Они стали реже звонить друг другу, а когда звонили, то с трудом находили темы для разговора. Может быть, потому, что трудно позвонить другу после того, как он видел тебя в минуту слабости. А может, потому, что мы всегда думаем, будто наша боль - единственная и неповторимая, как и все, что происходит с нами.