна и слишком много вопросов осталось. Я - не идеалист и не мечтатель. Ок, создал Джеймс Хилтон свою мечту, свою обитель покоя и сохранения знаний. И еда в разнообразии там есть, и удобства все (да, канализация и ванные комнаты), и даже пианина рояль. При этом обслуги мы практически не видим. Один загадочный Чанг кругами бродит рядом постоянно и где-то сидят просветленные ламы. Конвэя в ламы? Возглавить монастырь? Понятно, что время для достижения нужной степени просветления всем требуется своё, но...

Идея понятна, она благородна и прекрасна. Но, увы, предельно утопична. Однако самое забавное, что после прочтения где-то в голове всё же поселилась мысль о том, что было бы крайне здорово, если такое заповедное место действительно существовало. И пусть туда допускалась бы только горстка избранных, горящих идеей сохранения знаний, смотрящих далеко вперед, живущих будущим. Зато они бы смогли сберечь хоть что-то, когда мы взорвем этот мир к чертям собачьим из-за своих амбиций, споров, попытках доказать, что одни лучше, одни выше других, в неуемном стремлении к обогащению и т.д., и т.п.