Уроки горы Сен-Виктуар (сборник)

Хорошо начинать новую книгу, отринув предубеждения и абстрагировавшись от ассоциаций, но эти господа и дамы на редкость назойливы, «ты их в дверь — они в окно». С первых же страниц «Медленного возвращения домой» Зоргер представился мне чем-то (кем-то) средним между В.А. Обручевым и господином Зоммером . Обручев — понятно, почему: крепкий и прагматичный геолог высокого полёта, умеющий зорко видеть внешнюю и внутреннюю красоту земли, её слоистую историю. Почему Зоммер? Не из-за одного же созвучия. Зоргер тоже бежит людей и natura morta ему куда милее, а всяких утомительных человечков он предпочитает пропускать мимо ушей, лишь бы его оставили в покое. Наверняка «виноват» в этом Север, его молчаливые просторы, требующие лишь ответного молчания да на совесть делаемой работы. Видимо, он и…

Спустя N лет после окончания университета я впервые заностальгировала по alma mater. Журфак – это такое особое место, где на сотню баб – всего десяток мужиков. Где полуночные пьянки, а потом на пары после обеда и до позднего вечера, а «кто помнит март – тот в нём не жил». Короче, было круто. А ещё журфак – это нереальные объёмы литературы по программе. Не только русской и зарубежной, но ещё и древнерусской, и античной, и ваще какой там только не было. А где большое количество литературы – там что? Правильно, бессонные ночи в разной степени успешности попытках дочитать. Конечно же, не обходилось без «аааа! Через час зачёт, а у меня ещё половина программы не прочитана, потому что я случайно отключился в 21:00 над Улиссом». Выручали друг друга как могли. В основном – краткими пересказами и…

Едва дойдя до пузырей земли, О которых я не могу говорить без волнения, Я заметил, что она тоже волнуется И внимательно смотрит в окно.

А. Блок, 1908, «Она пришла с мороза…»

По-своему интересная книга, но не более того. Забавно видеть, что автор не постеснялся представить на суд публики свою творческую неудачу – он сам пишет, что задумывал тетралогию о геологе, возвращающемся домой (во всех доступных смыслах этих слов). Даже написал в этом ключе первую часть, самую интересную с формальной точки зрения. А потом что-то в нём сломалось, он пошёл писать просто о себе. А потом вообще переключился на притчу в стиле "псевдобрехт".

Из этих осколков очень трудно что-то сложить, поэтому термин «тетралогия» ох как условен. Для меня пазл так и не сложился, я так и не смог увидеть чего-то сквозного.

Однак…

– Петь, твоя очередь! Смена на Желтунакском прииске подошла к концу, и старатели засели в камералке попить водочки, расслабиться перед новыми трудовыми подвигами. Петя БИЧ (Бывший Интеллигентный Человек) выдохнул и старательно начал ломать смерзшиеся комья вторяка, чтобы заварить чифир. Русской водки он не любил, но пил, когда в том была необходимость. – Есть у меня одна история. О дороге домой, точнее, о возвращении – он обвёл взглядом всё помещение: геологи и экскаваторщики готовили общую чарку. Их обветренные и мозолистые руки нежно и бережно передавали друг другу ковшик, словно тот был из хрусталя. Пётр прикрыл глаза и увидел вместо ковшика прабабушкин соусник Аугартен, который хранился в его семье со времён Габсбургов.

– Слушайте же. Я с детства любил две вещи, неразрывно связанные…

Настрой, с которым приступаю к рецензии - в голове песня про сгоревший кукольный театр и черно-белые помехи. Вот я вся, судите меня полностью.

Я бы очень хотела заполучить себе синдром поиска глубинного смысла в острой форме. Если у кого-то есть СПГС с возможностью передачи вербальным путем, то я бы хотела ломтик. Хотя бы самый маленький. Если бы можно было отрезать Хандке как кусочек ягодного пирога с яркой начинкой, откусить и медленно разжевывать, то я бы испытала массу эстетического удовольствия. Как уже понимаете, меня так и не накрыло.

Хандке не был каким-то откровением или возможностью познакомится с чем-то новым. Маленькая затрепанная книжка уже один раз попалась мне в руки в ходе ревизии пыльного книжного шкафа со многими сюрпризами. Долгое, нудное и просто бесконечное…

Все вместе сливается теперь в одно и складывается в единый, тот самый, единственный, вспыхивающий ярким пламенем, достающим до самых высоких вершин вселенной, — текст, который еще предстоит разгадать...

Талантливый зритель, гениальный созерцатель не имеет ни малейшего шанса поделиться плодами своего таланта - для этого ему надо быть талантливым рассказчиком, а уже для этого безграничность видения должна ограничиться определенной формой выражения, "живое пространство" должно "структурироваться", жидкая фантазия затвердеть... и самое сложное - "я" должно выйти на "ты" (уловка "мы" не помогает). Это проклятье называется "смотри как я смотрю". Проклятый Хандке... Как я тебя понимаю, я тоже из проклятых. Я тоже имею этот талант созерцателя (кто знает, может, я даже гений?!), но и мне, как и…

Петер Хандке работал в своё время над сценарием фильма «Небо над Берлином», который однозначно входит в двадцатку моих любимых. Как же хорошо, что я узнала об этом лишь дочитав книгу. Иначе даже не представляю, насколько мои ожидания не совпали бы с реальностью. Итак, начнём с самого начала. Язык. Браво! просто браво! Браво автору, и и стоя аплодирую переводчику. К этой стороне произведения нет никаких вопросов. Но, увы, витиеватый и изысканный язык является лишь яркой и дорогущей обёрткой, под которой, увы нас ждёт… нет, это даже не отвратительная гадость… хуже... ты разворачиваешь эту красивую упаковку, которой любовался несколько страниц минут, а под ней вместо обещанной вкусняшки оказывается нечто совершенно безвкусное (прошу прощения за аналогию с едой – первые дни диеты, сами…

Жила-была книга, никого не трогала, да и почитать её взялись бы только те, кто готов к подобному стилю. И оценка у нее была неплохая, и несколько отзывов. Но как только к подобной литературе приобщается некое количество самых разных по читательскому опыту и вкусу людей, так и начинается вакханалия. Самая настоящая читательская вакханалия. Всякой литературе свое место и время, к каждой книге найдется тот, кто её полюбит и похвалит, а для всех остальных есть золотые слова, нужно вовремя закрывать неинтересную книгу, уходить со скучного кино и прощаться с ненужными людьми. Но когда книгу эту нужно от корки до корки, а она ничего большего, чем отторжение не вызывает? Плохо это, товарищи. Я бы не дочитывала. Потому что мне было тягостно.

В украинском языке есть восхитительное слово - нудно.…

Он вышел из квартиры и закрыл дверь ключом. Два оборота на одной двери, два – на другой. Привычно сосчитала, стоя перед дверью. Потом метнулась к одному окну, выпустила его взглядом из подъезда. Дальше – проводила взглядом до остановки уже из другого окна. И так и замерла на подоконнике. Некоторое время сидела, чувствуя тепло от батареи, и смотрела, как падают необычно огромные снежинки. Каждый раз, когда она остаётся дома одна, возникает ощущение постепенно проникающей в неё пустоты. Капля по капле, тонкими ручейками. И вот это ощущение накрывает с головой. Даже если накануне она слишком устала от людей, то радуется их отсутствию лишь поначалу. А потом всё равно приходит пустота. Немного отвлекают от ощущения безысходности и пустоты её личной чёрной дыры вынужденного одиночества…

Без предисловий и введений сразу начнём наш скучный разбор.

Сюжет. А есть ли он вообще? Ведь каждая часть учения выглядит как отдельное произведение. И зачем надо было объединять всё в одно? Непосредственное "учение горы" идёт только во втором произведении, остальные же так, для массовки. Никогда не понимала, как можно называть сборник рассказов/повестей/романов/стихов одним произведением, а внутри собрать около десяти разных произведений. Зато название есть, ага, правильно. Но что же тут? Ничего. Просто думы так называемого "Холдена", который пытается добраться домой, учиться, впасть в детство и ходить по деревням. И это можно назвать романом? Но простите, а как же тогда, ну хотя бы, например, "Американская трагедия" Теодора Драйзера, или "Большие надежды" Чарльза Диккенса.

Дальше…