Рецензии на книги издательства «Идея-Пресс»

Сегодня я напишу о книге Джона Серла «Открывая сознание заново». Если коротко, то Серл стреляя из помпового дробовика бьет по всем чертовым материалистам и нейроредукционистам.

Если смотреть на историю изучения сознания, то она напоминает штурм неприступного замка. Сначала пришли многие армии и начали штурм, но впоследствии замок становился неприступней, войска чаще снимали осаду и покидали поле боя.

Отчасти атака на свободу воли, сознание и «Я» велась том, что они возникли из религии. И чтобы отбросить эти последние религиозные положения, были проведены эти атаки. Но ученые и философы заинтересовались и включились в процесс.

Поскольку замок неприступен, то нужно уничтожить местную инфраструктуру, сорвать дороги, засыпать поля солью и насадить деревьев, потому что если замка не видно за лесом и никто не знает где он, значит его не существует.

В начале двухтысячных начали укрепляться идеи, сознания не существует. Об этом говорили философы такие как Роберт Метцингер «Тоннель Эго», известные ученые такие как Крис Фрит и Дик Свааб. В 2012 году казалось, что сознание наконец преодолено, британские ученые объявили, что сознание существует в маленьком участке нашего мозга и сделали вывод, что роль сознания минимальна, некий обслуживающего персонал нашего мозга. А популяризатор науки Андрей Курпатов даже написал книгу, где произнес, что сознания не существует. Приятно было наблюдать в дальнейшем, что эти теории развеялись как следы на песке. Новые данные говорят, что сознание существует во всех участках мозга.

Открывая сознание заново:

У некогда заброшенного замка с уничтоженной инфраструктурой снова начинается активность, восстановлены дороги и целые армии под разными знаменами снова готовятся к штурму. Некоторые тянет таран, а особенно активные уже лезут по лестнице. Нейроредукционистскии теории отмирают, и сознание снова зажигает воображение, в том числе в новой теме создания сильного ИИ.

Стоит заметить, что Сёрл является атеистом и нет никакого соприкосновения к религии. Он делает интеллектуально эстетический ход, который мне напоминает средневековые дебаты схоластов, маркирует тезисы материалистов, истолковывает их и приводит свои контр тезисы, всего их семь штук.

Основы современного материализма и его главные тезисы

1. Там где идет научное изучение сознания, само сознание имеет небольшое значение.
2. Наука объективна. Она стремится достичь умозаключений и итогов независимо от субъективности. Наука объективна, потому что сама реальность объективна.
3. Поскольку реальность объективна, то лучшим методом изучения сознания будет занять точку зрения от третьего лица. Поскольку объективность науки требует объективного изучения феноменов.
4. С объективной точки зрения возникает вопрос откуда мы можем знать о ментальных состояния другого? Решение звучит так: потому что мы можем узнать наблюдая за поведением.
5. Поскольку иметь ментальные состояния означает иметь склонности к поведению.
6. Каждый факт во Вселенной в принципе узнаваем. В принципе узнаваем означает, что может быть доступен для понимания будущим поколениям.
7. Существуют только физические вещи.

В материалистических теориях эти семь факторов часто перекликаются, что может произвести впечатление кумулятивного эффекта истинности теорий. Но они не только не коррелируются говорит Сёрл, а каждый этот пункт является ошибочным как в теории, которые являются ненаучными. Он приводит свои контраргументы:

1. Сознание имеет значения. У нас нет ментального отдельно от сознания
2. Не вся реальность объективна, некоторая субъективная.
3. Ошибочно думать, что методология наука должна изучать только поведение.
4. Ошибочно думать, что мы узнаем о ментальных феноменах наблюдая за их поведением.
5. Поведение или каузальные отношения с поведением не являются необходимыми для ментальных феноменов.
6. Не все доступное нашему познанию. Например, другой ученый критик материализма Гофф заявляет, что все космические процессы пронизаны сознанием, за которые мы не можем заглянуть.
7. Картезианская идея дуализма устарела, дуализм физического и ментальных актов является ложным.

В дальнейшем на страницах своей книги он аргументирует свои тезисы. Также считает феноменом избыток нейронов в нашем мозге. В отличие от пальцев рук, это и является ключом к тому, что мы создали философию, науку, технологии, неврозы, рекламу и т.д. Но не стоит обманываться, что все доступное нашему мозгу.

И хотя ментальные феномены причинно обусловлены нейрофизиологическими процессами в мозге и является его свойствами, как они создают ментальные акты? Как лишены сознания частицы материи порождают сознание? Ответ Серла таков: благодаря специфическим и неизвестным характеристикам мозга.

А над нашим замком собралась пестрая и разноцветная армия для новых штурмов. Эта армия не объединена в одну армию под руководством единой консенсусной теории. Серл мощно критикует когнитивную науку и возможном появлении сильного ИИ, об этом стоит написать отдельно. Некоторые тезисы Серла являются эмпирически не доказуемы, некоторые сомнительными, а некоторые актуальными, что заново набирают силу. Это лишь один взгляд на сознание, таких взглядов десятки и они разнообразны.

Филипп Гофф считает, что мы только отображение одного космического сознания, Платон с Плотином где-то улыбаются, потому что это и есть их эманация Единого, Нагель считает, что у науки недостаточно инструментов для познания сознания, Чалмерс говорит о панпсихизме. Серл говорит, что мы заново открываем сознание отходя от старых ложных максим материализма.

«Сознание настолько эмпирически загадочно сейчас для нас, как электромагнетизм ранее, когда люди думали, что мир функционирует исключительно на ньютоновских принципах».

Итоги:

До сих пор удивляет мнение Серла, как материя создает ментальные акты. У меня на столе стоит ваза с цветами сирени, и когда я включил ноутбук, то понятия не имел о, что писать. Впоследствии в сознании начала подниматься метафора сознания как крепости и наблюдая за сиренью я развил свою метафору. Продолжает удивлять как из сознания появляется этот текст ранее не существовавший, и то, что другое сознание сможет его прочитать, осмыслить, понравилось или не понравилось написанное. По развитию изучения сознания интересно наблюдать, ведь самое интересное только впереди.

Я всегда был убежден, что изучение такого удивительного предмета, как философия, необходимо начинать с вводной части, а не с непосредственной истории, как можно часто встретить в рекомендациях.

Почему? Да просто в силу высокого порога вхождения, в первую очередь из-за сложности языка. Разные философы в различные временные периоды склонны вкладывать разные смысловые оттенки в одни и те же понятия. Это приводит к непониманию извечных философских проблематик, путанице и утрате интереса.  

Данная книга - один из вариантов плавного внедрения любознательности в дискурс. Да, она поверхностна донельзя, большинство вопросов не поднято и не все темы раскрыты, однако за те, что удалось описать доступным языком, безусловный плюс!

Довольно дельной вышли первые главы про "сложную проблему сознания", очень хорошо на мой взгляд изложена глава о "свободе воли". В главе "значение слов" в ясной манере упомянута проблематика универсалий, вылившаяся в средневековый спор реалистов с номиналистами, в период развития схоластики с ее логикой и философией языка.

На этом в принципе все. Открывая книгу, я намеревался увидеть основные противостояния категорических позиций, вроде материализма и идеализма, эмпиризма и рационализма, раскрыть спор францисканцев с доминиканцами и т.д. и т.п. К сожалению, руководство действительно краткое.

Порекомендую к сей книге тематически схожую и действительно оригинальную, под названием "Свинья, которая хотела, чтобы ее съели" под автооством Дж. Баджини

«Все люди – философы» (К.Поппер), поскольку в тот или иной период жизни или под давлением обстоятельств, вытаскивающих из глубин человеческого «я» всё незамеченное и неосознанное – то, что самое время увидеть, понять и обдумать, склоняются к размышлению над вопросами, вспомоществующими при осмыслении окружающего мира и места человека в нём.

1. Каким должен выглядеть окружающий мир, если, согласно солипсизму, мир может существовать лишь в сознании субъекта? Вполне вероятно, картина мира в таком случае видится субъекту неким паззлом, для завершения которого требуются постоянные дорисовки, дополнения и уточнения, качественно и количественно обусловливающие необходимое изменение порождаемых сознанием деталей. Правда, богатство фантазии всегда играет с её обладателем злую шутку: фрагментарный мир, составляемый подобным образом, оказывается непригодным для жизни ввиду его воображаемой идилличности или катастрофичности. Очевидное раздвоение мира на мир реальный, окружающий субъекта, и виртуальный, существующий в воображении и принимаемый за истинный, приводит к избыточности физического мира: объективный мир, как не существующий, оказывается для субъекта излишним. (Существование в воображаемом мире можно сравнить либо с известным психическим расстройством, имя которому галлюцинаторно-параноидный синдром, либо с игрой в прятки, когда маленькие дети закрывают глаза и думают, что окружающие перестают их видеть.)

2. Скепсис не порок. И не добродетель. Действительно, внешние раздражители, такие как окрик, вспышка света и др., естественным образом отвлекают сознание на себя и требуют от него ответной реакции: поворота головы, отдёргивания руки при прикосновении к чему-либо горячему и т.п. Сознание не генерирует внешние раздражители – последние возникают и проникают в сознание независимо от его желания.

3. Что представляет собой сознание? В какой доле мозга оно размещается и продуктом каких процессов, протекающих между нейронами мозга, является? Вообще говоря, данные вопросы не являются философскими: секционные исследования мозга не позволяют увидеть в нём ни сознания, ни памяти, ни мыслей. В.Войно-Ясенецкий пошутил однажды, говоря: «Я много оперировал на мозге и, открывая черепную коробку, никогда не видел там ума. И совести там тоже не находил». В связи с этим утверждение верующих о том, что «господь всемогущий» имеет доступ к мыслям, намерениям и переживаниям человека, приводимое в отсутствие всякой доказательной базы, вызывает искреннее недоумение: каким образом бог-хакер взламывает наше сознание?

4. В качестве одного из опровержений дуализма можно привести интересный аргумент: человек развивается из клетки – зиготы, строение которой, а также процесс развития эмбриона достаточно хорошо изучены. Очевидно, и зигота, и эмбрион представляют собой материальные клетки, наличие души в которых явственно отсутствует.

5. Говоря «значение [слова] зависит от значения предложения» и «определение не может быть основой значения», автор запутывает сам себя: контекст действительно способен менять значение слова (в особенности омонимов и полисемитов), однако дефиниция не только даёт характеристику слова, но и раскрывает его значение. Многие могли наблюдать, как дети, открывающие окружающий мир и произносящие первые слова, не зная названия предмета, именуют его выдуманным словом. Со временем, находясь в постоянном вербальном контакте с родителями, т.е. подключаясь к языковой традиции своего окружения, они отказываются от данного ими названия в пользу слова, используемого окружающими. Можно сказать, дети синтезируют собственный вокабуляр, наглядно демонстрируя решение проблемы значения.

6. Обсуждая проблему свободы воли, автор, после высокохудожественного описания мук и терзаний, испытываемых худеющей сладкоежкой от собственной несдержанности, приходит к заключению: «Вся совокупность опыта личности, её желаний и знаний, её наследственная конституция, социальные условия и характер выбора, с которыми она сталкивается, – всё это вместе с другими факторами, о которых мы можем ничего не знать, делает конкретное действие в данных обстоятельствах неизбежным». В год написания книги (1987) автор путём умозаключений предвосхитил результаты, установленные нейрофизиологией экспериментально: человек свободой воли не обладает (см., например, Харрис С. «Свобода воли»).

7. «Человек есть мера всех вещей», говорил Протагор в т.ч. о проблемах межличностной этики. Если начальник содержит проституток и для их обеспечения отнимает у подчинённых научные гранты (прецеденты, произошедшие со мной), можно ли ввиду отсутствия у него категорического императива считать его поступки оправданными? Очевидно, ни один человек, пребывающий в социуме, не свободен от требований, налагаемых на него общественной моралью. Декларирование себя верующим и при этом причинение зла другому означает лишь то, что христианские и шире – религиозные – основы морали для подонка не являются инспирирующими. В то же время, апелляция к его сознательности, требование поступать с окружающими согласно золотому правилу этики также оказываются бессмысленными: подонок, сколько ни взывай к его совести, ни поступай с ним этически выверенно, неизменно остается подонком. К сожалению, лишь нравственно чуткие и, стало быть, этически одарённые индивиды способны различать добро и зло – большинство людей поступает с другими, даже не задумываясь о последствиях своих поступков. Очевидно, выходом из подобной морально-нравственной одебелелости может служить постановка себя на место объекта интенции, исследование мотивации, руководствуясь которой предполагается совершить поступок, и последующее корректирование данной мотивации в случае обнаружения негативных для объекта последствий (добро и зло в своих актуализациях всегда интенционируют от субъекта к объекту, т.е. действуют однонаправленно). Оценивать степень допустимости или недопустимости поступка по глубине и характеру этических задатков является вообще недопустимым: при отсутствии у подонка категорического императива можно вовсе лишить его какой бы то ни было ответственности. Одним из способов урегулирования проблем межличностной этики в современном социуме, как кажется, может послужить «пацанская» этика М.Бакунина: свобода и интересы одного индивида должны заканчиваться там, где начинаются свобода и личные интересы другого индивида или социума в целом. Правда, подонки и эту формулу помнят не всегда.

8. Будь кто-либо семижды семь раз гений, без волосатой руки, именуемой простым и понятным словом «блат», устроиться на доходное и интересное по роду деятельности место, в особенности в депрессивной провинции, практически невозможно. Рассуждения автора о социальном и интеллектуальном неравенстве для российского рынка труда являются попросту неуместными.

9. Представить себя несуществующим практически невозможно: сознание отказывается дифференцировать себя с телом и выключать процессы обработки информации, управления, мышления. Сознание рисует себя, прежде всего, именно в виде человеческого тела (при некоторых психических заболеваниях – в виде насекомого, животного, вещи и т.д.), с телом связывает своё существование, отождествляет себя с ним (из связи «сознание – тело», кстати говоря, вытекает вопрос о существовании души). Вот почему представить себя лишённым сознания можно лишь находясь в сознании, т.е. при рассмотрении себя со стороны спящим или потерявшим таковое. Весьма проблематично представить себя и не-сущим: максимум фантазии, на который оказывается готовым сознание в попытках вообразить своё несуществование, – это «увидеть» тело умершим: и в данном случае сознание рисует свою смерть в виде мёртвого, бездыханного тела. Однако to die or not to die? That is the question. Предполагая, что за гробом существует ещё одна – вечная – жизнь, отношение субъекта к смерти может быть двояким: смерть может являться благом для души при попадании её в рай (за оказанные благодеяния, принесённое покаяние и прочие добродетели), и в то же время злом при распределении её, грешницы, в ад. Однако и в отсутствие загробной жизни суждение о смерти оказывается амбивалентным: смерть (избавление) становится благом для человека, пережившего в течение жизни огромные потери, болезни, несчастья, беды, трагедии, неудачи и потому от жизни уставшего (про такого говорят: «Отмучился»), и является злом (смерть – «наглая похитительница») для всякого, кто любил получать от жизни удовольствие, баловать себя радостями, потакать страстям. Вообще говоря, о смерти как благе и зле можно судить с использованием критерия Гегесия: в том случае, если общий объём несчастий в жизни превалирует над объемом счастья и радости, жизнь не стоит того, чтобы её проживать (и смерть, стало быть, является для носителя жизни благом). Напротив, благополучная жизнь, исполненная успехов, удач, упоений, стоит всяческого её продления (и, следовательно, смерть для гедониста оборачивается злом). Тем не менее, при очевидном преобладании в жизни болезней, страданий и горя (бытие к смерти) человек подсознательно выбирает жизнь. Очевидно, причиной такого выбора в подавляющем большинстве случаев являются эволюционный инстинкт самосохранения, выработанные эволюцией механизмы продления рода и воспитания потомства, алгоритмы выживания социума в целом.

10. Верующие, как известно, считают смыслом всего сущего – бога, правда, смысл самого бога (в условиях причинно-следственного детерминизма) не оговаривают: действительно, по меткому замечанию Лапласа, для атеистов и скептиков в гипотезе бога не содержится смысла. Не считая жизнь атеистов бессмысленной, а потому обделённой или ненужной, достаточно напомнить им об отчаянии Л.Толстого, который, не имея в молодости ответов на вечные вопросы, спрятал ружьё и веревку, чтобы однажды не лишить себя бессмысленной жизни. К сожалению, автор под смыслом жизни подразумевает лишь материальные следы, оставляемые человеком миру, забывая, что смысл существования можно отыскать не только в богатстве или гедоническом проживании жизни (эвдемонизм является в некоторой степени оправданным), но также в процессе актуализации и в наслаждении этим процессом (карьера, литературное, музыкальное, художественное творчество и т.п.). Кроме того, определённый смысл содержится в каждом будничном и праздничном дне, состоящем из множества дел и проблем: зерно рационализма здесь видится в том, чтобы считать смыслом жизни совокупность каждодневных смыслов жизнеобеспечения, т.е. собственно жизнь.

Десять разнообразных философских вопросов при отсутствии однозначных ответов на них – удобный случай погрузиться в процесс философского мышления, удачный повод распознать вопросы, созвучные внутренним размышлениям, момент истины в познании «я».

В начале рождения люди жили в небольших группах, но сельскохозяйственная революция не только привела к демографическому взрыву, но и стала причиной возникновения политического общества. С трайбализма по мнению Маритена появляется государство и впоследствии нация.

«Нация - это общество людей, которые осознали себя такими, какими их сделала история»

Нация является достаточно молодым явлением в политике, она возникла в конце 18 века, во время французской революции. В это время приходит смещение с государства на нацию. Нация не становится государством, а государство оживляет нацию. Но чрезмерное внимание к нации привела к нацизму в 19 веке.

Не человек существует для государства, а государство для человека.

Далее Маритен проводит четкую демаркацию между политической идеей Античности и Средневековья. Направленность в политике античности была на созерцание и на создание элит, как можно прочитать в политеях Платона и Аристотеля. Тогда как системообразующая идея католицизма основывалась на идеях любви и на воспитании каждого человека в индивида. То есть не создавать отдельную касту элит, а подтягивать массы к высокому уровню. Поэтому идеи общего блага в христианской теологии были изменены отцами церкви.

Начиная с 18 века пишет Маритен, человечество начало думать о Разуме и Природе с большой буквы. В настоящее время приобретает популярность идеи демократии и естественного права. Эта идея следует античные и католические идеи, но есть основополагающей только на постулатах чистого секуляризованного ума. Естественное право выдвигает идеи, что все люди имеют равные права. Это и есть основная идея книги. Но Маритен был не только теоретиком, но принимал участие в разработке всеобщей декларации прав человека.

Маритен - один из самых влиятельных философов, основатель неотомизма, который сейчас актуален и имеет много сторонников среди европейских интеллектуалов и католицизма. Именно переосмысленное учение Святого Фомы Аквинского сейчас очень популярно на западе и среди интеллектуалов. Но эту философскую идею взяли за основание Римская Церковь.

Маритен родился в 1882 году в семье известного юриста. В студенческие годы он познакомился украинской еврейкой Раисой Умансовою. С ней он связал всю свою жизнь. Пара жила интеллектуальным общественной жизнью. В одно время они даже задумывались о самоубийстве, потому что не нашли те идеи, которые стали бы для них основными. Эти мысли возникали во время прогулки в ботаническом саду, где среди долговечных деревьев особенно чувствовалось кризис интеллектуальной экзистенции.

Книга читается настолько легко, что начинает казаться, будто написана она не серьёзным философом о философии, а человеком, мимо оной "случайно проходившим". Однако те, кто знаком с деятельностью Александра Леонидовича (читали "Философию науки: историю и методологию" или знают, что именно он как переводчик первым познакомил русского читателя с эпистемологическим анархистом Полом Фейерабендом), нисколько не усомнятся, что простота эта - от большого ума. Погружённость в предмет и одержимость им в хорошем смысле заметны тут и там:

"Ощущая себя каплей тысячелетнего потока философской мысли, философ нечувствителен к суете сегодняшнего дня, к переменам моды, к газетной шумихе. Ему смешны газетно-телевизионные кумиры, сиюминутные витии и вожди. Он помнит блистательные филиппики Демосфена, отточенные речи Цицерона, громоподобные выступления Мирабо и Дантона, и его не соблазняет косноязычное бормотание современных политиков и государственных деятелей. Мелкие заботы повседневности предстают в своем подлинном ничтожном значении, когда смотришь на них с высоты звезд. Философ, по-видимому, самый свободный человек в этом мире. Даже ученый в своем творчестве вынужден считаться с фундаментальными принципами естествознания и признанными теориями, в противном случае его выкинут из научного сообщества. Только философ не знает никаких ограничений. Он играет в понятия, в мысли и сам устанавливает правила игры.

...восхитительное чувство абсолютной свободы делает игру в философию захватывающе интересным занятием, которому философ предается с упоением мальчишки, с утра до вечера гоняющего во дворе мяч или прилипшего к игровому автомату. Конечно, философ внушает окружающим, что он «работает», сидя за столом, и с недовольным видом отправляется в магазин или моет посуду. На самом же деле он тянется к философии как к любимому и тайному пороку и счастлив за своим письменным столом. Поэтому он всегда весел, доброжелателен и немного сочувствует окружающим: у них ведь нет такой увлекательной игры!"

Даже если бы в "Природе философии. Основах философии" не было ничего другого, привлекающего внимание, кроме апологии любимого предмета, я бы оценил этот труд высоко, но автор идёт дальше, ставя непростые метафилософские вопросы и, как истинный философ, постоянно подчёркивая отсутствие всяких претензий на их безальтернативность, даёт личные ответы (между прочим, часто отличающиеся от тогдашнего российского, начала 2000-х, мейнстрима, в том числе постсоветского-постмарксистского):

- Что такое философия: искусство, религия, наука, нечто иное или всё вместе?
- Может ли дать философия истинное описание?
- Существует ли прогресс в философии и если да, то каковы критерии такового?
- Задаётся ли философия "основным вопросом", каковы кандидаты на эту роль, либо существование такого вопроса не более чем личные убеждения приверженцев частных парадигм?
- Живёт ли философ какой-то особенной жизнью или ничем от других людей не отличается?

и прочие.

Есть и приложение "Основы философии", в котором описываются представления автора об основах философии, а именно о таких базовых для неё категориях, как Мир, Общество, Познание и Человек. Общие идеи, высказанные здесь, позволяют создать в мышлении самые широкие "полочки", на которые впоследствии можно укладывать более конкретные и глубокие знания. Несомненно, занятия философией науки, проходящие красной нитью через всю жизнь, и парадигма логического позитивизма, приверженцем которой Александр Леонидович Никифоров себя объявляет (правда, не в этой книге), приятным образом отражаются на изложении его метафилософских воззрений, что лично мне на данной этапе жизни помогло очередной раз сформировать целостное и не слишком, но достаточно детальное представление о природе и основах философии.

Так что если вы нуждаетесь в том же, могу рекомендовать :)

Придумать и рассказать

Бывают писатели, в головах которых рождаются отличные идеи, но таланта рассказчика у них нет. У них получаются довольно пресные книги, хоть и с интересной идеей. Придумать оригинальную идею не сложно, но рассказать ее так, чтобы было интересно не только тебе, но и читателю очень тяжело.

Относительно молодая украинская писательница Марина Соколян особой известностью даже на территории России не отличается, а ее романе «Кодло» слышали, наверно, единицы. На самой книге напечатано куча положительных отзывов от украинской прессы. Но никто не упомянул о том, что рассказчик из Соколян вышел так себе.

Мистификация

Некто Ирма Коник отправляется в Шотландию, что пройти обучение в Human Resource School. По сути это факультет мистификации при некоем Университете. На этом самом факультете собрались иностранные студенты. Почему-то большинство из них, судя по фамилиям и именам, представители восточнославянских народов.

Студентов поделили на четыре группы по 12 человек. Соколян сразу же начинает бомбардировать своих читателей всевозможными студенческими клише. Если вы были студентом, то можете даже не читать больше половины книги. Соколян даже воссоздала конспекты (довольно интересные, стоит признать) лекций. Да и сами лекции автор подробно описал, вплоть до стиля их ведения различными преподавателями.

Так чему уже учат в Human Resource School? Создавать мифы и легенды. Зона 51, по версии Соколян, удачный миф одного из преподавателей сей школы. В общем, в Шотландии вы научитесь врать убедительно и подкреплять свою ложь созданными вами самими фактами.

В итоге, каждая группа получает задание, придумать историю создания школы. На этом задании и основан сюжет «Кодло». Кто кого переобманит. И все. Точка. Никакой интриги создать Соколян не удалось. Все студенты, почему-то забыли, что такое задание дали каждой группе и поэтому они постоянно удивляются какой-нибудь мистической ерунде, творящейся в школе.

Финал был бы интересным, если бы Соколян аккуратно подвела к нему всю историю. Добавила бы атмосферы, проработала психологические портреты персонажей, увеличила объем сюжета. А получилось, что в конце «Кодло» читателя поставили перед фактом, ставшим еще до финала очевидным, от того и не вызывающим бурю эмоций. Да, интересно, но преподнесено все это очень слабо.

Братья славяне

Проблема этой истории заключается и в очень слабых персонажах. Взять хотя бы главную героиню Ирму Коник, от лица которой и ведется повествование. Никакой глубины нет в ней и помине. Даже характер ее описать сложно, ибо его почти нет. Она почему-то любит нагишом расхаживать перед своим соседом по общаге (в этой школе мальчиков и девочек могут поселить вместе, такой вот бред) и любит сравнивать любое событие с событием из «Властелина Колец». Видимо это должно символизировать ее открытость миру, но ничего такого и в помине нет.

Остальных персонажей даже набором штампов не обзовешь. Они настолько безличны, что даже штампов в них не отыскать. Как вам Боян Ладожко? А Эван Полднек? Вот именно, никак. Эти два парня должны походить на таких затейников из молодежных комедий, но даже это им не удается.

Тут даже нет любовных линий, не говоря уже просто нормальном взаимоотношении между персонажами. Автор пытается это оправдать тем, что на факультете мистификации не бывает друзей. Но ведь кроме дружбы есть и другие виды отношений.

Благодаря среде, в которую поместила своих героев Соколян, можно создать сильную драматичную вещь. Хотя бы сделать что-то на подобии фильма «Охотники за разумом», но получился лишь «пшик».

Из Украину в Россию и обратно

На Украине роман вышел в 2004 году, до России добрался в 2007. Перевод на русский Соколян выполнила сама. В итоге стиль получился очень хорошим. Легким, с некоторыми интересными элементами.

При прочтении «Кодло» никак не удается отделаться от чувства, что читаешь об американских студентах. Лекции превращаются скорей в диалог с преподавателям. Таким образом, читателю проще понять суть лекции. И в самом деле, не будет же Соколян вываливать на нас скучные стены текста лекций.

Перед каждой главой нас ждет небольшой рассказ одного из студентов о том, чего он ожидает от школы или краткий конспект Ирмы Коник. В принципе, интересно, но на сюжет никак не влияет.

Несмотря на легкий стиль (скорей даже из-за него) заинтриговать читателя Соколян не удается. Гнетущая атмосфера могла бы скрыть пустых персонажей и выставить финал в лучшем свете, но с атмосферой в «Кодло» большие проблемы.

Никакой вам мистической Шотландии, ни школьных секретов, никаких загадок. Бэкграунд этой книги бы не помешал. Проще говоря, будто ты смотришь спектакль без декораций или блокбастер без спецэффектов, где актеры просто скачут на фоне зеленого экрана. Конечно, если бы были нормальные актеры (в нашем случае персонажи) то люди с удовольствием на все это смотрели, но в «Кодло» такого нет.

Портит восприятия местной мистификации и глупые события. Одну из студенток похищают, потом находят с каким-то стальным кляпом на башке и никто даже не задумывается позвонить в полицию. Ну а когда становится совсем жарко то, конечно, да, сразу звонят в полицию.

***
Потенциал у Соколян есть. Идеи интересные, простой и легкий стиль, который довольно просто объясняет сложные вещи. Но какой-то прослойки между ними нет, от того «Кодло» и получился лишь интересной зарисовкой с пустыми персонажами. Так, набросок на будущее.