3 Все имеют право на субъективность…

Совсем небольшая книга по объему, но охватывающая достаточный промежуток времени и насыщенная трагическими, бытовыми событиями, внутренними переживаниями героя, обрывками воспоминаний, сложившихся в неплохой роман-путешествие. Автору удалось погрузить меня в процесс побегов, поездов, ежеминутно сыпящихся на героя неприятностей, удалось его глазами посмотреть и проехать длинный путь и ощутить радость от встречи с матерью.
Путешествие пацанка, Гавроша, ребенка войны и режима, безусловно, привлекают и как история приключений и переживаний, взросления, выживания, так и как срез географии и конкретного времени победы по определенной траектории движения. В книге интересно было отслеживать накопление опыта героя, необходимых навыков, профессий, не только позволяющих выжить в процессе побега, но и определяющих дальнейшую профессиональную судьбу.
Достоинством служит и условно простая манера сказителя, литературная, понятная, несмотря на обилие жаргонных блатных словечек. Настоящая, такая как у интеллигентного человека, который из памяти детства вытаскивает эти знания фени и пытается придать с помощью этого приема определенный колорит и окрас. В любом случае лучше, чем имитация с помощью словарей. Язык, кстати, напомнил занятные книжки об определенных закрытых системах. Сочетание нормальной речи с феней и уличным сленгом, часто встречается в книгах о тюрьмах, колониях, воровских бандах и придает книгам антураж и определенный колорит, даже обаяние. Также всегда интересно изучать распределение ролей в таких закрытых системах. Такое разграничение понятно, так как любая закрытая система стремиться к упорядочиванию, в том числе и с помощью спецслов и обозначений. Приходилось читать и об иерархиях тюремных и о колониях, в том числе и детских, и женских с машками, чушками и прочими прелестями причем не все это не только в «эсесерии»,но и в наши двухтысячные…
Истории, из которых соткан роман чем-то напомнили истории Эфраима Севелы, наполненные горькой иронией, нарочитым грубоватым юмором. Конечно более трогательные, менее обаятельные и нет такой кажущейся легкости, как у Севелы. Здесь все спрятано по уголкам памяти, и если некоторые отрывки яркие, как в главе лесные жители, чувствуется, что врезались автору в память очень крепко, то некоторые насильно вытащены из потайных кармашков и раскрашены уже искусственно после.
Поразительны большие и яркие обрывки памяти героя в период с двух до пяти… Не хочу поставить под сомнение, и в конце концов это художественное, а не документальное произведение, но в таком возрасте скорее в нашей памяти остаются не воспоминания фактов, а субъективное отношение к происходящему в детском возрасте под влиянием взрослых ощущений и рассказов других о том периоде. Разлука с матерью, начало войны, страшный спасительный самолет. Общественная жизнь, строгие правила, недоедания, неприятие себя как отдельной личности так же оставляют отпечаток на воспоминаниях. Не сразу поняла, почему для мальчика-героя все взрослые в Омском детприемнике, да чего уж, и не только в Омском, предстают уродами и монстрами, даже те, которые вроде бы нормальные, и они имеют серьезные физические недостатки. Это кстати распространяется на всех охранников, вохровцев, воспитателей и прочих номенклатурных лиц. Поразительные сравнения, метафоры, эпитеты и преувеличения использует автор при описании их, как будто такая должность чудовищная для героя, по сути, меняет облик носителя оной до неузнаваемости. Возможно, здесь больше детского отзеркаливания, т.е. когда ребенок сам считает себя чем-то низшим и ненужным, в чем его как раз и убеждает эта общественная «житуха», видит себя сквозь призму окружающих людей…
На первый взгляд простой и незамысловатый рассказ иногда начинает немного смущать, и, читая, не сразу смекаешь, что что-то не так. Автор очень тщательно пытается писать беспристрастно, чтобы это казалось житейскими наблюдениями, так, чтобы вывод делал читатель самостоятельно, но не везде, не всегда получается. И где вылезает эта тихая потаенная злоба, слегка, становится противно от того, что автор наводящими фразами в рот кладет нужные мысли. Может быть дело именно в этом «слегка».

«Вернувшихся с фронта или из госпиталя солдат казахи встречали полными семьями, с детьми, лошадьми, собаками. Сажали на лошадей как героев и с гордостью везли в свои стойбища. Мы видели, как молодого, совершенно безрукого обрубыша, грудь которого была в панцире орденов и медалей, подсадили на белого коня, надели на него войлочную казахскую шапку, опоясали красно-белым поясом, и два аксакала в полосатых халатах вывели под уздцы коня со станции на базарную площадь. Там в честь безрукого палили из охотничьих ружей, играли на каких-то незнакомых инструментах, били в барабаны — видать, обрубок на войне сильно отличился»

И я не про название «обрубок». Инвалидов после войны действительно так называли, много где читала, но вся последняя строчка… Читала-читала и мне страшно стало – а что, с почестями нельзя было его встречать, если бы не «сильно отличился»? Дорогой человек вернулся живой, неужели в мыслях ребенка возникла такая фраза. Именно эти вскользь брошенные автором гаденькие замечания, показывающие пренебрежение и коробят.
Герой бежал пять лет, а зимы пережидал в детприемнике. Сбежав из очередного учреждения автор пишет об очередном населенном пункте

"Место, куда меня выбросило государство".

Не судьба, не жизнь, именно государство…
Многим не за что говорить спасибо своей стране, почти по каждой семье прошлись вилы режима не одного так другого, но читая очередное откровение о тяжести бытия, в удачную волну, зная что тема актуальная как никогда, горячая… Очень у многих неожиданно всплыли страшные воспоминания о бабайке - эсэсерии, живописные, трепещущие, что в целом почему бы и да, в конце концов для проявлений творчества границы и преграды только мешают, и под воздействием определенных окружающих побудительных к творчеству ситуаций, периодов, мотивов, воспоминаний, отражение прочитанного и увиденного создается собственное творение, которое всегда имеет право на жизнь, а уж сооруженное добротно, качественно, и с «душой» вообще только обогащает литературный фонд . Но… Когда это происходит «на разрыв» - восстание против режима, когда нельзя не писать чего бы это не стоило, и не важен конечный результат, потому что не для других, чтоб нравилось, а потому что нужно чтоб узнали, в тюрьме, как Даниил Андреев, протест ради совести, а не потому что «а чего б не написать, теперь все пишут». А истории спустя шестьдесят лет о стране кой уж и нет, когда уже все награды и премии получены - ну не знаю... Каждый имеет право на субъективность и писатель и читатель. Поэтому - судить нельзя понять и запятую ставить отказываюсь!
В общем и целом, качественные мемуары, как в любой автобиографии о детстве субъективно, трогательно и с легкой перчинкой, чтоб впечатлительные поохали, саркастичные ухмыльнулись, наивные поверили в каждое слово, патриотичные плюнули, в общем, чтоб "народ" проняло.