В отличие от многих писателей прошлого, самобытность дарования Андрея Платонова не нуждается в доказательствах. Будучи прочитанными с учетом литературного и исторического контекста или же минуя все опосредования, его тексты неизменно говорят с читателем напрямую: поражают, тревожат, пугают. Феномен такой неизбежной встречи - тайна платоновской прозы и, прежде всего, ее языка. Кажущееся неловким, негладким, почти намеренно неуклюжим, сказанное вдруг обретает предельную точность в целом фразы, абзаца или всего рассказа, становясь частью платоновского космоса, сотворенного его собственным словом. За новооткрытой, как будто в первый раз услышанной речью кроется особое поэтическое видение автора. Платонов не желал и как будто не мог видеть в мире привычное и заурядное; жизнь, по словам одной из его героинь, "должна быть волшебной, - похожей на истинное предчувствие ее, которое существует в детском или юношеском сердце". "Художник удивительной нежности ко всему человеческому" (А. Гладков), он никогда не стоял перед дилеммой, описывать темные или светлые стороны существования, но говорил о всей жизни, ничего не обходя, все замечая - и освещая чудесным даром находить поэзию везде, открывать безмерную щедрость души в каждом человеке. "У человеческого сердца" - так Платонов хотел озаглавить одну из своих книг, оставшуюся неосуществленной. В настоящий сборник под этим заглавием вошли избранные рассказы писателя, написанные с 1929 по 1946 год. Созданные в разное время и повествующие о разных событиях и людях, они принадлежат к одному миру - тому, который сам автор назвал "прекрасным и яростным", таящему в своей основе нетленное и прекрасное "вещество жизни".
В отличие от многих писателей прошлого, самобытность дарования Андрея Платонова не нуждается в доказательствах. Будучи прочитанными с учетом литературного и исторического…
