Содом и Гоморра

Я наконец-то прочла Марселя Пруста.

Снова Пруст. Снова много словесного изящества - не ради конкретики, а ради самого изящества. Из конкретного - тот же чувственный домашний мир автора и очень завистливый мир его окружения. И даже привыкнув к обилию водянистого текста книгу сложно читать - все заполняет она - явная или завуалированная зависть. Пруст буквально выдирает меня из зоны комфорта.

* * * Кому и ради чего посвящено столько многогранной пустой писанины, любопытно. Но этот мир был бы слишком скучен без странных и необъяснимых вещей.

Пруст М. Содом и Гоморра: Роман/ Пер. с франц. Н.М.Любимова, предисл. и коммент. А.Михайлова. – М.: Республика, 1993. - 496 с.

Осторожно выражаясь, это самый провальный роман эпопеи. Мало того, что изображен затхлый мирок аристократов, - еще и написано как-то вразброс, не глубоко, что совсем не характерно для Пруста. Нередко увлекательный анализ чувств и взаимоотношений переходит в тяжелое сплетничество или даже в систематический бред (термин медицинский). Похоже, Марсель Пруст пишет блестяще, только когда не разбрасывается, когда пишет о чем-то об одном, выборочно. Здесь же мы читаем об аристократических салонах, о де Шарлю, об Альбертине, о многом другом. Впрочем, после середины романа положение исправляется, и вас снова захватывает мощный поток прустовского анализа. М…

О небо и земля! Карайте справедливо Измену подлую внутри любви фальшивой, И проданный секрет, похищенный у нас, Из сердца вырванный посредством ложных фраз. (А. де Виньи "Гнев Самсона")

Педивикия утверждает, что четвертый том эпопеи продлевает тему третьего - "тему моральной деградации светского общества, сфокусированной в образе барона де Шарлю". Обычно меня умиляет ханжество, но ведь всему есть предел. Про деградацию общества - это к Ильфу с Петровым, а у Пруста - угасание. Угасание слегка поблекших, облупившихся, затаившихся в преддверии шумного, суматошного и кровавого века, аристократов. Ведь печальный же процесс, а вовсе не агрессивный. И что такого монструозного в бароне - мне не понять. Человек, дошедший в своей эксцентричности до точки, оригинал, индивидуалист, умница и ценитель…

"Содом и Гоморра" - четвертый роман эпопеи Пруста и первый условного трехтомного подцикла об отношениях героя и Альбертины.

Название говорит само за себя («У женщин будет Гоморра, и у мужчин будет Содом», Альфред де Виньи). В романе жёстко поставлены вопросы пола: увлечение барона де Шарлюса мужчинами, подозрения юного Марселя в неверности Альбертины (причем к представителям обоего пола) - параллель с юной Одеттой де Креси и Шарлем Сван, Шарлюсом и Морелем, Сен-Лу и Рахиль. Итог душевных борений героя - решение жениться на Альбертине.

Основная часть романа посвящена второй и возможно последней поездке героя в Бальбек. Опять Вердюрены, Камбремеры, но вместо Шарля и Одетты теперь Марсель и Альбертина. Все напоминает герою и его матери об умершей бабушке. Тем болезненней им находиться в этом…

Недостаточное внимание я уделила предыдущему тому «У Германтов», т.к. именно с него началось мое действительно увлеченное чтение этой эпопеи. Я наконец-то влилась. Во-первых, я почему-то стала принимать все, что написано близко к сердцу, а главное соглашаться. Да, так и есть. Во-вторых, забавная штука подсознание, я стала принимать повествователя за одного знакомого мне человека и это сильно прояснила все происходящее в книге. Вообще, у меня есть подозрение, что этот 4-ый том станет для меня книгой, после которой ничего уже не будет как прежде. Я буквально полчаса назад дочитала книгу и внутри меня все звенит, клокочет. Мне страшно писать отзыв на эту книгу, для меня она слишком глубоко личная. И пока читала, не раз в голове возникала мысль: «Пруст, что ты со мной делаешь?» Поэтому я…

Марсель Пруст мне напоминает болото (никакой ассоциации с ничтожностью, а, напротив, непривычно-изумительное погружение). Сладострастное болото, в которое погружаешься и чувствуешь беспечность своего погружения, которое уже так затягивает своими витиеватыми мыслями, что вы всласть отдаетесь этому удовольствию, не замечая, как оказываетесь на дне этого самого болота. Это четвертый том цикла "В поисках утраченного времени". Можно читать и как отдельное произведение. Если вы не знакомы с Марселем Прустом, то ожидайте этого самого методичного погружения и не спешите закрывать книгу, почувствовав лишь холод воды, если не сразу, то вы почувствуете это удовольствие позже. Пруст порадует вас потрясающими описаниями душевных чувств героев, например (в частности, главного героя - особенно…

Первая книга из цикла "В поисках утраченного времени", которую я читала, а не слушала. Разница, кстати, огромна. Все же Пруст с его бесконечными предложениями и почти безабзацным повествованием глазами воспринимается как-то полнее и более своеобразно, что ли. И это при том, что периодически мне приходилось возвращаться к началу фразы и перечитывать чуть ли не полстраницы, чтобы понять пытающийся ускользнуть в словах, в строчках смысл. Темп, определяемый только собственным проникновением в книгу, органически поддерживает стилевые особенности романа, тогда как следование за чтецом далеко не всегда гармонично уровню восприятия слушателя.

Наметилось много новых линий. Надеюсь, что они получат развитие в следующих книгах. В общем и целом я ни разу не пожалела о том, что взялась за сей…

Содом и Гоморра в исполнении Пруста какие-то не содомогоморские. Если вспоминать библейский сюжет, так и подмывает спросить: за что здесь карать-то? Конечно-конечно, есть тут и Содом (это о мужчинах) и Гоморра (о женщинах), и все предельно ясно – но как все ненавязчиво и интеллигентно вежливо. Многословно и … без слов. По-прустовски. Изящно.

Но при всем прустовском стиле данный роман мне показался чуть другим. Дело не в теме и не в моем к ней отношении, - не думаю, что она не имеет право на существование, а уж в таком исполнении тем более. Мне показалось, что при всей узнаваемости язык потерял тончайшую и волшебную легкость, что отличало предыдущие романы, особенно «По направлению к Свану».

Хотя по-прежнему хороши размышления автора, в частности его препарирование любовного чувства…

Чтение прустиады - явление одного порядка с разглядыванием последовательных узоров на обоях. Которые сквозь дремоту кажутся эдаким нерукотворным, существующим где-то в бесконечности пространством - со своими гипнотическими закономерностями, которые можно пересчитывать и комбинировать так и сяк сонно-рассеянными умственными манёврами. И образующие их розочки-веточки (здесь: фактическая суть повествования) как бы не совсем являются самодостаточным предметом изображения, они просто формируют некий завораживающий ритм связей. Потому как будто не чувствуется никакого авторского заигрывания с читателем, никакой обращённости к нему. Пруст просто производит какую-то очень погружённую в себя, зачарованную нудоту - и получается, если под настроение, очень приятно.