0 Пузыри земли

Едва дойдя до пузырей земли,
О которых я не могу говорить без волнения,
Я заметил, что она тоже волнуется
И внимательно смотрит в окно.

А. Блок, 1908, «Она пришла с мороза…»

По-своему интересная книга, но не более того. Забавно видеть, что автор не постеснялся представить на суд публики свою творческую неудачу – он сам пишет, что задумывал тетралогию о геологе, возвращающемся домой (во всех доступных смыслах этих слов). Даже написал в этом ключе первую часть, самую интересную с формальной точки зрения. А потом что-то в нём сломалось, он пошёл писать просто о себе. А потом вообще переключился на притчу в стиле "псевдобрехт".

Из этих осколков очень трудно что-то сложить, поэтому термин «тетралогия» ох как условен. Для меня пазл так и не сложился, я так и не смог увидеть чего-то сквозного.

Однако сами по себе части цикла порой очень хороши. Мне сейчас морально ближе оказалась «Детская история». Пусть она самая бытописательская, самая приземлённая, но зато вполне честная. И ничего особо за 35 лет со дня написания текста не изменилось: дети всё ещё меняют жизнь родителей, всё делится на «до» и «после», отпадают друзья и интересы, меняется распорядок дня, на многие вещи у тебя больше не будет времени и способности концентрировать внимание. Всё так. Но и счастье никто не отменял. Это Хандке тоже почувствовал.

Эту же повесть (вместе с четвёртой псевдопьесой) можно воспринимать и как исповедь ренегата. Автор представляется нам как пылкий участник событий 1968, и в «Детской истории» он просто и понятно показывает, как обычная человеческая жизнь – жена, дети, квартира – перетирает человека, отвлекает от политического активизма, смягчает и выводит в обычное общество. Псевдопьеса же местами срывается на пафос восславления рабочих рук, пролетариата и производительного труда и инвективы свободному рынку и духу предпринимательства. Всё в стиле «новых левых», неконкретно и довольно пустопорожне.

Есть ещё много рассуждений о художниках и личных впечатлений от лазанья по горам в поисках ракурсов Сезанна. Но это как-то совсем выбивалось и не оставило никаких ярких ощущений.

Поэтому, как ни крути, самая интересная часть – «Медленное возвращение домой». Вся прелесть именно в этом нервном отношении к жизни и реальности, этот пресловутый поиск повторяющихся форм. Здесь автор был на высоте, с которой потом съехал. Вот тут-то чувствуются шекспировские и блоковские пузыри земли, а местами и просто дрожь земли. Эта увлечённость первоосновами, первозданными формами природы, не осквернённой человеком, этот гимн природе севера Северной Америки, это умение видеть следы тысячелетней борьбы стихий, соперничества рек в прокладке русел – всё это создает некое ощущение магии и древнего ужаса.

Откровенно жаль, что автор не продолжил цикл новыми столкновениями Зоргера с реальностью.