Смерть в Венеции. Новеллы (сборник)

Ломая внутреннюю суть, Я приземляюсь на планету, Где всё банально, даже грусть, И место только пустоцвету... Пусть опадут души моей Не приземленные порывы. И спрячет их среди теней Мой ангел, чтоб остались живы...

Я люблю, когда мне очень больно, просыпаться рано, часов в пять, садиться на подоконнике и ждать рассвета. Или выходить в это время летом на берег пруда и ждать солнца... Совсем раннее утро настолько девственно, настолько многобещающе, что кажется, будто ты проснулся на другой планете. Ты снова молод, полон сил и идей. И у тебя ещё есть шанс вернуться к лучшей версии себя или хотя бы просто к достойной версии) То же и с любовью к юным, к тем, кому 14-15... Это бесплотное восхищение, какое мы испытываем, глядя на бутон, который только стал раскрываться...через 2-3 года он уже практически полностью раскроется и кто-то наверняка успеет вкусить…

Как интересно было побывать в роли Марио, выставленным для потехи публики... Как смеялись они, тыкали пальцами, а я все смотрела на мыльный пузырь, созданный тобой... Смотрела и радовалась радостью призрака, растаявшего среди улюлюканья... Как мне потом хотелось тебя убить, уничтожить, чтобы приходить потом на твою могилу с двумя зелёными розами. Ведь мертвый ты был хотя бы настоящий... Сердце-самый раскованный медиум, Обручённый с раскосой луной, Самый сладостный, истинно преданный, Но с манерой игриво-простой. В круге тайных эмоций и мыслей Он проводит все дни напролёт, Созерцая бескровные лица, Потерявших ночей строгий счёт. Стань его…

я люблю «Марио и волшебника» — вот эту странную повесть, в которой сущность фашизма раскрыта с какой-то просто, знаете, парапсихологической, почти безумной глубиной. ... Это писатель, который был единственным по-настоящему глубоким антифашистом, так мне кажется, спасителем чести европейской культуры. И то у него ничего не вышло. Быков