Кнут Гамсун. Собрание сочинений в шести томах. Том 6 (сборник)

Оно-но Комати – одна из шести кудесников японской поэзии, легендарная красавица, жившая на рубеже VIII и IX веков по РХ. Существует одна поучительная и капельку непристойная легенда об этой японской красавице. Один кавалер, до безумия влюблённый в Комати и в буквальном смысле обожествивший её, встретил служанку, выносящую ночной горшок своей госпожи. Не смотря на то, что это ночной горшок, кавалер знал, что находится там не то что там находится, а во вкуснейшем лимонаде плавают миндалины. Смелый кавалер наш хлебнул сгоряча. Каково же было его удивление и разочарование, когда всё оказалось именно так, как и должно было оказаться. Красивая легенда эта – бродячий сюжет в мировой литературе и выскакивает то тут, то там в абсолютно неожиданных местах. Выскочила она и у Гамсуна.

Только у…

В сборнике короткометражных фильмов «На 10 минут старше: виолончель» есть шикарный эпизод «Озарение», снятый режиссёром Фолькером Шлёндорфом - глазами летающего комара и под чтение текста «Исповеди» блаж. Августина показан летний пикник на природе, имеющий трагическую развязку. Когда я это впервые увидел, то был зачарован зрелищем, только немец мог такое придумать. И абсолютно так же я был зачарован этим бескомпромиссно прекрасным рассказом мастера - чистый, светлый, прозрачный юмор Диккенса, Клапки Джерома, О’Генри. И абсолютно узнаваемая история – это моя муха!

Я не знаю кого надо в первую голову благодарить, автора или переводчика (Кнута Гамсуна или Константина Бальмонта) – рассказ написан ясным, умным, изысканным русским языком. Я вот не поверю, что в норвежском языке есть слово…

Ещё одна неприглядная история от мастера жести Кнута Гамсуна. Мне непонятно отношение автора к тому, что он описывает. Привычное повествование от первого лица несколько сбивает с толка. Вроде как он относится позитивно: «Ну, норм, чё?» - хотя кто ж разберёт этих норвежцев… Я далеко не пуританин и ситуация, когда через какое-то время после смерти мужа жена начинает устраивать свою личную жизнь, кажется мне естественной и здоровой. Когда нет зацикливания. И уход в горе я так же считаю нормальным. То и другое – особенности восприятия произошедшего. Можно любить человека при жизни и спокойно воспринять его смерть. Можно не любить, а со смертью близкого человека потерять смысл… Всякое бывает.

Но секс в соседней комнате с комнатой с остывающим мужем кажется мне не голосом жизни, а дыханием…

Тема игровой зависимости в классической литературе мне трагически интересна. Я просто должен был этим переболеть, но Бог миловал, как-то прошло стороной. Я увлёкся настольными играми ещё до школы, а в средней школе я знал где-то около 25 модификаций шашек и около 10 шахматных модификаций, я играл в криббедж карточный, доминошный и на бильярде. Я платил младшему брату рубль (бешеные деньги для советского школьника начала 80-ых), чтобы он поиграл со мной в игры, о которых ни кто не знал. Меня интересовало всё: доминошные игры, карточные, настольные, бильярдные, азартные. Не было соперников. А вот сейчас бум на настольные игры, но и я другой. Игровая зависимость прошла мимо меня, к счастью, но я мог её близко наблюдать. Это страшно.

Поэтому в литературе тема игры меня цепляет. Да –…

Любое человеческое переживание, перенесённое на бумагу, не становится литературным произведением, если не промелькнёт искра. Искра не промелькнула в этом рассказе. Это одна страничка текста связана с каким-то переживанием, не обязательно из жизни автора или его близких. Это могло быть художественное переживание - переживание увядшей любви, переживание узнаваемое, но не цепляющее. Если я отвечу на вопрос почему не цепляет, я раз и навсегда решу проблему искусства. Но я не отвечу на этот вопрос, у меня нет ответа. «Кольцо» - это содержание без формы, эта история не оформилась в рассказ. Эту историю и выслушать на кухне можно было бы только из уважения к рассказчику.

Но мне нравится символика кольца. Обручальное кольцо, которое в начале истории было необходимо расширить, потому-что оно не…

Я не умею читать рассказы. Мне не хватает букв, смыслов, характеров. Для меня всё только намечается в первом рассказе, а я уже читаю третий. Есть приятные исключения. Некоторые мои любимые писатели просто не писали крупной прозы, вообще – Сигизмунд Кржижановский, Ясунари Кавабата, Рюноске Акутагава. Ну, или почти вообще. Здесь всё понятно: есть мифологемы Акутагавы, философемы Кржижановского и лиризмы Кавабаты – читателя просто разорвёт в крупном жанре. Есть мои любимые романисты, которых я хочу прочитать полностью: Лесков, Писемский, Достоевский, Диккенс, Честертон… и их рассказы как бы прилагаются к крупной прозе. И есть просто прекрасные рассказы-в-себе. А так – подавляющее число прочитанных мной рассказов действует на меня подавляюще и подавляет во мне всё желание читать рассказы в…

Вот есть такие творения, к которым не возникает отношения. Очень много у Гамсуна непростых любовей. Простых нет. Вообще. Как и простых отношений. Это специфика психологической прозы – всё сложно. Даже, если люди очень простые или благородные, или честные – всегда-всё-сложно. Это невозможно понять. Это нужно запомнить. Если читатель принимает эти правила игры, то всё хорошо, понравится. Но я не всегда готов играть в странные игры со странными правилами. Как же я, всё-таки, люблю литературу XIX века, когда художественное мастерство писателей взлетело на недосягаемую высоту - на контрасте.

Интересно рассказанная неинтересная история. От первого лица. На этот раз – от имени девушки, уже разнообразие. Какие-то пунктирные, недописанные персонажи при весьма интересной подаче… занимаются какой-то…

Не всякая рефлексия в художественной прозе вызывает у меня раздражение. Почему-то писатели в жанре художественной прозы делают акцент на безнравственной или вненравственной рефлексии героев. Но это не так или как минимум не всегда так, я же тоже думаю и на личном опыте знаю, как это внутри меня происходит. А, как красиво говорит моя жена: «Все, минус я, это уже не все». Но у писателей, наших великих психологов, это – всегда так. Мне нужна вера в человека. Да, я тоже всё это знаю: и - слаб человек, и – ад это другие, и – трагедия это я… Всё это я знаю. Но всё же. Всё же.

К рассказу идёт приписка – «страница из дневника». Т.е., мы можем отождествлять героя и автора. А так как у Гамсуна все его главные герои – это один, в общем-то, человек, то всех главных его героев мы можем отождествлять с…

Этот рассказ - один из моих любимых образцов малой прозы. Очень лаконично, очень тонко. Перевод Бальмонта, конечно же, внес свой вклад, но автор достоин высочайшей похвалы за крошечный шедевр, который невозможно забыть. Гамсун, действительно, велик, будь то роман или рассказ, и "Кольцо" - одно из неопровержимых доказательств данного факта.