Четыре шага в бреду (сборник)

Некая эротическая утопия, стилизованная под «галантный век». Группа французов, попав в 17 веке на некий удаленный архипелаг, изолировала и взорвала венерических больных, а для остальных была объявлена практически полная свобода нравов. Описаны различные стороны жизни на этих островах полового буйства. Бесстыдно и остроумно, но как всегда в таких случаях, скоро приедается и становится скучным. Без запретов и ограничений из любви быстро уходит и элемент наслаждения.

Порнографический рассказ о юных открывателях мира извращений. Соглашусь с тем, что язык написания яркий, насыщенный, однако, на мой взгляд, это ни чуть не оправдывает всю отвратительность и безысходность этого произведения. Не веришь, что молодой ум способен на такую циничность, что чужое сумасшествие и смерти способны доставлять эротическое удовольствие, что мир погряз в разврате таком, что священники не гнушаются сексуальными приключениями во время исповеди, а человеческие глаза являются источником грязного наслаждения. Книга , после прочтения которой хочется вымыть руки. Прочла я ещё по ошибке, из любви к французским писателям и в тайной надежде, что в конце это гнусное издевательство над всем человеческим будет обьясненено более менее в рамках морали или же наказание. Однако тут секс…

Жорж Батай — «История Глаза»

«Ты хочешь, чтобы вся вселенная была добродетельной, и не чувствуешь, что всё бы моментально погибло, если бы на земле существовала одна добродетель». Маркиз де Сад

Продираясь сквозь мутные аллегории и сумрачные трактовки, удалось осилить — ценою титанического труда — дюжину страниц из философского трактата Жоржа Батая под названием «Из Внутреннего опыта». Неудивительно, что читалось с трудом. Не изучая в полной мере историю философских учений, основные категории бытия и опыта, — в общем, не будучи убелённым сединами завкафом философского факультета — негоже подходить к чтению подобных научных (повторяю, научных) трудов. «История Глаза» того же Батая несколько проще, как например и «Посторонний» Альбера Камю проще «Мифа о Сизифе» — это суть романы, основанные…

совершенно невыносимая вещь. конечно, в высшей степени "творческий" подход со стороны Батая — заставить читателя чувствовать будто он барахтается в чане с фекалиями, а сверху на него мочатся. литры урины, килограммы кала, а ради чего? пустышка.

ПОРНОГРАФИЯ НА ГРАНИ ИЗВРАЩЕНИЯ ИЛИ ВЕЛИКИЙ ТАЛАНТ ЖОРЖА БАТАЯ?

Секс, смерть, насилие, разврат... Жорж Батай, стоявший у истоков развития постмодернизма, возвёл эти, казалось бы, непристойные понятия в ранг искусства, где маргинальность превыше всего. Книга источает соки и запахи людских тел, секреций и испражнений, смешивая любовь, вожделение и жестокость.

Только смерть может стать завершением моей бесконечной эрекции...

Несмотря на то, что лично я отношусь и к подобной литературе, и к подобным, скажем не тая, — личностям с большой долей лояльности, — тройка. Вот не угодил мне автор, именно этим произведением не угодил. Тут одно из двух: книга настроения, которое я безуспешно пытался создать включив фоном действительно слащавенький альбом группы «Rome» (впрочем, у них все такие), или, простите меня, язык автора, при всей своей красоте:

После полного одиночества, которое всегда отделяло меня от людей, возможно ли это, правда ли, что я могу прижать к себе этих обнаженных мальчиков, смелость и сила которых поднимает их так высоко, а меня ошеломляет и повергает к их ногам? Я не осмеливаюсь поверить в это, и слезы наворачиваются мне на глаза из благодарности к Господу, давшему мне это счастье. Мои слезы…

новелла с удивительным послевкусием. книга, которую я прочувствовала с первого до последнего слова. само непринуждённое изящество написания захватывало дух настолько, что невозможно было ни на миг оторваться от чтения. описания самым кончиком острого лезвия слов проходили по напряжённым нервам, буквально утопленным в ту атмосферу: Брест, порт, солёный ветер с моря, бары, улочки, моряки и каменщики; вкус убийства, который чувствовал Кэрель; принятие им решения о "наказании", которое затем перешло в предпочтение... и именно эта эстетика стиля заставляет возвращаться к этому произведению снова и снова. так тонко, поэтично и проникновенно об "обитателях социального дна" ещё никто не писал.

Этот роман накрыл меня. Я читала его долго и медленно. Наверное, неделю, или 10 дней. Не от нехватки времени. От обрушившейся с первых строк новизны, требуещей осмысления. Я его принимала малыми дозами, и постепенно я ему поверила, он вошёл в меня, новой субстанцией, новым мироощущением: удивительным и прекрасным, невзирая на специфичность тематики, возможно, кому-то и покажущейся мрачной и неэстетичной. Я увидела в романе безграничную эстетику. Эстетику слова, эстетику мужской красоты, воплощённой в камне ещё древними греками и римлянами, но так и не попавшейся мне воспетой в слове в такой степени, как здесь. Я увидела эстетику страсти, раздуваемую морским ветром и усугубляемой мраком улочек припортового города. Я увидела эстетику авторского мышления: реалистично и убедительно…

В целом сборник мне понравился. За исключением названия и обложки. Издатель мог бы приложить и побольше фантазии при выпуске столь экзотичного продукта :) Произведения очень разные: и по художественному уровню, и по философскому содержанию, и по сюжетной притягательности (или их отсутствию), и по степени "маргинальности". Арагон понравился. Очень. Есть и сюжет, и чувства, и мысль и мораль повествования. Пьер Луис повеселил. Лёгкий фэнтази-комикс, перемежающийся с жанром анекдота. Когда авторское воображение так парит, это не может не радовать :)) Батай напряг больше всех. (Тяжёлый перебор во всём. Возможно, это произведение хорошо для подростков, дабы избавиться от комплексов? Но как быть с жестокостью?). Жене - полновесный качественный роман: глубокий и высокохудожественный.

Впроче…

Скукотища. При повторном прочтении ни Арагон, ни Батай, ни тем более зануда Пьер Луис, находящийся в более выгодном положении автора, к которому обратились впервые, не производят хотя бы КАКОГО-ТО впечатления. Возможно, дело в переводе, ну а может быть, в том, что маргинальщина начала века просто прокисла.

Пожалуй, отдельно можно отметить роман Жана Жене "Кэрель": как ученик Марселя Пруста, Жене обладает удивительным даром растягивать время как жвачку, превращая в ритуал любое бездумное, автоматическое движение - события приобретают значительность, становятся драматичными, и при этом каждый герой остается в том же болоте, что и в начале романа. И воще, конец дурацкий: групповая фотография на утреннике в детском саду.