Распутник. Обезьянка лорда Рочестера, или Жизнь Джона Уилмота, второго графа Рочестера

Если и есть на земле что-то по-настоящему хорошее, то это дружба, в отсутствие которой все остальные блага оказались бы пустым вымыслом.

Один я; одного себя люблю; Я слушаюсь того, что сам велю… Мне нравятся стихи мои порой — И славы мне не надобно другой. А если счастлив я таков, как есть, К чему мне ваша доблесть, ум и честь? Несносен я; несносен буду впредь — Не мне себя, а вам меня терпеть!

"Кстати, - написал однажды Хорейш Уолпол, - не пересказывал ли я тебе самого прелестного красного словца, принадлежащего мистеру Бентли? Он рассказал мне о старой богобоязненной леди Сент-Джон, которая сожгла целый сундук писем прославленного лорда Рочестера. "И за это, - сказал мистер Бентли, - ее душа нынче горит в раю".

Как, сказал он, можно поверить в то, чего нельзя понять, в то, чего нам даже не дано выявить и заметить при помощи органов восприятия? Понятие неисповедимого и базирующиеся на нем таинства, сказал он, как раз и являются фокусами, позволяющими священнослужителям обманывать людей и завлекать их в точности туда, куда…

Шестое чувство - разум - срок создать, Раз примитивны остальные пять; И он уж не пять раз нам солжет, А пятьдесят, а то и все пятьсот...

Ему казалось более вероятным то, что душа после смерти тела рождается заново, но что ее память о прошлом, записанная в виде определенных образов в мозгу, при этом совершенно стирается; душа просто-напросто обретает иную телесную оболочку и вновь начинает все с чистого листа.

Уж коли Смерть на свете правит, И нас в покое не оставит, И никого не пощадит, Будь циник ты или пиит, Будь стоик или же стяжатель, - Лови мгновение, приятель, И с наслажденьем проживи И дружбы день, и ночь любви!

Он был само остроумие и с таким искусством покрывал позолотой собственные неудачи, что нельзя было не полюбить даже его грехи. Своих острот он никогда не повторял, разве что в разговоре с разными собеседниками; его несовершенства были пленительны, а ораторский дар столь неотразим, что он был вынужден сознательно…

Предмет, в любви не ведавший преград, Не разбирая, перед или зад, Паж или дама, девка иль прелат, всегда со всеми твердо одинаков - Теперь свернулся, словно кот наплакав!