Рецензии — стр. 3

Давненько я не читал таких больших по объему книг, да и редко я берусь за такие произведения, не зная ранее автора, без каких либо особых рекомендаций. Но в этот раз рекомендация как раз и была особая, а именно в "Новогоднем флешмобе 2022".
Это долгое путешествие выпало как раз на мой небольшой двенадцатидневный отпуск. Ну и так символично вышло, что с этой книгой я начал свой отпуск, ну и к его окончанию я ее и дочитал.
Хоть у книги и отличные рейтинги, но насколько я слышал и читал разные отзывы, мнения насчет нее разделились. Кому то книга понравилась, а кому то показалась слишком занудной и растянутой. А у меня вот какое то смешанное мнение, мне очень понравилась книга, но в каких то моментах она действительно показалась мне немного растянутой, но ни в коем случае не занудной.
Перед нами вроде бы обычная история взросления и становления человека, только вот во всей этой истории есть некая изюминка, "небольшой" штришок, который оставил огромный отпечаток. Украденная из музея картина, кардинально меняет жизнь главного героя. А вот в лучшую или в худшую сторону, это уже решать вам...
Картина голландского художника Карела Фабрициуса - "Щегол" это тот элемент, вокруг которого строится вся книга и вся жизнь главного героя. Настоящий шедевр, оказался текуч и сумел просочиться и в сердце и в разум с самых разных сторон, совершенно необычным, особенным способом.
Развязка книги для меня была неожиданной. Сюжет вроде бы и тек как небольшой ручей по каменистой местности, но под конец развернулся и пошел против течения. Многое конечно сложилось не так как я ожидал... но и не я писал эту книгу, что бы все шло по моему...
Возможно эта книга, перевернет кому то жизнь, как "Щегол" перевернул жизнь главного героя.

"То, ради чего стоит быть в этом мире, через боль переступая
Это жизнь и свобода.
То, что дано каждому из нас, у каждого есть свой шанс
Это жизнь и свобода.
То, что важнее любых слов, любых понятий и суждений
Это жизнь и свобода.
То, что придаёт нам силу творить и любить
Это жизнь и свобода."
Многоточие

Книга понравилась. Что-то пронзительно-искреннее в этом рванном сюжете о странной жизни, отношениях, любви, одиночестве, потерях. Книга не об одном человеке, но главный герой, наверно все-таки Эллис, сын той самой Доры Джадд, которая выиграла в рождественской лотерее картину "Подсолнухи" Ван Гога (конечно не подлинник) и эта картина стала путеводной для нее и ее сына. Она привела к свободе, раскрепощению, желанию заниматься любимым делом, творчеством.
Я до сих пор задумываюсь, чем же мне понравился этот роман. Тема не моя, я даже избегала подобных тем и эту книгу взяла, честно признаюсь, из-за писательницы на букву У (игроки От А до Я меня поймут, тем более в конце года).
А тут такой язык, как я люблю, и так всё не просто откровенно, а честно и правдиво. Это вымысел, но я поверила в чувства, испытала боль, сопереживал героям в депрессии. Не хочется вдаваться в детали, как и не хочу даже упоминать в рецензии мужа Доры и отца Эллиса, который даже не понял сколько он причинил им горя. Радует, что его вторая жена смогла понять Эллиса, стать ему другом.
Роман живой, атмосферный. Удивительна простая непростая жизнь героев.
В начале романа и в конце романа описана почти одна и та же фотография

В передней спальне стоит цветная фотография, прислоненная к книгам. На ней трое - женщина и двое мужчин. Стиснутые рамкой они обнимают друг друга, а остальной мир не в фокусе, словно они не пускают его в свой круг. У них счастливый вид. Подлинно счастливый. Не только потому, что они улыбаются, но и потому, что в глазах - роднящая всех троих легкость

Эллис, Майкл и Дора. Эллис, Майкл и Энни.
Эллис хорошо рисует и они с Дорой мечтают о том, что он станет художником. Майкл любит литературу, пишет стихи и прозу, таскает за собой чемоданы книг.
Не станет Доры. Рядом с Эллисом и Майклом будет Мейбл и Энни.
Мейбл - их дом, тыл, мудрая защитница. Энни - жена Эллиса, "рождественская ёлка", так называет ее Майкл, так как встреча Эллиса и Энни произошла на Рождество, когда Эллис доставил в качестве курьера Энни ёлку. С того момента они вместе.
У них у всех будут дни вместе и порознь.
Каждый из них встретится со своей любовью, болью, болезнью, унижением, разлуками, потерями, смертью.
Боль несостоявшейся любви, жизнь вне любви, несбывшиеся надежды и мечты ...
Но почему же такое светлое впечатление от книги? Может все дело в подсолнухах - Подсолнухах Ван Гога и подсолнухах Прованса?

Эллис подходит к окну, закрытому ставнями. Раздвигает ставни и рама окна заполняется подсолнухами. Желтый мир красоты, простирающийся сколько хватает глаз.

Значит так. Проясним все и сразу. Я интроверт, и совершенно неудивительно, что я взяла в руки эту книгу, и еще более неудивительно, что я от нее, наверное, слишком многого ждала. К сожалению.
Название "Как использовать особенности своего характера" очень привлекательно. Но вот только...этих всяких "но" через край просто.
Терпеть не могу, когда в названии одно, а в содержании совсем другое. Книга носит скорее не практический, а психологический и познавательный характер. Практика здесь в самом конце, а до этого ,длиннющее нудное вступление. Американское бла-бла-бла в кубе.
Суть примерно такая:
- в мире есть интроверты;
- им не везет, потому что мир ориентирован на экстравертов, особенно США(!)
- но у них есть и плюсы, и этих плюсов довольно много;
- а это значит не все так плохо, не комплексуйте, вы просто со своими особенностями и имеете право на существование.

И размазано это по всей книге. Куча повторов, исследований, фактов, историй, свалено в одну мешанину. Но надо отдать автору должное, все же она кое-как эту бочку информации упорядочила.
Часть I Идеальный экстраверт
Надо сразу отметить, книга в большей степени ориентирована на американскую модель общества. И Сьюзан Кейн рассказывает нам об истории развитии личности в США, о приоритетах этой страны, о культе экстравертности. Приведены работ Дейла Карнеги, исследования среди студентов Гарвардской школы бизнеса и т.п. Самая пустая и нудная для меня глава. Но я искренне сочувствовала интровертам, ибо их там зажали основательно, судя по информации. Как еще костры инквизиции не устроили, чтобы окончательно прищучить всех выделяющихся скромных, тихих людей.
Вот не оттуда ли к нам затащили столько мифов и прочих неприятных вещей для и про нас(интровертов), в Россию?
Часть II Ваша природа — ваше я?
Еще одно скопление различных фактов, примеров, экспериментов, особенно из финансовой сферой деятельности. Есть и дельные советы, например глава 5 (секрет публичных выступлений для интровертов) но они тонут в общем потоке.
Часть III Во всех ли культурах есть идеал экстраверта?
Сравнение азиатской культуры и американской. Такие вот познавательно - утешительные факты, что не во всех странах мира поощряется быть всегда на коне, с мечом в одной руке и громкоговорителем в другой. Приводятся примеры из жизни американцев с азиатским происхождением и проблемы недопонимания и перестраивания под чужой социум.
Часть IV Как любить, как работать
Вот я с упорством интроверта и добралась до последней главы. И к моему восхищению здесь было реально интересно, наконец-то разговор максимально по теме.
- что делать, если нужно быть экстравертом?
- как разговаривать с людьми противоположного типа(тут описывается взаимоотношение разных типов, примеры жизненных ситуаций из раздела муж-экстраверт, жена -интроверт и наоборот)
- как воспитывать тихих детей в мире, который их не слышит.(взаимоотношения родителей и детей)

Ну и замечательные выводы в заключении.
Вот, к примеру, цитата.

Из мифов и сказок мы знаем, что существует много разных способов обрести силу. Один человек получает световой меч, а другой — возможность учиться у волшебника. И дело не в овладении всеми возможными способами, а в том, чтобы в полной мере использовать то, что дано вам. Интровертам судьба предлагает ключи от садов с сокровищами. Овладеть таким ключом — все равно что провалиться в кроличью нору, как Алиса. Девочка не стремилась попасть в Страну Чудес, но, попав туда, окунулась в невероятно интересное, фантастическое приключение.

Что же я должна ставить? До четвертой части, это бесспорно был тройбан и даже иногда ниже. Но под конец мнение улучшилось, да и вообще из чувства солидарности не могу поставить совсем низкую оценку.
Книгу к прочтению советую тем кто:
- комплексует сильно из-за того, что он интроверт;
- не понимает, что с ним происходит;
- кого не отпугнет все вышеперечисленное мною.
И главное настроиться на психологический и познавательный стиль. А так, по моему мнению, книга много не дает и название свое не оправдывает.

Тринадцатилетний Тео Декер теряет свою мать при жутком террористическом акте в Метрополитен-музее. Нам предстоит прожить с ним путь его взросления, знакомство с новыми людьми. Обзавестись лучшими друзьями, найти своё место «под солнцем», среди того мрака, что окутал его. Переживания, страхи, боль, предательство, снова потери, одиночество, непонимание. Единственный верный спутник, что сопровождает взрослеющего мальчика — это картина «Щегол» Карела Фабрициуса, обладателем которой он стал при загадочных обстоятельствах.

Донна Тартт как писальница мне очень импонирует. В прошлом году, стыдно признаться, по уши втрескалась в «Тайную историю», что дало почву для более плотного знакомства с ее творчеством. Общая атмосфера и манера письма каждый раз срабатывает как портал, стоит мне только открыть книгу, я совершаю какой-то невероятный, фантастический, необъяснимый скачок, оказываясь в лодке, среди спокойного (пока) моря. Моё маленькое средство передвижения очень ненадёжно, неспешное повествование, ветром в спину, несёт меня в неведомую неизвестную даль. Чем дальше я продвигаются в тексте, тем беспокойней становится море, волны мягко бьются о борт, вдалеке я вижу чёрную бездну, к которой, упорно качаясь, несёт меня моя лодка. Вспышки молний ослепляют. Но мне не страшно и не зябко, буйство окружающей среде не заставляет меня цепенеть, я продолжаю двигать сквозь эту непогоду к своей точке назначение и я твёрдо уверена, что дойду до конца. Моя лодка и я в ней — читатель, волны и стихия — интригующий динамично развивающийся сюжет, герои книги и их поступки. А вот эта невидимая, словно материнская, сила, которая помогает тебе дальше двигаться без происшествий, словно кокон и защитный щит, та, которая одурманивает тебя и доставляет наслаждение, дарит умиротворение — это все великая способность Донны Тартт подать текст. Он настолько яркий и ощутимый, что я слышу все запахи романа: масляная краска и лак. Пыль от штукатурки, древесный дым, табак и много скорби. В этот раз мой выбор пал на последний написанный роман писательницы, который смог поглотить всю реальность и я по счастливой случайности попала в "лагерь" тех читателей, что полностью погрузились и прониклись атмосферой произведения.

Так же отмечу, как было приятно прикоснуться к искусству. В романе фигурирует обилие предметов разных направлений и эпох. Мы начинаем знакомство с Тео как раз в музее, где он узнаёт много нового о картинах от своей матери. Дом Барбуров, квартира Хорста, отель в Амстердаме, работа в антикварной лавке. Он сознательно (а может и нет?) связывает свою жизнь с искусством, таким важным для горячо любимой им матери и идёт «по его следу». Толкает ли его на это обладание «Щеглом»? Отождествляет ли Теодор себя с картиной, что мертвым грузом лежала на его плечах? Сравнивал ли он себя с изображённым на ней действующим лицом, которой пронзительным взглядом впивается в тебя, залезает внутрь, словно кожу натягивая твою пустую оболочку на себя. Чувствовал ли Тео себя такой же маленькой одинокой птичкой, цепью удерживаемый бессмертным шедевром Карела Фабрициуса? Такой же обманкой? Таким же смирившимся со своей участью? Вот только шедевр смог возродиться после трагических обстоятельств связанных со смертью художника, восстав из пепла крушения, словно феникс. Наш же герой после взрыва в музее, кажется полностью потерял себя и своё «я», цеплялся за картину, как за спасательный круг.

Абсурд возможно, но разве не хотелось кому-то из нас быть ближе, насколько это возможно, да хоть разок прикоснуться к «бессмертному». Обрести немного знаний, силы, собранной веками и оставить свой след. Замереть в вечности.

Краткое содержание — женщина отлично проводит 19 век

Сразу скажу, что я не читала Eat, Pray, Love. Вообще, вы заметили, что любой разговор об Элизабет Гилберт невозможен без упоминания Eat, Pray, Love? С одной стороны, это очень грустно – ведь доведись Элизабет Гилберт получить нобелевскую премию по литературе, и то ведь скажут, пффф, намолила. С другой стороны, это очень хорошо, потому что если Элизабет Гилберт удалось написать книжку, которая понравилась большому количеству людей, то сразу понятно, что Элизабет Гилберт в жизни добилась всего как-то и без моего об этом мнения.
Но, как бы там ни было, а самую знаменитую книгу Гилберт я не читала. Когда книга вышла, я жила в съемной однокомнатной квартире, которую сдавали вместе со всем, что осталось от умершей здесь бабушки.

Слава богу, что без самой бабушки.
Наверное.
А то, знаете, на антресолях тогда дверцы заклинило.

Меня окружали венские стулья, югославские комоды, три ковра, линолеум и то неловкое чувство, когда ты представлял свою взрослую жизнь в несколько других интерьерах. Поэтому книга о том, как женщине сделалось нехорошо от жизни в США и она уехала избывать тоску в Италию, на Бали или еще куда там, не очень могла пригодиться человеку, у которого денег хватало только на Молоди. С одной стороны, тебе говорят – отпусти ситуацию, поешь макарон, поезжай на Бали, займись там с каким-нибудь мужиком йогой, а с другой стороны, ты приезжаешь домой, выходишь из автобуса, а там твой бывший одноклассник Тоха как раз из тюрьмы откинулся и пить заодно бросил. И ты такая: «Что бы на моем месте сделала Элизабет Гилберт?» А Элизабет Гилберт такая: «Я бы на вашем месте сделала выводы».

В общем, я так и не прочла тогда Eat, Pray, Love и не слишком спешила читать The Signature of All Things, потому что безотчетно боялась, что оттуда на меня тоже напрыгнет какая-нибудь неожиданная Италия, которая застанет меня, как водится, поперек России. Не скажу, что это достойный способ отношения к книгам. В конце концов Элизабет Гилберт не виновата в том, что вылечилась от депрессии быстрее, чем доехала до Молодей. Возможно, мне просто следовало поехать ей навстречу.

Но все равно, все равно, всякий раз, когда в разговоре приятных мне людей всплывал другой ее роман — самый, что ни на есть, романический — все равно откуда-то вылезала, как бабушка с антресолей, эта тень Eat, Pray, Love, которой, впрочем, все чаще сопутствовало честное недоумение, а то и некоторое имплицитное «ничоссе», потому что вдруг обнаружилось, что в романе The Signature of All Things нет ничего от самого успешного романа Гилберт, нет даже захода на вот эту вот хорошую продаваемость с последующей экранизацией в мускулистой сени Хавьера Бардема. Обнаружилось, что Элизабет Гилберт, написав успешный мемуар с видом на цветущую денежную чакру, взяла и написала то, что хотела написать изначально, а именно — отличный, очень старомодный роман о ботанике, мхах и марьяже ученых сердец, помешать соединенью которых может только неумение, собственно, соединяться.

При этом нельзя сказать, что The Signature of All Things был как-то уж неожиданно оригинален в структурном, сюжетном или языковом плане. Нет, это самый что ни на есть пригожий и крепко скроенный неовикторианский роман, сюжет которого приятно встает на мостик от Амстердама до Таити с заходом во все мировые порты. Здесь есть и ловкий и несгибаемый папаша-делец, и отменная мать энциклопедического склада характера, и верная домоправительница, и две положенные каждому толстому роману дочери — одна беляночка, на другой пахать можно — и некоторый любовный треугольник, и мужчины, которые с микроскопами умеют обращаться лучше чем с женщинами, с катастрофическими, разумеется, последствиями и для микроскопов тоже. Здесь есть и такое отчетливое, такое узнаваемое викторианское увлечение всем новейшим, всем научным, всем реальным и осязаемым при полном сосуществовании в одной со всем этим ноосфере любви к френологии, спиритизму и красиво оформленному бреду сивой кобылы. Здесь есть туземцы и пираты, искатели приключений и собиратели гербариев, запретные книги, познание мира, практичные платья из плотной ткани, миссионеры, ботанические сады, темные комнаты, огромные библиотеки и вечное ожидание мужа, который в викторианском романе зачастую смахивает на деда Мороза: всегда выясняется, что его по большому счету выдумали родители.

Героиня романа — Альма Уиттакер — богата и умна, но, как известно, одним этим замужем не будешь. Альма крепка телом и, к сожалению, лицом — она в совершенстве знает латынь, умеет общаться с величайшими учеными современности, обожает ботанику, но, к сожалению, с таким приданым далеко не уедешь и Альма до пятидесяти лет застревает в поместье своего отца, где есть место оранжереям, экзотическим растениям, всевозможному естествоиспытанию и даже некоторому подобию если не воли, то покоя, не говоря уже о научной работе. Альма — персонаж неромантический, но весьма, весьма викторианский: это заматеревшая и подкованная Мэриан Голкомб, сюжетообразованная Ада Лавлейс, оздоровленная Гарриет Мартино. Она изучает мхи и никуда не торопится, пока на сорок восьмом году жизни не встретит на своем пути хлипковатого рисовальщика орхидей, который разукрасит ей всю дальнейшую жизнь.

Жизнь Альмы — толщиной почти с весь девятнадцатый век — расписана увлекательно и любовно. Отец, мать, сестра, случайные люди и даже сумасшедшая подруга вдруг не только возникают на страницах совершенно живьем, но и ведут себя как вполне живые люди — умирают или внезапно, или прожив долгую жизнь в тени основного сюжета. Появляются в детстве и пропадают на всю оставшуюся жизнь. Превращаются из добрых знакомых в малоприятных незнакомцев — и наоборот. Да и сама Альма, по воле Гилберт, всю дорогу занимается ровно тем — ну или почти ровно тем — что могла бы предложить ей и настоящая жизнь: сушит кузнечиков, пишет письма, ползает с лупой возле маленькой колонии мхов, теряет надежду вместо девственности.

Конечно, видно, что в романе где-то затерялись концы и от других историй, как оно всегда бывает, когда мы встречаем людей, которых узнаем процентов на семьдесят, а потом, знаете, соединение разорвано, но в целом, в целом именно вот это и заметное желание автора написать такой роман, какой хочется, написать его с огромной любовью не только к Альме, Пруденс, Генри, Ханнеке и псу Роджеру, но и ко мхам, орхидеям и стручкам ванили, написать его так, чтобы люди ходили себе по сюжету, как им вздумается и получали от этого удовольствие, и делает книгу Гилберт неожиданно страшно обаятельной. Этот чистенький и ладный с виду романчик, где, как и положено всякой неовикторианщине, темнота затерта тенью невежества, а в светлых пятнах проглядывает то секс, то протофеминизм, вдруг как-то совершенно выигрывает от того, с каким заметным удовольствием этот текст созидался. Это действительно чистое читательское удовольствие — детское чтение (ну ок, 16+, и на старуху бывает групповуха) с настоящими героями в самом прекрасном смысле этого слова. Быть может, у этого романа и нет страшно глубоких смыслов, от которых на репутации писателя сразу нарастает по меньшей мере букер, зато тут есть мысль попроще, но кому и понужнее: не вышла замуж, так хоть погулять выйди.

Для меня одним из важных критериев хорошей книги является способность автора затронуть некие струнки в душе читателя, вызвать в нем вопросы касательно собственной жизни, задуматься, а правильно ли то или это в нашей повседневности. Энн Тайлер, сама по себе необщительная и склонная к затворничеству, - гениальный в этом плане автор, потому что молчит, да видит, и подмечает такое, что вечно замотанным и утомленным разговорами людям неочевидно.

Вот ее новый роман "Катушка синих ниток". Казалось бы, обычная история об американской семье из среднего класса. Семье, в которой всего лишь две интересные истории - как дедушка построил дом на заказ, а потом хитроумно этот дом у заказчиков перекупил задешево, и как тетушка у подруги жениха сманила. Все остальное как у всех, обычные люди, не лучше и не хуже нас с вами. Что читать про таких, не лучше бы погрузиться в мир преступника-подонка или почитать возвышенный роман об идеальных героях и помечтать о неземной любви? Нет, не лучше. Потому что Уитшенки из романа Тайлер - это мы.

Вот читаю я и вспоминаю, как несколько лет назад бабуля меня в очередной раз доставала на тему, что мы детей не рожаем почему-то, ей ведь так хочется правнуков. А я ее спросила: а ты вообще знаешь меня, знаешь, что я люблю, чего хочу, о чем мечтаю, какая моя любимая книга наконец? Может, ты сначала поближе узнаешь уже существующих людей, а не будешь требовать у них наплодить новых? Ведь ни разу даже ж не спросила, чем наше решение "повременить" продиктовано - сама себе придумала кучу обоснований разной степени неправдивости, и жалуется подругам. А с нами поговорить - это нет, не по-людски.

С другой стороны, вот есть у меня два брата. Парни абсолютно разные, и от меня тоже бесконечно далекие. Я их очень люблю, но мне с ними (и им со мной, подозреваю, тоже) неинтересно, у нас разные увлечения, ценности, понятия, жизненные устремление. О чем говорить? Там в голове совсем иной уклад мыслей. И взрослому человеку бесполезно рассказывать, как правильно жить - он в лучшем случае покивает и сделает по-своему, а в худшем развернется и хлопнет дверью.

Роман Тайлер как раз об этом - о балансе между залезанием в душу и осведомленностью о том, чем живет семья. О личном пространстве и выстраивании отношений с окружающими, с которыми ты так или иначе вынужден общаться. О любви и недолюбленности, о ревности и стремлении показать себя нужным, о попытках оторваться от корней и к чему эти попытки приводят, и о маленьких, никому не видных ежедневных подвигах, на которые по прошествии времени оглядываешься, как Джуниор, и, видя цельную картинку из множества кусочков мозаики, невольно восхищаешься.

Обязательно дам книгу прочитать маме и буду рекомендовать ее к чтению в книжном клубе.

Так недавно получилось, что с небольшим временным интервалом я дочитал все переведенные на русский язык произведения Питера Хега и Джо Троппера. У датчанина, правда, еще есть пара книг, которые еще не переведены, но то ли еще будет. Кто знает, может, завтра мы не поделим с датчанами колонию глупыша (это не дача политика, а птица) на Медвежьем острове, и не будет больше никакого Хега. И будет он как коньяк Луи XIII на полочке в магазине, красивый снаружи, неизвестный внутри. Да и вообще речь о Троппере. С ним, правда, все еще грустнее. Там все кончилось. Пусто. Слезы золотистого ретривера.

Почему, кстати, я вспомнил рядом с американским писателем великого и ужасного датчанина – то уж больно хорошей лакмусовой бумажкой он стал по финальным ощущениям. Если, дочитав Хега, на душе осталось восхищенное благоговение, желание в будущем еще раз очутиться в холодной и, скажем честно, очень странной Дании, то, дочитав Троппера, как-то не осталось ничего похожего. Пара крошек от попкорна, да одна едва заметная улыбка. Ну, может некое удовлетворение. Это не потому что Троппер плохой. Мы все знаем, какой это милый парень (помню как он выкладывал в Твиттер сфотографированных тайком в метро людей, которые читают его книги и очень трогательно этим гордился) и сколько позитива несут его книги. Книга. Одна книга. Одна книга, написанная 6 раз. Кажется, мы что-то нащупали.

Наверное, только слепой не заметит, что вся библиография Троппера (2000 – 2012, 6 книг) очень напоминает американский сериал, где каждая книга - это один сезон. Такие сериалы еще часто называют процедуралами (к таким, например, относятся «Скорая помощь» или «Доктор Хаус»), где вроде бы есть общая сюжетная линия, но большую часть времени герои делают что-то одно и то же. В случае Троппера сюжеты тоже меняются – но не меняется больше ничего. В любой его книге кто-то потешно грустит, попадает в десяток дурацких ситуаций, с кем-то спит, а в конце он (да и все остальные) обретают счастье и покой. И, скажем правду, это все было хорошо. Но, как показала практика (с сериалами, кстати, абсолютно такая же история), на этом аттракционе было здорово покататься всего 5 раз. В шестой что-то заскрипело, а соседский мальчик игриво наблевал.

Конечно, годы спустя, когда Троппер напишет еще парочку книг (если напишет), мы будет вспоминать «На прощанье я скажу» (ах да, она еще и называется как прощальная записка) как немного неудачный опыт, не очень смешная шутка от опытного юмориста. Но, если честно, все это выглядит как одна оставшаяся по контракту с издательством книга, которую просто нужно было написать, чтобы получить свой чек и идти заниматься, чем душе угодно. Все это мне напомнило последний сезон сериала Lost – когда сами создатели уже снимали наугад, и им самим было интересно, чем все кончится. Абсолютно ненужный и вымученный процесс, но рекламные слоты в вечерний прайм-тайм уже были выкуплены. А соседский мальчик опять игриво наблевал.

Но не думайте, что у Джо Троппера все плохо. У него сейчас все очень хорошо. У него нет ни личных, ни творческих проблем, просто.. он больше не пишет книги. Сменил просто профессию и все. Если обратиться к официальному сайта писателя, то там нет ни издательских анонсов, ни картинок-намеков, нет даже пьяных твитов а ля «парни, парни новя книга уже очегьть скоро мангуст 18 ахахаха». Только в колоночке «Новости» стыдливо висит релиз (за май), что Троппер подписал двухлетний контракт с великими и ужасными HBO (он уже и так делает для их «дочки» Cinemax сериал «Банши»). Очевидно, именно тогда на кладбище молодых и многообещающих литераторов прибавилась еще одна мраморная плитка (рядом с Джо Сафраном Фоером). Хотя, кто его знает, может Джо прямо сейчас опять пишет и хочет к следующему Рождеству издать свой очередной милый роман о многочисленной еврейской семье, которая с кем-то расстается или кого-то хоронит. Но есть некие подозрения, что Рождество это будет не очень скоро.

Ах да.. Про что книга? Прочитайте любую рецензию на любую другую книгу Троппера. Желательно, конечно, мою, мне будет приятно. А потом скукситесь немного, как будто так себе книга.

Ваш CoffeeT

«Станция Одиннадцать» - книга, которая если и не заставляет полюбить людей, то, по крайней мере, делает их соседство сносным. В переполненном автобусе я теперь всегда её вспоминаю. Знаете, помогает.

Люди могут быть совершенно невыносимы. Люди виртуозно умеют бесить и ненавидеть друг друга. Изводят придирками, сплетнями, интригами, скандалами, изменами, алиментами, обманами, издевательствами, подлостью, неблагодарностью, ложью, предательством, жадностью, хамством. Человечество похоже на сумасшедшего пса, который кусает собственный хвост. И только когда он его отгрызет окончательно, поймет, как ему без него… одиноко. И тогда останется только сесть и завыть.

Апокалипсис - это очень просто. Наша цивилизация удивительно хрупка. Как и человеческая жизнь. Чтобы настал конец света для человека достаточно вируса, от которого нет лекарства. Чтобы настал конец цивилизации достаточно отключить электричество. Без тока города станут парализованными, беспомощными грудами металла и кирпича. Остальное доделают болезни и выжившие.

Когда Кирстен Реймонд было 8 лет, мир рухнул под волной пандемии и изменился навсегда. Один процент уцелевших первые кровавые годы бился за ресурсы, одежду, еду, удобное место под солнцем. Жизнь пришла в упадок. Откатилась почти на первобытный уровень, но все-таки продолжалась. Рассказы о погибшей цивилизации теперь звучали как фантастические сказки.

С самого детства Кирстен играла в театре. После катастрофы ее жизнь продолжилась на театральных подмостках, насколько это было вообще возможно. Она путешествовала в составе театральной труппы «Дорожная симфония» и играла в пьесах Шекспира. Годами актеры, гитаристы, кларнетисты, вооруженные, несущие ночные дозоры, уходящие в разведку, ездили из города в город и показывали свои представления, потому что одного выживания недостаточно. Людям нужно искусство. Нужен Шекспир. Нужна красота. Особенно, когда у них почти ничего больше не осталось.

За свою жизнь Кирстен видела немало смертей. Но одна стала для нее особенной. Когда-то давно она оказалась свидетельницей смерти на сцене. Во время спектакля «Король Лир» умер известный актер Артур Линдер. Смерть его совпала с началом катастрофы, поэтому стала символичной. Кирстен мало что помнила из своего детства, но Артура помнила хорошо. Он был к ней добр. В заброшенных пустых домах, куда она заходит со своим другом в поисках припасов, она ищет любое упоминание об Артуре. Он - её алтарь памяти о прошлом.

Пандемия грузинского гриппа - не единственная катастрофа в романе. Артур Линдер - вот еще одно бедствие, которое сминает судьбы людей. Встреча с ним, конечно, не смертельна, но болезненна. Он самовлюблен и эгоистичен. Он Актер, который каждую минуту в образах, за ними уже и не разглядеть его настоящего. Да и помнит ли он сам, как это - быть самим собой. Череда из жен и разводов измотала и его самого. В день, когда Артур упал замертво, он был разочарован и несчастен. Потому что за 51 год своей жизни так никого и не сделал по-настоящему счастливым. Жил только для себя. И вдруг остался одинок. И вдруг одного себя оказалось мало. Сюжет вернется на 30 лет назад и покажет историю Артура и людей, которые попали на его орбиту.

Для меня «Станции Одиннадцать» стала в первую очередь книгой о хрупкости. Она пронизывает всю книгу насквозь. Как будто на наших глазах медленно падает и разбивается огромный хрустальный шар, и в миллионе осколков мы видим отблески многих жизней. Вся жизнь человека - это прогулка по тонкому льду, всё, что казалось надежным может в любой момент обрушиться - вера, отношения, дружба, любовь, здоровье, память, стабильность, жизнь. Каждый из персонажей несет потери. Несет их в своих мыслях, в своей душе, несет на теле в виде татуировок, в своем рюкзаке, где каждая вещь напоминает об утраченном. Этот роман - дорожная симфония об умении выживать и приспосабливаться, лепить из себя нового человека исходя из условий, в которых ты оказался. Помнить, что было и ценить, что есть.

…Уважаемая Патти, мне несколько неловко оттого, что раньше мы не были знакомы. Я сама меломанка, но мой плейлист – это хаос, это невероятный сумбур, я сама уже не знаю, как могу мешать джаз с поп-музыкой, панк-рок и альтернативу – с инструментальной классической музыкой. При этом у меня плохая память на исполнителей. Мне может нравиться песня, но я способна начисто забыть, кто же ее поет. Возможно, я слышала о тебе раньше. Вполне может статься, что в интернете я натыкалась на твое самое известное фото – с обложки альбома «Horses». На нем ты, без лести, прекрасна. На тебя хочется быть похожей: мне осталось еще немного укоротить волосы и обзавестись мужским костюмом с обязательным черным галстуком. А в своей книге ты носишь длинные черные косы (привет, времена хиппи!) Сейчас я слушаю твой альбом «Easter», и мне, черт возьми, нравится. Твоя музыка помогает мне чувствовать себя моложе, этак лет на 18. Неплохо бы усесться в старенький «Кадиллак» и пустить его по техасской пустыне. Но «Кадиллака» у меня нет (и нет Робби Локампа, который мог бы из моей любви к Патт сделать мне скидку), а за окнами много зелени и пасторальное небо.

Голос у тебя запоминающийся – нежный и с хрипотой. Люблю такие голоса. Очень хотелось бы услышать в твоем исполнении «What a wonderful world», не случайно же ты называешь эту песню главной в своей жизни. И неважно, что ты не любишь Луиса Армстронга. Но, наверное, не стоит. Ты пела «What a wonderful world» на панихиде по любимому мужу. Понимаю твои чувства. Здорово, что близ тебя в тот момент был твой брат. Страшно, что хорошие и любимые уходят слишком рано, так не должно быть, это неправильно. Так же ушел и твой брат.

В смерти нет логики и нет справедливости. Года не прошло, как я похоронила отца, которому я многим обязана, в первую очередь тем, что благодаря нему в юности окончательно не слетела с катушек. Как и твои близкие, он ушел быстро и внезапно. И хотя у меня есть близкий человек, который меня поддерживает, все равно я чувствую себя до невозможности одинокой и потерянной. По сути, ничего иного не остается, только спеть вместе с тобой «What a wonderful world»:

«I see skies of blue clouds of white Bright blessed days dark sacred nights And I think to myself what a wonderful world...»

Знаешь, Патти, меня восхищает твой дух. Как бы ни было нелегко, ты находишь в себе силы на творчество и, самое главное, на простоту. Слава нисколько тебя не испортила. Ты чувствуешь себя обычным человеком, нет в тебе снобизма некоторых артистов. Твоя естественность завораживает, в этом тоже хочется быть похожей на тебя. Чувствуется, что главное для тебя – само творчество, а не статус, который ты заслужила своими талантами – певческим и поэтическим. Хотя в «Поезде М» ни слова не сказано о твоем, именно твоем, творчестве (скромность?), в тебе невозможно не рассмотреть самобытную, творческую личность. Кажется, ничего особенного ты не описываешь, но сколько легкости в твоем тексте, сколько простоты и классической чеховской краткости! Слушаешь (читаешь) твой текст – и как-то спокойнее становится на душе. Без обаяния личности, конечно, ничего бы не получилось. Твоя музыка тоже приятно расслабляет, становится хорошо, хочется прилечь, закрыть глаза и остаться наедине со своими чувствами – и песнями. …А мы могли и не познакомиться! Если бы не совместное кругосветное путешествие, я бы так и не узнала о твоей музыке, не поняла бы, отчего многие твои (наши) современники вдохновлялись твоими работами. Я, к сожалению, музыкально беспомощна, но, к счастью, способна отличить классное от скучного, второстепенного.

Пусть в книге ты не рассказываешь о своей музыке, зато ты раскрываешься, как поклонница искусства, настоящая интеллектуалка. Ты внезапно обожаешь всего Булгакова (особенно «Мастера и Маргариту»), Ахматову и Мураками. Отправляешься на могилу Акутагавы, который так интересует тебя. Размышляешь о Фриде Кало. Именно трепетное твое отношение к чужим историям, впечатлениям, показывает тебя, как чуткого и любознательного человека.

Так хочется пожелать тебе всего-всего хорошего. Вот бы через расстояние поделиться с тобою частичкой теплоты. Может быть, ты почувствуешь, как в далекой России о тебе вспоминают, слушая твои песни и читая твои книги. Какое счастье, что мы, люди, придумали искусство – единственное, что мы можем хранить вечно, делиться им и своей любовью сквозь время.

04:19

Все попытки написать отзыв о последнем романе Донны Тартт непременно окажутся бессмысленными. Стивен Книг легко отделался, выдав ёмкое и многозначительное «Таких книг, как "Щегол", за десять лет появляется штук пять, не больше. Она написана с умом, и с душой. Донна Тартт представила публике блистательный роман». Да, наверное, старина Кинг прав, хотя иногда он тоже бывает тем ещё критиком, и сотню раз подумаешь, верить ему или нет. Но да прибудет «страна радости» с ним, а я, пока пекутся маффины, буду писать про «Щегла», сразу ставя под сомнение объективность собственного мнения.

Только ленивый не сравнивал Тартт с Диккенсом: роман-воспитание, «Большие надежды», «Дэвид Копперфильд» и всё такое. Этакая жизнь глазами буржуа, приходящие увлечения и бесцельные блуждания юной души. Но вот, что я всегда любила у Диккенса – отсутствие излишней сентиментальности в тексте. У Тартт её тоже нет.

Да, ребята, она пишет, как мужик! Неспешно, монументально, но без розовых бантиков и слез в платочек. Конечно, можно упрекнуть писательницу, что, мол, герои пустоваты, а проблемы неглубоки. Неправда, они просто не истеричны.

Наверное, есть те, кто устал от холериков и бесконечного ора о ценах на нефть и санкциях. И им нужен столп спокойствия. Тот, кто просто методично и качественно делает своё дело – пишет об искусстве в эру потребления, не причитая разбирается в проблемах, и будто хлопая тебя по плечу, говорит: «Да, чувак, есть такая ерунда, и скорее всего, будет ещё хуже, но, поверь, биться в конвульсиях рано». За это и Пулитцеровскую премию дать можно.

А в спор о гениальности или расчетливости создательницы «Щегла», я вступать не хочу. О достоинствах и недостатках романа известно без меня. Скажу только одно – десять лет того стоили, и я готова подождать ещё пятнадцать, лишь бы Донна Тартт оставалась прежней ;)

P.S. Черт, маффины подгорели…

"Слушай, двадцать лет назад часы с калькулятором – это было не очень круто, да? И если человек сидит целыми днями дома и возится с калькулятором, сразу понятно, что социальные навыки у него не того. А суждения «нравится» и «не нравится», «грустная улыбка» и «веселая улыбка» были в ходу только у школьников. ... А теперь так делают не только школьники, теперь так делают все... Мир сам себя оболванил."

После Оруэлла и Брэдбери "Сфера" стала для меня третьей по значимости антиутопией. Причем, по современности затрагиваемых проблем она уверенно подбирается и ко второму месту (всё же книги мы пока не так часто сжигаем, а вот в соцсетях сидят очень многие).

Обычная девушка Мэй по протекции подруги устраивается на работу в сверхмодную корпорацию, придумавшую слить все аккаунты гражданина воедино и привязать к его реальному имени. С одной стороны, это удобно и почти свело на нет "троллей", но вот с другой...
Интересно наблюдать, как Мэй постепенно, шаг за шагом, постигает азы корпоративной этики и "здорового" интернет-общения (если ты не делишься всеми подробностями собственной жизни с миром, значит тебе пора к психологу по поводу низкой самооценки - как можно быть настолько плохого о себе мнения, чтобы сомневаться, интересен ли миру твой вчерашний опыт поедания салата или плавания на каяке? это очень важно! не смей лишать сограждан права на доступ к информации!)
Её стол обрастает 4-5-6-ю мониторами, отслеживающими всевозможные рейтинги и бесконечные рассылки.
Она постоянно борется за эфемерный статус, тупо накручивая комменты и "лайки" ко всему подряд (о, как мне это напоминает некую наметившуюся у нас здесь, на ЛЛ, тенденцию).
У неё появляются проблемы со сном и реальным общением. Зато ей вскоре предстоит стать главной "звездой" корпорации и едва ли не круглосуточно таскать на шее миниатюрную камеру, делясь с окружающими полной "прозрачностью" собственного бытия.

Дорога в ад вымощена благими намерениями. Громкие заявления о борьбе с насильниками прикрывают принудительное чипирование детей и размеренное внедрение тотального контроля за чужими жизнями со стороны доброхотов, которым вроде только и надо, что с тобой "подружиться".
"Сфера" постепенно становится полной и всепроникновенной. А не будут брать лотерейные билеты, отключим газ. Или все функции мега-системы, без которой обойтись уже не получится.

Книга великолепна по замыслу, примерам и обоснованиям, но, справедливости ради, немного подкачала по форме.
Как и всякая антиутопия (особенно Хаксли с его "Дивным миром"), она грешит легким перекосом в сторону длинных манифестов и объяснялок.
Немало подгадили и переводчики - в ряде мест текст из просто тяжеловатого превращался в откровенно нечитаемый.

А вот к героям у меня претензий нет.
Главная героиня, конечно, раздражает своей коровьей тупостью, но именно таковы, положа руку на сердце, не менее половины обитающих ныне в Сети персоналий. Роман отлично показывает, как и почему Мэй постепенно скатывается во всё большую "виртуальность" личности, и я сильно сомневаюсь, что та самая половина не повторила бы при случае её путь (пусть и не до конца) ради таких же привлекательных "шняжек".
Мужчины тоже, по-моему, неплохо отражают крайние проявления отношения к происходящему со всеми вытекающими. Да, утрированно, но это ведь антиутопия - жанр, заведомо требующий избыточной яркости и нагнетания негатива.

Негатива же после прочтения остается столько, что хочется срочно удалиться отовсюду и впредь обходиться исключительно реальным миром.
Но "ВКонтакте" студенты с вопросами, а на ЛЛ - книги и переводы. Дописываю свою рецензию, "плюсую" чужие. На "Фейсбуке" тем временем снова прилетают принудительные добавления в чужие группы и предложения отметить чью-то рекламную страницу как понравившуюся.
Этот белый шум бесконечен. И причина здесь так же проста, как и объяснение любой религии человечества:

"Большинство людей променяли бы всё, что знают, всех, кого знают, весь мир отдали бы за то, чтоб их видели, чтоб их признавали, чтоб их даже, может, запомнили. Мы все понимаем, что умрем. Мы все понимаем, что мир огромен, а мы крохотны. И нам остается лишь надеяться, что нас увидят или услышат, хотя бы на миг".

Приятного вам шелеста страниц!

Внимание. Сейчас из меня польются пафосные слова: грандиозный, монументальный, талмудический, патологический, колоссальный, обездвижить. Это такой мой ассоциативный ряд на "Безгрешность". Что само слово-то означает? Безгрешность. Кто без греха, тот первый бросит в меня камень? А есть кто-то без греха? Безгрешны ангелы, выходит? Тогда антоним что, греховность? А греховны кто - люди? Тогда, выходит, человечность и есть греховность? Нет, меня не пора в желтый дом сдавать, хотя некто во флудилке как-то предлагал, просто это тот вопрос, о котором я давно задумывалась. Ты человек, пока ты грешен? А кто перестал, кто просветлился, он тогда кто? Надчеловек? Ангел во плоти? Не верю, не бывает ангелов во плоти, плоть слишком требует своего.

Кстати, не только плоть, но и дух своего требует, особенно если он надорванный с детства. Мы все тут надорванные с детства, кто-то больше, кто-то меньше, кто-то осознает свою надорванность, а кто-то нет, и вот когда нет - тогда самое страшное наступает. Депрессии, психосоматика, суицид. Веселая книга, что и говорить. Пятеро главных, можно сказать, героев, и все надорванные, с проблемами. Франзен - это какой-то веселый Драйзер. Что у Драйзера "Американская трагедия", то у Франзена - "Безгрешность". Нет, тематика разная абсолютно, и сюжет тоже, и Драйзер зануден, а Франзен совсем нет, но Франзен так же препарирует сознание, только с черным-пречерным юмором. Так, заново. Пятеро главных героев, и все как-то пострадали в детстве.

Вот Пип, неведомо как выросшая нормальной, хотя не должна бы была с такой-то мамочкой. Вся первая глава посвящена Пип, и как она пытается сепарироваться от гиперопекающей мамаши. Вот страшное дело - эти "свет очей моих" и "всю жизнь на тебя положила". Это ж как на самом деле должно психику калечить, и какое слоновье чувство вины вызывать? Так что Пип еще относительно нормальная получилась, сбежала вовремя из фамильного дома, и пошла искать неизвестного папу. То есть маме то он известен, где он и что с ним, но дочери ни имени не говорит, ни адреса, вообще ничего не говорит.

Вот Андреас, который вырос в ГДР, в котором его родители были у самой кормушки власти, и судя по СССР, у него было то еще детство. Не могу не ударяться в психологию, впрочем, автор и сам в нее ударяется, но Андреас тоже пострадал от отношений с мамой, так и не смог преодолеть эдипов комплекс, и добрых несколько сотен страниц мы будем читать про мастурбацию и мечты об инцесте. Ооооо да, конечно, немецкая порнушка, это было фантастически. А потом мы будем читать про изгнание Эдипа и вообще читать миф о нем прям почти точь-в-точь, только осовремененный и перенесенный в 90-е годы, когда пала Берлинская Стена. Заодно много узнаем про Штази и их секреты, и как зарождалась ВикиЛикс, и про Ассанжа послушаем. И интересно будет, хотя для меня лично темы ну совсем мимо идущие, никогда не интересовали меня утечки, заговоры спецслужб и все такое. Но Франзен умудрился и такое сделать интересным, да еще и приплести чуточку безумия.

Или вот Том, журналист из Денвера, бывший крайне неуверенный в себе мальчишка, который женился на первой давшей ему девочке. Жаль только, что девочка оказалась инфантильной, беспомощной дурой, причем настолько дурой, что Тим еле вырвался из этого брака, сильно при этом пострадав. Так пострадав, что эти отношения еще долго будут его отвращать от нормальных, теплых женщин.

И еще парочка людей со своими тараканами, да у кого их нет. И что ж между ними общего? Быть может, патологии разума? Психологические отклонения? Черные ниточки связей? Загадки из разряда, "я знаю, что вы делали прошлым летом"? Они все связаны в тесный клубок таких нездоровых отношений, что можно только диву даваться, как они выжили. Или выжили, но не все. Или выжили, но с ущербом. Иногда "Безгрешность" доходит до неправдоподобности, но кто я такая рассуждать об этом, ведь иногда жизнь выкидывает такие коленца, что поневоле начинаешь верить и в "Санта-Барбару" и в "Клонов", прости г-ди.

Не очень связно получилось, но что вы хотите, я прочитала 736 страниц за один день, настолько меня погрузило в "Безгрешность". Вот очнулась, что-то формулирую, и то хлеб.

Для начала: этот роман больше всего подходит именно американскому читателю. Слишком много отсылок, сравнений, шуток на тему тех самых нестабильных восьмидесятых. Дело не только в упоминании исторически важных личностей, но и образ жизни, присущий тому времени. Каждое замечание казалось важным, но мне мало о чём говорило.

Изучая предварительно аннотацию можно подумать, что здесь история пойдёт о трёх закадычных друзьях и любовном треугольнике. Только на деле всё несколько иначе. Путешествия, поиск себя и много маниакальной депрессии. Вот, что вас ждёт.

Сегодня, уже давно закончив школу, я понимаю, насколько правильным решением для многих выпускников может оказаться "академический" годовой отпуск перед поступлением в ВУЗ. В США такое часто практикуется, учитывая, что окончание школьного обучения приходится на 18-19 лет. Согласитесь, в 16 лет очень трудно понять, куда тебя тянет и чего хочется от жизни. Прекрасное время для путешествия, познания такого разного мира вокруг и собственного я.

Сквозь страницы, естественно, проходит любовная линия. Слегка юная, наивная, но уже порядком сложная. Сложить личное впечатление несложно: можно питать отвращение к Леонарду, сочувствие к Митчеллу и неприязнь к Мадлен. Но проще - не значит верно. Этот роман способствует пониманию проблемы изнутри, помогает определить уровень жертвенности ради любви, дружбы и грядущего будущего.

Очень понравились главы о течении болезни Леонарда. Часто одёргивала себя - "я не в праве его ненавидеть". Душевные болезни - крайне неясная норма с неустойчивой моралью. К такому не будешь готов.

Книга будет кидать вас "из угла в угол", чтобы в итоге сложиться в цельную картину. Не всем понравится, кому-то станет скучно, кто-то бросит на середине. А дочитавшие - пересмотрят своё первое впечатление о каждом герое.

Несмотря на название, ничего матримониального я не увидела. В той степени, чтобы отдавать термину имя книги. Важно другое: теперь я знаю, что такое "матримониальный"....

Книга оказалась вполне себе достойным представителем своего жанра. Произведение начинается с того, что у богатого юриста Марти де Гроота на многолюдной вечеринке в зажиточном Манхэттене 60-х крадут дорогую во всех планах картину голландской художницы Сары де Вос. Картина принадлежала семейству Марти более трёх веков, поэтому он во что бы то ни стало намерен возвратить себе семейную реликвию и сурово наказать похитителей. Для этой цели он нанимает довольно ушлого частного детектива, расследование которого, однако, не заставляет ждать результатов. Так Марти де Гроот знакомится с юной реставраторшей Элли Шипли. Но так ли уж бесхитростны цели его знакомства?
Вторая временная параллель переносит нас из роскошного Манхэттена в многолюдный Сидней, куда уже давно переехала Элли. Ей уже шестьдесят и она работает преподавателем по искусствоведению в Сиднейском университете. Но неожиданное приглашение на организацию выставки голландских художников Золотого века, куда пребывает также известная картина Сары де Вос "На опушке леса" повергает её в шок, возвращая к воспоминаниям далёкого прошлого, о которых она долгие годы пыталась забыть.
Третья же временная параллель уводит нас в загадочный мир Голландии 17-го века, где только-только закончился бум тюльпанной лихорадки, но во всю процветает живопись. В данном временном отрезке центральной фигурой является сама художница Сара де Вос. С большим вниманием к деталям быта, нравов и особенностей Голландии того времени писатель рассказывает нам о непростой судьбе художницы, пытавшейся выбраться из бедности и поддержать не слишком успешного мужа-художника, не обладающего к тому же сильным характером.
Так что в общем и целом книга читается легко и быстро. А людям, хоть сколько-нибудь не равнодушным к живописи, будет любопытно заглянуть на просторы интернета и ещё раз посмотреть на известные картины, упомянутые в произведении. Или же открыть для себя что-то новое и обогатиться, к примеру, исчерпывающими знаниями о реставрации картин или процессе ведения аукционов.

Я дочитал эту книгу на обеденном перерыве, в парке, где коммунальные работники бодро косили траву и одуряюще пахло сеном. Боги shuffl'а послали мне максимально страдательных песен, и если бы не сигарета, то можно было бы и трогательно прослезиться. Ведь в это время где-то далеко в США, на последнее странице книги и где-то в моей голове трое людей ставили точки в длинном сложноподчиненном предложении текста своей жизни.

Весной трава молодо и дерзко зеленеет под пока еще щадящим солнцем. О чем мы думаем в свои ранние двадцать, на излете университетской жизни, в последний раз надевая мантии и бонеты? Голова полнится мыслей и мечтаний, подкрепленных сочными, свежими еще знаниями и легким привкусом юношеского максимализма. Начитавшись постмодерных философов, тщишься построить себя и свое будущее так, чтобы яд современного общества не вытравил из него дух подлинности. Обладая живым умом, стремишься совершать великие открытия, переворачивая представления о реальности. Со сверкающими глазами стремишься открывать все новые грани духа, путешествуя по миру. Глядя на пример родителей, убеждаешь себя, что у тебя-то точно будет все по-другому, гораздо лучше.

Но под жарким солнцем изумруд травы быстро приобретает оттенки жухлого сена. Проходят годы, не так много, едва ли больше десятка. Романтика молодости сдувается пережитой болью и цинизмом будней. Прекрасная на страницах философия в жизни оборачивается бессмысленным цереброкоитусом и бесполезной игрушкой, которую привык считать важным инструментом. Мечты о науке скатываются в вечно недописанную диссертацию и зажеванные безвкусные банальности. В путешествиях тела и духа вместо нахождения себя теряешься еще больше. Да и понимаешь, что до успеха отношений своих родителей еще ой как далеко. И порою становится очень грустно.

Матримониальный сюжет, собственно, оригинальное название книги, здесь едва ли уникален. Извечный треугольник, в котором у нее чувства к обоим - но все равно приходится делать выбор. Вторая точка - мистицизм и интеллект, направленный наружу, жаждущий познания и открытий, вечно удивляющийся - и эмоционально уступающий. Третья - еще более мощный разум, затягиваемый вовнутрь и постепенно превращающийся в черную дыру, пожирающую саму себя. Депрессивный психоз - не шутка, знаете ли. Понятное дело, героиню тянет спасать обоих: первого - от пронизывающего ветра одиночества, что гонит по жизни как перекати-поле. Второго - от самого себя и от сосущей пропасти внутри. Однако же, как замечает кто-то, стремясь спасть кого-то, мы всегда пытаемся спасти самого себя.

И тогда отношения, построенные на попытке спасения и противостояния, возможно, неизбежному, словно сами сражаются депрессией. И как мозг убеждает себя, что тело умирает, так и эмоции начинают распадаться на маленькие атомы чувств, излучая болезненную радиацию. Полураспад может длиться долго - пока кто-то в итоге не найдет в себе силы разорвать связь, пусть и делая себе хуже. И - парадоксально - освобождение может спешно пролистнуть несколько страниц жизни, и внезапно очаровать запахом свеженапечатанного текста, отчасти вернув тебя в солнечный день выпуска и подарив ощущение нового старта.

И, возможно, впереди порою еще будет неудержимо весело и по-молодому счастливо. А порою - очень грустно.

Ее убивала мысль, что у нее будет обыкновенная, бестолковая, не довольная своим существованием семья.

Просто семья. Самая обыкновенная.
Без экстраординарных драм и трагедий.
Просто жизнь: брак, дети, внуки, старость, смерть, разбор оставшихся вещей.
Ничего особенного.
Но некоторые, вроде бы банальные, бытовые эпизоды из жизни этой семьи, действовали на меня как ушат холодной воды.
Заставляли закрыть книгу и вспомнить события своей жизни или представить какой она может стать через несколько десятков лет.
Таких моментов было немного.
Они перемежались с медлительными, тягуче-тоскливыми событиями сюжета.
Но возможно именно контраст был задумкой автора.
А может быть просто триггерные воспоминания у всех разные.
И то, что тронуло меня, покажется скучноватым для других читателей.
Не могу назвать эту семейную сагу яркой и запоминающейся,
но рада, что прочитала её.

Очень четкая книга.
Барнс начинает нравиться мне все больше и больше, и если первая моя барнсовская книга показалась мне простоватой, то здесь я удовлетворена вполне.

История Тони, Адриана и Психички Вероники (несмотря ни на что не согласиться с Маргарет я не могу) цепляет, держит, назовите как угодно.

А еще это книга о Времени, о том как оно может перевернуть, изменить, о том как оно может менять и меняться само.

Тони. Таких как Тони много. Он, по его собственному признанию, середнячок во всех отношениях. Он обыкновенный, нет у него каких-то ярких черт, нет индивидуальности. Такие люди обычно живут в гармонии с собой, с окружающим миром, с реальностью. Такие люди доводят начатое до конца, не хватая звезд с неба одной усидчивостью, методичностью порой достигают большего нежели способные разгильдяи. Такие люди несколько скучноваты, обыденны, но зачастую семейная жизнь с ними комфортна и беспроблемна. Такие Тони учились с нами в институтах, работали в наших офисах, такой Тони смотрит на нас со страниц книги.

Правда мне самой в силу еще какой-то горячности охота было дать ему пинкс, чтоб не ныл, не тупил, а действовал. Что характерно, у меня есть такой знакомый, очень похожий на главного героя, в том же возрасте, что и Тони из второй части. Так вот, мне постоянно охота отвесить ему подзатыльник по тем же причинам.

Вероника Психичка. Ее я понимаю меньше, возможно потому что самой мне характерно диаметрально противоположное поведение, хотя молодая Вероника мне будет поближе постаревшей, может позже я пойму и ее. Но оттого, что я не разделяю ее мысли, она не стала для меня менее интересной, напротив.

Адриана полностью автор нам так и не показывает, он все время появляется и исчезает, а именно Адриану отдана наибольшая моя симпатия, хотя я не могу принять его последнего решения, и соответственно очень сердита на него, так как сердятся учителя на любимого, но внезапно нахулиганившего ученика. Адриану в отличие от Тони, и может быть даже Вероники ( как знать что впереди) не дано осознать, переоценить своих поступков времен молодости. А жаль. Его переоценка была бы очень интересна. Но тогда не было бы книги.

И еще интересный момент. Я не так часто читаю современные книги, и поэтому для меня это первая книга, наполненная такими словами как гаджет, сервер какой-то там для определения ip адреса, ну и т.д. Это просто забавность. Моя личная.

«Время - это не то, что можно растянуть, как жвачку, и смерть не собирается стоять в сторонке и ждать, когда ты закончишь делать, что ты там делаешь, прежде чем прибрать тебя. В том-то и шутка, и она смеется потому, что знает это»
Рут Озеки – американская писательница японского происхождения, которая по воле судьбы всю жизнь прожила в Америке, а в более зрелом возрасте перебралась в Канаду. «Моя рыба будет жить» - это пока первый, но надеюсь не последний, переведенный роман писательницы, потому что, то о чем она пишет и как она пишет, мне очень импонирует, хотелось бы ознакомиться и с другими её работами.
Женщина - писательница, по имени Рут живущая на берегу канадского острова находит на первый взгляд самый обычный мусорный пакет. Рут забирает домой находку внутри, которой обнаруживает книгу Марселя Пруста «À la recherche du temps perdu», письма на французском языке и часы. Старинная книга, которая ничем примечательным не выделяется, на самом деле оказывается дневником японской школьницы Наоко Ясутани. Нао долгие годы прожила в Америке в небольшом городке под названием Саннивейл, но из-за некоторых трудностей, её семье пришлось вернуться обратно в Японию. И здесь - то Нао придется столкнуться с настоящими трудностями: постоянной травлей в школе, суицидальными наклонностями отца, вечной загруженностью матери и ненормальными соседями - хостес. Жизнь Нао превратилась в настоящий ад и поэтому в ее голове не раз возникала мысль покончить жизнь самоубийством. Но благодаря сточетырехлетней прабабушки и по совместительству буддийской монахини Дзико, Нао снова начинает любить жизнь и все события, происходящие в её жизни, приобретают новые краски.
Что же касается Рут то она писательница, так сказать на «стадии развития». Живет на небольшом островке вместе со своим мужем бывшим ученым Оливером и вредным котом Пестицидом. Рут - сложный человек, который с первого взгляда кажется очень закрытым, недоверчивым, этакая бука, которой никто не мил. Ну и Рут, несомненно, страдает от того, что не может написать новый роман и поэтому она частенько начинает винить себя и всех окружающим в том, что оказалась на этом богом забытом острове, хотя могла жить в большом городе под названием Нью-Йорк. Рут кажется, немного депрессивной личностью у которой если что-то не получается, подвергается терзаниям и вечно грустит о то «что могло бы быть, если б не что-то там». Найдя дневник японской девочки, жизнь Рут меняется, этот дневник становится для неё чем-то важным и родным, она обретает силы и начинает жить полной жизнью. Дневник становится символом спасения, как для Рут, так и для Нао. У обеих после этого начинается новый, счастливый жизненный этап.
Одной из ключевых тем романа становится время и временные существа. Нао для Рут легко превращается в «сейчас», а роман Марселя Пруста, в котором теряется и находится время, для Нао становится воображаемым другом. А Харуки продолжает до сих пор существовать лишь потому, что потомки имеют возможность прочитать его дневник на французском. Время играет большую роль в романе, оно объединяет, рушит, соединяет множество судеб. Книга замечательная, жизнеутверждающая о семейных ценностях и невзгодах, которые нужно просто пережить и тогда все будет прекрасно.

Книга прочитана в рамках игры "ТТТ" за совет спасибо Miori

Повествование в книге ведётся от лица милой, трогательной Клары. Клара - робот, идеальная подруга, созданная для того чтобы какой то подросток не чувствовал себя одиноким. Начинается история в магазине, где мы встречаемся с ИД и ИП( идеальные или искусственные, ну или индивидуальные друзья и подруги), они все выставлены на продажу и каждый ждёт своей очереди . Клара одна из них, она очень любит наблюдать из витрины за наружным миром. Мы смотрим на всё её глазами, немного наивно и очень по доброму. Действие происходит в будущем. И что то в этом будущем происходит не так как надо. Родители рискуют жизнями своих детей для того, чтобы искусственно разогнать их интеллект. А когда понимают, что их ребенок скорее всего уже не выживет планируют заменить его похожим на него роботом. И если это так просто, то есть ли у людей что то особенное, что их может отличать от высокотехнологичных машин? Что то такое, что не возможно повторить, то что делает каждого человека уникальным.
И вот в то время как родители почти смирились с неизбежным, Клара ради жизни своей подопечной готова пойти на все, даже отдать часть себя, лишь бы девочка, её подросток выжила. Не родители, а робот- Клара обращается к богу, которым для неё является Солнце. И вот кто тут человечнее?
Произведение выглядит скорее как набросок к картине, нежели как полноценное законченное полотно. Оно полно недосказанности и это оставляет нам шансы самим додумать то, о чем автор лишь намекает нам. Самим сформировать свою точку зрения на все те важные вопросы, которые поднимает автор.
Книга очень яркая, необычная, при этом в ней чувства по японски сдержанны. Больше всего я конечно полюбила Клару. За её неравнодушие, странно это звучит по отношению к роботу. И всё таки если такое чудо создали люди, то не все так уж плохо у них самих. Книгу слушала в аудио и отдельное спасибо Екатерине Шпице за актерский талант, уверена, что если бы читала сама, то Клара не получилась бы настолько трогательной.

Книга о нашем будущем. Не о ближайшем.
Скорее всего увидеть его тем, кто живёт сейчас, не получится.
От этого читать становится только интересней.

Главная героиня - робот по имени Клара.
У неё поразительный уровень искусственного интеллекта.
Её доступны не только знания и действия, но и чувства, эмоции.
Она устаёт, переживает, любит своих хозяев, умеет обижаться.
Она ИП - идеальная подруга и создана именно с этой целью.
Её обязанность - во всём помогать "своему" подростку.
"Своей" для Клары стала Джози - девочка со слабым здоровьем и туманными перспективами.

Примерно к середине романа поняла к чему движется сюжет, но очень надеялась, что ошибаюсь.
Оказалась права.
И, к ещё большему сожалению, понимаю - именно так всё и будет через несколько десятков или сотен лет.

Некоторые мысли автора зацепили моё внимание и заставили задуматься.

1. Роботы могут оказаться более человечными, чем люди.
При умелом программировании, конечно.
Ведь создавая их, человек вкладывает правильные, идеальные качества.
Люди же редко такими бывают.

2 Можно ли скопировать душу и сердце человека? Неужели да?
Тогда получается, что в нас нет ничего по-настоящему уникального.
И возможно... мы и так уже роботы, которых создал высший разум.
Просто пока не знаем об этом.

Невероятная книга, она в буквальном смысле слова околдовывает и завораживает настолько, что оторваться не представляется возможным. И ведь Мадлен Миллер не создала новых историй, а просто объединила хорошо известные древние мифы и легенды, зато приправила старое блюдо непривычным соусом и тем самым придала ему свежий, будоражащий аромат. Я смаковала каждую страницу "Цирцеи", разбирая её на знакомые ингредиенты, раскладывая на составляющие и освежая забытые нюансы. Это было ни с чем не сравнимое ощущение погружения в прошлое не только Древнего мира, но и моё собственное, в те далёкие школьные годы, когда я увлекалась древнегреческими мифами. Взглянуть на известные события под новым углом, познакомиться с выводами другого человека, оценить мимолётность людской жизни по сравнению с божественной бессмертностью - всё это придаёт книге Миллер уникальность и очарование, благодаря чему я получила от чтения исключительное удовольствие.
Казалось бы, великое множество героев, богов, титанов и прочих сущностей должно сбивать с толку и сильно напрягать память, однако большинство из них давно известно каждому образованному человеку, поэтому проблем с усвоением не возникло. Но приятным плюсом в стиле автора является лёгкость языка и яркие характеры, благодаря чему облегчается запоминание каждого персонажа, даже самого мимолётного. Особо запутанным моментом могли бы стать родственные связи всех и вся, но и здесь не возникает сложностей из-за постоянных авторских напоминаний, так что Миллер максимально облегчила задачу читателям, чтобы они не путались, лихорадочно вспоминая кто есть кто.
О самой Цирцее много чего можно сказать, но самым главным для меня стало то, что я не ожидала увидеть её такой. Такой живой, понимающей, человечной. Она воплотила в себе всё то, чего лишены боги и титаны, и на её фоне бессмертные выглядят ещё более отвратительно и чудовищно. Цирцея как яркий свет, который безжалостно высвечивает все тени и пороки, выставляя их на суд читателей, но сама при этом вынуждена жить под их гнётом. Её желание идти своим путём вызывает уважение, её попытки мятежей против устоявшейся системы впечатляют, а её становление и взросление порождают гордость за ээйскую колдунью.
Корыстные герои, безжалостные боги, страдающие смертные и чудовищность древнего мира во всей своей красе. Роман насыщен до такой степени, что скучать точно не придётся. Его как калейдоскоп можно крутить во всех направлениях, каждый раз разглядывая новый рисунок и каждый раз находя всё новые грани. Мадлен Миллер постаралась на славу и произвела на меня сильное впечатление, поэтому в дальнейшем буду пристально следить за её творчеством.

Если вы никогда не были в Индии - прочитайте эту книгу, она убережёт вас от излишней романтизации страны.
Если вы уже бывали в Индии - прочитайте эту книгу, она позволит вам еще раз осознать разительную её контрастность . А ещё заставит быть благодарным судьбе за то, что имеете в своей жизни.

Я считаю невежеством делать выводы о стране исключительно на основании одной-двух прочитанных книг. Индия - это не только "Шантарам", не только "В тени вечной красоты...". Индия - это, прежде всего, многовековая культура, множество диалектов, яркие покрывала, разнообразие богов, красивые женщины, сотни праздников и трогательные фильмы Болливуда. Да, есть в этом буйстве красок другая сторона, которую не хотят видеть туристы и о которой предпочитает не говорить правительство. Но о ней пишет Кэтрин Бу, пишет честно и подробно. Человек ради изучения жизни беднейшего населения Мумбаи решился три года прожить в одном из масштабных трущобных поселений этого огромного мегаполиса. Поэтому то, о чём идёт речь в этой книге, не услышано за чашкой крепкого чая, а пережито и прочувствовано непосредственно. В Мумбаи есть множество удивительнейших мест, которые стоит посетить, и обо всех них можно найти информацию в путеводителях. Но только в этом особенном "путеводителе" описана жизнь тех, чьё существование принято считать "за чертой бедности". Впрочем, черта, за которой заканчивается нормальная жизнь и начинается выживание, наверное, у каждого своя. Для бедного мумбайца дом, состоящий из картонных стен и с окнами на сточную канаву зачастую может быть пределом мечтаний, тогда как для европейца (украинца, белоруса, россиянина и пр.) - в офисе стул неудобный, и рабочий день до 19.00. Что ж, как говорится, кому суп жидкий, а кому жемчуг мелкий...

Я была в Мумбаи. Я видела трущобы Аннавади собственными глазами. Правда, издалека. Я видела и другие трущобы города, население которого - 10 миллионов. И я, возможно, буду в Мумбаи ещё хотя бы раз в жизни. Но я, как Кэтрин Бу, не буду жить в таких кварталах. Даже ради высокой цели. Я просто поверю ей. Я поверю этой отличной книге, открывающей нам другую Индию, без Болливуда и без золотых украшений. Индию, пропитанную запахами немытых из-за нехватки воды тел и выгребных ям, прогнившую от коррупции и рыдающую от безысходности жизни бедняков.

Да, подняться со дна удаётся лишь немногим. Но многие верят, что дочь действительно будет первой девушкой в Аннавади, получившей высшее образование, что сын сможет наладить и вывести на новый уровень свой мусоросборочный бизнес, а в ветхом домишке у хранительницы очага наконец-то будет нормальная кухня.

Но даже если им и удастся всё то, о чём они мечтают, пройдёт ещё много времени. И кто знает, не возненавидят ли соседи ещё больше того, у кого в кошельке не несколько рупий больше. Здесь каждый сам за себя, и выживает хитрейший.

А я хочу, чтобы огромная и интереснейшая в культурном плане страна когда-нибудь поднялась на ноги. Я хочу, чтобы правящие круги Индии предприняли что-то реально действенное для тех, кто по сути и не просит много - им просто нужна постоянная работа и возможность реализовывать свои желания и достигать цели. Пусть будет так.

Не народ, а скотина, хам, дикая орда душегубов и злодеев.
Михаил Булгаков (видимо, после отдыха на Ямайке)

...и я протр**аю насквозь мисс Ямайку, а когда у нее из м*нды полезет лялька, то я затр**аю и ее...
Будни рядового гражданина Ямайки, описанные Марлоном Джеймсом (на 89 странице)

Решил как-то один мудрый хипстер-интеллигент-маркетолог из компании Букер (что делает колбасу) что будет он откладывать обеденные деньги и в конце года вручит всю сумму автору книжки, которая ему больше всего понравилось. Слова за слово, прошло несколько лет и каждый автор Содружества (это Великобритания и все страны, у которых на банкнотах Королева) начал бороться за то, чтобы его книжка понравилась хипстеру из колбасной компании. Прочий мир не стал сильно разбираться, кто там кому что вручает и просто решил, что все англичане коллегиально вручают премию лучшему современному писателю. К локальному междусобойчику потом подключились друзья хипстера - как это ни странно, другие хипстеры из крупного коллекторского бюро Man. Премия стала тут же называться Man Booker Prize, что, конечно же, половиной земного шара стало идентифицироваться как «мужская Букеровская премия», но на деле – премия хипстеров-интеллектуалов-колбасников-деньготрясов. Она же самая престижная литературная премия в мире (особенно, после того, как шведы начали давать свою премию разным гитаристам).

Пока я тут рассказывал про Букера, я вижу на лице у моего друга Геннадия немой вопрос – мол, а с каких это пор Ямайка стала членом Содружества? Да и на купюрах там не Королева, а какие-то дядьки. Но все это не помешало ямайскому рудбою (в переводе с ямайского же - гопнику) Марлону Джеймсу получить эту премию в 2015 году за свой роман «Краткая история семи убийств». Очень справедливое замечание, Геннадий. Все дело в том, что с относительно недавних пор Букеровскую премию стали вручать не только писателям стран Содружества, но и тем (всем) мастерам словесности, кто смог издать свою книгу на английском языке. Сделано это было, разумеется, из соображений всемирной концепции равенства, свободы и всепрощения. Такая вот ирония судьбы – чопорные хипстеры вручили премию за роман про ту категорию населения нашей планеты, кто считает правильным ненавидеть всех белых, объединяя их под зловещей вывеской «Вавилон». Но и это не самое важное. Вручили и вручили, хорошо.

Мы все уже привыкли к увеличившемуся количеству насилия в искусстве. Взять хотя бы самый популярный сериал нашего поколения – «Игру престолов». Предательство, жестокость, инцест – все эти вещи даются зрителю легко и охотно, ну а что, такие времена были, друзья, против правды не попрешь. Не нужно быть Эйнштейном, чтобы знать, что лучше всего на свете продаются секс и насилие – а вы знаете сколько стоят рекламные слоты на HBO в праймтайм? Да и офисные работники теперь куда охотнее смотрят на грудь Эмилии Кларк после работы, чем на «вставьте любое слово на планете». Эй, ну хорош, это все сериальная фигня, при чем тут литература? Ну как сказать – в романе Марлона Джеймса (безусловно, занятном) страшное количество гипертрофированной злости в любой форме. То это жестокость, то непроходимая тупость, то просто какая-то ничем не объясняемая агрессия. Да, я в курсе, что это роман (сюжетно) про ямайских гангстеров, но если честно – это обычные гопники с двух районов, которые делят мало кому интересные ценности. Перенесите действие в Восточный Тимор, дайте местным вместо мачете и маковых лепешек траву и огнестрельное оружие. Вуаля, получится еще одна зарисовка из страны Третьего мира. Черт возьми, они пытались убить свое национальное достояние, что тут обсуждать? Что с вами, ямайцы, не так?

Обсуждать на самом деле есть что. Очень многие, я убежден, получат удовольствие от вязкого, уж опять же, простите, гопнического стиля Джеймса. Разумеется, это мастерская стилизация, и послушать автора о некоторых процессах на его родном острове очень интересно. К слову, я выше говорил про «Игру престолов», но у «Краткой истории семи убийств» больше общего с другим легендарным сериалом HBO – «Прослушкой» (9.4 IMDB). Речь там также шла о преступных группировках, об их тесных отношениях с политикой, в конечном счете, и во многом – просто о жизни и судьбах разных людей в не самом благоприятном городе США – Балтиморе. Глупо отрицать важность этой книги – в конце концов, я согласен с Алексеем Поляриновым (куда вы дели Данилкина?), что Марлон Джеймс нанес на литературную карту Ямайку. Местному туризму это явно, правда, на пользу не пойдет. Но при чтении всегда есть некая тревога, что любой более или менее обычный человек с нормальными ценностями будет изнасилован на глазах у своей мамы, а затем его попробуют убить. Или заставить вылизывать с пола свою мочу, когда он страха обмочился. Верю, что так и было бы, но черт возьми.

В середине книге я поймал себя на мысли, что десять лет назад это произведение вышло бы в той самой «оранжевой» серии. Помните, да? Паланик, Эллис, Стюарт Хоум, который в России продал книжек больше, чем на у себя на родине. Тогда бы все написали (впрочем, и сейчас пишут), что это «жемчужина контркультурной прозы». Но на 2016 год, если разобраться, это уже никакая не конрткультура. Обычное дело. Насилие, сплошной мат, какие-то дикие и абсолютно немотивированные поступки героев. Жестокость, агрессия и злоба. Все то, что у нас есть. Не хочу показаться ханжой, но уверенно ожидал от этой книги абсолютно другого - философской притчи, метареальности, проникновения в сознание южного, важного для мировой культуры народа. Ну хотя бы грудь Эмилии Кларк. Но получил 75 злых на все героев, которые хотят сделать нехорошо мисс Ямайке. Но колбасные хипстеры сказали – надо читать, весь мир подхватил. Марлон, кстати, пообещал написать теперь «африканскую игру престолов» (with a book called Black Leopard, Red Wolf, which he describes as "an African Game of Thrones»). То ли еще будет.

И еще пара слов о канале HBO (да, они мне заплатили, им некуда деньги девать). Продюсеры этого прекрасного канала мигом смекнули, что «Краткая история семи убийств» - это божественный дар с небес. Посудите сами – все друг друга пытаются убить, изнасиловать, ну или хоть что-то. При этом не нужно мерзнуть в горах Словении, чтобы отснять мужественного Джона Сноу в снегах, а можно поехать, например, на полгода в Пуэрто-Рико – с пиноколадой и мулатками-ассистентками. В общем, вы правильно все поняли - Джеймсу отправили пару пакетов денег и гитару с автографом Марли, а чернокожие голливудские артисты уже вовсю обновляют свои резюме. Ждите. Для многих (для меня точно) это будет хорошей заменой для этой одиозной и неоднозначной, длинной как черт, книге. Это я уже сказал, глядя на Янагихару, которая проиграла Марлону Джеймсу в финале Букера, и я уверен на 72,7 процента, что незаслуженно.

Ну а пока, как обычно – с наступающим Новым годом, побольше читайте, поменьше болейте, мы всех победим. Кроме самих себя.

Ваш CoffeeT

Решилась на то, что обычно стараюсь не делать – бросила книгу. Если книга выиграла какую-то награду, меня прямо тянет узнать, в чем был сыр бор. Сегодня утром в очередной раз приступила к чтению, словила себя на мысли, что совершенно неинтересно. Смогла осилить 70% романа. Никакой заинтересованности в концовке истории. А какой смысл продолжать, если оно так. Совершенно не жалко, положив руку на сердце, могу сказать. Несмотря на премию, отложила и забыла.

Читала в электронке, а ее физическая версия занимает порядка 380 страниц. Небольшая такая работа, но читала ее практически месяц. Долго и муторно тянулась моя эпопея с романом, я уже думала в нечитай меня закинет ненароком.

Действия происходят в Южной Африке, сюжет начинается с того момента в истории, когда в стране не было расового равноправия. Автор решил опустить описания уклада и жизни людей в этой части мира, борьбу за права и прочее, что можно было бы ожидать, все это могло знатно выделить книгу из прочих, ибо еще не встречала сюжета связанного с Южной Африкой, о колорите вообще молчу, его не было.

В центре романа семья белых. Отец и трое детей. В начале повествования умирает мать семейства, которая берет обещание с мужа о том, что домик на территории их земли достанется чернокожей служанке. В последствии муж не сдерживает свое обещание. Хочется обратить внимание, что смысловой нагрузки данное действо не играет. Оно просто есть, как данность, может это бы было обыграно дальше, мне теперь не узнать, но и Бог с ним.

А семья Свартов – обычные нытики. В их жизни не происходит ничего сверхъестественного, чтобы такие страдания были оправданы. Смерть матери наносит удар на членов семьи, но автор через чур гиперболизирует трагедию. Если бы население планеты после каждой смерти впадало в такие страдания, то некому было жить и радоваться жизни.

Когда умирает мать семейства Амор еще совсем маленькая, лет 12 ей было, если память не подводит. Ее опыт прохождения горя в одиночестве, поднятие проблемы смерти родителя в детстве – было самым важным во всем романе. Ибо мало таких историй на повестках дня, а о них действительно стоит говорить, стоит обсуждать помощь, которую можно оказывать детям.

Кроме того, автор рассматривает вопрос религии, когда муж и жена исповедуют не одну, а разные. Когда религия превращается не во что-то светлое и доброе, а в какие-то пляски с бубном. Отвратительный поп, который сам купается во грехе, при этом пытается наставлять других.

Как такого сюжета в книге нет, описывается жизнь семьи, не самой приятной. Старший сын – человек грезящий о большем, но при этом не делающий ничего. Старшая дочь – с пулей в голове, страдает от прелюбодеяния. Взаимная любовь в семье так же напрочь отсутствует, чужие люди, связанные какими-то вынужденными обязательствами.

И все бы ничего, если бы череда всех этих событий вела к какому-то исходу. Полагаю, рок преследовал их, как раз по причине бесхребетности, но читать чьи-то ничем не подкрепленные страдания нет сил.

В оригинале книга называется «Брачный сюжет», и этот двигатель абсолютного большинства западных романов присутствует во всех трёх фабульных линиях. Красотка Мадлен в поединке с чудовищем постструктурализма очень чётко понимает, что занимается филологией только в ожидании брачного сюжета. Интелелектуал-заложник собственного интеллекта Митчелл в духовных поисках не забывает о брачном сюжете, верней, брачный сюжет не забывает о нём. Леонард…
Ах, да. Леонард.
Переводчице выговор. Как вы вообще представляете маниакальную депрессию? Хотя встречался и вариант похлеще – депрессивный маньяк. Нет, тут уж либо-либо. Маниакально-депрессивный психоз или, как сейчас принято – биполярное расстройство тем и отличается, что нельзя быть на двух полюсах одновременно.
А начинается с гениально описанного Высоцким состояния «Нет, ребята, всё не так, всё не так, ребята». То есть действительно всё не так. Не так встаёшь, не так идёшь, не так лежишь. Ручку на стол не так кладёшь. Если не кладёшь, то тоже не так. И постепенно вокруг тебя встают нерушимые стены. Тоска. Та самая тоска тоскучая, сухота сухотучая, о которой русские заговоры: На поганом море доска, а на той доске сидит тоска, без рук, без ног, без глаз, а сама плачет, тоскует и горюет по ясных очах и по белому свету. А коль тошно и горько той тоске на той доске, столь бы было тошно и горько рабу Божию, тосковал бы да горевал, сохнул да плакал, не мог бы ни пить, ни есть, ни с кем слова говорить. Медленно, томительно карабкаться из каменной ямы, из чёрного логова, обрываться, падать, разбиваясь, снова лезть, аж кровь сочится из-под ногтей, снова падать… Пока не придёт огненная волна и не вынесет наверх. На те зияющие высоты, где человеческие лёгкие не дышат.
И зажгись в нем, в рабе Божием, ретивое сердце, горячая кровь, хоть и плоть и мочь, юность и ярость и все седмьдесять жил и седмьдесять составов...
Не всякий больной в «высокой» фазе – маньяк, но всякий, кто более-менее сохранен, подозревает о такой возможности. Если депрессивная фаза опасна тем, что вселяет предельное отвращение к происходящему, то опасность фазы маниакальной – в том, что происходящее нравится. И экзальтация не кажется нелепой, и возбуждение – искусственным, и желания – кощунственными. Расторможение, когда тебе прекрасно, но ничего от тебя не зависит, несёт тебя лиса за тёмные леса, а куда занесёт – вряд ли сама знает. В сцене с девочкой-подростком в лавке Евгенидес так передал этот взлёт, эту неестественную приподнятость, что хочется плакать. Непоправимое могло свершиться в любую секунду, а Леонард-то блаженствовал, в нём горело сердце, кипела кровь.
Горе на пустом месте – это цветочки. Ягодки – счастье на пустом месте.
Потому что от счастья не побежишь лечиться.
И если болезнь предполагает определённые награды, то лечение можно сравнить с химиотерапией при раке. Чтобы победить патологию, угнетается весь организм, и надеяться можно лишь на то, что последний окажется сильнее. К чему приведут эти упования в случае Леонарда?

Тоска, тоска.
Ты йди, тоска, во тёмные леса.
Там твои мяста.

Там твои мяста.