Сад Финци-Контини

«Они умерли так давно, что будто и не жили вовсе», — роман памяти, нежное посвящение тем, «депортированным в Германию осенью 43», потерявшимся навсегда.

Первую любовь забыть невозможно — вот она, Микóль Финци-Контини, живее живых, хохочет, иронизирует, смотрит на него, свесившись с высоченной стены окружающей сад, будто с подоконника. «я мог видеть глаза, светлые, огромные, возможно слишком большие, для худенького, пока ещё детского личика». Они оба чуть старше тринадцати — подростки, весь их мир сосредоточен меж школьных приятелей, уроков и оценок.

Прошло несколько лет, вступили в силу «законы о чистоте расы» и уже родилась идея еврейских спецрейсов на Аушвиц. Но кто тогда, в Италии 38-го года, мог себе представить что-либо подобное. «То, что мы всё же были евреи, … в нашем случае мало…

Италия, фашизм, Муссолини, новый закон о евреях. В центре повествования наша героиня - Миколь Финц-Конти - своенравная девушка из аристократической семьи. И влюбленный в нее бедный парень. Он еврей, она еврейка. Все было против них. Не то время. не те обстоятельства, неподходящее место. Тучи сгущаются над Италией, но в воздухе еще витает беззаботность. Перед нами звенящая, искренняя юношеская любовь. Не простая жизнь, много вопросов и мало ответов. Самый основной вопрос - вопрос одиночества. Такая непростая жизнь, найдется ли в ней место для счастья. Пронзительная, искренняя книга, и, хотя автор слишком увлечен прорисовкой деталей, это не кажется излишним и громоздким.

Конечно, сердце всегда готово сказать, что будет, тому, кто к нему прислушивается. Но что знает сердце? Только то, что уже было, да и то не все.

Так вони дійсно зустрілись в непідходящий час, мабуть невпідходящому місці, з непідходящимим почуттями і нарордились самі можливо непідходящі але про це важко говорити, бо як може щось бути не підходящим це плин історії, долі і часу. Думаю так мало бути, хоча і люди роблять помилки... нажаль. Мені дуже жаль їх почуттів.

... просыпался бы только тогда, когда чувствовал, что губы Миколь касаются моих губ, а потом снова засыпал, сжимая ее в объятиях. А ночью, ночью я прекраснейшим образом мог бы совершать вылазки, особенно если выходить между часом и двумя, когда все спят и на улицах города не остается практически никого.

Він був романтиком. Те…

Думай и делай, смотри и слушай, сколько живешь, столько учись, а если бы предстояло родиться снова, я бы родился котом привратницы.

Джорджо Бассани называют итальянским Прустом, и, вы знаете, не зря. Возможно, феррарец менее изыскан, чем парижский затворник, менее замкнут на себя и свои переживания, но в главном он Прусту ещё и фору даст: в любви к вещам. Они для него и его персонажей не просто предметы, а друзья, союзники, сообщники. Какая-нибудь фигулечка на полочке больше расскажет о личности своего владельца, чем полное собрание сочинений с интимной перепиской впридачу. Значима малейшая деталька, осмыслена любая мелочь: синагогальные семисвечники, варёные языки с оливками, книги на высоких полках… Рецепт напитка «скивассер», в который проказница Миколь добавила итальянского колориту…

Джорджо Бассани. "Сад Финци-Контини".

Эту книгу я оценила не разу, мучилась где-то до середины, а всю красоту и глубину поняла и вовсе ближе к концу. Итальянские авторы в общем-то никогда мне не были сильно близки. В начале XXв. в литературе Италии произошел определенный подъем, который быстро сошел на нет в послевоенные годы. В начале века в Италии писали евреи, а мы все знаем, что случилось с евреями. XX век был веком модернизма и болезненного ожидания войны, в такое время обостряются все чувства, искусство расцветает не смотря ни на что. В Италии вот только, на мой взгляд, оно слишком быстро стало увядать.

Эта книга рассказывает о еврейских семьях в городе Феррара в годы перед Второй Мировой. Очень мало затрагивает господство нацистов или расовые вопросы, показывает их лишь фоном…