Рецензии — стр. 2

У меня часто спрашивают - мол, человек хороший, ты вот пишешь рецензии, но из них даже сам черт не поймет, о чем книга то? Почему ты постоянно пишешь о чем-то абсолютно не то, что к книге, а к литературе отношения совсем не имеющего? Юношеское путешествие на поезде с дьяволом (настоящим) в Анапу, рецепт оригинального и канонического коктейля «Пина Колада», загадка третьего катета, синдром Пастернака (и то, возможно, речь об овоще) - эй, парень, остановись! О чем книга то? Ну как о чем? Книга мне напомнила отблески утренней росы на забытом ежами шалоте. Последствия подобных рецензий очень предсказуемы и в целом логичны - «это не рецензия», «автор пишет только о себе», «автор идиот», «как может выпасть роса на сорванном шалоте?». Конечно, все это достаточно конструктивно и по делу, но эта категория читателей игнорирует причину, почему я пишу не о том, сколько людей было в «доме Болконских» и как их звали, а почему половина из них похожа на тархун, а другая - на моего одноклассника, который рано начал играть в сквош. Причина, кстати, очень проста (и, на мой взгляд, уважительна) - я не нахожу в себе сил и возможностей на тот или иной манер переписывать аннотации, тем более они с годами становятся все более и более содержательными. Мне абсолютно все равно, что там видела девушка в поезде, но мне важно сообщить потенциальному читателю, что во время чтения у меня от нее возникла асфиксия и прихватило живот. В общем, знаете, что это? Я долго думал, как это назвать (фаворитом была Литературная Лайка), и решил, что все это эмоциональные паттерны.

Итак, эмоциональные паттерны чрезвычайно важны в изучении любого произведения, в частности – «Безгрешности» американского прозаика Джонатана Франзена. Так что же это все-таки? Это – то, как вам на вкус сегодняшний борщ в столовой и ваши коллеги. Это – то, о чем вы подумали, когда отвели глаза от книги (например, о новогоднем снеге и Джессике Альбе в старом растянутом свитере). Это - то, о чем вы не читаете, когда вы читаете. Причем, это вещь абсолютно естественная, не вызывающая какого-то моментального резкого переживания (тогда это называлось бы триггерами и вас, скорее всего, наблюдали в диспансере). Это как незвучащая нигде музыка Сен-Санса, которая вас сопровождает утром по пути на работу. Боже, а я-то думал это будет сложно объяснить. Кстати, если кто-нибудь когда-нибудь будет кому-то объяснять, что это, то называйте это, пожалуйста, все-таки Литературной Лайкой. А то метафоры, оксюмороны, гиперболы - скука смертная. Так вот, Литературная Лайка невероятно важна и полезна – ведь без ее шершавого языка никак не донести до читателя, внимание, еще один термин, импрессивную палитру произведения. Импрессивная - от венгерского «впечатление, когда ты читаешь или ешь гуляш». Можно ведь писать о любой бессвязной ерунде (вспомните Гришковца, хотя нет, не стоит), толкая своего читателя даже не к коннотативному ряду, а просто, к каким-то подсознательным откровениям. Именно поэтому, рассказывая историю про забытые подносы на одной правительственной даче под Сыктывкаром, я могу составить для будущего читателя потенциальное впечатление от книги Митча Каллина, причем совсем не обязательно настроения в моей истории будут соответствовать настроениям в книге. Это только звучит как тарабарщина, но на самом деле как-то работает. Я вот прямо сейчас чувствую, что кто-то меня понял и улыбнулся. Привет тебе мой друг, не забывай свои подносы под Сыктывкаром. Ах да, ну и есть категории людей Я ВСЕ РАВНО ПРОЧИТАЮ и ВЫ НИЧЕГО НЕ ПОНЯЛИ, но для них у меня в запасе остался когнитивный бабагануш. Как он работает, я сам до конца не знаю, но нападающие превращаются в сливные бачки на вокзалах. Просто попробуйте с ними как-нибудь поговорить на Ярославском вокзале – вы очень удивитесь.

Что ж, теперь вы вооружены всей нужной терминологией, теперь можно и о Франзене. Его «Безгрешность» ждали чуть ли не истерично по обе стороны океана, ну а как же – новый главный писатель огромной и великой страны, которому нет 80 с лишним, который не прячется от публики, и который пишет чаще чем один раз в 10 лет (это я все про Рота (теперь можно и Делилло), Пинчона и Тартт). Вы, кстати, заметили, какой хайп подняла наша новая интеллигенция – рецензию на «Безгрешность» написали все, кто смог или хотя бы просто умеет писать. Ну а чему ты удивляешься, дружище, ведь это грандиозное событие для литературы, вот и все об этом говорят. И да, и нет. То, что Франзен написал очередной огромный (самый) и сложный (очень) роман – это прекрасно, а то наши Толстые немного извелись в последнее время. Но вот заслуживает ли «Безгрешность» всего того, что ей приписывают? Можно ли простить Франзену его бессовестные шуточки в адрес его доброго вегетарианского коллеги Сафрана Фоера? И, вообще, может этой книгой нужно комод подпирать (Я не понял ни черта – комментарий Леонарда Риджо)? Сейчас мы немного попаттернируем.

Как-то раз мы с другом поехали на дачу. Ну знаете, поесть шашлыка, выпить пива, поговорить за жизнь. Дело, конечно же, было в пятницу, поэтому дорога от пункта А в пункт Б по показаниям Яндекса могла занять примерно 2 с половиной часа. Разумеется, дух авантюризма и желания победить систему очень быстро взял верх над здравым смыслом, поэтому было принято коллегиальное и неоспоримое решение поехать в объезд. А что такое поехать в объезд в Москве – это с гордым видом встать в соседнюю пробку. И так поначалу и было, особенно был радостен железнодорожный переезд, который предложил решить серьезную философскую задачу, можно ли умереть от желания умереть. Темнело. Музыка по радио лишилась своих низких частот. И тут – вот оно, невидимая тропа, древняя дорога, которой пользовались еще варяги. И каким-то образом мы ее нашли, этот Грааль автомобилиста, этот шелест волос Сэлмы Хайек. На правах штурмана я уверенно направлял своего возницу. Мимо проплывали невидимые леса, заброшенные дома, пару кладбищ и, возможно, пара голодных вервольфов. Мы уже забыли о том, куда мы едем, перестали слышать запах маринованной свинины и бульканья чебоксарского пива. Мы победили всех, мы нашли путь!

Спустя 5 минут мы, без каких-либо предварительных ласок, въехали во двор к каким-то людям. Выяснить это удалось по отсутствию любых поворотов и местной собаке, которая была очень рада огромной жестянке на резиновых НЕНАВИСТЬ БОЛЬ ГРЕХ СОЖРУ колесах. С тяжких вздохом, наш флот в лице одного уцелевшего фрегата, дал обратный ход. Напряжение как-то спало, в голове прояснилось, в животе заурчало. Мы были на даче еще через каких-то полчаса. С момента нашего выезда прошло больше 4-х часов. Мы бросили вызов самой природе, самой сути всего на свете… и приехали во двор к Михаилу Петровичу с его супругой и их собаке Самсону. И стоило возить себя по неизведанным лесам, мимо сгоревших остовов старых Москвичей, чтобы приехать куда-то не туда? Возможно, стоит спросить одного американского писателя Джо, который делает то же самое – идет к основной сюжетной мякотке (авокадо) через южноамериканские леса и немецкие спальные районы. И вроде бы кажется, что так быстрее, а на деле.. Ну вы поняли.

Возможно, Джонатан Франзен устал слушать от жены и друзей шуточки про Толстого ("эй Джо, твоя мамка такая толстая, что скоро уже напишет войну и мир"), поэтому «Безгрешность» самая «нетолстая» из переведенного на русский язык творчества Франзена. Да и вообще, какой там Толстой, даешь больше - "Безгрешность" постоянно, и не совсем, скажем, в меру апеллирует к Шекспиру. Сюжетно, это, вроде бы, как и оправданно, но эмоционально как-то непривычно, что все американцы тут и там цитируют Вильяма нашего Шекспира. Все это, ну вы понимаете, не очень правдоподобно, не очень гармонично. Не возникает синергии что ли - Толстой был как влитой, а тут на тебе, Шекспир. А что дальше? Греческие философы, Библия, цитирование самого себя? Ну да ладно, уже вечереет.

«Безгрешность» - правда, вот честно, очень хорошая книга. Если бы я был настоящим литературным критиком, то я бы уже давно бы вам все уши прожужжал про великолепные интертекстуальные маркеры и так далее. Но для простого человека, который чаще пользуется Литературной Лайкой, чем сложным анализом, с этой книгой что-то не то. Она точно не та. Вот, «Щегол» - тот. А «Безгрешность» - не та. Ох ладно, а то потом растащат на цитаты. Просто, если вы вдруг не читали Франзена, то не начинайте с этой книги. А если вы прочитали уже всего Франзена – то, ну не знаю, потяните время, почитайте Янагихару, по которой все сойдут с ума через пару недель. Вот такой вот парадокс, книга хорошая, а посоветовать ее я не могу. И обложка у нее дурацкая. Как альтернатива – в начале следующего года на кабельном канале Showtime (значит, покажут все) выйдет одноименный сериал, в котором неожиданно для всех будет солировать Дэниэл Крэйг (в роли Андреаса Вольфа). Сериал делают вполне заслуженные люди, хотя по кастингу пока нет никаких ясностей – но будет вот Крэйг, да и сам Франзен, вроде как, будет сидеть на каком-нибудь стульчике и морщить лицо. Ах да, какая книга, такой и сериал – 20 серий.

И как пел Джимми Хендрикс – «Эй, Джо, куда ты теперь собираешься бежать?»

«Куда, куда»?

Ваш CoffeeT

На самом деле нам читать Франзена куда проще, чем американским читателям. Нам он достается очищенным от медийного багажа, который уже лет десять как, а то и больше волочится за ним мешком-калоприемником по англоязычному интернет-пространству. Любое публичное выступление Франзена (интервью etc) выглядит так, будто он заранее пришел на него с включенным вентилятором, предлагая пошвырять в него инвективами. То он скажет, что хотел усыновить какого-нибудь сироту из Ирака — ради эксперимента, чтобы лучше понимать молодежь. То заявит, что американскому аналогу лапотников и офисного планктона вовсе незачем читать рассказы Элис Манро, мол, у них в жизни и без этого проблем хватает. А то и вовсе повиснет на вилах у феминистски настроенных критиков, слишком громко сообщив, что у Эдит Уортон и романы были бы почеловечнее, если б она не была такой страшной.

Не то что бы нам непременно нужно знать, медийный ли чудак Франзен или просто не слишком умеет разговаривать на публику, но для понимания его нового романа это знание пригодится. Отдельные его куски и некоторые темы явно задумывались как ответ Франзена интернету, который медленно, но верно превращает его в мем — «немодный белый писатель для белых читателей». Но «немодность» Франзена живет только в голове у интернета, излишне раскаленного его высказываниями. На самом деле романы Франзена — или, вернее, каждый новый роман Франзена — это такой конструктор, где самые свежие темы плотно увязаны в одно повествование при помощи бойкого и динамичного сюжета, который постепенно возвращается даже в большую — и даже во франзеновскую — прозу.

Название

Интересно, конечно, под каким названием роман выйдет в России, потому что называется он натурально «Пьюрити». Пьюрити — то бишь «чистота» — это имя главной героини. Так ее назвала мать — очередная и на этот раз слишком выпукло выписанная франзеновская истеричка с таинственным прошлым и страстью к духовному самосовершенствованию. И название это такое, двояко, скажем, выпуклое. С одной стороны, чистота, а точнее прозрачность, — навязчиво педалируемая тема романа. Который, в общем-то, посвящен тому, как нас потихоньку захватывают соцсети и гугл, перед которыми мы скоро будем стоять в одном исподнем, а то и вовсе голыми, потому что последние трусы выложим в фейсбук. С другой стороны, в героине романа, которая росла-росла в лесу без телевизора и интернета, да и выросла этаким гибридом соловьевской Софии с мисс Джеллиби, явно просвечивает желание Франзена по привычке поскрести граблями воинствующий феминизм.

Сюжет

Пьюрити «Пип» Тайлер 23 года, у нее долгов за обучение на 130 тысяч долларов, и она работает в стартапе, из лучших побуждений толкающем альтернативную энергию пенсионерам. В оставшееся время Пип сквотирует в заложенном доме, который банк вот-вот отберет за неуплату, вместе с группой поистине гоголевских персонажей: немецкими вербовщиками в проект а-ля WikiLeaks, хакером-шизофреником и людьми, которые не верят в деньги, поэтому живут исключительно за чужой счет. Пип очень нужно узнать, кто ее отец (вдруг у него найдутся лишние 130 тысяч долларов), поэтому она соглашается поработать интерном у ассанжеподобного хакера Андреаса Вульфа. Вульф — немец, выросший в Восточной Германии, — как и Ассанж, вываливает в интернет грязные секреты человечества и, кажется, может помочь Пип найти ее отца. Но сначала ей, как водится, нужно сгрызть семь железных сюжетных хлебов и поучаствовать в сценах неловкого секса, а Франзену — сказать все, что он думает об интернете, тоталитаризме и твоей матери.

Ассанж и Сноуден

Андреас Вульф — хакер и автор проекта «Солнечный луч» (дезинфекция человечества от секретов) — тот же Ассанж, только немец. Хакеры, которые скопом вываливают на неподготовленные головы секреты, которые они добыли не «ногами», а просто поковырявшись в чужих компьютерах, совсем не ровня другим героям книги, Тому и Лейле, честным журналистам, которые ради материала по старинке готовы брать интервью, рисковать жизнью и — что гораздо сложнее — проверять все факты. Андреас Вульф же, который то Ассанж, то Сноуден, а то и просто обсессивный гуглосерфер, никакой не журналист. Он и диссидентом стал поневоле, и борцом с режимом, потому что мама мешала мастурбировать, да и чужими секретами увлекся только из-за того, что всеми силами мечтал скрыть свои.

Феминизм и образ матери

Мать у Франзена кажется просто хтоническим злом. Одна — воинствующая феминистка, которая довела мужа до того, что он и через двадцать пять лет после развода ее боится (еще бы, ради нее он научился писать сидя, а когда она не слышала — бунтовал и мочился в раковину). Вторая слишком сильно любила сына и сидеть голой на дереве. Третья сначала служит больному желудку своей матери, а потом подчиняет весь дом своей кишке. Единственная приличная женщина в романе — не мать. Но это только на первый взгляд, ведь мы помним, что Франзен всегда старается помочь интернету с материалом для вентилятора. На деле же это роман о детях, которые, как водится, все свои анальные фиксации, комплексы и кусочки прошедшей мимо жизни стараются приписать родителям, но мама всегда все лучше знает, поэтому всегда выкрутится.

Интернет и тоталитаризм

Великий хакер Андреас Вульф неслучайно помещен Франзеном в условия тоталитарного режима. Восточная Германия у Франзена, с ее комфортной жизнью аппаратчиков и тоскливыми взглядами за стену, по мнению писателя, мало чем отличается от современного интернета. И там и там — замкнутая система, от которой особенно никуда не денешься (партия знает, кто твои друзья, а Цукербергу даже и спрашивать не пришлось). Только теперь apparatchikov, которые в этой системе прекрасно устроились, можно определить не по наличию телефона в квартире, черной «Волги» и выездам в Югославию, а по тучным стадам фолловеров и большому количеству лайков и перепостов. Выросший в семье партийного бюрократа Вульф понимает это как нельзя лучше. Будучи молодым и дерзким, он не забывал бояться Штази. Теперь же, раскрывая чужие секреты, он делает это строго в рамках непротивления гуглу.

Диккенс, Гете и Булгаков

Пип, которая пытается раскрыть тайну своего происхождения, героиня настолько диккенсовская, что сам Франзен аж раза три разными героями шутит шутку про «большие надежды». Но диккенсовость романа — это такая дымовая завеса, за которой Франзен старательно упрятал русско-немецкие корни «Пьюрити». Эпиграф у романа — тот же, что у «Мастера и Маргариты», в сюжете появляется непременная отрезанная голова, а само повествование явно лежит на подушке, набитой булгаковщиной, достоевщиной и сумрачным немецким духом. Особенно это касается истории Андреаса Вульфа — Воланда, Фауста и Раскольникова в одном несчастном лице, который настолько нечаянно причиняет всем добро, что сам этого не выдерживает. В «Пьюрити» есть и хрестоматийное убийство лопатой с целью избавления от вредоносной гадины, есть и знакомое каждому десятикласснику последовательное нисхождение в глубины душевной каторги, есть даже Аннушка-Гретхен, которая и масло разлила, и сама стала тюрьмой одному из героев. Вообще это самый русский из романов Франзена, хоть сама Россия как таковая тут представлена обязательными шутками о Путине и русской мафии (один из второстепенных героев облегченно вздыхает — раньше он боялся, что русская мафия пульнет в них ядерными боеголовками, но теперь русская мафия пришла к власти и ядерное оружие, слава богу, под контролем). Но русскому читателю, наверное, куда интереснее будет черная-пречерная нажористая достоевщина, которой нет-нет да и пахнет из-под бойкого сюжета и памфлетных вкраплений. Внезапная ощутимая несовременность романа — именно то, что поражает в этой работе Франзена. На первый взгляд это очень-очень трендовое произведение, очень традиционный Франзен, который, несмотря на всю свою нелюбовь к технической современности, вдруг и сюжета в роман добавил, и структурировал его в духе Дэвида Митчелла. (По сути это шесть новелл, объединенные общими персонажами.) Здесь есть все, за что мы уже несколько раз любили Франзена, — тихенький сарказм, секс из-за угла, огромные отступления на политические и семейные темы и неосознанные бракосочетания. Но здесь же Франзен вдруг неожиданно как-то укрепил то, что начал в «Свободе», когда он на скроенном из идей и впечатлений холсте, оставшемся от Филипа Рота и Дэвида Фостера Уоллеса, вдруг стал выкраивать роман старинный — и даже не англоязычный, а такой, от которого русским духом пахнет. В «Свободе» это были «Война и мир» и «Анна Каренина», в «Пьюрити» же — трогательные, онемеченные и чуточку раскрашенные Булгаков и Достоевский. Герои Франзена перестали копаться в дерьме в поисках обручального кольца всевластия и устремили взгляды внутрь себя, где вдруг внезапно началось все самое интересное.

Итог

В России роман выйдет весной, и к тому моменту российскому читателю вряд ли удастся прочесть его так, как он и задумывался, — с подкладкой из актуальности, «сейчасности», которая, впрочем, подчас превращала роман в шестисотстраничный фейсбучный пост на злобу дня. С другой стороны, нам повезло гораздо больше англоязычных читателей — к тому моменту, когда выйдет перевод, вся новостная злободневная фейсбучность романа уйдет в глубины потока новостей, и нам выпадет редкая возможность прочесть очень свежий и почти что классический роман о недавнем прошлом.

Имя Стейси Шифф в России сейчас мало кто помнит или знает, хотя всего двадцать лет назад она получила Пулитцеровскую премию за биографический роман о Вере Набоковой, жене и переводчице великого русско-американского классика. Книга когда-то появлялась у нас в продаже, как и несколько последующих биографических работ писательницы, но большого успеха у читающей публики они не сыскали, хотя странно — уж что-что, а биографическую литературу у нас читать любят, тем более про известных и талантливых женщин (вспомнить хотя бы труд Ливерганта «Агата Кристи: свидетель обвинения», ставший лауреатом голосования LiveLib в категории «Живые истории»).

В конце прошлого года Азбука решила издать другую работу Шифф, не самую свежую, — в оригинале книга вышла аж в 2015 году — но, пожалуй, наиболее цепляющую. О городе Салем слышал, наверное, почти каждый любитель мистики, ужасов и всякого сверхъестественного. В истории популяризации города сыграли роль многие писатели, включая хорошо знакомого большинству читателей Стивена Кинга, второй роман которого называется «Salem’s Lot» — «Жребий Салема».

На самом деле, чтобы заработать темную славу Салему понадобился всего один год. В 1692 году, спустя 66 лет с момента основания поселения, британские колонисты решили поохотиться на ведьм. Все началось с загадочной болезни, поразившей девятилетнюю дочь пастора Сэмюэла Пэрриса, Элизабет, и его одиннадцатилетнюю племянницу Эбигейл Уильямс. Девочки кричали, корчились в муках, жалуясь на непрекращающиеся уколы невидимых игл, паясничали и творили прочую дурь, которую ни один врач не сумел идентифицировать иначе как одержимостью дьяволом или порчей. Первое доказать едва ли возможно, а второе очень даже просто, ну, не доказать, но как минимум дознаться до «истины» и указать на виновного.

Читать историю Салемского процесса сегодня без высоко поднятых бровей невозможно. Уровень абсурда на разбирательстве буквально зашкаливал. Даже со скидкой на эпоху и набожность колонистов выходит слишком дико. Причем за какое-то время до 1692 года в Салеме уже были случаи помешательства у детей. В тот раз тоже подумывали о порче, но все сошло на нет — никого не повесили и даже не обвинили в ведьмовстве. Большой резонанс в деле 1692 года был вызван скорее политическими событиями в штате, а не страхом перед силами тьмы. И вот как раз акцентом на социально-политический фон произошедшего работа Шифф и интересна. В центре внимания писательницы оказались не поехавшие девочки, а люди, которые допустили тот кошмар и вопреки здравому смыслу, — но не вопреки собственной выгоде, — поверили в россказни о ведьмах, порчах и колдунах.

На западных ресурсах «Салем» ругают в основном за слабую структуру повествования и с этим пунктом никак нельзя не согласиться. Первая треть книги — полный провал. События, как и направление повествования, меняются в каждом следующем абзаце, писательница скачет с темы на тему, не давая читателю времени влиться хотя бы в одну из них. В какой-то момент в тексте наступает штиль, и все становится на свои места: хаос преобразуется в порядок, случайные события превращаются в историю. Вот тогда-то работа раскрывается в полной мере и тот неслабый объем информации, раскопанной писательницей, захватывает все читательское внимание и погружает в явственную атмосферу кафкианского абсурда и нетерпимости.

Игнорировать работу Шифф только из-за одной структуры я бы не стал, если у вас все хорошо с концентрацией, то и первая часть текста пройдет не так уж плохо, как могла бы. Книга стоящая, события ужасающие — без ярких эмоций точно не останетесь. Но если вдруг в книге Шифф вы надеетесь найти что-то мистическое, то спешу разочаровать — ничего такого в тексте не будет, только полное пренебрежение здравомыслием, юриспруденцией и законами логики. К счастью, не со стороны писательницы.

Клара - новый андроид в витрине магазина, ожидающий, как Чебурашка, своего друга, своего подростка, рядом с которым она выполнит свое предназначение - станет Идеальной Подругой. Андроидов покупают для «форсированных» детей. Детей, прошедших генетическое редактирование, которое позволит стать им более эффективными и приспособленными к миру высоких технологий. Если, конечно, выживут.

Из-за ослабленного здоровья и учебы эти подростки ведут уединенный образ жизни и Идеальная Подруга или Друг становятся для них не только средством от одиночества, но и тренажером для общения. Или жестоких забав.

Джози увидела Клару в витрине, и это была любовь с первого взгляда. Но надолго ли. Люди так непостоянны в своих чувствах.

У Клары энциклопедический ум и большие возможности к обучаемости, но, работая на солнечных батареях, к самому Солнцу у нее отношение, как к божеству, которое своей особой энергией может исцелять. То, что на первый взгляд кажется недоработкой, на самом деле важный этический момент. Вера Клары в высшую силу, которая дает ей надежду на помощь, определяет ее духовное развитие и способность к жертвенности.

Прося помощи у Солнца, Клара считает своим долгом устранить загрязнение из воздуха, но прогресс достиг загрязнения не только окружающей среды, но и общественной идеи, лишая на уровне закона права на будущее тех, кто отказывается пройти коррекцию. Общество, более развитое интеллектуально, атрофируется в гуманности, всё больше погружаясь в генетический нацизм.

«Клара и солнце» не просто история про то, что “зайку бросила хозяйка”. Клара больше, чем просто “домашний питомец” для развлечения болезненной девочки. И именно этот скрытый мотив ее появления в доме Джози сам Исигуро ставит перед читателем главной задачей для размышлений, но и дает возможность самому выбирать акцент, сделав его главным по умолчанию.

Книги об искусственном интеллекте часто в своей основе имеют главную мысль, выделенную жирным шрифтом - человечность. Умные, но бесхитростные адроиды смотрят на мир с наивностью пятилетнего ребенка, и в их глазах отражение поступков людей выглядит особенно неприглядно.

Скажи мне, как ты обращаешься со своим андроидом, и я скажу, кто ты.

Прочитано в Книжном бункере.

На самом деле все мои впечатления от широко разрекламированного бестселлера толщиной в восемьсот с лишком страниц можно свести к одной выбранной из оного же бестселлера цитате:

Потертые деревянные звери (слоны, тигры, быки, зебры,все на свете — до пары крошечных мышек) терпеливо стояли в очереди на посадку.
— Это ее? — спросил я, зачарованно помолчав — животные были выставлены с такой любовью (большие кошки подчеркнуто не смотрят друг на друга, павлин отвернулся от павы, чтобы полюбоваться своим отражением в тостере), что я мог себе представить, как она часами их расставляет, чтобы все было именно так, как надо...

Вот так и я. Они все животные, некоторые даже настоящие звери. Они зачастую деревянные и - кое кто из них - сильно потёртые. Но они выставлены с такой любовью — о, именно так, как надо...

Дальше, в принципе, можно не читать, ибо спойлерно и блудословно...

Что толковать о персонажах Тартт? Персонажи Тартт — это персонажи Тартт, чем всё и сказано. Я хочу по книге от лица каждой и каждого из них, включая папашу Деккера, ни дна ему, ни покрышки, и всех швейцаров (можно в соавторстве). Я хочу «Воспоминания о маме» психологини миссис Суонсон и «Мою жизнь среди антикварной мебели» Хоби. Я хочу автобиографию Ксандры, которую в «Гардиан» будут хвалить за неистощимое плебейское жизнелюбие, и автобиографию постаревшего и остепенившегося Бори Ганджубаса, которую в «Гардиан» будут бранить за то же самое. Я хочу космооперу от Энди Барбура и подборку юношеских стихов его отца, я хочу тайный дневник Павликовского-старшего и сборник кулинарных рецептов от Ширли Т. Я даже от мемуаров Попчика не откажусь, хотя тойтерьеров побаиваюсь, ведь они инопланетяне, которые пришли с лаем. Я хочу переписку Пиппы с плюшевым мишкой. Я хочу комментарий на Фому Кемпийского, написанный миссис Барбур...

От чьего лица книгу мне меньше всего хотелось бы прочесть — это тот, от чьего лица она написана.

Аномия по Дюркгейму – это определенное состояние общества, при котором в обществе существуют разногласия, члены общества не верят в существующие ценности и цели, утрачены нормативные и нравственные рамки поведения в обществе.
Социологический словарь.

Мы говорим «Тео Декер» - подразумеваем «аномия по Дюркгейму». Смелый ход со стороны писательницы — избрать на роль повествователя этого несмешного петрушку, чей кукловод давно уже вынул руку из перчатки. Утрата рамок — Бог с ней, но утрачено само сознание того, зачем нужны эти рамки и нужны ли они вообще. Точно в старинном анекдоте:
- Фединька, тебе какого пирожка — так или с маслом?
- А мне всё равно, хоть бы и с ма-а-аслом...
И жуёт Фединька свой масленый пирожок, шмыгает носом и всем даёт понять, что в этом конкретном пирожке ему счастья нету. Вот если бы кулебяку на четыре угла!.. Эх, не дают кулебяки. Ну, да ладно, однако имейте все в виду — я не удовлетворён.

А в какой библии сказано, что Фединька должен быть удовлетворён — неведомо.

Следуя канону западной литературы, Тартт, злоехидная, поверяет своего негероя женщинами. Женщины ей за это спасибо не скажут. Вот возьмём пресловутое «чувство» к Пиппе. Уровень импринтинга у утят, которые, как известно, имеют одну извилину, да и та прямая, наподобие пробора. Я её увидел за миг до гибели мамы — всё, я с ней повязан одной верёвочкой и через землю венчан по гроб, она меня о-бя-за-на усыновить, посадить себе на голову и маяться со мной до второго пришествия. Пиппа в продолжение всего романа лезет вон из кожи, чтобы дать Тео обратную связь, вложить в его упрямую голову: взаимности нет и не будет. Но проблемы индейцев не скребут шерифа. И это вот именуется «я люблю».

С Китси того смешнее. Теодору жалко девочку, поэтому он ею пользуется почём зря и собирается на неё повесить свою нелюбящую, наркозависимую и непросыхающую персону в качестве супруга, пока смерть не разлучит. И это вот именуется «я жалею». Пожалел волк кобылу. Да если бы Декер был банальный авантюрист, охотник за богатыми наследницами, я бы его больше уважала! Тут хоть страсть, воля, желание, а то с прохладцей «ну лааадно, съем пирожок с маааслом, раз уж ты так хооочешь». Всё, что делает Тео, он делает вяло, обессиленно, с гримаской неудовольствия — как в деревне говорят, на пол-шишки. А Тартт пишет на полную шишку, и «Щегол» пронизан контрастом: цепкий, жёсткий, колючий, пышно вьющийся текст о трепетном тридцатилетнем сопляке, у которого на всё одна отговорка: «У меня мама умерла».

- Тео, вынеси мусор!
- У меня мама умерла, не буду...
- Тео, переодень носки!
- Ещё чего, у меня мама умерла!
- Тео, красть нехорошо!
- А подите вы, крал и красть буду! Мне можно, у меня мама умерла!

Как тот легендарный битломан, который пятьдесят лет на вопрос «Что нового?» отвечал одинаково: «Битлз распались». И что характерно, если бы Одри Декер, паче чаяния, осталась в живых, отговорка была бы «мама меня неправильно любила, мама мне отца не сохранила». Такой симбиоз бесследно не проходит. Проблема Теодора не в том, что он с завидным упорством спускает в унитаз все шансы, которые ему с не менее завидным упорством подбрасывает судьба, потому что на самом деле хочет одного — сидеть с матерью в кухне меблированных комнат, рассуждать о живописи и есть омлет фу-янь с рисиком. Проблема Теодора в том, что он и так не хочет по-настоящему. И этим-то книга, завершающаяся самой аномической и нигилистической исповедью из возможных, и даёт надежду. Сие опять же укладывается вольготно и намекающе, как Даная на ложе, в канон западной литературы.

Он живёт по инерции, он врёт на каждом шагу.
Но ради него свершилось Рождественское чудо.
Он ворует, он предаёт, он обманывает тех, кто ему доверяет. Тех, кто ему не доверяет, он приручает и тоже обманывает.
Но ради него свершилось Рождественское чудо.
Его руки обагрены всамделишной, не бутафорской кровью.
Но ради него... ради него...
Все мысли веков, все мечты, все миры.
Всё будущее галерей и музеев,
Все шалости фей, все дела чародеев,
Все ёлки на свете, все сны детворы.
Весь трепет затепленных свечек, все цепи,
Всё великолепье цветной мишуры...
...Всё злей и свирепей дул ветер из степи..
...Все яблоки, все золотые шары.

Давно хотел перечитать эту книгу…

Эта работа будет полезной всем и вся.

Также это сложная книга и это та цена, которую вы заплатите за понимание своих повседневных ошибок. Я часто люблю говорить, что любой науч-поп является теоретическим излишеством, что сложные книги не смогут сразу вывести вас на новый уровень чего-либо. Эта книга – исключение, она основана на выводах из исследований, которые вы можете внедрить в свою жизнь уже сейчас. Это сродни научной фантастики – вы можете овладеть мышлением экономиста.

Так о чём книга-то…

Канеман с этой книгой погрузит вас в поведенческую экономику, а именно ответит на вопросы:

– Как принимать взвешенные решения и повысить рациональность своих поступков?

– Как убрать иррациональность и предупредить об искажении логики в своих суждениях?

– Как совладать с интуицией и использовать её, как своё преимущество?

– Как правильно интерпретировать данные из статистики и замечать ошибки других?

Это минимальный набор того, что вы можете узнать.

Если вы всё еще полны сомнений, то давайте пробежимся по структуре.

ЧАСТЬ 1 начнётся с разговора о:

– Системе 1 – априори автоматической и эмоциональной системе,

– Системе 2 – априори целенаправленной и рациональной системе.

Собственно эта концепция сделала имя Канемана нарицательным, поскольку является отличным описательными механизмом относительно человеческих суждений.

Далее Канеман расскажет о вечных конфликтах этих систем и о том, что Система 2 – второстепенный персонаж, который чувствует себя главным героем. Нужно пояснить. Система 2 – это рациональное в нас и эта сознательная наша часть имеет очень маленький вес в процессе принятия решений. В этой концепции есть недостатки, но относительно поведенческой экономики – она идеальна.

После Канеман затронул вопросы интуиции, откуда у нас возникают ассоциации и как эти ассоциации влияют на предвзятость в суждениях. Разбирая еще пару интереснейших тем, автор перевёл нас к наиболее ценной второй части книги.

ЧАСТЬ 2 целиком и полностью описывает методы эвристики и разного рода искажения в человеческих суждениях:

– Эффект привязки, якоря сознания.

– Наука доступности, что лучшие знания те, которые у нас уже есть.

– Влияние эмоциональности на оценку разного рода рисков.

– Влияние настроя на точность в суждениях и многое-многое другое

Дальше главы и части идут общим потоком и это главный недостаток книги. В книге слабая структура. Вам просто с каждой новой подглавой или главой будут описывать новые и новые исследования, говорить об их влиянии и в итоге не свяжут всё вместе. И, кажется, именно поэтому книгу дочитали лишь 7% купивших.

Повторюсь, это сложная книга и, как мы только что узнали – в ней непроработанная структура. Ваше превозмогание над материалом – это та цена, чтобы не сторониться сложной науки «Поведенческая экономика», чтобы наконец понять эвристику в суждениях и, чтобы наконец перестать ошибаться каждый Божий день.

ДУМАЙ МЕДЛЕННО – одна из лучших книг на данную тему, написана одним из лучших популяризаторов, одна из первых пошатнувшая догму о рациональности человека, одна из первых в вашем списки на прочтение!

Вы, возможно, не так много поймёте при первом прочтении. Не переживайте! Знание из этой книги, как хорошее вино, дайте настояться им в своём сознании и ваш вкус к науч-попу изменится раз и навсегда. Книгу, и правда, осилили немногие, но эти немногие к ней возвращаются из раза в раз.

С этой книгой вы откроете для себя множество исследований…

Вы поймёте, что знания из науки можно переносить на собственную жизнь…

Ваши суждения имеют шанс перейти на совершенно другой уровень…

- Простите меня.
- За что?
- Что вы нашлись так поздно.
- Но мы же нашлись, нет? Все хорошо, я счастлива.

Такое поэтичное название, романтичная обложка и красивая легенда, открывающая эту книгу, настраивают на что-то легкое и безмятежное, красивое и атмосферное, счастливое...И какой же контраст всего этого с содержанием (сюжетом) романа: тяжелый, местами безысходный и мрачный, очень-очень печальный, когда, казалось бы. надежды совсем не остается - некуда ей уже взяться, но, справедливости ради, такой же бесконечно прекрасный. Роман о вынужденной разлуке, о таком непростом расставании, о страданиях самых близких другу людей. Роман о жестокости, подлости (и справедливом за то воздаянии - зло никогда не проходит бесследно, не исчезает в вакууме). Роман о том, что все когда-нибудь - рано или поздно (чаще, конечно, поздно, но что уж тут - это жизнь...) - возвращается на круги своя. И поэтому несмотря на всю тяжесть и безысходность, книга невероятно оптимистичная - увидеть близкого человека спустя полвека разлуки - что может быть ярче, прекраснее, вдохновеннее...

Невероятно напряженная и сложная книга (сложная и в психологическом плане, как можно безучастно читать про продажу ребенка; сложная в плане построения повествования, которое идет от нескольких лиц и в разных временных отрезках), но после прочтения какое-то удивительное чувство легкости - вот это чудо обнадеживает. Порой любовь - истинная, преданная - преодолеет все на своем пути. И от этого как-то светло на душе. Причем, что удивительно, роман начинается легко и заканчивается так же: все страдания даны нам для чего-то, во имя чего. А справедливость восторжествует. Всегда...

Потрясающая история о долгой разлуке брата и сестры, Абдуллы и Пари. Но слово "долго" не синоним слова "вечности". Даже "долго" когда-нибудь заканчивается...

"И будто все эти годы, что разделяли нас, складываются один на другой. Время сжимается гармошкой почти в ничто".

"У меня была роскошь забвения. А у него нет. Я знаю: он думал обо мне. Все эти годы помнил меня"...

Порой начинает казаться, что в 21 веке жанр семейной саги немного устарел. У нас уже есть "Сага о Форсайтах", "Анна Каренина" и сотни других классических произведений, переплюнуть которые задача не из простых. Однако у каждой эпохи свои проблемы, свои взгляды на фундаментальные философские понятия и внутрисемейные отношения. Да, вы не ошибетесь, если скажете, что под слоями времени находятся одни и те же неразрешимые вопросы и противоречия, но, как всем нам известно, все зависит от контекста. Ни у кого же не возникнет сомнений в том, что семейная сага Толстого и, скажем, Маркеса друг от друга отличаются. А если предположить, что в этом жанре работал бы и Сартр, и, например, Камю. Можно вспомнить и Кафку, повести и рассказы которого, хоть и не тянут на сагу, но раскрывают проблемные отношения в семье совершенно иначе, чем у писателей 19 или 21 столетий. Вот и роман южноафриканского писателя Дэймона Гэлгута "Обещание" позволяет нам по новому взглянуть на вопрос внутрисемейных отношений, да еще и в непривычных для российского читателя декорациях ЮАР и апартеида. Местами жестокий, местами пошлый и вульгарный, а порой и просто-напросто страшный, но удивительно правдивый роман о недопонимании внутри семьи, болезненных и аморальных отношениях в, казалось бы, самой прочной ячейке общества, скрепленной одной кровью. Разные поколения, разные взгляды на общество и религию и одно роковое обещание, связывающее семью Свартов гораздо больше, чем днк.

Завязка романа происходит в те времена, когда в ЮАР еще существовал апартеид - политика, при которой процветает расовая дискриминация и сегрегация коренного населения страны. Чернокожие жители ЮАР, составляющие значительное большинство, находятся в рабском, по отношению к белым, положении и ничего не могут с этим поделать. Почти. Здесь вспоминаем Нельсона Манделу и все с ним связанное. Начало романа приходится на 1986 год, до гибели режима осталось совсем ничего (об этом знаем мы, но не герои романа) и мать семейства Свартов, зажиточная белая женщина, находясь на смертном одре берет с мужа обещание - переписать небольшой домик для прислуги, стоящий недалеко от основной фермы, на Саломею - чернокожую слугу, верой и правдой служившую семье долгие годы. Мать умирает, а отец благополучно забывает о своем обещании, несмотря на многочисленные бахвальства из разряда: христианин всегда держит свое слово. Но не все так просто, как хотелось бы лицемерному папаше. Младшая из дочерей Свартов Амор нечаянно подслушала разговор родителей и во всеуслышание заявила о нем на поминках матери. Вспоминаем, какой на календаре год, вспоминаем, какого цвета члены крупной семьи Свартов и дружно закрываем глаза на обещанное Саломее имущество.

Однако это только завязка. К счастью, события романа затрагивают не одно десятилетие и не два. После первой части проходит почти 10 лет, и мы встречаем всех героев вновь уже в совершенно другом временном контексте. Поменялось ли что-то с падением апартеида, изменились ли шовинистские и эгоистичные взгляды угнетателей или все осталось, как прежде? На эти и многие другие вопросы Гэлгут отвечает по ходу повествования. Но, если быть откровенным, то совсем не расизм и не политический строй являются главными темами романа. На первое место у Гэлгута выходят хорошо знакомые нам Эрос и Танатос. Да, как бы пошло это не звучало, но это роман о жизни и смерти, о взлетах и падениях, о разрушившихся о стену жизни надеждах и мечтах, о вере в бога, о вере в себя и вере в слово. Совершенно ничего нового. Различается, как я уже написал, только временной контекст. Благодаря Гэлгуту мы с вами можем понаблюдать за тем, каких людей взращивает режим, как семья по разному влияет на детей, как религия крадет у любящих доверие и веру в себя. Изюминка истории не в ее декорациях, а в героях и их характерах, их судьбах. По части портретов персонажей Гэлгута можно сравнить и с Чеховым, и с Франзеном, и с Вульф. Тончайшие штрихи, удивительно выверенные и честные мысли, совершенная правда о человеке и его бытие.

Больше всего в романе потрясает стиль. Никогда бы не подумал, что человек может писать, как Фолкнер и Кормак Маккарти одновременно. Местами поток мыслей, правда, с соблюдением пунктуации, местами гигиенические подробности и сальные детали из жизни священников. Полное отсутствие графического обозначения диалогов, открытость и непринужденность, отсутствие стены между писателем и читателем, - полный набор атрибутов современного модернового, с любой приставкой, прозаика. Текст, как вы уже поняли, не отличается своей красотой. Реализм любой ценой - вот, что движет стилем Гэлгута. Если среди читающих мою рецензию есть рьяные охотники за необычными, интересными стилями, то эта книга точно для вас. А если вы еще сможете прочитать роман в оригинале... зависть и только.

Подкупает в "Обещании" еще одна черта, которая была позаимствована автором у Фолкнера. Если читали и помните, то в "The Sound and the Fury" (на оригинале, чтобы не вызывать споров о переводе) все, что касается предубеждений и шовинизма подано столь тонко и аккуратно, что читателю с трудом приходится различать эти темы на фоне, так скажем, основных. Так и Гэлгут ни разу не кричит о расизме и прочих пороках, описываемого им общества. Едва заметными мазками, тут и там, он оставляет читателю фрагменты пазла, которые в уже собранном состоянии способны направить разум к свету. Помните "Жареные зеленые помидоры в кафе "Полустанок""? Писательница буквально на весь мир проорала, что расизм - зло. И в этом нет ничего плохого, но воспринимаются такие заявления иначе. Порой человеку не требуются сотни жалостливых слов и выражений, чтобы проявить свои чувства. Достаточно прошептать, чтобы вызвать слезы. И в этом, конечно, огромная заслуга автора, сумевшего поднять важную тему, не вычурно и пафосно ее раскрыть, и получить одну из важнейших литературных премий современности.

"Обещание" - тяжелый, но чрезвычайно важный роман. Читатель должен понимать, что света в истории практически нет. Вся книга построена вокруг смерти, все события так или иначе грязные и скабрезные. Совершенно не жизнеутверждающая и темная история. Стоит ли читать? Однозначно да. Пройти мимо могут только те, кто современной прозой совсем не увлекаются. В противном случае роман прочитать вы просто обязаны. Понравится ли он вам? Не уверен. Совсем не уверен. Но этой истории не нужны похвалы и миллионы фанатов. Это по-своему уникальная и скромная история, которая в глазах тысяч читателей будет этаким гадким утенком, но мы-то с вами знаем, что если приглядеться и дать этому утенку время, то он превратится в белоснежного молодого лебедя, которым будут восхищаться многие поколения наших потомков.

Рука сама так и тянется сорвать бумагу с книги, там, где выглядывает птица. Обложка точно выражает суть романа. Вам придется разворачивать слой за слоем упаковку, чтоб добраться до сути. И каждый слой приблизит "Щегла" к вам, но до самого конца всю картину вы не увидите. Такую книгу можно ждать десять лет, поверьте.Это я говорю тем, кто любит Донну Тартт, а кому ее творчество не близко, идите себе дальше и не надо мне доказывать, как тут все плохо.

Щегол, привязанный навечно к жердочке - это Тео, привязанный к картине, к кошмарному дню из прошлого, к Борису, к обстоятельствам своей не очень веселой жизни. Только, если птичка - боец, не смирившийся с пленом , то главный герой - другой. Он такой настоящий, живой человек, не совсем понимающий, против чего ему бороться, и как. Не знаю, почему некоторым не нравится этот парень. Безынициативен и ленив? - а, надо же бороться и искать, найти и что там дальше? Наркотики, алкоголь? - ой, какая невидаль в наше время. Обманщик и вор? Да ладно, вы думаете, только в книгах такое бывает? Тогда вы мало что видели в жизни, скажу я вам. Вам не по душе такой персонаж? А вы, положа руку на сердце, себя как оцениваете? Недостатки, и, не дай бог, пороки вам не присущи? У вас есть настоящий друг? С которым горы свернешь, и которому можно простить многое, если не все? Хотя, лучше спросить так: друг, который простит ВАМ, если и не все, то очень многое? Вы уверены, что есть? А в вашей жизни было что-то, что вы безнадежно пытаетесь спрятать и забыть? Да было же, конечно. Лично я не верю в ангелов, живущих среди людей.
Вот и Тео не верит. После трагической смерти матери, что уже способно изменить жизнь ребенка навсегда, жизнь покажет ему свое лицо, которое вполне можно назвать полной задницей. И вот тут автор, как всегда, на высоте: не все черное черно по-настоящему, и если думать, что хуже не бывает, то всегда ошибешься. Бывает и хуже, и рядом с тобой тоже. Всегда найдутся те, кто твою незавидную судьбу посчитают еще слишком хорошей по сравнению со своей, и даже позавидуют. А может, и попытаются украсть.
Я очень много хотела сказать о Борисе, а теперь, пожалуй, вообще ничего не буду говорить. Пусть вы сами все почувствуете и поймете. Пусть он ворвется в вашу жизнь, уютно развалится в вашем кресле, и водрузит ноги в грязной обуви на стол, за которым вы собирались приятно откушать интеллектуальной прозы. Определенно, это незабываемый персонаж. И не часто встретишь у зарубежного автора такого русского человека, за что от меня лично Тартт огромное спасибо.
Не только тема дружбы и прощения меня задела, хотя поставлю ее на первое место, конечно. Семья, и любовь, и искусство - каждый найдет то, что хочет найти.
Ну, а как же "мир не без добрых людей"? Есть такие, конечно, но было бы слишком наивно верить, что с их появлением все исправится, и закончится все, как в сказке. Ведь и белое не по-настоящему бело.
А теперь смешаем все, и хорошее, и плохое, Тео выдернем, как рыбу из воды, из его уютного мрака, где все за него решают другие. Эй, очнись, дружок! Ты еще хочешь жить? Тогда пора начинать. Вот так будет хорошо, по-настоящему!

я не буду советовать эту книгу, даже друзьям. Она настолько "моя", что мне просто больно читать нелестные отзывы, и тем более видеть, как кто-то ее препарирует на составляющие, делает странные для меня лично выводы, или просто пишет "мне было скууучно".

Совсем недавно читал "Луна и Грош" Моэма. На мой вкус самая необычная биография художника )) А тут, пожалуй самое необычное эссе о картине... Ну я про реально существующих художников и картины... Книга, конечно не совсем про картину, или не столько про картину, но все же.
Первые главы не мог отделаться от того, что главный герой юноша. Как то слишком все по "девчачьи". Потом ощущение прошло, сюжет захватил и не отпускал страницы до 800-й... А потом, там где должен быть изящный и стремительный переход от кульминации к развязке завяз во внутреннем мире главного героя, его болезненном бреду, воспоминаниях и ощущениях... И это меня несколько огорчило. Как будто Донна Тартт не сумела справиться с динамикой и просто захотела уже хоть как-то закончить не маленький свой труд.
Я поставил четверку, хотя уверен, что многие со мной не согласятся и поставят все пять. Прочитать в любом случае весьма рекомендую. В ближайшее планирую прочитать оставшиеся работы автора

Я знал на что иду, автор мне уже знаком по Джим Холт - Идеи с границы познания. В той книге он представил на обозрение исключительно хорошие эссе и запомнился хорошим авторским стилем. Мало кто может рассказать интересно о математике. Поэтому эту книгу я брал без оглядки.

ПОЧЕМУ МЫ СУЩЕСТВУЕМ – ответ на экзистенциальный вопрос через науку ХХI века.

На какие вопросы попытается ответить автор мы разберём чуть позже, сейчас я хочу описать на что похожа эта книга. По заголовку вы уже увидели, что это некий философский детектив и автор проведёт расследование...

Представляю, как Холт начинал прорабатывать структуру к этой книге. Он повесил на стену доску, прикрепил фотографии всех знаковых философов, математиков, физиков и начал искать взаимосвязи их идей, мыслей и концепций.

Автор потрудился на славу и эта книга получилась более структурированной. Холт провёл много разных параллелей, объединил не всегда очевидные идеи современников с мыслями деятелей из прошлых эпох. Но всегда чётко прослеживалась на его доске красная линия – тайны бытия.

Сказать, что в книге ничего нового и поэтому она плохая? Сразу после этого вы мне будете вызывать санитаров. То, что читатель знает информацию из книги, не делает её плохой! А безоговорочное преимущество Холта – в лёгком языке и в ясном изложении идей из фундаментальных наук.

В этой книге всё самое популярное и автор предлагает отправиться с ним в путешествие – путешествие в поисках причины существования. Вы будете спускаться по лестнице жизни всё ниже и ниже, а факел, который олицетворяет наука, будет тускнеть и тускнеть. Наука в современный век может дать немногое, но это немногое стоит узнать.

Позвольте подогреть или остудить интерес к книге через вопросы, на которые попытается дать ответ Холт:

… Почему существует мир? Почему существуем мы? Как близко наука подобралась к тайне существования?

… Что есть Бог? Всё сущее? Или некий «хакер» по Платону? А если нет Бога, то откуда тогда взялись фундаментальные законы природы?

… А может Бог не играет в кости, как говорил Эйнштейн и повторял Хокинг? А может мир математики не принадлежит человеческому разуму, как говорит Пенроуз и Тегмарк?

… Вселенная, как утверждал Хокинг, самодостаточна и может сама входить в ритм расширения-сжатия? Или вопрос неактуален и Вселенная самодостаточна, поскольку ей нет конца и начала?

… Как принять или осмыслить то, что Вселенная может не иметь причины? Должна ли в полной мере реализовываться возможность человека находить всему причину?

… «Ничто» – это то, чего нет? А если появляется «ничто», значит всё-таки есть что-то? Можно ли описать пустоту? Но как тогда фундаментальное «ничто» без времени и пространства создало нашу Вселенную? Что держит цепь пульсирующей Вселенной?

… И есть ли мост между мыслью и бытием? Сознание является деятельностью или сущностью? Должно ли быть объяснение нашей идентичности? Или каждый из нас лишь взгляд из неоткуда или вовсе является иллюзией?

Немножко там, немножко там и в итоге многим людям эта книга покажется тягомотной, а кто-то посчитает написанное «ментальным балаганом».Убираться дома не научит, подушку на сон грядущий не положит, да даже похвастаться вам ей не удастся. У меня нет системы оценок, где бы я ставил себя выше других читателей лайвлиба. Как науч-поп – это 3,5. Но 4 – это просто «хорошая в своём жанре», а с точки зрения философии эта книга отличная от многих, поэтому вы видите 4,5.Второй раз эту книгу я, скорее всего, никогда в руки не возьму, но она явно мотивирует дальше изучать Пенроуза, благо у него еще много книг.

.

Я сейчас накидал вопросы и сказал, что автор «попытается ответить», а зачем вообще тогда в руки брать книгу? Да, книга в полном объёме не ответит ни на один вопрос. Да, в книге нет какой-то уникальной концепции. Да, эту книгу можно взять, чтобы просто отвлечься.

Эта книга углубит ваше непонимание, ваши вопросы будут находиться на более глубоком уровне. Так же могут появиться новые вопросы:

Что представляет из себя мир и можем ли мы выйти за его границы, находясь в некоем поиске причин мироздания? Да и в целом реально ли всё это…

А потом я узнала, что могу мир изогнуть своей волей, как стрела изгибает лук.

Перед нами своеобразные мемуары Цирцеи. Древнегреческая богиня, дочь блистательного Гелиоса и самовлюблённой Персеиды, за свою бесконечную жизнь овладела секретами колдовства. В чародействе ей не было равных. Цирцея наводила иллюзии на острова, превращала наглых визитёров в свиней, усмиряла ненасытную Сциллу и лечила людские хвори. В промежутках судьба свела её с Дедалом, и у Цирцеи случился роман с Одиссеем. Последний забрёл на её остров во время своего долгого пути домой. Вопреки распространённой версии, Цирцея в романе не прикладывает особых усилий, чтобы удержать Одиссея, будь то хитростью или колдовством. Странствующий воитель сам отнюдь не против провести несколько лет во владениях вечно молодой богини с золотистыми глазами.
Одиссей представлен в романе нарциссической личностью, склонной к немотивированной жестокости.

Боги многими своими чертами напоминают людей, только они порой ещё более непоследовательные, эгоцентричные и жадные до развлечений. Как говорит Цирцея, «боги мнят себя родителями, но на самом деле они дети – хлопают в ладоши и требуют ещё».
И на всё это у них в распоряжении имеется вечность.
Однако среди божественных созданий тоже встречаются исключения. Цирцея с самого детства, которое у богов длится мгновение, отличалась от других членов своей многочисленной семьи, всех этих океанид и нереид. Незаметно протекали столетия, в течение которых девушка старалась завоевать внимание отца-солнца и найти своё счастье…
В итоге она была изгнана на остров Ээя. Опальная богиня начала самостоятельную жизнь на небольшом куске суши, который вскоре стал её царством. Она изучила каждую тропку, приручила зверей и птиц, научилась наслаждаться одиночеством и не обращать внимания на отцовскую колесницу и свою тётку Селену, поочерёдно дирижирующих в бескрайнем небесном пространстве.
Постепенно, пережив сотни поколений людей и совершив достаточно опрометчивых поступков, Цирцея в изложении Мадлен Миллер пришла к тому, в чём её истинная сущность.

В Цирцее борются божественная и человеческая природы. Эта постоянная борьба и противоречивость её личности доставляют героине немало проблем, но одновременно делают её самобытной и в итоге сделают счастливой. Цирцее не стоит большого труда превратить неугодную ей нимфу в многоголовое чудовище, но, в отличие от большинства своих родственников, которые забыли бы об этом на следующий день, героиня не может избавиться от угрызений совести. Из-за её колдовства гибнут простые моряки.
Она рассматривает эту мысль с разных сторон, пробует её на вкус, как и многие другие мысли и идеи. Когда у тебя впереди вечность, можно не беспокоиться о том, на что потратить следующие лет двести.
Цирцею, как отмечал ещё Гомер, выделяла её манера говорить. Она разговаривает как смертные, тогда как боги обычно пугают людей раскатами своего голоса. Гелиос, голос которого «накатывает как жар костра», может с лёгкостью испепелить любого своими речами.
Хозяйка острова умеет сопереживать, даже если делает это на свой божественный лад. Представители человеческого рода для неё не просто букашки, с рождения обречённые на муки. Бессмертная колдунья дорожит воспоминаниями. Память часто подбрасывает ей то один, то другой эпизод, когда-то тронувший её сердце.

Море струилось мимо. Остался позади остров, где когда-то останавливались мы с Дедалом по пути на Крит.

Хочется отметить какой-нибудь недостаток, чтобы моя рецензия не получилась чересчур хвалебной. Возможно, некоторым описаниям не хватало чувственности. Но это мелочи. Книга увлекательно написана (я даже была приятно удивлена) и отвечает широкому спектру читательских запросов.

Это роман о взрослении. Цирцея ищет себя, путём проб и ошибок борется с внешними препятствиями и преодолевает собственные страхи.

Если я и мудра, то потому лишь, что сотню жизней делала глупости.

Долгий путь она проходит перед тем, как решиться вызвать отца на разговор и, по сути, предъявить ему ультиматум.

Цирцея способна на жертву. Чтобы уберечь своего смертного сына, рождённого от Одиссея, божественная чародейка готова претерпеть вечные муки.

Миллер предлагает свою версию старых мифов и преданий. Напоминает нам об истории Минотавра, которому Цирцея помогает появиться на свет, и о легконогой, почти воздушной Ариадне. Рассказы о Троянской войне привлекут внимание поклонников Гомера.

Присутствует здесь и очевидный феминистский посыл. Цирцея, покинутая всеми изгнанница, превращается в сильную женщину, которая справляется со всеми проблемами без помощи мужчин.
Мы ведь помним, что и титаны (среди которых отец и дед Цирцеи), и олимпийцы были в целом патриархально настроены.

Говорят, женщина хрупкое создание, как цветок, как яйцо – словом, всё то, что может быть уничтожено минутной небрежностью. Если когда-нибудь я в это и верила, то теперь перестала.

Несложно обнаружить в романе то, что можно назвать ревизионизмом в мифологии. Цирцея у Миллер заметно отличается от традиционной трактовки. Большинство решений Цирцеи описываются в положительном ключе, её действия, как правило, представляются в комплиментарном свете.
Но это предсказуемо, если учесть перспективу. Мы видим все события глазами самой Цирцеи. Благодаря этому её поступки получают объяснения. Так, она была вынуждена начать превращать непрошеных гостей в животных, чтобы защитить себя.

Цирцея - больше, чем просто богиня. Она примеряет множество ролей, иногда вступающих друг с другом в явный конфликт. Но Цирцея, которая недаром считается главной чародейкой, знает, как их примирять.
Она – дочь эгоистичной океаниды и заботливая мать смертного, всесильная волшебница, бросившая вызов Афине, и простая травница, любовница и друг, с которой можно поговорить по душам. Но лучше всё-таки не забывать, с кем имеешь дело. В противном случае нельзя исключать возможность испытать на себе какую-нибудь метаморфозу.

Данную книгу я читала ради встречи Пермского Книжного Клуба (по большей части из страха спойлеров, прочитала ее достаточно быстро). После прочтения испытала чувство неудовлетворения, мне показалось что чего-то сильно не хватает, только не понятно чего. В первую очередь пришло в голову, что может быть не хватает динамики? И тут же опровержение - в концепции данной истории динамика неуместна.

Оказалось, эту книгу невероятно интересно обсуждать в компании, даже гораздо больше, чем просто читать. Участники клуба обратили мое внимание на многие детали, я и сама, в взбудораженном состоянии, вспомнила больше, чем могла представить!

Я очень люблю твердую научную фантастику, но когда бралась за Исигуро, прекрасно понимала, что здесь будет скорее интеллектуальный социальный роман, а фантастика будет лишь изобразительным средством. Мастерство романа, после обсуждения и формирования общей картины, меня покорило! Еще в процессе чтения, я обратила внимания как интересно сформирована речь и мыслительный процесс Клары. Понятно, что в ней заложено некое программное обеспечение на самообучении, и если его очеловечить (а может и сама программа сделана максимально очеловеченной), то это действительно может звучать так. Способ познания мира у Клары не стандартный, она часто видит окружающую действительность разбитой на секторы или в виде геометрических фигур, или дает живому существу имя предмета.

В клубе один участник обратил внимание, что Клара всю жизнь на мир смотрит из-за стекла. Сначала в витрине, потом в машине, потом в доме, так же и в кафе. Когда Клара оказывается в открытом пространстве она испытывает страх или даже панику. Очень сильная сцена, когда герои ждали Вэнса у театра (открытое пространство), разговоры персонажей создали невероятную атмосферу тревожности (браво), в которой прибывала Клара после слива части своей жидкости. Так же и в открытом поле, когда Клара шла к Солнцу, она испытывала волнение и переживала, пока ей не помог Рик. Этот взгляд из-за витрины вполне возможно и показывает ограниченность ее возможностей, не хватку неких научных данных которые ведут к следующим событиям.

Данная книга перекликалась со второй книгой, обсуждаемой на встрече Александра Архипова, Анна Кирзюк - Опасные советские вещи. Городские легенды и страхи в СССР , в которой как раз рассказывается о склонности человека к мифологизации на фоне потери контроля. Мы сравнивали Клару с шаманами или священниками из древности, у которых была сильная тяга к познаниям, которые отличались от всех остальных наблюдательностью, но из-за отсутствия научных данных формировали новую систему знаний на основе собственных выдумок. Так появлялись религии, так Клара создает целую языческую историю, в которой Солнце становится всемогущим Богом, способным своим прикосновением вылечить кого угодно. В рамках ее ограниченного мира это выглядит максимально реалистично. Чтобы что-то попросить у Солнца, нужно принести ему жертву - уничтожить загрязняющую машину или даже пожертвовать собой.

Тема загрязнения показана в очень актуальной форме. Всех раздражает, когда они видят черный дым и чувствуют запах, но никто ничего не предпринимает. Все просто ждут что оно само собой пройдет. Пройдет пара дней и эта страшная машина уедет подальше от наблюдаемого района.

Показано и самое разнообразное отношение к ИИ и возможности робота отобрать рабочие места у людей (что происходит уже сейчас). Джози воспринимает Клару как подругу, пока ребенок, повзрослев, Клара для нее превращается в домашнего питомца. Пол (отец Джози) изначально выносит осуждение, как и дама у театра, Хелен, соседка, вслух проговаривает, что Клара по сути как пылесос - просто выполняет команды, а после использования будет выброшена. Мать Джози рассматривает Клару как средство своего плана по спасению Джози в той или иной форме. Все рассматривают Клару как "не человека", через которого можно решить свои человеческие проблемы. Все тяготы взаимоотношений, ссор и конфликтов, они выдают Кларе, в надежде, что ее наблюдательность (алгоритмы) выведут их на правильное решение. Никто не хочет от нее зависеть, но именно это все и делают. Как бы они все не относились к технологиям, они все равно ими пользуются, как бы сами себе противореча.

Я узнала, что данный роман изначально был детской сказкой, но в процессе был переделан во взрослый роман. Поэтому история получилась камерная, замкнутая на себе и не совсем понятно, в какой стране происходят действия - в США? Или все же нет? Были даже версии в клубе, что события разворачиваются в Австралии, что делает их как бы отдаленным, и замкнутым в себе еще больше. Но самая сказочная часть в этой истории - это безумный ученый.

Капальди верит только в науку и с его слов, наука в мире книге доказала все, она разобрала человека до малейших составляющих и нет в человеке ничего такого, что нельзя было бы объяснить фактами. Человеческая личность, всего лишь совокупность нейронных связей, и если изучить ее, полностью скопировать, то можно погрузив эту совокупность в новую оболочку получить абсолютно такого же человека. Он уже делал слабую попытку сделать так с первым ребенком семейства - Сал, но (нам не рассказывается, но по догадке) всего лишь используя опросники. Скорее всего тут сработало когнитивное искажение и Сал сформировала "видение себя", а не себя "настоящую". Клара же наблюдает Джози со стороны и видит ее "настоящую", поэтому появляется надежда, что второй шанс "воскресения" из мертвых пройдет удачно. Но мы этого не узнаем. Джози выживает и Кларе не приходится перевоплощаться в другую личность. Но сами сцены с Капальди выглядят немного по детски, то как он себя ведет, какие слова подбирает. Выглядит как рудимент, который обрел бы свое новое значение, но все осталось за кадром.

Как человек, выращенный аниме, Синдром Поиска Глубинного Смысла включается во мне где надо и не надо. Ситуация с Вэнсом вывела меня на мысль, которую в клубе сначала приняли в штыки, но потом даже прониклись. А что если Вэнс отец Рика? Нам уже рассказали, как целое здание в центре города занято безработными, которые не могут конкурировать с роботами, детей форсируют, подвергают генетической модификации, чтобы они могли составить эту конкуренцию, не смотря на риски и смертельные исходы. А Вэнс, обладая такой завидной должностью, очень сильно рискует, встречаясь с мальчиком, который может поступить в его университет. Причин для риска может быть две: отцовство и романтические чувства к Хелен. Но к Хелен он испытывает только злость и ненависть, из-за того, как она топтала его в прошлом и как обошлась с его чувствами. Впрочем, это уже мои домыслы.

Буквально за пару недель до этой книги, я что-то читала про проблемы социализации поколений родившихся после 2000-ых, Зет и Альфа. Так как они с детства живут перед экраном и взаимодействуют лишь с имитацией другого человека, а в реальной жизни постоянно находятся под контролем родителей (одни электронные дневники чего стоят, ни дела не работы, весь офис каждую перемену звонит детям и отчитывает за оценки), дети все меньше общаются в реальности со сверстниками и все меньше имеют шансы получить коммуникативные навыки, находясь под неусыпным контролем старших. То что происходит в романе - необходимость в насильных мероприятиях со сверстниками и потребность в искусственных друзьях, вполне себе актуальная картина, которую можно наблюдать в наиболее технологически продвинутых странах. Проблема хикикомори во многом проистекает из этого.

Клара, будучи машиной, изжив срок использования попадает на свалку других сломанных и выброшенным машин. Все что ей остается, это прокручивать свою жизнь снова и снова, расставляя события в разном порядке, что по сути и составляет данный роман. Машина выброшена, а жизнь продолжается, мы знаем, что дальше происходит с Риком и Джози, но мы не знаем, какие испытания приготовит им будущее.

Вероятно, это лучшая книга об интровертах из прочитанных мной на сегодняшний день. При этом не могу сказать, что она расширила мои горизонты, рассказав что-то действительно новое. Многое в книге Сьюзан Кейн было для меня узнаваемо.
Может ли эта книга быть полезна экстравертам? На мой взгляд, ответ положительный. Рассматриваемые в ней особенности психологии не только интровертов, но и экстравертов, могут помочь последним лучше понимать своих близких, друзей и коллег.
По оценкам от одной трети до половины населения Земли относятся к интровертам, располагаясь на разных отметках шкалы интроверсии-экстраверсии.

Кейн стремится разъяснить читателям, каково быть интровертом в современном громком и скоростном мире.
Она делится своими личными опытами и часто ссылается на результаты экспериментов относительно человеческой психологии и поведения.
Автор опровергает определённые предубеждения, которые зачастую окружают интровертов в культуре, поощряющей экстравертированное поведение. Упомянем один из главных стереотипов - интроверты не любят общаться. Это неправда. Суть в том, что экстравертам и интровертам обычно подходит разный ритм и стиль общения.
Экстраверты могут похвастаться своими коммуникативными способностями в самых разных обстоятельствах. Они обычно умеют с лёгкостью поддерживать светскую беседу в большой компании. Интроверты, в свою очередь, предпочитают общение один-на-один или в маленьких группах. После насыщенного общением и событиями дня им нужно некоторое время, чтобы замедлиться и восстановить внутренний баланс.

Здесь следует отметить, что, разумеется, все интроверты - очень разные, так же как и экстраверты могут обладать самыми разными личностными свойствами. Не торопитесь критиковать написанное выше, если вы считаете себя экстравертом, который любит общение в маленьких группах. Книги, подобные этой, неизбежно допускают широкие обобщения. Цель не в том, чтобы каким-то образом стандартизировать людей, а в том, чтобы помочь им лучше понимать самих себя и окружающих и принять свои личностные качества и реакции на внешние раздражители.

В то время как многие экстраверты наслаждаются социальными контактами, интроверты чувствуют усталость относительно быстро. Однако многие интровертированные люди обладают развитыми способностями слушать других, замечать детали, наблюдать, сопоставлять и анализировать то, что происходит вокруг них. Они демонстрируют преданность близким людям и в большей степени, чем экстраверты, ждут от общения глубины и искренности. Интровертированным личностям часто нужно больше времени, чтобы раскрыться в общении.
Исследования показывают, что интроверты предпочитают однозадачность многозадачности, в которой они обычно не сильны. Экстраверты в большинстве случаев справляются лучше, если необходимо фокусироваться сразу на нескольких задачах одновременно.
Этим отчасти объясняется то, что интровертам сложнее поддерживать общение сразу с несколькими людьми в больших группах или на многолюдных вечеринках.

Одно из основных отличий экстравертов и интровертов связано с уровнями внешней стимуляции, при которых им комфортно. Экстраверты и интроверты по-разному реагируют на воздействия внешней среды. Большинство экстравертов нуждается в значительном количестве внешних стимулов, чтобы чувствовать себя хорошо и быть продуктивными. Интровертам намного больше подходит сравнительно спокойная и тихая обстановка, когда не нужно никуда торопиться.
Задача - найти тот уровень внешних воздействий, который подходит именно вам.
Если интроверты успевают лучше, работая самостоятельно или в маленьких группах, это должно быть учтено в образовательных учреждениях и на рабочих местах.
Автор критикует шумные и сверхстимулирующие классные комнаты, где интроверты могут чувствовать себя не в своей тарелке. В современной системе образования есть немало того, что мешает интровертам проявить себя.
Кейн отмечает минусы групповой работы и корпоративного подхода, где больше всего ценится умение себя преподнести и много и уверенно говорить. Шум нередко перекрывает качество и смысл.
При этом многие специалисты показывают лучшие результаты при самостоятельной работе, а не во время коллективного мозгового штурма.

Автор не отрицает определённые преимущества работы в группе, но подход к организации должен быть гибким и учитывать личностные особенности индивидов.
Существенную роль играет продолжительность воздействия внешних стимулов. Так, несколько часов работы в шумном помещении, полном людей, может оказаться полезным для интроверта и подстегнуть его продуктивность. Но если нахождение в такой среде затянется, скорее всего, будет наблюдаться обратный эффект.

Интроверты и экстраверты нередко образуют счастливые пары, но желательно учитывать некоторые нюансы.
Люди, для которых характерен баланс интроверсии и экстраверсии, называются амбивертами. Возможно, им удалось взять лучшее от противоположных концов единого спектра.

Любопытны приводимые в книге результаты известных экспериментов Соломона Аша относительно конформизма.

Показательны различия в поведении людей, участвующих в экспериментах. Одни (большая часть) поддавались групповому давлению, тогда как другие (меньшинство) оказывались устойчивы к внешним влияниям и сохраняли способность рассуждать здраво.

При определённых обстоятельствах интроверты способны вести себя как экстраверты и достаточно успешно демонстрировать приписываемые экстравертам качества.

Способность менять своё поведение в зависимости от социальных требований и жизненных вызовов автор определяет как самомониторинг. Разные люди могут быть более или менее успешны в этом.
В книге приводится список вопросов (*), которые помогают примерно определить наш уровень самомониторинга.
Однако следует учитывать, что подобные саморепрезентации, хотя иногда бывают весьма полезны, имеют свои пределы. Не следует пытаться переделать интровертов в экстравертов, навязывая им единые правила игры.

К минусам книги я бы отнесла объём. Ей местами не хватает лаконичности и большей конкретности. Моя оценка ~ 4.3.

Как только я увидела обложку этой книги, внутри меня "ёкнуло". Такое уже бывало: я купила "Происхождение всех вещей" Элизабет Гилберт , не прочитав даже аннотацию. И в этом случае я вновь почувствовала, что это "моё". Узнав о книге и авторе чуть больше, окончательно решила, что книга эта должна быть прочитана в самое ближайшее время. Уверена, многие осудили бы меня за подобную наивность. Я согласна, обложка это лишь фантик, порой оказывающийся лучше конфетки. Не в этом случае, поверьте мне. За красивым фантиком скрывался торт: многослойный, пропитанный кремом и различными начинками, ещё и с вишенкой. Уже посмотрев трейлер к книге, меня зацепили слова: "Что происходит, когда нужная книга находит нужного читателя?" Происходит чудо.

Живущая на уединенном канадском островке писательница Рут находит среди прибитого к берегу мусора пакет. На вид - самый обычный, но что-то не дало ей пройти мимо, будто почувствовала некий зов, и у неё уже не было выбора - она обязана была изучить пакет, что неизбежно привело к находке писем, часов, но самое главное - книги. Автором оказалась японская школьница Нао, переживающая переходный возраст со всеми вытекающими последствиями. Она выросла в Америке, но из-за увольнения отца её семье опять пришлось переехать в Японию, на этот раз не в самый благополучный район, где их соседями стали хостес (в данном случае - проститутки и сутенеры). Естественно, у нее начались проблемы в школе. Думаю, почти ни для кого не окажется открытием, что я Японии, в частности в японских школах, не любят иностранцев. И тут стоит приготовиться, так как сцены насилия будут яркими и ничем не прикрытыми: Нао изливает в дневник всю свою горечь, ведь дома ждёт лишь отец с суицидальными наклонностями и мать-карьеристка. На первых же страницах она делится своим желание покончить жизнь самоубийством. Что вполне ожидаемо от школьницы, находящейся средь двух огней и нигде не находящей утешения.

Рут - писательница, по крайней мере ей была когда-то: её последний роман-мемуары пылится на стадии "бумага для него ещё растет в лесу". Она живёт на маленьком островке вместе с мужем и зловредным котом. Чувствуется явное недовольство сложившейся ситуацией: Рут скучает по шумным улицам большого города. Для неё нахождение дневника - новый жизненный этап, я бы даже сказала, что это трамплин. И сразу возникает вопрос: кто кому больше помог? Рут помогла Нао, ведущей дневник для "воображаемого друга", который может никогда и не прочитает его, но это неважно - важнее выговориться. Или Нао помогла Рут - та получила некую цель в жизни путем обретения связи с японской школьницей сквозь время и пространство, что заставило её почувствовать себя по-настоящему живой.

Вернемся к суицидальным наклонностям Нао. Скажу честно - не люблю слушать стенания подростков, о том "какая у меня плохая жизнь, я хочу умереть". Не могу сказать, что Нао чем-то их превосходит, выделяется из толпы. Ни на секунду я не поддерживала её сумасбродное решение. Если бы дневник состоял из одних, извиняюсь за выражение, соплей девочки-подростка, книга бы не попала в мои любимые. Что же такого в ней особенного? Во-первых, мне нравится персонаж второго плана - Дзико, прабабушка Нао, по совместительству 104-летняя монахиня дзэн. Именно ради неё (в какой-то степени) и начинает вести дневник её правнучка.

Я спокойно могу представить мир без себя, потому что во мне нет ничего такого, но сама мысль о мире без старой Дзико невыносима. Она совершенно уникальная и особенная, как галапагосская черепаха или какое еще живое ископаемое, последний представитель вида, ковыляющий по иссохшей земле.

Благодаря присутствию этой героини вытекает во-вторых: философская наполненность книги. Нет, это не та философия, где очень много непонятных терминов и неизвестных учёных мужей. Это философия жизни, восприятия времени, себя и окружающих. Приехав к прабабушке на лето, Нао в каком-то смысле преобразилась. Я хотела избежать в рецензии громких слов, но и я преобразилась тоже. Единственная капля дегтя - мне было необычайно грустно, что в возрасте Нао у меня не было такой мудрой женщины рядом. С другой стороны, как часто вы встречали в России монахин дзен? Допускаю, что я такого человека просто не заметила. Остается только использовать полученные знания из уроков Дзико прямо сейчас, чем жалеть об упущенном.

Теперь мои советы будущему читателю. Лучше купи бумажную книгу, как бы ты ни предпочитал электронный формат, здесь активизируется не столько вопрос эстетики, сколько удобства. Книга очень богатая. Богатая на события, комментарии к ним, понятия и термины, в том числе на небольшие статьи-приложения. Лично мне было крайне неудобно воспринимать материал, постоянно переходя по ссылке и ожидая перезагрузки страницы, и так много-много раз. Почему я говорю "материал"? А потому что ничего простого в этой книге практически нет, я уже упомянула, что она богатая, и это воистину так, будь готов к лавине истории, физики, философии, информатики, биологии, да чего там только нет! Но при этом я не ощутила "перегруженности". Уверена, что буду возвращаться к истории Рут Озеки, так как осознаю, что многое упустила, на чем-то не заострила внимание (а зря!), что-то не смогла понять в силу неподготовленности (физика уж точно не моё).

Перед вами книга не "на один вечер", это "книга на всю жизнь". Пока я буду временным существом, как и ты, читающий эту рецензию, я постараюсь воспользоваться всем тем, что мне дала эта богатая история.

Весь наш мир состоит из вранья. Оно бывает маленьким и безобидным. Бывает масштабным и убийственным. Бывает подлым и наглым. Бывает даже во благо и во спасение. Вранье изобретательно и многолико. Оно убедительно принимает вид твердых убеждений, точек зрения и взглядов на вещи. Самый популярный и распространенный вид вранья - самообман. Обман - это ширма, за которой скрыто темное нутро правды, которую можно приравнять к самому страшному оружию массового поражения. Апокалипсис настанет, когда каждый начнет говорить то, что у него на уме.

Книги - это самый прекрасный мир неправды. Мир иллюзий и врак. Изумительный мир бесконечных историй. У писателей вранье - это и не вранье даже, это производственная травма, профдеформация и, в некоторых случаях, врожденный порок, в быту известный, как талант к художественному слову и приукрашиванию действительности. Они крутят гончарный круг бытия и лепят на нем свою реальность. Майкл Шейбон написал роман-исповедь. Правдив ли он? Как знать. Но когда передо мной стоит тарелка с соблазнительным десертом, я не задумываюсь (хотя надо бы, конечно) сколько в ней жиров, белков и углеводов. Я просто наслаждаюсь вкусом.
Когда передо мной лежит роман о семейной истории под покровом тайны, процентный состав правды и лжи меня, честно говоря, мало интересует. Я просто наслаждаюсь книгой.

Шейбон рассказывает историю жизни своего деда и бабушки, услышанную им у кровати уже смертельно больного деда. Неразговорчивый и замкнутый в жизни перед своим уходом он многое рассказал внуку. Майкл даже из своих скудных воспоминаний о проведенном вместе времени в детстве знал, что семью его трудно назвать обычной. Откровенный разговор просто заполнил многочисленные белые пятна. Майкл знал, что его дед любил ракеты и мог починить всё, что угодно. Майкл знал, что его бабушка страдала мигренями и умела рассказывать ему сказки по картам Таро так, что его потом ночью мучили кошмары. Он и ждал, и боялся этих историй больше всего на свете. Майкл знал, что его дед сидел в тюрьме, а бабушка лежала в психушке. Он знал, что они родились и жили в самое страшное время ХХ века и им было, что скрывать, им было, о чем молчать, им было, о чем лгать, чтобы не впускать в свою жизнь правду, которую так долго и мучительно они пытались забыть.

То, что передо мной вещь неординарная, стало ясно с первых же страниц. К сотой странице она поднялась до уровня выдающейся. Её персонажи занимались войной, любовью, детьми, шпионажем, охотой. Звучит обычно? А если так - собирали самодельные бомбы, чтобы взорвать мост, флиртовали в синагоге, растили чужих детей, шпионили на фронте за светилами науки, чтобы их мозги не достались врагу или Советам, охотились за питоном в зарослях рядом с поселком для престарелых. Невообразимо, да? Так вот неординарность Шейбона, как рассказчика, для меня заключается в том, что все эти немыслимые вещи в его исполнении смотрятся абсолютно естественно. И еще один важный момент. Обычно принято говорить об английском юморе, о том, как он тонок. Не спорю. Но именно еврейский вызывает мое восхищение. Возможно, потому что лишен некоторого снобизма, который у англичан заложен, кажется, на генном уровне. Сарказм и самоирония еврейской прозы с одной стороны оттеняет трагизм истории, с другой - проявляет милосердие к читателю, как кислородная маска, чтобы было чем дышать, пока несешь на себе груз этих страниц.

Майкл Шейбон стал для меня настоящим открытием. Правда.

Когда из трех романов автора один очень понравился, а другой оказался ничем не примечательным, то третий становится той самой проверкой для окончательного решения вопроса. А если учесть, что роман представляет из себя более 800-сот страниц убористого текста, то задача предстоит серьезная.

Но это все вступление к собственно роману, на страницах которого на первый взгляд вроде бы ничего примечательного и не происходит, и тем не менее ты не в силах оторваться от происходящего там, хотя порой и мутит, и передергивает от того, как мы люди сами загоняем себя в угол и словно специально стремимся укоротить свои дни на этой Земле.

История обыкновенного американского мальчика по имени Теодор Деккер . История ребенка, в одночасье оставшегося одним на всем белом свете. История человека, всю сознательную жизнь вынужденного жить с чувством вины и постоянно заново проигрывать случившееся.
История современного общества, не способного не оградить, ни должным образом помочь ребенку в его беде, вынужденного выкарабкиваться собственными силами. Да, тебе предоставят минимум социальной поддержки, но это тот самый минимум, чтоб не протянуть окончательно ноги.
Частично история мирового шедевра живописи, картины Карела Фабрициуса, ставшая для героя талисманом и проклятием, отдохновением и терзанием одновременно. Но без которого и невозможна уже дальнейшая жизнь, настолько это часть тебя самого.

Возможно, кто-то может усмотреть в происходящем всего лишь жалкую историю слабого и попенять ему за многое, но как говорится:

Прежде чем осуждать кого-то возьми его обувь и пройди его путь, попробуй его слезы, почувствуй его боли. Наткнись на каждый камень, о который он споткнулся. И только после этого говори, что ты знаешь- как правильно жить.

На страницах роман бок о бок сосуществуют фешенебельные районы и наркоманские притоны, разговоры об искусстве и забота о хлебе насущном, бандитские разборки и искренняя любовь, свет и тьма, низ и верх, такие себе американские горки порой, уделено внимание многим социально значимым проблемам современного общества.

Единственно жаль, что роман не лишен некоторых стереотипных представлений, в частности, о русских, среди которых не хватает только Медведя с балалайкой. И финалом автор не расставляет все точки над i, оставляя некоторые вопросы открытыми, но возможно, тем самым давая возможность каждому мысленно дописать историю самостоятельно.
А мне предстоит просмотр фильма, снятого по роману, трейлер к которому очень заинтересовал))

Собственно, решила проштудировать книги проекта «Прочти первым», на очереди у меня новая работа Эмили Сент-Джон. В этом году познакомилась с романом писательницы – «Стеклянный отель». Можете поискать рецензию на книгу у меня на странице, если станет интересно. Не самая популярная ее работа у русскоговорящего читателя, если верить отметкам на ЛЛ.

Роман «Море спокойствия» написан в жанре фантастики, здесь вы найдете и поселения на Луне, и путешествия во времени. Всю остальную дребедень присущую жанру. Сложно рассказать о романе, не выдав все козыря, поэтому, если боитесь словить спойлеры, пожалуй, лучше не читать. Постараюсь сделать все возможное, чтобы обойти острые края и максимально избежать слива важных моментов.

Прежде чем перейти к сути, хочу обратить внимание и стать вашим оракулом, если вы заинтересованы читать у автора произведение – «Стеклянный отель», то лучше стоит начать с него, ибо словите много спойлеров, которые помешают получить наслаждение о ранее упомянутом произведении. Я когда начала читать «Море спокойствия», не обратила внимание на автора, а уже в процессе чтения событий 2020-го вспомнила о Винсент и ее истории. Будьте внимательны, я предупредила!)

В основе «Моря спокойствия» лежат три временные линии – 1912, 2020 и 2203. Далее вы встретите еще две, но они являются некой разгадкой событий, описанных именно в этих трех.

В 1912 читатель знакомится с Эдвином. Молодым человеком, находящимся в поисках своего места в жизни, пытающимся найти свое призвание. Все его метания порой приводят к тоске, но молодой человек обладает своим мнением, отличным от окружающих, что придает ему свой шарм.

– Молодой человек, – изрек отец, – мы принесли этим людям не что иное, как цивилизацию…
– Однако нельзя не заметить, – возразил Эдвин, – что в конечном счете они предпочитают свою, собственную цивилизацию. Некоторое время они вполне обходились и без нас, не так ли? Несколько тысяч лет?

Колонизация не была свойственна нашей культуре, а вот для британцев плевое дело. Она рассматривалась и Оруэллом в произведении «Дни в Бирме», и более молодыми писателями. И всегда встает один и тот же моральный вопрос – «имеет ли человек / нация право на вторжение в чужую культуру со своими устоями и взглядами».

В 2020 году нет какого-то глубокого посыла, ибо он понятен только из контекста романа «Стеклянный отель», где описаны были взаимоотношения Винсент с братом, мужем, подругой и всей этой ситуации с видеороликами. Можно легко проспойлерить, поэтому рекомендую ознакомиться с историей Винсент отдельно.

– У вас есть тайна, – сказала она.
– А у кого нет?

В 2203 году автор знакомит читателя с Оливией, писательницей, прожившей свою жизнью на Луне. Она отправляется в турне по Земле со своей новой книгой в разгар пандемии. Предположу, что Эмили Сент-Джон писала эту работу в разгар ковида, поэтому предлагается поразмыслить над остросоциальной темой, которая до сих пор актуальна, может уже не так ярковыражено, но все же.

Пандемия не приближается как война с грохотом канонады, что приближается с каждым днем, и вспышками бомб на горизонте. Пандемия наступает задним числом, путая все карты. Сначала пандемия далеко-далеко, а потом – сразу повсюду. Кажется, будто середины нет.

Как биологический вид мы верим, что живем на пике, в кульминационный момент истории. Это есть в некотором роде самолюбование. Нам хочется верить в свою исключительность, что мы живем на излете истории, что сейчас, после тысячелетий ложных тревог, наконец-то, случилось худшее, мы дожили до конца света.

В одной из рецензий прочитала, что автор не делает никакой разницы в манере общениями между героями с таким огромном промежутком во времени. Соглашусь, что какой-то разницы не было, автор только любила напоминать о разности акцентов. Кроме того, было странно, что люди в колониях Луны сохранили уклад жизни людей на Земле в 2020-году. Можно было хоть как-то иначе расписать жизни Оливии и ее семьи, ну и самого Гаспера.

А еще у автора явная любовь к отелям, в одной книге делается огромный акцент на нем, а в этой Гаспер, как ни странно, стал работником отеля. Такое чувство, что нет больше других профессий. Но мне это бросилось в глаза лишь по причине более раннего знакомства.

Ну и естественно, мне не понравилось, как автор вплетает в повествование историю из другой книги, которая, по сути, не имеет никакого отношения к текущему роману. Как будто она не смогла выговориться в той книге и решила продолжить повествование здесь. Я сторонник подобных манипуляций, которые вынуждают человека покупать другие работы.

В целом роман неплохой. Но на главной вопрос – являлась ли реальность Гаспера стимуляцией или нет, автор оставляет читателя без ответа. В качестве домашнего задания, но я бы была рада открытому концу, где бы герой задумался о том, как ему дальше жить, что делать с открытием. Но не могу сказать, что меня расстроил финал, который описывает Сент-Джон. Правда не могу согласиться в правильности реакции, о которой она говорит. Ибо не хотела бы жить в симуляции, а не в жизни, где за тебя уже все предрешено. Может такое отношение и иллюзорно, но пока я буду придерживаться его.

Если появится неопровержимое доказательство того, что мы живем внутри симуляции, то правильной реакцией на эту новость должно быть: «Ну и что с того?» Жизнь, прожитая внутри стимуляции, все равно остается жизнью.

Можно глядеть на картину неделю и потом ни разу о ней не вспомнить.
Можно глядеть на картину всего секунду и помнить о ней всю жизнь.

Все-таки насколько мы все разные, это просто потрясающе! Воистину, сколько людей - столько и мнений; особенно если дело касается каких-то больших, редко кого оставляющих равнодушными вещей. Причём, это выражение применимо к любой области, будь то политика, кино, литература, живопись. Возьмём хотя бы данное произведение Донны Тартт
Почитав многочисленные отзывы, можно разделить читателей как бы условно на два лагеря: "Полный восторг!" и "Боже, что я только что прочитал/а, у Донцовой в сто раз лучше". И это есть хорошо, так как равнодушно-нейтральных из лагеря "ну так себе, на троечку вытягивает" сравнительно мало. А любая критика, будь она конструктивная или даже деструктивная, развивает и продвигает. Я очень рада, что с первых же страниц торжественно присоединилась к лагерю искренне полюбивших этот роман. Он просто восхитителен, по моему исключительно субъективному мнению, и хочется от души поблагодарить автора за этот многолетний труд, который лично мне позволил немного с другой стороны взглянуть на искусство, узнать что-то новое и в очередной раз убедиться, что искусство является неотъемлемой частью нашей реальности.
Роман написан изящно, без пошлости и грубости, без избитых, заезженных тем или ставших такими обязательными в наше время повсеместных упоминаний людей нетрадиционной сексуальной ориентации, афроамериканцев (желательно беженцев или эмигрантов), евреев, смертельно и неизлечимо больных, Второй (или на худой конец Первой) мировой войны и т.д. Ещё лучше свалить всё в кучу и выдать на горà очередной бестселлер о каком-нибудь смертельно больном одиноком негре-гее, который на резиновой лодке бежит из своей воинствующей с соседними племенами банановой республики; в пути знакомится с не менее одиноким геем-евреем, между ними вспыхивает большая светлая дружба. В конце все умирают на фоне прекрасного заката. Всё, занавес. Всем спасибо - все свободны. Лучше потратить десять лет, как это сделала Донна Тарт, и написать хорошую книгу, чем раз в два месяца выдавать очередную банальщину с претензией на качественную литературу.
Исключительно детально был проработан каждый персонаж. Видно, что автор трепетно любит каждого из них: ранимого Теодора, честного Хоби, шального Бориса, трогательную Пиппу и даже гаденького Люциуса Рива. Правда, частенько в ходе повествования меня немного поражала некоторая наивность и заторможенность Теодора. В доброй половине диалогов на обращенную к нему реплику он просто тормозит: "что? где? а? почему? зачем? кто?". Всё понятно: посттравматический синдром, отсутствие путеводной звезды, сплошное одиночество, ведомое кем попало и куда угодно. Наркотики тоже повлияли на ментальное и физическое состояние. Но все-таки юный Деккер с изящной легкостью вводил окружающих в заблуждение; даже тот же самый Хоби, с которым Тео бок о бок жил и работал много лет, не думал не гадал об определённых наркотических пристрастиях своего подопечного. Потом, сфера антикварного искусства подразумевает большие деньги, огромные состояния и не всегда честные сделки, а часто и совсем не честные. И иногда наивность Тео, несмотря на недюжие способности вести дела, не может не удивлять.
Конечно же не могла не посмотреть фильм, чтобы сравнить впечатления. И знаете, фильм мне тоже понравился, снят качественно и отлично подобраны актёры. Хотя в два с половиной часа времени сложно уложить восемьсот страниц книги, однозначно рекомендую и книгу, и фильм.

...я прибавляю свою любовь к истории людей, которые тоже любили красивые вещи, выглядывали их везде, вытаскивали из огня, искали их, когда они пропадали, пытались сохранить их и спасти, передавая буквально из рук в руки, звучно выкликая промеж осколков времени следующее поколение тех, кто будет любить их, и тех, кто придет за ними.

В книге описывается жизнь американца по имени Тео Деккер. В 13 лет вся его жизнь переворачивается из-за теракта в нью-йоркском музее.
От взрыва погибает его мать, а один из пострадавших посетителей - умирающий старик, передает ему своё кольцо и редкую картину авторства Карела Фабрициуса, на которой изображен Щегол.
Что произойдет с Тео дальше и как эта картина повлияет на его жизнь, можно узнать, если прочитать роман.

Я честно не понимаю, откуда такие восторги рецензентов, так как я для себя в книге вижу больше минусов, чем плюсов.
Прежде всего, она мне показалась ужасно нудной. Практически в каждом этапе развития сюжета наступал такой момент, когда скрупулезное расписывание происходящего уже было несносно, и я молила автора забрать меня уже из этих декораций. Автор сжаливался и через какое-то время сюжет круто поворачивал, чтобы через несколько страниц снова утомить одноообразием сцен...

Что такого выдающегося в этой книге, что ей присудили Пулитцера? Неужели не было ничего лучше? Вне сомнений, хорошую книгу написать - это незаурядный талант нужен, особый взгляд на вещи, льющийся рекой слог и т.д.
"Щегол" - очень обычная книга. Ничего восхитительного, волнующего, будоражащего в ней нет.

Был ли Тео привязан к картине из-за того, что одно ее наличие за кроватью было ему успокоением? Или ценил её художественную уникальность?
Книга не об искусстве.
Прочитать, наверное, стоит, только чтобы составить собственное мнение о бестселлере. Но не более того.

Все вы наверняка испытывали чувство страха вкупе с негодованием а ля «врачи могли бы и пошевелиться, у нас тут родственик при смерти!!». Так вот, самое важное, что вы вынесете из этой книги, это а) врачам неположено переживать за ваших родственников, б) они такие же люди, как и вы, и могут ошибаться, в) нейрохирурги – боги.
Генри Марш – нейрохирург с десятками лет стажа копания в голове. В прямом смысле. Здесь он расскажет вам как минимум о 25-ти заболеваниях мозга, и преподнесет это супер-простым языком. Каждая глава воспринимается как серия Доктора Хауса – история очередного пациента, объяснение его болезни читателям, операция, что было после. Читаешь, и не можешь оторваться, напряжение во время описания операций невероятное, думаешь «хоспади, ему только что отпилили кусок черепа, откачали столько-то мозговой жидкости и крови, надеюсь в конце он выживет». Самый стрём в том, что ты и правда не знаешь счастливая будет очередная история, или нет. Ногтегрыз активирован.
Другие темы, обсуждаемые в книге:
- Круто ли быть интерном в отделении нейрохирургии?
- Сколько мозга можно отрезать пациенту и не сделать его инвалидом?
- Что означает «лопнувший зрачок»?
- Чем известна пила Джильи?
- Когда стоит отказаться от операции на мозг?
Идеальное сочетание честности, простоты, экшена и науки. Книга подойдет как для тех, кто хочет почитать чего-нибудь захватывающего в метро, так и для тех, кто серьезно интересуется темой мозга и нейрохирургии.
Также очень советую всем, кому интересно взять на заметку некоторые симптомы заболеваний мозга, дабы в будущем вовремя обратиться к врачу!

Тяжеловатая книжуля. Тяжела, как смертный грех! *BA DUM TSS*

Но вопрос: насколько же этот плод сладок?

Сначала плод показался совсем уж вязким и постным. Читаешь и думаешь: "ну что за нудненькая бытовуха? Неужели мне своей не хватает?", наталкиваясь разве что на мысль, что нужно бы помыть посуду. В глаза при этом сразу бросается очень красочный авторский язык, однако само блюдо всё равно оставляет желать лучшего, как бы красиво оно подано не было (с салфеточками!). И это происходит чуть ли не всю огроменную первую главу, которая вызывает по большей части непреодолимую зевоту. Да, йокарный боб, психологии много, но что с неё взять, если повествование и сюжет не цепляют. В жизненной бытовухе тоже психологии много, но мало какого извращенца она увлекает.

Изначально загруженная проблемами героиня мало чем запоминается (может, по большей части из-за унылого повествования), кроме своей импульсивности и вспыльчивости. И ты думаешь, что хотел бы от романа такие же взрывные эмоции, кои возникают у героини. И тут на удивление, представляя вторую главу, автор восклицательно произносит: "Их есть у меня!"

И понеслась. Тут и раскрытие сложного и неоднозначного героя, тут и невероятно тяжкая моральная дилемма, тут и накал страстей (чувств и эмоций), где та самая психология подана куда сочней, ну и, чёрт возьми, убийство! Ой, неужели проспойлерил?.. Да я вообще-то про убийство нудятины из первой главы! Вот!

В общем, завертелось. Завертелась, точнее. Метафорическая деревянная ложка (не раз упоминаемая автором) в голове читателя. Да, дальше провисаний всё равно хватало, но в целом общее повествование приобрело краски. Плод созрел!

Сама история затягивает, и тут же поражает и глубочайшее проникновение в мир (и внутренний тоже) наших больных главных героев, а также их родителей. Да, больные в той или иной степени все, но потому и занимательно, потому их внутренние демоны и создают эту многогранную историю. Внутренние демоны из разных мирков встречаются в схватке друг с другом или просто сходятся — так или иначе рушат стену нормальности.

Что уж говорить, если главная героиня пытается быть (или казаться) правильной, избежать грехов, но то и дело попадает в водоворот собственной грязи (в которой она родилась), и даже её имя иронично звучит как запиканный мат (Пип). Вот она — безгрешность!

Все до единого основные персонажи раскрыты просто на ура, что не может не восхитить — настолько подробно, настолько тщательно и скрупулезно, тонко, будто автор действительно их всех знал... Нет, не так, будто автор был каждым из этих героев! Не удивлюсь, если где-то внутри Джонатана прячется свой Билли Миллиган.

Книга глубока. Книга широко раскрывает неприглядные стороны и любви, и семьи, и внутренней борьбы, и искупления, и психических травм, и секретов, и воспитания, и в целом греховности нашего воспалённого мира. Заставляет подумать.

И язык. Не могу ещё раз не упомянуть, что язык повествования шикарен, как подбородок Тарантино. От некоторых описаний просто описываешься.

Деревянная ложка добротно помешала содержимое моей черепной коробки. Может, голова и закружилась, но тошнить не начало. А понравилось.

Безгрешная 4 из 5.

Одно обидно - Джастин Торрес, 1981 года рождения, наполовину пуэрториканец, на четверть ирландец и на четверть итальянец, не написал и не опубликовал "Мы, животные" в те незапамятные годы, когда я получала высшее образование. А то возьмём для примера экзамен.
Мэтр профессор, грозно: Дайте определение дисфункциональной семьи!
Countymayo, обмирая: Пык-мык, пык-мык... зю-зю-зю...
А вот если бы Торрес пораньше подсуетился с дебютом, могло быть так:
Мэтр профессор, грозно: Дайте определение дисфункциональной семьи!
Countymayo, заговорщически: Профессор, слушайте внимательно. Джастин Торрес, 1981 года рождения, наполовину пуэрториканец, на четверть ирландец и на четверть итальянец, и его два старших брата хотели ещё. Били по столу рукоятками вилок, стучали ложками по пустым тарелкам: требовали добавки. Мы хотели еще громкости, еще буйства. Докручивали ручку телевизора до того, что ушам делалось больно от злых криков. Когда играло радио, мы хотели еще, еще музыки — хотели ритма, хотели рока...
Или как они сидели на мосту, свесив ноги, а какая-то женщина захлопотала: ах, ах, мальчики, не сидите здесь, и Манни замахнулся булыжником и сказал: Пшла отсюда, сучка.
Или как - милая семейная легенда - четырнадцатилетняя Ма, которая тогда ещё не была Ма, задала Папсу вопрос, не забеременеет ли она от этого, а Папс, который тогда ещё не был Папсом, засмеялся: "От этого?" и через 9 месяцев родился Манни.
Или как Папс вылетел с работы? Как порол, избивал, шастал по бабам, танцевал, доканывал, любил, называл дворняжками и купал в ванной, растирая мочалкой до кровавых ссадин?

Поразительно. Поймите меня правильно, Торрес отнюдь не Пруст, лирические красоты немножко не по его части, но одной фразой, одним даже междометием дать саму суть корневого разлада, неприкаянности, отсутствия выхода и - по большому счёту - нежелания выходить... Да, это талант. Талант, помноженный на откровенность, ненависть и любовь. Любовь к братьям: взрывному, возбудимому Манни, хитренькому Джоэлу. К Ма, надорвавшейся, бьющейся как рыба об лёд. К божественному Папсу, который так грациозно танцует и такими нелепыми рывками пробирается по свету. И добро были бы какие-то люмпены, беспомощные дезадаптанты, так нет! Сильные, красивые, смелые. Но точно родовое проклятие, точно генетическая болезнь пожирает их волю. Образ гниения заживо. В герметичной посуде с плотно закрытой крышкой.

Здесь, конечно, возникнут ущемлённые самцы и возопят: вот, дескать, что значит не иметь Великой Жизненной Цели, которой Мужчина (обязательно с прописной!) должен посвящать каждую секунду и, главное, не достигнуть её, а то запить придётся. Но я на это скажу: прежде чем носиться, как с писаной торбой, с целями - великими и не очень, недостижимыми и вполне досягаемыми - научитесь обслуживать хотя бы себя. Научитесь не предавать хотя бы себя, остальные приложатся. Мыть руки, стирать рубахи, зарабатывать и на заработанное покупать, и домой приносить, а не по дороге расшвыривать. Помните каждую минуту, что у вас есть дети, что вы виновники их бытия, по-старинному выражаясь. Научитесь, чтобы не "всё или ничего", потому что ничего и получится, а каждый день понемножку, курочка по зёрнышку клюёт. Научитесь не ждать, пока вас обслужит домовый эльф, а самим за собой убирать. Научитесь не махать кулаками, а быть честными. Хотя бы перед самими собой. Остальные приложатся.
Не стремитесь быть Мужчинами с большой буквы. Людьми, людьми будьте.

Я, конечно, не думала, что в индийских книгах, как и в индийских фильмах все поют и танцуют, но разбавить минорный настрой хотя бы одной яркой чёрточкой всё же можно было. Не то что бы всё печально и меланхолично – скорее, убаюкивающе равномерно. И даже нелинейность повествования не избавляет от этого ощущения, затягивающего в вакуум безразличного восприятия.

Сюжет прост и незатейлив. Бесспорно, хороший писатель и из навозной кучи конфетку может сделать, тогда как плохой и самую шикарную задумку сумеет испоганить. Какой писатель Лахири – я так и не разобралась для себя; да и не мне судить. Перед нами история двух братьев. Удаян – яркий, раскованный, взрывной; Субхаш, напротив, – тихий, осмотрительный, стеснительный, всячески минимизирующий своё присутствие. Первый – любимец родителей и друзей; второй – что-то вроде бесплатного приложения: есть – хорошо, нет – ну и не особенно-то и хотелось. Однако такие похожие внешне и различные характерами и жизненными устремлениями они чувствовали себя единым целым, связанными душевно не только родственным чувством, но и чем-то бòльшим.

Жизнь развела братьев в разные стороны, но невидимая прочная связь между ними протянулась через года и континенты. И со смертью одного из них она не порвалась, а стала лишь прочнее, превращаясь для другого, живого в невидимые путы и лишая возможности прожить собственную жизнь. Собственно, Субхаш всю жизнь прожил в тени памяти Удаяна, разделив с ним жену, ребёнка, воспоминания. Хороший человек, он потерял себя в чувстве ответственности и в любви к никогда не любившим его. Душевное одиночество красной нитью прошло через его жизнь, и лишь на склоне лет он, наконец, захватил кусочек собственного счастья.

Роман, определённо, на любителя, поэтому и рекомендовать его – себе дороже. Хотя если вы неравнодушны к политической ситуации и революционным движениям Индии 60-х – 80-х гг., книга вполне возможно вас заинтересует.