Крещенные крестами. Записки на коленках

Совсем небольшая книга по объему, но охватывающая достаточный промежуток времени и насыщенная трагическими, бытовыми событиями, внутренними переживаниями героя, обрывками воспоминаний, сложившихся в неплохой роман-путешествие. Автору удалось погрузить меня в процесс побегов, поездов, ежеминутно сыпящихся на героя неприятностей, удалось его глазами посмотреть и проехать длинный путь и ощутить радость от встречи с матерью. Путешествие пацанка, Гавроша, ребенка войны и режима, безусловно, привлекают и как история приключений и переживаний, взросления, выживания, так и как срез географии и конкретного времени победы по определенной траектории движения. В книге интересно было отслеживать накопление опыта героя, необходимых навыков, профессий, не только позволяющих выжить в процессе побега, но…

«Искусство – это зеркало, с которым идёшь по большой дороге. Можно повернуть его так, что оно отразит кучу навоза, а можно так, что оно отразит прекрасный розовый куст». Автор этих слов был оптимистом и розы у него в романе цветут и пахнут. Товарищ Кочергин по навозу больше.

В цикле автобиографических рассказов «Крещённые крестами» сплошь стереотипы уже немодной нынче моды. Россия (Ну, СССР) показана огромной массой тупого, блатного, звереподобного люда, война – «драка двух усатых вождей», повсюду рыщут охотники на шпионов и их детей, милиция - маньяки, которые только и делают, что детей ловят, будто в послевоенной стране дел больше нет, воспитатели детских домов уроды внешне и внутренне, все, как на подбор со злыми глазками и физическим изъяном. Вот грязь, а вот ещё грязь, а вот тут…

"Только через страдание приходит истина. Но за знание истины ни денег не платят, ни пайка не дают" М. А. Булгаков «Записки на манжетах»

Забавно, что великий рандом вложил мне в руки книгу великого товстоноговского сценографа, в которой нет ни слова ни о театре, ни о Товстоногове. Это книга искренности, литературная автобиография, где автор продолжатель булгаковской линии «записок». Собственно, у книги есть второе имя, «Записки на коленках», что напрямую роднит ее с творчеством Михаила Афанасьевича. Здесь, как и в «Записках на манжетах», и в «Записках юного врача», интересно наблюдать за развитием главного героя, зная заранее, каким он станет в будущем, в том числе и автором книги. В данном случае, еще и талантливым театральным художником. Потому в «Крещенных крестами» мне особенно…

Эта жизнь моя - камешек легкий, словно ты. Словно ты, перелетный, словно ты, попавший под ноги сирота проезжей дороги…

В мемуарах Эдуард Кочергин показывает нам совершенно другой коммунизм. Очевидно, что автор ненавидит тот мир, который забрал у него детство, дом, друзей, научил выживать и выпутываться, говорить на "блатняке". Автор сообщает нам даже недостоверные слухи, якобы Макаренко был педофилом. С другой стороны, может ли это быть правдой ? Вполне. Кто виноват ? Конечно, в СССР был культ личности. Все мы знаем, что если твоя религиозность, национальность, личное мнение, подслушанное злобливой соседкой, не вписывались в красные рамки идеального товарища, то тебя посадить легче, чем дерево. Как и во многих странах, немцы, давным-давно проживающие на территории великого…

И с непонятной быстротою Внизу вращается земля, На ночь со страшной темнотою И светлый полдень круг деля. И море пеной волн одето, И в камни пеной бьет прибой, И камни с морем мчит планета По кругу вечно за собой. Иоганн Гете. Фауст

Масштабная книга, наполненная терзаниями, невзгодами, гонениями и приключениями. Это произведение автобиографично - Эдуард Кочергин приводит записи о своем шестилетнем бегстве из омского детского приемника (ДП) к матери в Ленинград. История, полная боли, страданий, голода, о пролетающих годах, зимовьях в приемниках городов СССР. Подумать только: шесть лет идти к своей цели, домой, в Ленинград - к матке…

Муза, скажи мне о том многоопытном муже, который, Странствуя долго со дня, как святой Илион им разрушен, Многих людей города посетил и обычаи видел, Много и сердцем скорбел на морях, о спасенье заботясь Жизни своей и возврате в отчизну сопутников; тщетны Были, однако, заботы, не спас он сопутников: сами Гибель они на себя навлекли святотатством, безумцы, Съевши быков Гелиоса, над нами ходящего бога, — День возврата у них он похитил. Скажи же об этом Что-нибудь нам, о Зевесова дочь, благосклонная Муза.

Гомер, “Одиссея” (перевод В.А. Жуковский)

Как получилось так, что "Крещенные крестами" не похожи мне на книгу, в обычном понимании этого слова? Нет! Это как истории, рассказанные случайным попутчиком в купе под стук колес. Вот одна, раз - и еще, "А помню такой случай...", "И еще было...".…

Эдуард Кочергин щедро делится с потомками своими воспоминаниями о детстве. Безрадостными воспоминаниями, дикими какими-то для ныне живущих. Совсем с другой стороны приоткрываются реалии не просто самых мрачных лет, а еще и не самой лицеприятной стороны жизни.

Воспитанный матерью полькой и, надо понимать, врагом народа, автор описывает годы своих скитаний по детприёмникам НКВД и просто бродяжничества. Детские дома и нынче не отличаются благонравием и приятностью, а что уж говорить о быте и устройстве советских заведений подобного типа. Дети или подростки, способные выжить самостоятельно, предпочитали проводить там только холодное время года, а в теплое отправляться в самостоятельное плавание по городам и весям. Как правило, искали своих выживших после войны или набегов НКВД родных,…

Читать книги про войну не легко. Не легко читать рассказы историков о судьбах народов, переживающих войну, не легко читать воспоминания участников великих сражений, не легко читать о войне глазами женщин. Читать о военных и послевоенных временах от лица ребенка невыносимо. Вот ты сидишь на диване, в углу уютно примостился кот, за окном темно и завывает ветер, а дома тепло и хорошо. А вот 75 лет назад одинокий маленький человек бежит из Омского детприемника на Родину, в Ленинград. Путь домой длиною в 7 лет. Вместо детства, проведенного на улице за играми в салки - детство, проведенное в вагонах-теплушках. Вместо друзей из соседнего двора – только попутчики. Такие же бездомыши, фронтовики, а иногда и воры, обкрадывающие поезда. Вот ты ходишь по продуктовым супермаркетам, выбирая хлеб…

Написаная простым языком, небольшая книга после прочтения вызывает лишь одну ассоциацию "сложная книга". Сложно читать о всех тех событиях, выпавших на долю детей, разлученных по тем или иным причинам с родителями в эпоху сталинских репрессий. Это книга воспоминаний могла бы быть полна яда и ненависти ко всем тем временам, событиям и людям. Но почему-то именно от автора не чувствуется никакой агрессии или озлобленности на мир. Но жутко читать о том, как приходилось выживать детишкам, как с ними обращались воспитатели, чему приходилось научиться детям, чтобы выжить. Жаль, что книгу читала в электронном виде, без иллюстраций.

Сюжет. Очень сложно что-то предъявить сюжету где идет пересказ своей жизни и все виденное глазами мальчика. Спустя много лет мы конечно понимаем, что где-то идеализировалось, где-то пугалось, где-то осуждалось. Но как видно по тексту – автору уже все равно, он уже понял это и принял. Как рассказ буддиста о том, как он перешагнул за грань и вкусил жизнь в просветлении. Сюжет – дорога. Сюжет – Одиссея. О том - как хочется вернуться домой. Про путь долгий и опасный. Герой. Мальчик с польскими корнями. Идет домой. (Чарльза Диккенса на него нет). Пробиваясь сквозь рельсы и шпалы советских дорог и людей. Он видит многое и замечает чуть больше других. Он учится. Быстро и толково. И у него есть план. Возможно он не идеальный. Но для 9-ти летнего мальчика это огромный шаг. Он молчит про…