Кровь на полу в столовой

она придумала стиль, а кроме ей как будто нечего сказать.

Эту книгу могла бы написать сумасшедшая Дарья Донцова, прежде чем поджечь свою квартиру, или Агата Кристи, возомнившая себя тыквой. Увлекательный набор слов, в котором запрятаны аж три неразрешимые загадки: два убийства и одно полуубийство. О них можно узнать, прочитав пердисловие, очень интересное, кстати. Там, среди прочего, о том, почему американцы все как один преступники, и как Алиса Токлас превратилась в безжалостного убийцу "шести миленьких голубков", которых она задушила собственными руками.

В самом тексте таится чудная литературная безделушка:

Повесть была записана в школьных тетрадях, и в двух местах, в левом поле, автор вертикально вписал слово «пианино». Как правило, никаких изменений в написанные ею тексты Гертруда Стайн не вносила, и, поскольку «пианино» фигурирует также…

Уважай бедность языка. Уважай нищие мысли. Вот "Автобиография Элис Б. Токлас" как-то не покатила, но на фоне "Столовой" это все полумеры - там много имен и названий, а уж от этого-то нужно избавляться в первую очередь. Потом и от всего остального. Это так же прекрасно как монотонная физическая работа. Отчищать пригоревший жир или намыливать белье под струей воды или выбивать ковры, Гертруда Стайн делает то же самое с языком, пока денотаты и коннотаты не начнут сходить с него, как ржавчина с металла. Ты язычествуешь там, где исчезает язык, написала Кэти Акер. Лиззи ты не возражаешь.

Давайте будем откровенны и признаемся хотя бы сами себе: если бы на обложке этой книги не стояло имя Гертруды Стайн, то никто не стал бы читать ее дальше первых трех страниц. Если бы Стайн жила и творила в наше время, вполне возможно, что не только читать, но и издавать ее тоже никто не стал бы. Не потому, что все настолько уж с ней плохо, а из-за того, что это явно не литература для широких масс. Я бы даже сказала, что проза Стайн "не для всех". Лично у меня "Кровь на полу в столовой" вызвала крайне противоречивые чувства, хотя я и не чужда разных литературных изысков. Знакомство с автором вышло немного разочаровывающим, ведь из-за того, какие комплименты Гертруде Стайн отвешивают любители хорошей прозы и критики, я ожидала чего-то действительно шедеврального. А получила я несусветную…

Бесстыжий глас разума нанизывает, умаляя, слова, придавая их сочетаниям несвойственные замыслу автора значения. Неосознанная в той мере, сколь и необходимая, попытка упорядочить предстающие и находящие себя вновь и вновь в вашем сознании предложения-рубежи претерпевает поражение, которое, вопреки ожиданиям, приносит лишь наслаждение, доселе не испытываемое при чтении художественной литературы. Прикосновение к животрепещущим слогам ввергает в экстатическое состояние. Язык, обретший свободу. Гертруда Стайн, успешно вышедшая из творческого кризиса.

Трудно было читать эту книгу, труднее было закончить ее. Книгу, да. Потому что трудно было читать, ну трудно же! А труднее закончить. Да. Примерно в таком стиле написано ЭТО, вроде книга,да. Назвать ее книгой как-то и язык не поворачивается. Несмотря на то что после прочтения остался легкий оттенок ветреной радости, содержание меня совсем не устроило, и дело не в том, что Стайн пишет в несвойственном большинству писателей стиле, а потому что такая намеренно помпезная манера изложения мыслей никак не может не раздражать. По большей части встречаются абсолютно бессвязные предложения, и уже устала задумываться ЧТО такого важного в том, что я сейчас прочитала? К тому же эти умышленные опущения запятых. Хочется спросить: это специально так, чтобы читатель проверял свою грамотность или…

Столь самодовольная, старая лесбиянка, превозносимая сама собою до величия великих поистине. Она долгое время задумывала изменить стиль изложения, создать уникальную сложную концепцию, и что мы имеем? Худшую книгу, мною прочитанную. Занудный бред, абсолютно глупый и явно высосанный из пальца. Или, быть может, я столь глуп, что не дано мне понять великое творчество-творение достопочтенной Гертруды Стайн?

Гертруда Стайн в этой книге наконец-то делает решительный шаг вперед, к своему стремлению - "нулевой степени письма" по Р. Барту. И это ей удается на ура. Берет она для этого новый для того времени жанр "детектива", препарируя и разделывая его до самого основания, до каждого слова, в следствие чего слово начинает жить самостоятельной жизнью, обрастает другими словами и выстраивается в некое кристально чистое вещество, субстанцию, чистую, свободную от образов, инграмм и прочего хлама в нашей голове. Также показательна сама форма детектива, это убийство (а может и не убийство), находится не в конце, как было заведено в литературе до эпохи модерна, а в начале, и оно пускает волны, словно пульсирует, заставляя само произведение жить, расти, развиваться, причем именно таким чистым, наивным и…

Говорят, что Гертруда Стайн писала так - садилась, ждала прихода вдохновения, а потом записывала-записывала-записывала что ей там вдохновение надиктует, и никогда не перечитывала и не редактировала ничего. Очень похоже на то, да. Стиль Гертруды Стайн местами здорово смахивает на бессвязный бред, но это только на первый взгляд, только если вы читали невнимательно - тогда нить повествования легко теряется и вы перестаёте понимать, о чём вообще речь. Сосредоточьтесь, следуйте за мыслью автора, и тогда увидите, что как ясно и точно она всё формулирует. Гертруда Стайн - это писатель, который даже инструкцию к утюгу мог бы написать так, что вы бы не отрывались от неё до последнего пункта. Совершенно не важно, о чём она пишет, главное - как.