Под знаком незаконнорожденных

То, что мы теперь пытаемся (безуспешно) проделать, это заполнить бездну, благополучно пройденную нами, ужасами, которые мы заимствуем из бездны, нам предстоящей, каковая бездна заимствует сама себя из бесконечного прошлого.

Беспощадная книга. Выворачивающая наизнанку и душу и мозг. Есть книги, после которых сидишь абсолютно бесчувственная к внешним факторам и проклинаешь тот день, когда ты научилась читать. Не лучше ли жить в незнании? существовать, как пустота, заключенная в оболочку, без разума и признаков? Чтобы было невозможным взять и растерзать тебя, искромсать, как это делает Набоков, причем, с гениальным мастерством, точными, целенаправленными ударами.

"Bend Sinister" ("Под знаком незаконнорожденных") - это второй роман Набокова, написанный на английском в 1947-м году, созвучный с…

Страшная и сложная книга. Читать ее - словно бродить по темным улочкам вскоре после дождя, ощущая на плечах запах сырости и проникновение холода от влаги, постоянно оборачиваясь на каждый шорох, каждое мгновение ожидая нападения из-за угла или просто появления неприятеля. Набокова мне в принципе сложно читать, но пока "Под знаком незаконнорожденных" ставит в этом плане рекорд на фоне других прочитанных у автора произведений. Антиутопия, фантасмагория, фарс и пророчество в одном лице, у которого еще есть шансы на то, чтобы не сбыться. Это история о городе и гибели, о лидере и философе, о многочисленных буквах, арестах и интеллигенции, образовании и муштре. Это история о семье, потерях и привязанности, любви и единении, когда узы имеют значение. Когда самые страшные строки романа - это…

Антиутопия. Хлесткая, едкая... Слишком умная и проницательная, чтобы стать популярной у массового читателя. Слишком злая, чтобы её можно было издавать в советские времена. Очень пугающая во времена нынешние... По-видимому, это еще один пример литературной полемики Набокова со своими современниками и предшественниками. Здесь остро чувствуются кафкианские мотивы, а сам Падукград напомнил мне улицы города, описанного Майринком в "Големе". Отвечает Набоков и Оруэллу, которого, к слову, совсем не считает каким-то значительным писателем (впрочем, роман Набокова написан и впервые издан за год до появления знаменитой книги "1984"). Но, конечно же, здесь Набоков переосмысляет события только что закончившейся Второй Мировой войны, анализирует природу тоталитарных режимов, и, прежде всего,…

«Он появился на свет с обострённым чувством смешного и врождённым ощущением того, что мир безумен» Р.Сабатини «Скарамуш»

До поры до времени все в книге кажется каким-то фарсом, без особого смысла, с легким налетом безумия. Но в конце прилипчиво зудит мысль, что мир, в котором мы живем, является в значительной мере фарсом, а уж безумен он на все 100.

Карликовые политические игры, система террора и предательства как Кронос пожирающая порожденных ею. Странный мир, в котором реальными ценностями являются - сегодня и сейчас, а все остальное иллюзорно. Карнавал бесправия и анархии с уродливо выпяченными темными сторонами души человеческой… Такое знакомое безумие, не такого уж далекого прошлого.

Но пробираясь сквозь паутину мерзких эмоций, сочных штрихов отвращения – набросанных мастером,…

Для понимания сути этого романа в первую очередь нужно подробно рассмотреть его название. Исходное авторское англоязычное словосочетание "Bend Sinister", "перевязь влево" - геральдический знак, традиционно присутствующий на гербах незаконнорожденных потомков аристократов - истинно по-набоковски яркий и выразительный аллегорический образ левых политических режимов середины XX века.

«выбор этого названия был попыткой создать представление о силуэте, изломанном отражением, об искажении в зеркале бытия, о сбившейся с пути жизни, о зловеще левеющем мире»

Собственно, название это и отражает всю суть романа, всю злость и отвращение, питаемое автором к подобному государственному устройству. Усиливает эффект и выдуманный язык из смеси просторечного немецкого, русского, польского, "дворняжья…

Развитие сюжета идет как бы в двух плоскостях, рассказывая о судьбе Адама Круга. Уважаемый человек, профессор университета, счастливый семьянин, для которого жизнь рушится в одночасье. Умирает жена, на руках остается восьмилетний сын. Все разбивается вдребезги. И он уже не в том возрасте, чтобы перестроить собственный мир, распавшийся, когда она умерла.

Рядом рушится другой мир. Он временами воспринимается не как реальность, а как безумие, таящееся в уголках сознания. Автор добавляет толику абсурда: эпизод с проверкой пропусков на мосту; полусапоги с приделанными к ним коньками как обувь для официального приема; подземный ход, по которому герой попадает из одного района города в другой. Как мне кажется, все для того, чтобы усилить эффект от происходящего, чтобы показать, насколько…

Становление античеловеческого полицейского режима и тяготы рано овдовевшего мужчины и его маленького сына — две балансирующие темы, каждая из которых в отдельности не склоняет книгу ни в оруэлловскую антиутопию, ни в грустномыслительное жизнеописание. Язык по-набоковски красив даже в неродном переводе, но книга читается нелегко из-за слишком уж большого количества всевозможных полунамеков, отсылок и аллюзий, разбавленных философскими отступлениями, понять и вплести в ткань книги которые трудно даже с поясняющими для моего сорта ума сносками. Количество это настолько неприличное, что сам Набоков вынужден был позднее объясниться (хотя и звучит это как не нравится — не читайте):

Могут спросить, достойно ли автора изобретать и рассовывать по книге эти тонкие вешки, самая природа которых…

Здесь - продолжение тем «Истребления тиранов» (1936) и «Приглашения на казнь» (1938). Антиутопия? Для американского писателя Владимира Набокова периода 1945-46г.г. - да. Откуда знал? Так детально. Ах, да: до него, внука министра юстиции Д. Н. Набокова и сына Депутата Государственной думы и управляющего делами Временного правительства В.Д.Набокова, долетали отголоски еврейских погромов в России, он видел действительный ужас февральской революции, он ещё захватил постреволюционную, уже в кровавом дыму гражданской войны, Россию, предвоенную, уже юдофобствующую и фашиствующую Европу. Антиутопия? Наша былая (ли?) реальность без скидок. Главное в книге - эта тупая, звериная, оголтелая жестокость "солдат революции". Грабящих, расстреливающих, разгоняющих, глумящихся в своём угарном…