Рецензии — стр. 5

В одинокой жизни бывают редкие минуты, когда другая душа спускается к твоей, подобно звездам, раз в год задевающим землю.
⠀
⠀ Пронизывающая до дрожи, атмосферная и невероятно чувственная история, ласкающая слух, рассказанная бессмертной богиней Цирцеей, обречённой на одиночество, бремя которого она несёт на себе уже так долго...
⠀
⠀ Бессмертная богиня Цирцея с человеческим голосом, который был так противен её сородичам, не смогла найти себе место ни среди себе подобных (самовлюблённым богам была не по нраву слабая нимфа, слишком тянувшаяся к людскому роду), ни среди людей (что их жизнь в сравнении с ее? лишь вспыхнувшая в мгновение ока спичка). Слабая богиня, но безумно сильная женщина.
⠀
⠀ Конечно, эта история не только об одиночестве, Мадлен Миллер затрагивает массу интересных и больных тем - взросления, материнства, феминизма и любви. Но лично для меня тема одиночества - центральная и наиболее яркая, проходящая красной нитью до последних страниц. Пронизывающего одиночества, поражающего своей глубиной и затаенной болью, от которой нет спасения. Потому что в конце концов оказывается, что одиночество уже скрыто внутри, а от себя не убежишь.
⠀
⠀ Несмотря на объём, книга «Цирцея» Мадлен Миллер читается в мгновение ока, и, закрыв последнюю страничку, я не могла поверить, что это всё. Мне не хотелось прощаться ни с прекрасно-мелодичным языком автора, ни с самой Цирцеей, которая словно воочию предстала и прошла такой огромный путь на пути к счастью перед моими глазами ... Я так дико боялась концовки в стиле «Ахилла», что порой во время чтения особо тягостных моментов мне становилось совсем нехорошо. Однако конец смог меня удивить в хорошем смысле, и подарить долгожданный лучик надежды, в который мне хочется верить!
⠀
⠀ И, разумеется, если вы ещё не знакомы с книгами Мадлен Миллер - настоятельно советую это исправить.

Instagram: elen.books

Жизнь, как теперь понимала Тереза, — это череда потерь. Случалось в ней, конечно, и иное, хорошее, но потери были неизбежны и неодолимы, мир держался на них, как на трех слонах.

Семейная сага с необычной развязкой.
Мимолетная встреча на безобидной вечеринке перевернула жизнь двух семей.
Не сразу. Но началось всё именно тогда.
В результате распались две семьи и образовалась одна новая.
Плюс к этому ещё два человека, как бы оказавшиеся пострадавшими.
В одной из этих семей было четверо детей, в другой двое.
Часть времени им пришлось проводить всем вместе.
В результате судьбы как всех детей, так и всех родителей переплелись между собой.

В семейных сагах всегда спрятаны скелеты в шкафах.
Здесь он всего один. И хранился всегда в шкафу с открытой дверью.
Необычен сюжет именно тем, как этот скелет достали и что с ним сделали.
Именно эта часть книги психологически самая интересная.
Поэтому более подробные спойлеры всё испортят.

Минус книги - затянутое начало. И слишком размеренная середина.
Только последняя треть заставляет поволноваться за персонажей.

Она думала, что ее ответственность кончается за стенами суда. Но разве так может быть? Он искал ее, искал того, чего ищут все, того, что могут дать только свободно мыслящие люди, а не сверхъестественное. Смысла.

Для меня особое удовольствие читать психологическую прозу Макьюэна. Нравится плавность строк, словно ртутью переливающихся друг в друга, нравится как подаётся мысль и о чём она. Нравится особая тонкая вязь внутреннего мира героя, погружения всё глубже и глубже в голову персонажа, в его эмоции, в его чувства...
Не отрицаю, что некоторые моменты такой прозы могут показаться скучноватыми или нудными, но для меня именно они служат затягивающим фактором в мир, описываемый талантливым англичанином.

Читая одну грандиозную (не побоюсь этого слова) книгу, решила открыть "Закон о детях" и узнать про что же там - в долгожданной новинке, стоит ли спешить к ней? Слово за словом, пару страниц за парой страниц, и... пропала, и не смогла оторваться.
Незатейливый, в сущности, сюжет, с понятным уже на середине романа посылом читателю, но КАК искусно написано! Как пробирает поднятая писателем тема, как сжимается сердце, как заставляет задуматься, мучиться поиском правильных ответов, возмущаться, негодовать и даже обвинять. Её. Фиону Мей. Судью Верховного суда: пятьдесят девять лет, строга, умна, сдержана, прочно замужем, любит музицировать, в порочащих её связях не замечена.

У меня к ней только один вопрос: как же Вы могли, миледи? Как же ловко ты отмахнулась, Фиона, не прислушалась, не почувствовала, не откликнулась.
Да, это обвинение, без возможности апелляции.
Ответ: не понимала? Отклоняется! Это удобная выгодная ложь. Не захотела понять, допустить в личное пространство, помочь - словом, только лишь словом, но таким необходимым, жизненно важным!
Вытянуть мальчика из болота, этого мало... Невероятная чуткость по отношению к взбрыкнувшему на старости лет мужу - вот что занимало все твои мысли. Марлезонский чопорный балет, примирение после кратковременного разрыва. Два шага вперёд, по-во-рот, наклон головы. Кто кому первый подал чашку с кофе, насколько плавно взял её со стола.
Три шага назад, реверанс, взмах руки - совместный ужин, ключи от нового замка, полуулыбка.
А реально помогла бы просто хорошая ссора, банальное выяснение отношений между супругами, когда слова правды способны скрыть нарыв и раз и навсегда прояснить что кому нужно по-настоящему и кто что намерен или больше не намерен терпеть.

Огорошенная претензиями мужа, Фиона покачнулась, её мир покачнулся, что-то пошло не так, сбилось с привычного ритма. Поэтому возник порыв поехать в больницу и самой поговорить с подростком Адамом, не желающем переливания крови из-за своей веры (свидетели Иеговы). Мальчик явно зомбирован родителями с раннего детства, но он - живой, он хочет жить, он строит планы не смотря ни на что. И конечно в его поведении присутствует чисто подростковое желание немного притянуть внимание на себя. Он тащится от этого. Что лишний раз намекает на его нормальность, по мнению Фионы, и возможность навести мосты. А в этом деле все средства хороши, даже совместное пение.

Только что будет дальше? На сколько метров от здания суда простирается участие в судьбе другого человека? Куда можно ступить разобранному на части в моральном, психологическом плане мальчику, а где сухое:"Извини, малыш, но время приёма закончено"?
А сам Адам, прав - неправ? Да о другом вовсе речь! Он - брошенный мальчик, у него забрали привычный мир, а новый не дали. Не объяснили что к чему, не успокоили, не показали ориентиры. Он словно потерявшийся котёнок, бойко царапается, но жалок в своей беззащитности, искренен до детскости, восприимчив до оголённой кожи...
Что ему нужно было? Чуточку внимания, ободряющего слова от старшего, умудрённого опытом товарища, всего лишь пару писем сейчас, на данный сложный жизненный момент, ( а дальше и не нужно, дальше закрутила бы учёба в университете, я уверена), немного времени на него, и побольше мягкости.

Но сложилось как сложилось, шлагбаум дистанции остался на месте, репутация начищена до блеска, профессионализм как отточенный карандаш... Благополучие для детей, их защита строго в часы рабочего времени.

Фиона утешится, без сомнения. Рядом с ней прекрасный "адвокат", он не позволит её собственной вине произнести обвинительную речь и пресечёт попытку выиграть процесс. А значит, всё прекрасно в этом прекрасном из миров...
Горько. Больно. Несправедливо.

Дальше...

Наткнулась на книгу случайно, начала читать на авось, поэтому очень приятно удивлена, что она дала мне так много. Большую часть фильмов и сериалов, что я смотрю, произведены в США, и очень частно не хватает знания контекста, чтобы разобраться в отдельных ситуациях, связанных с особенностями их культуры, особенно в плане жизни индейцев в современном виде. Часто некоторые персонажи выглядят странно и непонятно, головой понимаешь, что явно есть какие-то обстоятельства, из-за которых формируется такой пласт населения, но в чем они заключаются? И тут просто лавина ответов на мои вопросы.

Для дебюта в 29 лет, на мой вкус, книга написана отлично. Очень хороший язык, интересно выстроенная история, удивительные местами способы поделиться чувствами. Меня очень поразило, как много схожего у Тары и девушек из Турции ( Витольд Шабловский - Убийца из города абрикосов. Незнакомая Турция — о чем молчат путеводители ), от побоев и отношения к женщине, до убийства женщины членом семьи. Неважно, из Турции ты или Айдахо, мусульманин или мормон, дело не в религии, политике и даже культуре. Дело в человеке, человек он вот такой.

Поднимается еще очень важный вопрос памяти и самоидентификации. Я понимаю главную героиню, хоть у меня и не было столь жестоких ситуаций, но все равно было следующее. Ты оказываешься в плену некой нормы, внутри тебя все сопротивляется ей, но ты твердишь себе - это норма, все в порядке. Ты видишь, что у большинства так же или все таки не так. Ты чувствуешь тревожность, страх, панические атаки. Тебя постоянно потряхивает, хотя казалось бы обычный день, ничего не происходит. А потом ты понимаешь, что просто ждешь, ждешь, когда опять наступить этот момент "нормы" и тебе снова будет... больно и страшно? И ты наконец-то признаешься себе, что да, тебе больно и страшно, тебе не показалось что это не норма, что это не правильно, что ты должна сказать нет, отстоять свои границы, отстоять себя.

Как-то раз на канале «Культура», поздним-поздним вечером показывали джазовый концерт каких-то джазовых джентльменов. Они все, разумеется, были благородного окраса «перец с солью», то есть одновременно черны и седы. Играли что-то относительно доступное - более-менее понятный рисунок, гармония, приятная тональность. Но потом у Гарри, который играл на классической четырехструнной бас-гитаре, порвалась струна соль (которая снизу и самая тонкая). И Гарри, ничтоже сумняшеся, начал эту самую ненадежную и тонкую струну соль менять… не переставая играть. Беспорядочные хлопки, слайды, вибрато, нежное теребление - все это напоминало какой-то древний гаитянский ритуал Сантериа, как визуально, так и акустически. Причем параллельно Гарри болтал с ударником Лайонелом, который тепло и по-дружески ржал над оказией друга, не переставая выстукивать какие-то абсолютно невообразимые синкопы. Так они и играли пару минут, пока Гарри не намотал новую струну, и ребята не вернулись к более доступным джазовым стандартам. Вот именно этот странно запавший в память момент у меня наиболее всего и ассоциируется с «Линкольном в бардо» Джорджа Сондерса, только вот американский прозаик сразу начинает с недобором струн. Поймать ритм произведения практически невозможно, а если вы не читали аннотацию, то можете догадаться что происходит только ближе к середине произведения. Хорошо это ли плохо – вопрос, но точно не для парней с завода или как говаривал Лиэм Галлахер, почесывая свою ногу, «not for me mate».

Вообще, если посмотреть на Букеровских лауреатов последних лет, то налицо отход от традиционных романов (Джейкобсон и Барнс) и традиционных романов, густо и вкусно замешанных на истории (Мэнтел и Каттон), в сторону экспериментов, постмодернизма и этого вашего авангарда –Джеймса (а могла быть Янагихара, кстати, она в финале проиграла и поэтому такие книги пишет), Битти и вот Сондерса. Тут есть два варианта событий. Либо товарищи, отвечающие за выбор, хотят сделать Букер по-настоящему «фестивальным», а-ля как малавийский и черногорский арт-хаус вперемешку с новым фон Триером в Каннах. Ну либо просто вот так вот сердце ложится – с 2005 по 2008 год премию, например, получали по очереди ирландцы и индийцы, у которых флаги одного цвета. Ну всякое бывает. Ответа какого-то конкретного нет, но есть один простой факт – «Линкольн в бардо» Джорджа Сондерса *пою голосом Агутина* не похожий на меня, не похожий на тебя.

Честно говоря, мне кажется это очень плохой знак, когда каждые пару страниц ты смотришь, сколько тебе осталось (я начал с 24 страницы). Сконцентрироваться на происходящем абсолютно невозможно. У меня вроде бы все в порядке с литературным вестибулярным аппаратом, но от Сондерса реально укачивает с первой страницы. Я, безусловно, не могу не согласиться с тем, что дядька – тот еще мастерюга, нашел очень оригинальный и эффектный формат, но, черт возьми, мы тут вообще-то просто почитать хотим. Не знаю. Я очень вот переживал, что буду читать Лю Цысиня и ни черта не пойму в его сингулярностях и физических проблемах – ан нет, понял, так еще и в восторге остался. А тут вроде бы, простите, бытовые сцены (со спецификой), но что толком происходит –непонятно. Как-то людно там в этом бардо, как в троллейбусе летом. И ведут себя похоже. *пою голосом Варум* где рождение справляют, и навеки провожают всем двором.

Зато Пинчону вот понравилось. Да и вообще, если вы ищите в современной литературе что-то, что заполнит ваши самые притязательные лакуны - то это вот оно. Сондерса замечательно читать с целью приоткрыть для себя завесу "фестивальной" литературы, давайте это так называть (опять же по аналогии с тем же фон Триером, которого вы точно не будете смотреть на свиданиях, хотя, секундочку, меня кто-то звал недавно) - сложно, непонятно, рвано. Любителей такого у нас, к слову, тоже много, благо, без сарказма, мы нация читающая и интересующаяся. Но для более традиционных читателей Сондерс наверняка останется сложным и малопонятным опытом - трудно сказать, что полезным и нужным. Можно отнести к категории «Пинчоночная недостаточность», не в обиду великому и ужасному мастеру постмодернизма.

И в конце традиционная издательская минутка. Здорово, вот правда, очень здорово, что у нас так быстро начали переводить большие, важные западные книги. Тенденция пугающая и приятная одновременно. Здесь вопросов нет. Но я все-таки хочу кое-что заметить. Уважаемое издательство Эксмо и уважаемый переводчик Крылов (кто это, кстати?) – вот у вас на книге стоит маркировка 18+. Прекрасная возможность не ограничивать себя с точки зрения обсценной лексики. Вот, например, цитата из книги господина Джорджа Сондерса - «Ябсти елдак бздеть дрючить мандить жопа» (47 страница). Заметьте, очень кстати в духе Марлона Джеймса, не находите? Эта фраза (совершенно неважно кто кому и зачем) на мой вкус вполне себе 18+, да? Так вот. Почему вы остальное закрываете звездочками? Вы считаете, что классический х*й чем-то хуже «елдака»? Почему я должен во время чтения мучительно размышлять, что там - требовательно-вопросительное нах** (уя) или беспечно-радостное нах** (уй). Я может сейчас что-то странное скажу, но мне это реально испортило настроение. На пустом месте. Какой-то 14,5+. Ну да, зануда, но что СЛОЖНО ЧТО ЛИ? Бля*ь. А, вообще, молодцы, конечно.

Ваш Co**eeT

Это вообще первая книга, читая которую, я заметила лишь на третьей главе, что ли, альтернативное оформление диалогов. Уже за одно это стоит поставить нгуену высший балл, наверное. Потому что я - просто зверь в этом отношении, ненавижу подобный цирк с оформлением текста, а он умудрился втащить меня в свою историю. И, несмотря на то, что в дальнейшем оно все-таки не слабо раздражало, но тем не менее не возникло желания бросить книгу.
Ну, и в целом написано хорошо. Причем, я невзначай сравнивала нгуена с энгом ("дар дождя", "сад вечерних туманов") не в пользу последнего. Короче, здесь настоящее мастерство налицо.

В книге описывается драма маленького человека в жизни и на войне. Главгер - не только разведчик, он еще и полукровка. Плод растления французским католическим священником вьетнамской девочки, именно, девочки, даже не девушки. Поэтому он - ублюдок и в глазах европейцев, и в глазах вьетнамцев. И наглотаться унижений и оскорблений его бедной матери и ему пришлось по жизни по самые уши. Бедные они, бедные.

А начинается все с того, что американцы проиграли войну во вьетнаме и подло предали своих союзников, бросив на съедение вьетконгу, то есть коммунистам. И главгер эмигририровал в америку, будучи адъютантом генерала из южных войск, чтобы продолжать тайную работу во славу освобожденного вьетнама.

И вот можно, конечно, сказать, что он весь такой двуличный и все такое. Но он же разведчик, так что... К тому же человек с востока. У них там вообще все очень сложно (философия, психология и так далее). Короче, никто не предъявлял претензий, например, штирлицу, когда он, заходя в ставку фюрера, отчего-то не хватался за пистолет и не валил охрану и вождей рейха с криками "за родину, за сталина". Разведчик обязан мимикрировать (и внешне, и внутренне) под окружающую обстановку, иначе он просто героически погибнет аки идиот и не будет никакого смысла в его внедрении в стан противника.

И вот в чем, на мой взгляд, была тотальная ошибка главгера. В его положении он практически для всех чужак, не более, чем экзотический ублюдок. Поэтому, ну никак нельзя проникаться какой-либо идеей и ложить на это свою жизнь. Как закончили дворяне и интеллигенция, делавшие революцию у нас в россиях? Плохо, по большей части.
Так что ежели ты порвал со своим сословием или изначально назначен прокаженным, то имеет смысл быть за себя, за семью (ежели ты не отщепенец для них), за любимых, за друзей. Остальные, особенно, всякие идейные идут лесом и далече.
И, кстати, действительно стоящей вещью в жизни главгера были мать, пожертвовавшая ради него жизнью, и друзья, исповедующие разные политические взгляды, но ради спасения друга задвигавшие любые идеи (то же самое и он делал для них).

Что мне очень-очень понравилось. Нгуен не прогибается под американский флаг и прочие атрибуты демократии и не обрушивается с ненавистью на коммунистический вьетнам. Жестокость на войне проявляется вне зависимости от стороны конфликта. И те, и другие грабят и убивают невинных жителей, насилуют женщин, в общем творят всяческий беспредел. И те же самые коммунисты, к примеру, с удовольствием применяют методы допросов и пыток из арсенала американских военных.

И в результате именно друг-комиссар очень жестоко, но очень результативно излечивает главгера от наивности в отношении идеи коммунизма. Во всяком случае в том виде, в каком она реализуется на тот момент в освобожденном вьетнаме, наглядно показывая ему, как идея превратилась в ничто. В кровавый террор, когда революция начинает пожирать своих детей. Во все эти доносы, концлагеря, расстрелы и перевоспитание оболганных и инакомыслящих.
И снова нгуен не хвалит американскую демократию и не идеализирует американскую мечту, но там главгер хотя бы не рискует погибнуть в жерновах революционного террора.

В общем, за нейтральную авторскую позицию в отношении и западной демократии, и восточного коммунизма - я готова поставить еще один высший балл. Приятно читать самостоятельно мыслящего человека, черт возьми.

«Все разделилось вокруг на чужое и наше.
Бросив на разные чаши
Против и за,
В календаре преднамеренно спутались числа.
В том, что все это случилось -
Я не со зла.
Карты легли на такую наклонную плоскость,
Что мне удержаться непросто
На тормозах» (с.)
(Сплин)

- А теперь последняя загадка: что на свете всего милее?
- Василиса!
- Нет.
- Жизнь! Жизнь всего милее!

"Василиса Прекрасная", Союздетфильм, СССР 1939 год, режиссёр А.А.Роу

С возрастом я становлюсь всё менее категоричной. Стараюсь не использовать в своей речи слово "никогда". Но некоторые вещи так и остаются за пределами моего понимания. Самоубийство, например. Честно говоря, я допускаю всего один мотив - на войне, чтобы избежать плена, или в плену, чтобы избежать пыток, когда понятно, что жизнь уже не спасти, а честь и Родину ещё можно. Всё остальное глупость. Пока мы живы, ничего не поздно и не потеряно. Это, если хотите, моё кредо, моя установка. Мой стержень. Жизнь всего милее, жизнь прекрасна, пусть даже сейчас мне очень и очень нелегко. Так что в свете моей картины мира поступок Адриана не имеет глубокого философского смысла. Он не имеет вообще никакого смысла. Какие бы цепочки ответственности он ни рисовал в своём дневнике, что бы ни следовало за пассажем "если бы Тони", он устранился от ответственности. Изъял себя как звено. Испугался коляски в коридоре - так думает Тони, ещё не зная всей правды до конца. Коляски или чего другого... Это уже не важно.

А Тони мне близок. Только не тот, которому едва за двадцать, а тот, что на склоне лет. Виноват ли он в том, что жизнь его прошла слишком гладко, без особых потрясений? Что он не полетел в космос и не открыл лекарство от рака? Да он прожил так, как большинство людей. Он и Веронику-то преследует из-за того, что хочет каких-нибудь сильных эмоций, ибо последние лет двадцать их ему взять просто неоткуда. Дом, дочь, хорошие отношения с бывшей женой, волонтёрская работа... У многих в 60 нет и этого. Но без эмоций нет человека, человеческой души. И он упорно настаивает на встречах с Вероникой, которая каждый раз обдаёт его презрением и выставляет дураком. Ведь Вероника - часть его молодости.

Вообще-то я Тони искренне сочувствую. Не знаю, как вы, а я всегда примеряю на себя ситуацию, в которой оказался герой. Так вот, читая эту книгу, знаете, о чём я думала? О том, что у меня есть ещё лет 10. Примерно 10 лет на то, чтобы изгнать всех Вероник и заполнить освободившееся место кем-то стоящим и настоящим. И я буду очень стараться.

Что-то последнее время часто стал встречаться термин "эвристика", может конечно это ошибка памяти или когнитивная ошибка, но это то на что обратила внимание и была очень рада увидеть его в данной книге и наконец-то начать понимать что он значит.

Начало книги показалось захватывающим, очень много информации о различных исследованиях и их результатах, правда большинство из них были не новыми для меня, читала о них в других книгах, но я не против повторений интересной и нужной информации. Но когда автор перешел от психологии к экономике, мне стало скучно. Люблю цифры, статистику и анализ, но написано занудно и поэтому последняя треть книги мне далась тяжело.

В данной книге достаточно не плохо рассказано о когнитивных ошибках, искажениях и вообще о тех явлениях которые влияют на принятие решений и выводы о разных ситуациях. Также автор, как понятно из названия, рассказывает о пользе медленного мышления, которое дается сложно и требует усилий, соответственно себя нужно учить к нему прибегать при необходимости. Ну и конечно важно понимать когда важно думать, а когда можно и реагировать автоматически.

Очень хорошо рассказано о интуиции, все четко и выглядит научно и правдоподобно. Без какой-либо мистики. Взяла себе на вооружение, буду людям объяснять по образцу прочитанному в книге. Так что для себя полезное взяла, но не знаю кому могу рекомендовать прочитать книгу. Есть намного более простые в восприятии труды на ту же тематику.

Этот тип смотрит из зеркала, когда лампа гаснет. Он изучает, как я сбрасываю кеды и бреду по ковру. Он что-то такое гадкое и внутреннее, которое приходит в тёмных очках. Я вспоминаю взгляд незнакомки, а он зарывается между её ног. В своём романе Франзен как раз рисует пробуждения внутренних повелителей мух через поиск себя. Но что меня забавляет, так это отсутствие фантазии у персонажа в минуты озарения. Андреас Вольф – интеллектуал и маргинал выбирает самое обшарпанное имя для типа в зеркале – убийца. Простота спасает мир и современную литературу.

Образ Вольфа запомнится мне по ряду причин. Во-первых, это целый ворох ассоциации – Раскольников в минуту кровопролития, Жан Вальжан в надежде к изменению, Рогожин в идее "я поеду с тобой, потому что ты злодей", образ волка с алой шапкой передает тут авторскую иронию. Во-вторых, через орудие убийства сюда красиво легла метаморфоза Андреаса на фоне загородной тишины. Лопата здесь символизирует начало, то мгновение, когда зеркало Вольфа обретает убийцу. В-третьих, этот персонаж был любопытен тягой к мастурбации и губам под юбкой. Я до сих пор не определился, какая из его ассоциаций падала на колени и ползла к женским ногам первой.

Ибо таково было ее полное имя. Пьюрити.

Если встретить Вольфа в романе с таким названием было неожиданностью, то увидеть тут 23-летнию девушку вполне предсказуемо. Франзен сразу упоминает "Во все тяжкие" на страницах Пьюрити. Девица так ненавидит своё имя, что в юности действует от противного. К слову, здесь и появляется основная аллюзия романа – Большие надежды , где главный персонаж носил штаны и имя Пип. Не могу сказать, морщатся ли от "Безгрешности" какие-нибудь британцы, но встреть я в современной российской литературе аллюзию, например, на Базарова, то со скрипом закрыл бы книгу. Впрочем, тут уже моя дилемма, я терпеть не могу прямые аллюзии. Читатель – это ребенок и слепой старик в разных штанах одной расцветки. Они вместе ковыляют по тротуарам из строк и алфавита, и им приятнее без поводыря.

– Чего хотят от вас все девушки?
– Они хотят делиться со мной своими секретами.

Тем не менее читал я с каким-то детским азартом. У книги классное построение. Главы привязаны к каждому персонажу в отдельности. Речь даже не о сменяемости повествования, а именно о фокусировке на следующем участнике, его желаниях и конфликтах. В каждой главе есть свои маркеры, которые отдают знакомыми ходами из предыдущей истории. При этом изменение повествования чувствуется как в стилистике, так и в миросозерцании. Это, разумеется, не уровень Улисса , но различия вполне можно заметить, даже не изучая построения фраз.

В мире слишком много желающих выговориться и слишком мало слушателей.

Круговращение повествование здесь перекликается с микст-теннисом, где мужчина и женщина играет против другой команды. Вспоминаешь хобби Пьюрити и невольно улыбаешься. Подобное наблюдалось у Макьюэна в Субботе . Я тогда еще подумал, что книге не хватает сменяемости повествования, своеобразной инверсии. Приятно было встретить в романе Франзена, как то, так и другое. Эта игра автора с читателем меня всегда привлекала. Правда, рассуждая о книге, я бы выбрал иную метафору – Зеркала. Прикасаешься к сердцу человека и невольно оставляешь следы на его отражении – обладание, близость, враньё… Эти пятна прячут зеркало от солнечного тепла, окутывают его, скрывают чистоту – purity.

Тут вырисовывается некий вывод. Книга оказалась для меня больше рассуждением, чем чувством. Ни один из основных персонажей – Пьюрити, Вольф, Том, Анабел, не навязывал своё… эмоциональное состояние. Всё пролетело по другим рельсам, причем в обратную сторону. Из-за этого нюанса роман словно приобретает универсальность, он отлично подойдет как к отпуску, так и к рабочим будням. Хотя один эпизод с участием Анабел и Леонарда (мягкой игрушкой) все-таки запомнится жалостью к женщине со слабой психикой.

– Когда ты смотришься в зеркало, – спросил он, – что ты видишь? Красивое лицо?
– Я не смотрюсь в зеркала.

По итогам, нацарапаю на полях.
Сюжетные ветви и стыки, которые привлекли внимание.

1) Метаморфоза Вольфа. На его примере рисуется одна мысль – всё идёт из детства. Тут большой простор для анализа странных отношений матери и сына. Наблюдение, что в романе 11 раз упоминается слово – мастурбация, его бы позабавило.
2) Образ Пьюрити. У девушки явные проблемы с доверием, она почти изгой, который несёт основное желание – отыскать отца и надежду.
3) Анабел. Девушка отказывается от мира и играет с куклой - Леонардом. "Она может достичь удовлетворения только в те три дня, когда луна самая полная, как бы она ни старалась в другие дни". Пожалуй, для меня это самая интересная женщина в книге. Тут есть всё – хрупкость психики и тела. Образу характерен каприз, надежда, надлом, эгоизм и бегство. Яркий персонаж в коллекцию.
4) Писатель – калека, пишущий большой роман под слоем алкоголя. Я почти уверен, что здесь прослеживается авторская ирония - отпечаток на стекле Франзена.

В целом, Франзен показался мне художником, который не верит в любовь. Это тот случай, когда тебе повезёт сыграть в покер с Совестью. Ставишь десять лет счастья с женщиной против отчаяния в зеркале. А Совесть опытный игрок, она поправляет шляпку и кладёт Роял-флеш.

По прочтении этой и той книг автора не могу избавиться от ощущений, во-первых, прозы от ума, но не от сердца, а во-вторых, некоей неизменности сюжетного стержня, когда чуточку меняются только сопутствующие обстоятельства, а основа остается одинаковой.

В центре романа история теперь уже пожилого человека и его друзей, вернее одного из них, с кем жизненные пути-дороги оказались переплетены достаточно сильно.
В самом начале - они молодые люди, заканчивающие школу и мечтающие о дальнейшем прекрасном будущем, делающие в нем первые шаги и открытия, которые связаны не только и не столько с учебой, как с другими, подчас более интересными и манящими сферами жизни. Они еще не догадываются, что многое таит в себе подводные камни, рифы и течения, могущие быть отсроченными во времени и иметь продолжение спустя годы и расстояния, когда неожиданное письмо подталкивает не только к воспоминаниям, но прежде всего, к переосмыслению прошлого и пониманию причин тех или иных событий.

В романе, посвященном быстротечному времени, людской памяти, человеку в нем и демонстрирующем, насколько каждый из нас может быть субъективным в момент, когда затрагиваются его интересы, есть заслуживающие внимания моменты, посвященные периоду 60-хх XX века или философские умствования героев в пылу молодости настолько живые и яркие, что чувствуется еще не угасший пыл юности.

В остальном-же, роман оставляет желать лучшего. Загадка, вокруг которой строится весь сюжет, показалась немного притянутой за уши, равно как и чувства героя, малоубедительными. Постоянные намеки на тайну-тайну подогревают интерес, который в конце не до конца оправдывается. Отсюда некая искусственность всего романа и чувство неудовлетворения в очередной раз от прозы англичанина...

"Щегол" прилетел как раз к Рождеству. С него начался новый книжный год, им его можно было бы и закончить. Прямо сейчас, не дожидаясь следующего Рождества. Потому что, во-первых, читать после Тартт невозможно в принципе — за что ни возьмись, всё кажется картонным и пресным, а во-вторых, возможно, и целого года не хватит, чтобы по-настоящему понять и оценить всю горькую прелесть этого плотного тягучего текста, в который проваливаешься с головой и не можешь вынырнуть, даже перевернув последнюю страницу. Донна Тартт, выпускающая по одному роману в десятилетие, — истинный мастер слова, каждая её книга продумана и отточена до совершенства, — штучный товар, ручная работа, тончайшее словесное кружево, к которому страшно прикасаться, а не прикоснуться — ещё страшнее. Потому что разминуться с Тартт — всё равно что разминуться с настоящей литературой: живой, умной, выдержанной в лучших традициях классики и в то же время чертовски современной.

"Щегол", к слову, точь-в-точь такой — в нём есть всё, что мы знаем, помним, любим и считаем лучшим из когда-либо написанного, это — его основа, фундамент, на котором строится новое, монументальное здание, сплав того, что было, есть и будет после, в невозможном мире, где от нас останутся лишь тени, скользящие по опустевшим музейным залам. Бестелесные призраки, замершие перед великими полотнами. Как вон тот мальчишка, пристально всматривающийся в желтогрудую птичку на картине Фабрициуса, — невыносимая печаль в глазах, сухая горечь в уголках губ, скрытая боль в стиснутых ладонях. Тео Декер — мальчик, который выжил и отчаянно жалел об этом; Гарри Поттер, не попавший в Хогвартс; Холден Колфилд, раз за разом возвращающийся в Центральный парк, к одной и той же скамейке, где его должна ждать мама, которой давным-давно нет на свете. Неоперившийся птенчик, навсегда привязанный к взрыву, разрушившему его мир. Не герой, всего лишь человек, проживающий жизнь как катастрофу. Жизнь, возведённую лёгкой рукой Тартт в статус абсолютной ценности.

Поэтому и "Щегла"правильнее всего будет назвать "романом одной души", её долгого хождения по мукам, опиумного сна и пробуждения, когда, казалось бы, проснуться уже невозможно — однажды утром, в Амстердаме, на Рождество. А до этого Тео Декер невзначай пропускает себя через прекрасный и яростный мир, включенный на полную мощность, — успевает побывать в роли домашнего мальчика и съехавшего с катушек подростка, испытать настоящую любовь и попытаться заменить её доморощенной подделкой, найти, потерять и снова обрести истинную дружбу, заварить не одну кашу и вляпаться не в одну неприятную историю. Но при всей внешней событийной насыщенности его внутреннее время течёт обратно — день за днём назад, туда, где нет и не может быть ничего. Неслучайно Тео думает, что лишь гостит в этом мире, и не подозревает о том, как дорог людям, впустившим его в свою жизнь. И лишь картина, украденная из музея, связывает его с ускользающей реальностью, становится тем самым гвоздиком, за который когда-то зацепилась его судьба, зацепилась — и удержалась.

"Щегол" пронизан ощущением хрупкости человеческого бытия, он начинается смертью и между строк дышит ею, но, несмотря на почти осязаемое её присутствие в романе, выводит читателя к свету и торжеству жизни. Через любовь, красоту, дружбу. Последняя, кстати, всегда занимала в художественном пространстве Тартт важное место. И здесь — тоже. Линия Тео и Бориса — одна из самых ярких и эмоциональных линий романа. А сам образ эксцентричного русско-украинского друга главного героя — замечательная и удивительная находка американки Тартт. Наверное, пьяный трёп двух никому, кроме них самих, не нужных подростков под палящим солнцем Вегаса я люблю больше всего. Наверное, сцена финального выхода просветлённого Бориса, рассуждающего о князе Мышкине, — моя любимая сцена в романе. Наверное, и Борис как таковой теперь один из моих любимых литературных персонажей. Есть в нём нечто такое, что понимаешь скорее не умом, а сердцем, и вот как это удалось Тартт — загадка. Как, впрочем, и весь "Щегол" для меня — загадка, так что это и не отзыв даже, а — надеюсь — всего лишь его предварительный набросок.

P.S. "Маленького друга" срочно перечитать. Кажется, в прошлый раз я просто ни черта не поняла.

«Объясните теперь нам, вахтеры, почему я на ней так сдвинут…?»
(Бумбокс, «Вахтёрам»)

Как только я поняла, что маленький краденый «Щегол» - это картина старого голландского мастера, судьба моих свободных вечеров была решена. Уже с первых страниц стало понятно, что книга – нечто большее, чем просто арт-детектив или личная исповедь героя. И уже само вхождение в герменевтический круг её текста показывало: что-то в нём меня зацепило, книга – интуитивно «моя», и я её буду читать каждую свободную минуту, не забывая, кто есть кто, что за чем, не теряя ни логических линий, ни даже второстепенных деталей. С первого же эпизода во мне разгорелась ненасыщаемая мотивация пейджридера быть вместе с этой книгой столько времени, сколько позволит её объём. Этот нечастый эффект чтения «от корки до корки» достигается не просто увлекательным сюжетом или привлекательными героями, а неким резонансом, взаимностью, возникающими от языка и атмосферы книги, её темпоритма и «подробностности», но главное - моей эмоциональной «затронутости» ею.

Одним из моих личных критериев правильно выбранной книги является чувство, что она адресована именно мне, написана в согласии с моим миро- и человекосозерцанием. Желание, выхватив из её «неспешности и подлинности» реплику, описание, фразу, метафору, немедленно сосредоточиться на них, отрефлексировать и слегка «помедитировать» над этим, не спутаешь ни с чем –думаю, оно знакомо любому «книжнику». И на всём протяжении чтения я раздваивалась: с одной стороны, я, как обычно, «жила» сюжетом, существовала в его перипетиях, смотрела своё «внутреннее кино», а параллельно - наблюдала за собой-читающей, пытаясь понять, что же в этой книге такого, что мне не хочется отрываться от чтения, почему происходящее так значимо для меня?

Наверное, больше всего меня привлекла естественная амбивалентность личности Тео, в которой мало того, что трудно различить хорошее-плохое, высокое-низкое, нравственное-аморальное, но, главное, и не хочется этого делать, чтобы не разрушить некую органичную целостность его характера, слегка асоциальную гармонию. Он – как «one of us», с теми же вопросами к себе, жизни и смерти, которые рано или поздно задаёт любой мыслящий человек. Как, наверное, и в реальности, все его качества после пережитого разлома хамартии трансформируются, мутируют, «взрослеют», подвергаются испытаниям, создавая интерактивное ощущение погружения в его живую жизнь. Почти все эпизоды, в которых он делает выборы, совершает поступки или просто предаётся романтической, нравственной или интеллектуальной рефлексии, для меня воссоздавали в каком-то смысле мои собственные и сложные для любого человека экзистенциальные попытки ответить самому себе на вопрос, зачем я делаю то, что делаю. И при всём при этом – этот характер не отталкивает своими минусами и не теряет плюсов, а, как ни странно, наоборот, притягивает к себе. Даже хочется немного побыть в шкуре Тео.

Меня подкупила артистичность, живописность самого повествования, его изящно соблюдаемая художественная мера: ничего лишнего, и всё же очень много - между строк, из чего возникает детальная наглядность происходящего. Ты – внутри, между тобой и книгой - тысячи натянутых нервов, притягивающих вас друг к другу. Если бы существовал жанр «прозоживописи» или «текстоживописи», этот роман был бы его хорошей иллюстрацией. Книга сама – как живописное полотно, в котором играют, сплетаясь и расплетаясь, разные оттенки смыслов. Эти блики смыслов захватывают, их хочется искать и подстерегать на страницах книги: приблизишься – схватишь что-то неуловимо сущностное, отодвинешься подальше – разглядишь в малом смутное и ускользающее большое. Литературный импрессионизм и современный реализм в одном сюжете – для меня самая интересная смесь.

Третье, наверное, что меня сделало поклонницей этого чтения, - внутренняя интеллектуальная эстетика книги. Монологи Хорста я согласна была читать ещё и ещё, потому что они совпадают с моим способом чувствовать живопись. Процессы внутренних метаний Тео, его непрерывный внутренний диалог с самим собой оказались и моим способом спроецировать некоторые заданные им вопросы на себя. Да, собственно, все герои книги (Борис, Поппи, Хоби, мать и отец Тео) - сущностные личностные проекции, которые по-своему нужны любому читателю, чтобы лучше осознать и прочувствовать разные части своего собственного «Я». Для меня это чтение стало чем-то вроде литературного психосинтеза, противоречиво-привлекательной психологической игры, в которую до обморока хотелось… заиграться.

На всём протяжении чтения мне импонировал удачный темпоритм повествования, какая-то его синхронизированность с моими собственными «биоритмами». Хотя в сюжете неизбежны временные пробелы, он не воспринимается мозаично и рвано. Наоборот – эту жизнь, разделенную на неоднородные смысловые части, проживаешь вместе с героем, то быстро и напряженно, то медленно и страдальчески. В неё удаётся вовлечься собственными эмоциями и мыслями. Такая литературная интерактивность – изыск, соблазн, по крайней мере для меня, и это заставляло думать о сюжете и героях даже тогда, когда я была вне чтения. К ним хотелось возвращаться и возвращаться.

И ещё мне понравилась любовная линия. Может быть, это даже оказалась одна из самых трогательных из прочитанных мной историй о любви. Погружаясь в романтические мытарства Тео, я, к собственному удивлению, вместе с автором попыталась встать на мужскую сторону любви, сумев оторваться от привычных женских стереотипов восприятия мужских чувств. Я вообще стала лучше понимать, как люди могут любить друг друга - непрестанно, безотчетно, безнадёжно и жадно думая друг о друге.

Но главное, конечно, - внутренний смысловой посыл книги. Я прочитала, что Донна Тартт писала её десять лет. Наверное, оно того стоило, и за такой долгий срок многие внутренние принципы отстоялись, пройдя экзистенциальную проверку, поэтому последние страницы книги оказались для меня, фактически, изложением индивидуальной авторской концепции жизни. Почти Камю, преломленный через метафору сидящего на жёрдочке и прикованного за лапку щегла. Голая стена. Пустое пространство. Золотой блик на цепочке. Маленький чёрный глаз, полный глубокой печали. И невыносимая нежность перьев на грудке. Да, все мы приговорены к этой жизни, совершаем свой одинокий экзистенциальный трип. Да, мы не выбираем своих желаний, не всегда понимаем, как они родились внутри нас и заставили поступить так, а не иначе. Да, мы часто тянемся к тому, что нас убивает. Да, мы иногда мучительно любим тех, кого нам любить не стоит. И – да, все мы слабы, но тем не менее нам в любых обстоятельствах достаёт мужества жить той жизнью, которая досталась.

Бывают книги интересные, бывают - хорошие, бывают – полезные. Но как же хорошо, что иногда попадаются книги - важные. И тогда даже всё равно, о чём они, – что ему нужно, читатель вчитает и вычитает сам между строк.

Это могла бы быть отличная история о природе, о том, как всё взаимосвязано в ней, и стоит выпасть одному фрагменту — вся экосистема может сломаться, о том, как важно беречь планету, на которой все мы живём. Это могла бы быть неплохая социальная драма с элементами детектива о столкновении различных взглядов (экоактивистов и фермеров), о сложных человеческим мотивах и о том, как важно находить общий язык. Это могла быть яркая и болезненная книга о домашнем насилии, о том, что люди страшнее волков, ведь способны на сознательную изощрённую жестокость, о травме и пути к исцелению. Вместо этого книга — набор лоскутков на актуальные темы, когда автор рассказывает обо всём и ни о чём конкретно, заявленные проблемы раскрыты крайне посредственно, в самых общих фразах и, что самое грустное, не трогают ни на уровне эмоций, ни на уровне размышлений. Не знаю, гналась ли писательница за красотой языка или особенно поэтичным изложением, но с пафосом явно переборщила. Многие моменты звучат не возвышенно и проникновенно, а смешно и нелепо. К тому же я уже к середине романа ужасно устала от того, что чуть ли не от каждого прикосновения к дереву или взгляда на волка у главной герои случается катарсис. А уж когда от взглядов разрушался и преобразовывался мир, мне хотелось только тяжко вздыхать.

Аннотация, кстати, подло обманывает в некоторых моментах. В центре повествования две сестры-близняшки — Инти и Эгги, дочери крайне странных родителей, которые непонятно как вообще завели общих детей, возможно, заниматься сексом с незнакомцами или почти незнакомцами — семейная традиция. Папа, безумный в прямом смысле любитель природы, убежавший жить в лес от проклятого общества потребления, учил дочерей выживать в дикой природе и обеспечивать себя всем необходимым, не прибегая к услугам вышеобозначенного общества,  поэтому дочери считают нормальным сажать картошку зимой и нестись сквозь буран на хромой кобыле вслед за волком. Мать, безумная в прямом смысле правозащитница всех пострадавших от домашнего насилия, учила дочерей, как жить эту жизнь, полную опасностей и мудаков, так, чтобы мир не сломал их,  поэтому дочери пять лет прожили с абьюзером, от которого не зависели ни финансово, ни эмоционально, ни как-либо ещё и действительно в любой момент могли перебраться даже не в другой город, а в другую страну, но это как-то слишком просто.  Наверное, основная проблема для меня заключалась в том, что я не понимала, почему персонажи поступают так, почему говорят так, почему сами не понимают, что делают.  Просто пример со случайной страницы для иллюстрации странностей:

Я не осознаю этого, но ноги сами несут меня к дому Дункана, и когда я прихожу туда, руки у меня так замёрзли, что больно стучать в дверь.

Увидев меня, он сперва ничего не говорит.

Потом:

— Тебя бросает то в жар, то в холод, юная волчица.

Он прав: так и есть, я непредсказуема.

— Извини, — говорю. — Я пойду.

Причём Инти во всех вопросах такая непредсказуемая и непостижимая, что аж тошно.  Меня больше всего возмутил момент:

Сюжет — невнятные передвижения с пустыми в большинстве своём диалогами, поворотами ради поворотов, тоскливыми сухими фактами о природе и зануднейшей любовной линией за гранью моего понимания. Второстепенные персонажи — набор имён и пустота за ними. Интриги нет. Финал — цирк с родами на морозе в лесу и внезапной магией, причём это выглядит как авторский произвол и оркестр в зарослях, а не красивые элементы магического реализма. Для меня — мимо по всем фронтам, хотя потенциал огромный, задумка показалась мне крайне любопытной.

«Источник великой печали, которую я только-только начинаю осознавать: нам не дано выбирать себе сердца. Мы не можем заставить себя хотеть того, что хорошо для нас, или того, что хорошо для других. Мы не выбираем того, какие мы»

Невероятный роман о силе искусства и то, как оно на нас влияет, как меняет жизнь и восполняет утраты.
За Щегла я взялась спустя год после просмотра фильма. Фильм мне понравился, я помню, как вышла из зала кинотеатра и сказала себе: «Я знаю, о чем ты думал, и что заставило тебя поступать, так или иначе. Я это прочувствовала». Эти слава были адресованы главному герою Теодору. На тот момент я сразу поняла, что мне необходимо прочитать книгу.

Роман «Щегол» стал для меня большим открытием. Удивительное построение повествования, много действующих лиц, чьи образы запоминаешь, привыкаешь, не можешь отпустить, а затем скучаешь и тянешься к отрывкам, чтобы перечитать и снова прочувствовать атмосферу книги.

Казалось бы, что сюжет будет вертеться вокруг похищенной картины «Щегла», но книга оказалась намного глубже. Это роман взросления, восполнения утрат, попытки найти смысл жизни, обращение внутрь себя (за что я и люблю книги от первого лица). Эта книга делает нас ближе к искусству, показывает то, как оно на нас влияет, дает понять, как важно беречь его, ведь все живое длится недолго, все временно, лишь, то, что остается после нас и есть сама жизнь.

Я прожила эту историю, я прочувствовала ее, сохранила в своем сердце, чтобы однажды к ней вернуться. Жизнь не идеальна, наши поступки, их последствия тоже. Лишь уроки жизни делают из нас тех, кто мы есть. Главного героя Тео слепила сама жизнь, как и картина «Щегла» была создана человеком, который прожил свою. Эта книга о величии мира и самой жизни. Эта история, которую нужно прочитать каждому.

Маленькая история о том, что любви не мешает разница в возрасте, не мешают физические "изъяны" (они могут быть только в душе), что нужно уделять внимание деталям, больше проводить время с любимыми, больше уделять внимание близким,  больше проявлять понимания и поддержки.

Совсем не дилетантский рассказ о том, что со смертью физического тела духовная связь не пропадает, любовь не исчезает, нужно сберечь в душе любовь к человеку, которого уже нет на этом свете, но и дать шанс себе на счастье с другим. Это не предательство. Это нормально.

После "Морган ускользает" у меня остались вопросы к автору, но в этом малюсеньком романе ("Дилетантское прощание") я нашла всё, что хотела, а скорее больше, чем ожидала.

Временами по мне бегали такие огромные мурашки, не мураши, а кони, что было даже больно. А ведь автор использует не какие-то громкие, душещипательные, слёзовыделительные эпитеты, а вполне простые слова, но настолько точные и уместные, что в историю веришь, даже не так - доверяешь..

Я буду с нежностью вспоминать эту историю и благодарю автора за такое откровение..

Очень благодарна организаторам четырнадцатого тура игры вокруг света за выбор темы и главной героини тура. Честно говоря, я бы никогда не дошла до этой книги если бы не игра, а зря, ведь обожаю любые биографические произведения, тем более когда они душевные и атмосферные как данная книга.

Патти Смит талантливая и достаточно популярная личность достигшая серьезных успехов в музыке, считается, что она сыграла существенную роль в образовании панк-рока, а это значит, что на страницах книги читатель знакомиться с незаурядной личностью.

Читатель путешествует с автором не только в разные страны и интересные места, но и по воспоминаниям, в основном пропитанным болью, грустью и любовью. Одиночество певицы уже прожившей достаточно длинную жизнь (на момент написания книги тоже, а сейчас так подавно) чувствуется очень ярко, но при этом это плодотворное, творческое одиночество которое преследует каждого творческого человека.

Патти кажется очень образованной и разносторонней личностью, что может чуть не соотноситься с ее творчеством (я даже слушала песни, чтоб понимать глубже всю картину). Она постоянно вспоминает в книге о писателях, музыкантах, поэтах. А ее любовь к кофе и кошкам вообще меня порадовали, сразу вспомнила Ахматову с ее делением людей, так вот Патти однозначно «Кофе, кошка, Мандельштам» как и сама Ахматова и я вместе с ними)))

Мне понравилась атмосфера и манера написания, читается легко, много размышлений и рассуждений, в общем мой стиль, но знаю, что не все любят подобную манеру, поэтому думаю, что нужно быть осторожней при выборе книги, чтоб потом не зевать.

Ну... в общем... как это... того. Самого. Не понравилось мне.
Не знаю уж, что там автор вынашивал более 10 лет, как сказано в аннотации, но мне оно не подошло.
Как-то странно говорить про книгу, что ее единственным достоинством является определение "легкое чтиво". Про войну же как никак. А мне не страшно, не горько, не больно и вообще никак. Обидно, быть может. За персики.

Да, перед чтением мне было жутко представлять слепую девочку Мари-Лору во время войны, но оказалось, что у девочки и не было особо никакой войны. У нее был чудный папа, который сотворил для нее макет парижского района, а затем и макет Сен-Мало, куда они переехали, спасаясь от немцев, чтобы она помнила все улицы, все пешеходные переходы, все уличные колонки, все ливневые решетки, папа молодец. Дочь тоже. Но... это могло быть куда как волнительнее.
Да, перед чтением мне было довольно любопытно, как автор расскажет о члене Гитлерюгенда, натуральном арийце-сироте, техническом гении Вернере. И в книге было довольно любопытно читать про его способ ремонта радиотехники - воображением. И даже про школу (тот самый Гитлерюгенд) тоже. Любопытно. Вернер - молодец. Но... это могло быть куда как волнительнее.

Мне не хватило в книге драмы. Эмоций. Слез. Надрыва. Ну вот Мари-Лора читает(слушает) письма отца из концлагеря, где он пишет, что их кормят перепелами и рябчиками, и сидит... и надеется, что его так и кормят. Ну да, ежу понятно, что хорошо, если вообще кормят, но Мари-Лора таки надеется. Или вот день рождения у Этьена, дяди Мари, а их экономка неведомо откуда достала консервированные персики со словами "ну нигде не достать нынче". Что? Персики? Во время войны? И жалуются? Вот сравнительно недавно читала про баланду... не? Ее достать легко было? Что-то меня переклинило на этом "правильном военном питании", но я помню рассказы моей бабушки, как они во время голода жрали (не ели, жрали!) лебеду и крапиву, жевали кожаные подошвы от ботинок, грызли дубовую кору. И как-то меня эти персики уже не радовали.

Я признаю за странами вроде Франции, Англии, Испании право на собственные истории, у них была такая вот война, ну ладно. Но не надо ждать от меня умиления от 4х-этажного замка с мягкими кроватями и горячей водой. И персиками. Твою мать, да эту горячую воду мне до сих пор отключают веерно, а ведь не война вроде. И мне должно быть их жаль? И тем более не надо ждать от меня радости от книги, где советские солдаты представлены монстрами, жаждущими изнасиловать всех немок на свете, да на кой им эти пейзанские телеса.

Печальный, может быть, даже горький финал меня не так уж и огорчил. Умерли те то и те то. У меня прабабка шестерых детей, включая приемных, подняла без мужа, который погиб на той самой войне, которая у них оказывается с персиками произошла, без всяких там пособий, "пропал без вести, не умер же". В общем, не смогла я прочитать эту книгу без какого-то даже генетического возмущения, слишком уж книжные горести кажутся ненастоящими. Не о Второй Мировой.

Ужин - книга о многом и о важном. О том, например, как делако мы можем зайти в любви к своим детям, в желании оградить их от всего недоброго и уберечь. Чем мы говоты пожертвовать, ради счастья и спокойствия своего и своих близких? Может быть даже чужими жизнями? Под девизом: "cвоя рубашка ближе к телу". Как далеко в этом вопросе позволит нам зайти наша совесть? Совесть? Совееесть, аауууу!

Две пары, братья со своими жёнами, встречаются в ресторане, чтобы отужинать и погворить о том и о сём. Ну и... вот, собственно, поговорили. Мило так, по-душам. Скелетика из шкафа выкопали. Жуткого такого, удручающего и шокирующего. И как с этим жить? Поступить по-совести, или по велению родительского сердца, которое часто бывает слепо? Узнавать некоторые вещи о своих детях может быть очень болезненно и такая "находка" ставит человека перед определёнными нравственными вопросами и выбором. Попутно можно узнать много нового о себе, и это новое не обязательно бело и пушисто. Кто я в первую очередь - человек или родитель? Как я поспособствовал или не помешал тому, что всё в итоге в таком вот страшном урагане заркутилось-завертелось? Может быть, когда-то, несколько лет назад, я дал своему ребёнку понять, что ему всё сойдёт с рук, только потому, что он мой ребёнок? Может я преподал ребёнку неправильный урок, внушил ложные ценности? Слишком превозносил его над всем остальным миром, опуская при этом других людей, с их проблемами и чувствами, ниже уровня городской канализации? Защищал там, где нужо бы было наказать?
Много вопросов, на которые не так просто ответить ни вообще, ни самому себе.

Можно было вполне обойтись без психического расстройства. В данной книге агрессия и тяга к насилию вовсе не обязательно должна быть чем-то оправдана. И как в принципе можно это оправдать? Никак. Такое, к сожалению, в современном мире случается сплошь и рядом. Мишел и его кузен сделали то, что сделали. Им, видимо, вовремя не объяснили, что ТАК делать - не просто плохо, а недопустимо, уголовно наказуемо и бесчеловечно. И ПОСЛЕ никто даже не наругал. Да что там...чуть ли по головке ни погладили. Оправдания родителей просто смехотворны. Понимаю, что каждый будет защищать своё дитя. Но ведь нельзя не признать, что поступили мальчишки чудовищно, что это неправильно. Одно дело, что родители не хотели допустить скандала, тюрьмы и.т.д. Это можно понять. Но совсем другое дело, как они защищали однозначно преступное и жестокое поведение своих детей, какие аргументы приводили в их оправдание, как из жертвы сделали виновного.

Психологично, жизненно, остро. При этом написано легко, и читается так же лекго.

Не укажи я в своем завещании, чтобы меня кремировали, а пепел развеяли по ветру, я бы распорядился, чтобы мне сделали такую надгробную надпись: «Тони Уэбстер. До него так и не дошло»

Собственно говоря, до меня тоже не дошло. Увы. Что это такое было?...
Даже если оставить за кадром то, что книга неимоверно, нечеловечески скучная... о чем она? как бездарно растратить свою жизнь?

Было у мальчика Тони трое школьных друзей. Один из них покончил с собой по какой-то ужасно глупой причине. Была у мальчика девочка Вероника - полудетский, полуплатонический, дурацкий и изматывающий роман, в возрасте, когда комплексы и гормоны напрочь вытесняют любую возможность какого-то искреннего чувства. Ведь это даже не любовь была! И бросил-то он ее сам в итоге.

И вот представьте, что об этой девочке написана по сути вся книга, а остальная жизнь (целая жизнь!) героя между 18ю и 60+ годами умещается у него на полутора страницах. Женился, родилась дочь, развелся, выдал дочь замуж. Все. И сказать-то больше нечего. Как, КАК можно жить так, что на склоне лет оказывается, что единственная яркая эмоция - вот эта странная вздорная - и раздражавшая меня всю книгу неимоверно - девочка, половина воспоминаний о которой, как оказалось, игры старческого разума и на самом деле все было не совсем так.
И дело ведь даже не в том, что главный герой, по его собственному признанию, "середнячок". Дело в том, что он удивительно эмоционально скуп и эгоистичен, что он застрял в прошлом, зациклившись на нескольких ярких событиях далекой юности. А ведь жизнь идет по-прежнему - бывшая жена который раз намекает ему, что не против поехать на отдых с ним вместе, с дочерью он почти не общается (и винит в этом дочь, конечно, а не своих призраков).

Можно, конечно, бесконечно перебирать воспоминания, путаясь уже в их достоверности, можно преследовать людей из прошлого, пытаясь вернуть, найти, вспомнить. Во многих рецензиях пишут, что эта книга о времени... но для меня она оказалась о том, как потратить свое время, свою жизнь, зря. Но Тони объяснять это уже бесполезно.

Ничего до тебя не доходит. И раньше не доходило, и никогда не дойдет. Не надейся.

Каждый кто наслышан о Дэвиде Митчелле, пусть и не знаком лично с его творчеством, знает, что на страницах его романов целая вселенная, с ее множественными мирами, о существовании которых в обычной жизни редко задумаешься. Тонкими нитями все книги связаны между собой, герои кочуют из одной истории в другую, материализуются в самых неожиданных местах, пускают корни, чтобы спонтанно, со скоростью света, исчезнуть.

История "Костяных часов" знакомит нас с Холли Сайкс. Это обычная, ничем не примечательная девчонка, в сентябре ей исполнится шестнадцать. Она слушает пластинки и думает только о шоколадных глазах своего бойфренда. У нее есть родители, которые содержат бар и чудаковатый братишка Джеко, рисующий замысловатые лабиринты на коробках из под сыра и молока. Один из таких рисунков он вручает сестре с напутствием выучить его наизусть. Потому что, когда идешь по этому лабиринту, Мрак неотступно следует за тобой. Если он тебя коснется, ты перестанешь существовать. Неверный поворот, ведущий в тупик, – и тебе конец, - говорит он. Жутковато, - думает Холли и о выходке брата забывает, но рисунок сохраняет.
И в тот момент, когда не справившись с эмоциями после ссоры с матерью, Холли сбегает из дома, ей предстоит вспомнить слова Джеко, ведь она запуская череду фантастических событий, среди которых заговоры, убийства, похищения и прочая сверхъестественная хрень.

Привязки к определенному жанру в книге нет, тоже самое с локациями и главными героями. В романе шесть глав, шесть рассказчиков и у каждого своя личная история. Вы побываете в Англии нашего времени, на Ближнем Востоке, Латинской Америке, не обойдете стороной царскую Россию XIX века, что уж там, вам посчастливиться одним глазком взглянуть на средневековье. На смену суровому реализму придет потустороннее, дикое, мистическое, имеющее сверхъявственную силу, уничтожающую все на своем пути.
Одно из центральных событий - война между добром и злом. И если в моих любимых "Благих знамениях" противостояние идет в комичных тонах и довольно дружественной атмосфере, где Кроули и Азирафель, скорее развлекаются и наслаждаются обществом друг друга, чем предотвращают Армагеддон, то в "Часах" перед нами эпичная битва, в которую вовлечены даже мешки с кровью костями - простые смертные.

Мне понравилось и очень сыграло на руку, что до этого я не была знакома с более монументальными романами автора. Часто "Часы" сравнивают с "Облачным атласом" и явно не в пользу первого. Кто-то называет роман худшим из библиографии Митчелла. Назвать книгу плохой у меня язык не повернётся. Каждый читатель несомненно найдет то, что зацепит его душевные струны. Это будет прекрасное и увлекательное путешествие, где чудеса реальны и даже обыденны.

Данная книга представляет собой качественный нон-фикшн, который отличает актуальная тема, несмотря на четвёртый десяток лет, прошедших со времени страшной аварии, серьёзный авторский подход и проработку материала, при этом текст читается практически на одном дыхании, несмотря на обилие сносок и информации из раздела атомной физики.

Сам текст представляет собой увлекательное драматичное повествование, основанное на большом количестве документов, личных встреч с участниками и воспоминаний, написанных ими по горячим следам.

Прежде чем приступить к рассказу о роковом вечере, повлёкшем за собой трагические события, автор уделяет достаточное внимание тому, что предшествовало случившемуся 26 апреля 1986 года в 01:23:47: как создавался атомград, получивший впоследствии печальную известность, кто встал во главе его, состояние и развитие атомной энергетики и науки на тот момент в мире и в СССР особенно. Много внимания автор уделяет предшествующим авариям в отрасли, происходившим в мире.

Последовательно выстраивая хронологию основных важных событий, автор переходит непосредственно к самой трагедии, расписывая её по часам и минутам, а далее уделяет значительное внимание работе над ошибками, над решением последствий и судьбам основных участников событий.

Книга содержит значительное число сносок и примечаний, выдержек из документов и содержание её протягивается вплоть до 2016 года.
При изложении столь важной, но одновременно и скользкой темы, автор стремится, насколько возможно, сохранять нейтралитет и не высказывать резких, а тем более оценочных суждений, что по мере чтения становится важной отличительной чертой работы, заслуживающей уважения, также как и отсутствие обвинительных речей в отношении конкретных людей.
В своём рассказе Адам стремится прежде всего к наиболее полному и максимально возможному объективному рассказу о случившемся и лицах, участвовавших в этом.

Конечно, местами проскальзывают взгляды и слова сугубо западного человека, что не позволило в итоге поставить максимальную оценку, но они не режут настолько глаз, чтобы выглядеть антисоветскими, критичными или выдавать желаемое за действительное.

В конце книги текст дополнен многочисленными фотоматериалами, а сноски содержат большое количество ссылок на видеоматериалы, что позволяет дополнить картину и визуализировать случившееся и воочию увидеть участников.

Как итог, книга дает широкое представление о всём, что предшествовало трагедии, самой ночи 26 апреля 1986 года, а также задачах и проблемах, которые возникли после случившегося, растянувшиеся на годы и десятилетия. Рассматривая ряд последствий, автор стремится дать их в широкой перспективе, что очень важно для всего человечества и мирового сообщества в целом.
Рекомендую всем, интересующимся историей и неравнодушным к случившемуся.

Название книги сбивает с толку, ведь на первом месте стоят деревья, на втором месте стоит наука, а на третьем месте стоит любовь. И именно в такой последовательности по содержанию книги ты и ожидаешь. Особенно учитывая, что на обложке нарисовано огромное количество листьев разных деревьев и маленький силуэт девушки. По факту же это автобиография, это история женщины, которая родилась и выросла в суровом зимнем климате, где девять месяцев в году лежит снег, где в семье принято ничего обсуждать, а наоборот принято всё замалчивать. Это все породило в авторе определенные психологические проблемы, с которыми она столкнулась уже в зрелом возрасте, что мешало ей социализироваться и в принципе строить свою карьеру и жизнь. Это книжка о работе с собой, о признании своих проблем, о попытках выкарабкаться. Немного удивляет то, что в этом ей помогает (точнее с судьба с ней сталкивает) человек с подобными проблемами, только не с севера, а наоборот, с южной части, это парень из Армении, но у него также были проблемы с семьей, и он из детства тащит их за собой в взрослом возрасте, и совсем никак не проявляет свой горячий характер. Он такой же замкнутый, сфокусированный на себе и своих проблемах.

Между главами в книге есть небольшие, так сказать, интересные истории про деревья, но интересны они, наверное, только автору. В этих историях нет ничего такого, что вам захотелось бы рассказать своим знакомым (кроме кактуса я даже особо вспомнить ничего не могу). Вы просто читаете их как факты, никакого воодушевления и ажиотажа они не вызывают. Про науку здесь говорится чуть больше, потому что автобиография затрагивает годы обучения в университете, годы преподавания и научных исследований автора. Свою любовь к науке она более-менее передать смогла, но любовь к растениям не передана совершенно, поэтому, когда самом конце книги автор схватывается и начинает рассказывать о том, что деревья это важно их нужно беречь (и я даже понимая это и зная статистику, зная научные данные, всё равно ничего не чувствует от её слов), она совершенно никак не вдохновляет и ничего не доказывает. Эта книга о психологических проблемах, эта книга о депрессии, в этом ключе она имеет смысл, но как книга о растениях и науке это что-то очень слабое и не имеющее смысла.

Что вы знаете про коренных индейцев? Гонения? Историческая жестокость? А что если собрать 12 разных индейцев из различных племен и рассказать их историю. Живую, настоящую. Без прикрас. Мощное зарождение идеи, не правда ли? А вот в итоге получилось скучная намешенная книга.

Что внутри?

Сюжетная линия крутится вокруг ежегодного собрания индейцев пау-вау. Мероприятие призвано создать точку объединения общей культуры, истории, налаживания контактов и укрепления межплеменных связей. Есть 12 персонажей, которые проявляются в книге с разными мотивами для посещения пау-вау. Есть один прекрасный человек, задумавший записать на видео настоящий Голос жителей, записать их исповедь, записать их историю.

Почему ничего не получилось?

Завязка истории цепляет, не правда ли? Так и хочется погрузиться в новую историю, неизвестный мир, почитать книгу про этническую группу о которой ничего не знаешь. На страницах постепенно выстраиваются разрозненные идеи и описания жизни 12 героев. Картинка в единое целое не выстраивается. Просто куски разных имен, ситуаций, упоминания пау-вау. Потом правда сюжет принимает телевизионную мелодраму, когда выясняется, что люди неожиданно являются безбрачными детьми, братьями, коллегами... Автор так намешал, что читатель совершенно не чувствует катарсис. Нет симпатии к героям, нет эмпатии к их чувствам и переживаниям. Даже интересные колоритные имена не цепляют... Единственной связующей нитью остается индейский сбор.

Я разочарована книгой, мне не понравился скудный однобокий язык, сюжетная линия близка к самому лучшему лекарству от бессонницы. Книгу советовать не буду никому. Более того, на сайте рецензий не много, но часть из них так вдохновенно писали о прочитанном, что я первое время прикладывала усилия, чтобы увидеть, почувствовать и проникнуться. Увы и ах. Первая книга в номинации "Главное разочарование года".