2 А был ли мальчик?

Я не умею читать рассказы. Мне не хватает букв, смыслов, характеров. Для меня всё только намечается в первом рассказе, а я уже читаю третий. Есть приятные исключения. Некоторые мои любимые писатели просто не писали крупной прозы, вообще – Сигизмунд Кржижановский, Ясунари Кавабата, Рюноске Акутагава. Ну, или почти вообще. Здесь всё понятно: есть мифологемы Акутагавы, философемы Кржижановского и лиризмы Кавабаты – читателя просто разорвёт в крупном жанре. Есть мои любимые романисты, которых я хочу прочитать полностью: Лесков, Писемский, Достоевский, Диккенс, Честертон… и их рассказы как бы прилагаются к крупной прозе. И есть просто прекрасные рассказы-в-себе. А так – подавляющее число прочитанных мной рассказов действует на меня подавляюще и подавляет во мне всё желание читать рассказы в дальнейшем. Как «Дама из Тиволи».

Для меня проза Гамсуна – проза символистская, литературный декаданс, поэзия уныния и всякого страдания. Вот что интересно. Гамсуна на русский язык переводили символисты и это символично: Юргис Балтрушайтис (роман «Голод»), Константин Бальмонт (сборник рассказов «Сиеста»), Александр Блок (сборник рассказов «Лесная поросль»). Я увлекался русским символизмом в юношестве и понятно, что наших поэтов привлекло в странной прозе норвежского прозаика. Русский декаданс сродни гамсунизму - точкой кипения человеческого в человеке и у Гамсуна человек всегда выпадает, всегда в точке кипения. Как минимум во всех трёх, прочитанных мной романах Гамсуна.

Сам рассказ, всё-таки. Он совсем не обязателен. Его могло не быть. Некий герой гуляет, дама неукротимым взглядом на него смотрит, они знакомятся, общаются какое-то время. То ли она сумасшедшая и рассказанная ею история вымысел больного воображения, то ли у неё действительно случилась трагедия. Они куда-то не едут. История пуста, это даже не заготовка для истории, это даже не недонабросок. М.б. для своего времени это было сенсацией, не знаю: внебрачный ребёнок, заживо погребённый младенец. Это просто жесть. И зачем? Я не могу понять какие эмоции автор хотел вызвать в читателе этим рассказом. К чему двойственность? Зачем я не знаю, правда это или нет? Мне кажется, Кнут здесь просто перемудрил. И то, что они не едут выкапывать младенца, чтобы узнать действительно ли его погребли заживо – странно. Здесь всё странно и всё не понятно зачем. Важна атмосфера подавленности читателя для автора?