3.5

Столь модное в последние десятилетия заигрывание талантливых писателей с массовой литературой, думается, представляет собой прямую и явную угрозу – не столько для писателей и их таланта, а для литературы в целом. Дэвид Лодж моде следует неукоснительно: хотя критики и называют "Академический обмен" - пример "английской прозы о преподавании английской прозы" - элитарным филологическим романом, по сути своей, это не более (но и не менее) чем обычная беллетристика. В отличие от Умберто Эко, Лодж даже не стал докучать читателю "первой сотней страниц", с самого начала он пишет легко, забавно и интригующее. Два преподавателя, англичанин и американец, на полгода меняются своими рабочими местами, чтобы "вмешаться один в судьбу другого и отразить, как в зеркале, чужой житейский опыт" - завязка многообещающая. Но немедленно возникает сомнение: для подобных экзистенциальных поисков героям вовсе не нужно совершать трансатлантический перелёт (с ним, конечно, романтичнее), достаточно было бы, по примеру Уэйкфилда, перейти на соседнюю улицу. Дальнейшее развитие событий только усиливает чувство досады: к сожалению, процесс "поиска себя", по Лоджу, представляет собой пошлую историю обмена (обмана?) женами, домами, детьми, - и завершается "конструктивным" вопросом "Что будем делать дальше?"

Но как написано! Традиционный английский юмор и самоирония (за которой, всё же, скрывается тревожное и беспокойное мировосприятие), интертекстуальность и жонглирование стилями (пародия на викторианский роман, эпистолярный жанр a-la Шодерло де Лакло, газетный коллаж в духе Дос Пассоса, стилизация под киносценарий, наконец) – всё это прекрасно. Но в какой-то момент начинает казаться, будто автор, увлёкшись игрой с формой, совершенно забыл о содержании: сюжет неприлично богат странными совпадениями, композиция так и не приобретает завершённости, а бедный повествователь, всеведущий в начале романа, к концу оказывается в абсолютной растерянности; это даже не открытый финал, это финал беспомощный.

"Я пишу, чтобы быть услышанным, но, подобно многим писателям-филологам, не выставляю весь свой товар напоказ. Книги написаны в слоёном стиле, так, что их связность и понятность лежат на поверхности. Я не хочу писать книги, которые отталкивают непрофессиональных читателей, не очень разбирающихся в литературных источниках...Затем следует другой уровень достаточно скрытых литературных аллюзий, понятных, как я полагаю, лишь небольшому проценту читателей". Стремление автора угодить одновременно и вкусам искушённого, требовательного читателя-интеллектуала, и "воспитанного" на плодах масскультуры читателя-обыкновенного, неизбежно приводит к пролетаризации литературы. И не ждёт ли тогда прозу судьба поэзии? Пожалуй, здесь есть и другое лукавство – быть может, истинная причина "писать просто и увлекательно" кроется вовсе не в желании избавиться от снобизма, а в стремлении соответствовать строгим требованиям издательств: "Гарри Поттер" продаётся несравненно лучше "Евгения Онегина".

Явная непритязательность "Академического обмена" - по мнению автора, лишь кажущаяся, своего рода литературный приём – в какой-то момент превосходит намерения своего создателя и становится неотъемлемой сущностью произведения, его определением. Вместо "двойного кодирования" получается двойной обман: беллетризм, приправленный металитературной игрой, увы, не делает обыкновенный роман произведением искусства. Когда писатель вынужден "уточнять", что автором романа "Тошнота" является Сартр, то это вовсе не аллюзия, а ликвидация безграмотности (дело благородное, конечно). Разумеется, при желании можно разглядеть и "другие уровни" - в параллельном сюжете распознать бинарную структуру (и что-то подумать по этому поводу). Или, к примеру, увидеть в Чарльзе Буне - Чарльза Бона, того, кто должен был "покорить западное полушарие" (и снова задуматься). Но надо признать: при должном усердии и развитом воображении в любом романе про "боба сенклера" можно обнаружить сколь угодно много слоев прочтения и подкрепить свои "догадки" текстом. Только зачем?

Желание современного писателя непременно развлечь читателя - похвально, но нужно ещё, чтобы развлечение носило созидательный характер, чтобы читатель не просто получал удовольствие, но и приобретал нечто новое; закрывая книгу, становился немного другим, иначе все аллюзии и цитаты – скрытые или явные – повиснут в пустоте. Кажется, довольно нас кормили сластями?
"Я отродясь романов не писал и писать не буду, хоть убей". И почему авторы не берут пример со своих героев?!