Колымские рассказы. Левый берег

Долго я собиралась с силами, чтобы начать читать Шаламова, слишком страшной мне представлялась описываемая им действительность. И ожидания меня не обманули, тут действительно много зла и мрака, но при этом мастерство писателя захватывает с первых строк и словно утягивает на дно, заставляя испытывать чудовищные перегрузки от слишком быстрого погружения. Мне импонирует авторская отстраненная манера повествования, он не пытается приукрасить текст, описания весьма сухие, сжатые, многое остается между строк и читатель сам должен дойти, осознать, что хотел сообщить писатель. Откровенно говоря, не все я смогла понять, хотелось бы найти объяснения некоторым моментам, расшифровку происходящего (например, почему заключенные в рассказе «Ночь» спокойно передвигаются без конвоя, почему арестант из…

Шаламов так просто и обыденно рассказывает об ужасах лагерной жизни. На противовес Солженицыну, который брал больше фактажом и сухой статистикой - здесь почти всё в личностях.
После прочтения намного больше ценишь обыденность тёплой и сытой жизни.

“Каждый рассказ, каждая фраза его предварительно прокричана в пустой комнате - я всегда говорю сам с собой, когда пишу. Кричу, угрожаю, плачу и слёз моих не остановить. Только после, кончая рассказ или его часть, я утираю слёзы. Много я видел человеческих смертей на Севере - пожалуй слишком много для одного человека”(с)

Я очень долго шёл к “Колымским рассказам”. Лет 5 увесистый том пролежал на полке и ждал своего часа . Но меня пугало не количество страниц, а сложность описанной в рассказах темы. Тема репрессий - это настолько благоприятна почва для “срача”, что без разницы, какую сторону ты выберешь, всё равно дураком останешься.

Поэтому вполне логично было бы отнестись к этой книге как к чисто художественному произведению. Так я думал, пока читал первую часть книги, где описываются…

Однажды поход в ресторан быстрой кухни оставил двоякое впечатление, и как-то лейтмотивно совпал с недавно перечитанным Шаламовым (не только с 'Колымскими рассказами', но и другими сборниками). Вышла вот такая контаминация мыслей, которую из-за разных шрифтов лучше читать в виде рецензии, а не истории.

п.с. будет много цитат из разных рассказов. Но мне захотелось поведать всё именно в таком виде.

Итак, начнём.

«Горение истаявшей свечи,

Все признаки и перечни сухие

Того, что по-учёному врачи

Зовут алиментарной дистрофией.

И что не латинист и не филолог

Обозначает русским словом:

«Голод». [1]

«Хлеб перебрасывали через проволоку, мы ловили, разламывали и делили. За нами были месяцы тюрьмы, сорок пять дней поездного этапа, пять дней моря. Голодны были все... Хлеб поедался с жадностью. Счастливчик,…

Шаламов, будто бы, напрочь лишен саморефлексии. Он ведь и правда был троцкист, и лагерный мир, в котором он оказался, и был тем прекрасным будущим, за которое он боролся*, и то, что карта истории легла так, что это не он пытал сталинистов, а наоборот, - для него самого должно было восприниматься как случайный поворот судьбы не в его пользу. Но нет. ”А нас-то за що?” Видимо, это и есть та самая “энергия заблуждения”. Нигде ни на миллиметр не отходит он от восприятия себя как невинной жертвы. Возможно, именно эта слепота помогла ему “сидеть в тюрьме”. Не задается он и вопросом, что же это за имманентный признак дал ему это качество, которое ометил Андреев, – эсер, коорый в борьбе стремился обрести право бросить в мясорубку вековую культуру и соперников в борьбе за это право – то есть, и…

Ужасная книга. Ужасная. Это единственное слово, которое может ее описать. Смесь неприятных чувств – вот, что остается после нее: хочется вымыться и обожраться, не жить в этой стране, не жить совсем – и все-таки жить. Это наша версия ремарковской «Искры жизни», но еще более безнадежная. «Жизнь отвратительна!» – главный урок «Колымских рассказов».

Тут могут встрять защитники «нравственного искусства»: «Как же так, литература должна учить хорошему!» А вот «Колымские рассказы» ничему не учат. Это сгусток боли, он вне человеческой морали. Варлам Шаламов максимально жесток, более того – писатели утешительные вызывают у него неприятие. Скажем, он не выносит «Записки из Мертвого дома» Достоевского – за «облегченное описание» мест заключения. Не выносит «Отверженных» Гюго – за романтизацию…

Каторжная проза -- это особый вид литературы, рассматривающий человеческий мир с совершенно чуждой для обывателя стороны. В ней описывается абсолютно иное существование, которое по своей небывалости может показаться инопланетным. Шаламов в своих "Колымских рассказах" приотворяет завесу тайны с тех вещей, которые, как кажется, лучше не знать. С первых же страниц на читателя опрокидываются бесконечные сонмы людских страданий, таких бессмысленных, почти нечеловеческих страданий. Читая и осознавая всю убогую реальность написанного, ты не веришь, что человек способен сотворить подобное.

Мысленно примеряя на себя жизнь каторжника, я ощущал почти физически давящий на меня дискомфорт. Жизнь в промозглом и тесном бараке, из которого тебя ударом приклада выгоняют на пятидесятиградусный мороз.…

Сгусток боли, холода и нечеловеческих страданий

Это не та книга, о которой хочется рассказывать, которую хочется обсуждать. О ней хочется молчать, тихо, в уголке, накрывшись тёплым одеялом. Очерки - воспоминания, где нет ни одного лишнего слова. Когда подогретый снег — это уже чай, когда крошки хлеба — это уже лакомство. Жутко представить, через что прошли люди, попавшие в лагеря. Как выживали люди под гнетом непосильного труда, голода, холода, страха? Как переживали все это их близкие - матери, жены, дети? Как такое вообще возможно пережить?

Нужно время, чтобы переосмыслить, свалившиеся на меня эмоции. Когда просто физически ощущаешь, как холод пронизывает от головы до пят, постоянный, не проходящий.

"Тонко визжала метель, мелкий сухой снег бил по щекам, как песок".

Беспрсветный ужас и…

Как образованного, уверенного в себе человека превратить в животное, убить в нем самое человеческое — достоинство, честь, любовь к жизни, оставив толь самые низменные инстинкты?

На что готов пойти человек, чтобы утолить голод? Снять нательное белье с уже захороненного товарища, чтобы утром обменять его на хлеб и табак… Или же «играть», как куклой-марионеткой умершим соседом, чтобы при раздаче получать хлеб на мертвеца, как на живого…

Как справиться с непосильной каторжной работой, от которой валишься с ног? Шестнадцатичасовой рабочий день — труд, который становится пыткой, медленно забирающий жизнь.

Как согреться, когда мороз пронизывает всё тело до костей (и это не метафора) в сомнительно теплых бараках, где за ночь волосы примерзают к подушке?

Каждый рассказ, извлеченный из памяти, как…

Книга пугающая. Я далеко не самый легко впечатлительный  читатель, но мне было тяжело читать «Колымские рассказы», приходилось откладывать книгу на несколько дней, чтобы как-то отойти от прочитанного. Все, что нужно знать о книге, автор очень точно выразил в предисловии - ничему этот опыт не учит и никого он не делает лучше, это адская государственная машина, молох, уничтожающий человеческие судьбы. Самое страшное, что никто не в безопасности в таком государстве, сегодня ты в партии, завтра - на каторге, сегодня твой срок - 5 лет, завтра - уже  все 10 и хорошо если не расстрел. Все что мы, как поколение, не заставшее этого ада, можем делать это быть человечнее и стараться строить мир, в котором не будет такого равнодушного и уничижительного отношения к человеческой жизни.