Серия книг «Crème de la Crème» — 51 книга — стр. 2

Роман «Три прыжка Ван Луня» сразу сделал Альфреда Дёблина знаменитым. Читатели восхищались «Ван Лунем» как шедевром экспрессионистического повествовательного искусства, решающим прорывом за пределы бюргерской традиции немецкого романа. В решении поместить действие в китайский контекст таились неисчерпаемые возможности эстетической игры, и Дёблин с такой готовностью шел им навстречу, что центр тяжести книги переместился из реальной сферы в сферу чистых форм. Несмотря на свой жесткий и холодный стиль, «Ван Лунь» остается произведением, красота которого доставляет блаженство, — романтической, грандиозной китайской сказкой. Дёблин и сам жил в этой сказке как в заколдованном царстве.

Роман «Три прыжка Ван Луня» сразу сделал Альфреда Дёблина знаменитым. Читатели восхищались «Ван Лунем» как шедевром экспрессионистического повествовательного искусства, решающим…

Доктор Тейлор Слейд и его молодая жена отправляются в Панаму, чтобы развеять скуку. Случайная встреча меняет не только их планы, но и судьбу: с каждым шагом они все глубже погружаются в трясину зловещих галлюцинаций. Впервые в русском переводе — последний роман знаменитого американского прозаика Пола Боулза, шедевр эпохи психоделических экспериментов.

«Когда я писал “Вверху над миром”, я курил гашиш, а потом уходил на целый день в лес с ручкой и блокнотом. Название романа — это строка из детской песенки, следующая фраза которой, “So high”, в 60-е годы приобрела второе, наркотическое значение. Если меня спрашивают, какой из моих романов мне нравится больше всего, я всегда отвечаю: “Вверху над миром”, потому что мне удалось сказать все, что я хотел, столь ясно и лаконично». Пол Боулз

«В романе “Под покровом небес” Боулз рассказывает о постепенном разрушении психики двух американских туристов в Северной Африке. В своем четвертом романе “Вверху над миром” он вновь обращается к той же теме, только декорации другие — Центральная Америка. Его герои — средние американцы, наивно полагающие, что деньги и здравый смысл защитят их от любых невзгод. Боулз великолепно умеет нагнетать напряжение, так что сочетание мелких, кажущихся невинными деталей завершается, в конце концов, воплем ужаса. В садах, которые рисует Боулз, неизменно прячется стервятник, поджидающий жертву». The New York Times

Доктор Тейлор Слейд и его молодая жена отправляются в Панаму, чтобы развеять скуку. Случайная встреча меняет не только их планы, но и судьбу: с каждым шагом они все глубже…

«Я попыталась сама написать детектив ну не то чтобы прямо так взять и написать потому что попытка есть пытка но попыталась написать. Название было хорошее он назывался кровь на полу в столовой и как раз об этом там и шла речь но только трупа там не было и расследование велось в широком смысле слова. Но я все-таки взяла и написала и вышел замечательный такой детектив вот только никто там ничего не расследовал а были одни только разговоры так что по большому счету получился никакой не детектив и я наконец решила что в общем и в целом у детектива должен быть конец а у моего детектива никакого конца не было»

«Я попыталась сама написать детектив ну не то чтобы прямо так взять и написать потому что попытка есть пытка но попыталась написать. Название было хорошее он назывался кровь на…

В 1928 году, когда «Страдания князя Штерненгоха» впервые увидели свет, члены профсоюза чешских учредительниц отказались от подписки на книжную серию «Плеяда», в которой была опубликована эта книга, поскольку «не покупают порнографию ради красивой обложки». Сам Ладислав Клима говорил, что его роман «в 10 раз реалистичнее и отвратительнее, чем Золя, в 10 раз фантастичнее, чем Гофман, в 10 раз непристойнее, чем Казанова, в 10 раз извращеннее, чем Бодлер, короче говоря — аморальность, хулиганство и безумие».

В 1928 году, когда «Страдания князя Штерненгоха» впервые увидели свет, члены профсоюза чешских учредительниц отказались от подписки на книжную серию «Плеяда», в которой была…

Конец 1940-х годов. Европа ждет новой мировой войны.
Рейнард Лэнгриш, скромный банковский клерк, втягивается в таинственную систему военных учений и против своей воли становится бойцом непонятно с кем сражающейся армии. Его однополчане носят знак обнаженного меча на предплечье. Но началась ли война или это темные иррациональные силы испытывают рассудок героя? Первое русское издание романа классика английской литературы Джослина Брука (1908—1966) приурочено к столетию со дня рождения писателя.

Конец 1940-х годов. Европа ждет новой мировой войны.
Рейнард Лэнгриш, скромный банковский клерк, втягивается в таинственную систему военных учений и против своей воли становится…

В сборник «Меланхолия» вошли произведения Герарда Реве, написанные на английском языке. Повесть «Меланхолия» — первый английский текст Реве — вызвала недовольство министерства культуры Нидерландов. Чиновники сочли непристойной сцену мастурбации героя и отказали Реве в стипендии для заграничной поездки. В знак протеста писатель объявил о своем решении эмигрировать в Англию. Несколько лет он провел в Лондоне, работал в больнице, читал Библию и писал пьесы. В 1956 году вышла его первая английская книга — сборник рассказов «Акробат». Она оказалась коммерчески неуспешной, Реве вернулся в Амстердам и стал работать в литературном журнале «Тирада». Роман «В Бога мы веруем», написанный в Англии, Реве решил не публиковать: лишь две главы появились на нидерландском языке. Эротический рассказ «Тюремная песня в прозе», завершающий данный сборник, — последний текст, написанный Герардом Реве по-английски. Он вышел в 1968 году отдельным изданием с рисунками Томаса Колхааса.

— «Они поймают меня, — прошептал он, — поймают. Вот ты и попался, милый Андре. Ты очень плохо себя вел. Мы стащим тебя за ноги со шкафа, — беззвучно произнес он, двигая одними губами. Андре живо представил себе сцену поимки. Они со смехом стащат его за ноги вниз, заломят руки за спину и, заставив нагнуться, пнут между ног. Свяжут его и будут прижигать окурками шею и другие открытые части тела. Он припал ртом к руке, на которую опирался, и сильно ее укусил. Казалось, не слышно ничего, кроме гремящего шкафа. — Свинцовый плащ, — прошептал он, задыхаясь, — легкий свинцовый плащ».

В сборник «Меланхолия» вошли произведения Герарда Реве, написанные на английском языке. Повесть «Меланхолия» — первый английский текст Реве — вызвала недовольство министерства…

«Процесс Жиля де Рэ» — исторический труд, над которым французский философ Жорж Батай (1897—1962) работал в последние годы своей жизни. Фигура, которую выбрал для изучения Батай, широко известна: маршал Франции Жиль де Рэ, соратник Жанны д’Арк, был обвинен в многочисленных убийствах детей и поклонении дьяволу и казнен в 1440 году. Судьба Жиля де Рэ стала материалом для фольклора (его считают прообразом злодея из сказок о Синей Бороде), вдохновляла писателей-декадентов, однако до Батая было немного попыток исследовать ее с точки зрения исторической науки. Значительную часть книги занимают протоколы состоявшегося в Нанте суда над Жилем де Рэ: их перевел с латыни писатель и философ Пьер Клоссовски. Батай составил подробнейшую хронологическую канву жизни своего героя; особый интерес представляет первая часть книги, в которой философ анализирует героизм и злодейство, объединившиеся в одном характере. В отличие от других исследователей, Батай был убежден, что Жиль действительно совершил преступления, за которые поплатился жизнью.

«Процесс Жиля де Рэ» — исторический труд, над которым французский философ Жорж Батай (1897—1962) работал в последние годы своей жизни. Фигура, которую выбрал для изучения Батай,…

«Человека, который написал эту книгу, не существует. Писателя не существует. Он существует только в книгах, вот и все». Пол Боулз

«Каждый рассказ Боулза — это отдельная вселенная, существующая по своим законам. Общее у них одно — инфернальная экспрессия, способная любое обыденное описание превратить в языческую мистерию. Ты словно оказываешься в мире, реальность которого размыта, смазана — будто четкую фотографию расцарапали ножом и облили соляной кислотой. Тут нет ни яви, ни сна. Тебя засасывает в воронку. Тебе страшно, очень страшно, но одновременно ты чувствуешь, что оторваться от книги невозможно». Time Out

«Даже неопытные читатели быстро начинают ощущать в работах Боулза ту бездну, над которой должна быть натянута страховочная сетка, и с ужасом ждут начала представления под самым куполом. Ужас — такова плата за вход в мир Боулза». Тэд Френд

«Человека, который написал эту книгу, не существует. Писателя не существует. Он существует только в книгах, вот и все». Пол Боулз

«Каждый рассказ Боулза — это отдельная…

В 1886 году предприниматель Уильям Сьюард Берроуз начал выпускать в США первые калькуляторы — счетные машины. Через сто лет его внук, знаменитый писатель бит-поколения, собрал в книге «Счетная машина» свои эссе и лекции. Уильям Берроуз размышляет о неслучайности совпадений и таинственных голосах, которые остаются на магнитофонных пленках, зловещих операциях спецслужб и соблазнах опиума, вирусной природе человеческой речи и оргонных камерах Вильгельма Райха, дает советы, как стать невидимым и как бросить курить. Берроуз пишет о своей юности, первых пробах пера, друзьях и врагах, писателях, которых он знал или которыми восхищался — Фрэнсисе Скотте Фицджеральде и Джеке Керуаке, Сомерсете Моэме и Грэме Грине, Эрнесте Хемингуэе и Сэмюэле Беккете.

«Меня занимают Время и Память; отслеживание ассоциативных каналов и совпадение точек памяти. Меня занимают декорации и предметы; живописные пейзажи, комнаты и улицы. Меня занимают персонажи, имена и декорации: Интерзона, Нью-Йорк, Южная Америка, Мексика». Уильям Берроуз

В 1886 году предприниматель Уильям Сьюард Берроуз начал выпускать в США первые калькуляторы — счетные машины. Через сто лет его внук, знаменитый писатель бит-поколения, собрал в…

Престарелая, но прекрасная наследница нефтяного состояния уговаривает истекающего кровью чернокожего юношу следить за объектом ее желаний — девяностолетним Илайджей Трашем, актером ослепительной красоты. Однако прекрасный Илайджа любит только одно существо — своего немого правнука. Впервые на русском языке — сюрреалистический роман великого американского прозаика.

«С поразительной изобретательностью Джеймс Парди рассказывает на редкость причудливую историю. Головокружительное впечатление!» New Yorker

«Рецензируя одну из книг Джеймса Парди, я употребил слово, которое использую очень редко — “гений”. Прочитав “Я — Илайджа Траш”, могу повторить это слово. Обычно только лирики, а не романисты создают видения, наделенные таким мифопоэтическим величием». Фрэнсис Кинг

«Джеймс Парди абсолютно, до полного бешенства ни на кого не похож». Newsweek

Престарелая, но прекрасная наследница нефтяного состояния уговаривает истекающего кровью чернокожего юношу следить за объектом ее желаний — девяностолетним Илайджей Трашем,…

«Рассказ — страниц, скажем, на сорок, — означает для меня сотни четыре листов писанины, сокращений, скомканной бумаги. Собственно, в этом и есть вся литература, все искусство: победить хаос. Взять верх над хаосом и подчинить его себе. Господь создал все из ничего, будучи и в то же время не будучи отрицанием самого себя. Ни изменить этого, ни соучаствовать в этом человек не может. Но он может, словно ангел Господень, обнаружить порядок там, где прежде царила неразбериха, и тем самым явить Господа себе и другим». Герард Реве (1923—2006)

«“Вертер Ниланд” — бесспорный шедевр нидерландской литературы». Ричард Хейзинг

«Рассказ — страниц, скажем, на сорок, — означает для меня сотни четыре листов писанины, сокращений, скомканной бумаги. Собственно, в этом и есть вся литература, все искусство:…

«Видеть мир подобно кроту, хоть он видит так мало, или подобно водяному пауку и орлу одновременно; ощущать мир подобно ковровому клещу, крабу или киту; как чайка, которая в мороз сидит на короне статуи короля и согревается своими испражнениями». Пьер Гийота

В конце 1970-х годов Пьер Гийота начал писать «Истории Самора Машеля» — гигантский роман о судьбе алжирского раба, соблазнителя и пророка, торгующего собой. Писательский труд потребовал непомерной концентрации воли и постепенно стал вытеснять реальность. Пьер Гийота перестал есть и питался только компралгилом — анальгетиком, который в ту пору можно было купить без рецепта. В декабре 1981 года Пьер Гийота впал в кому: он спустился в бездну самоуничтожения и воскрес. «Кома» — книга о том, как дух поедает тело.

«Видеть мир подобно кроту, хоть он видит так мало, или подобно водяному пауку и орлу одновременно; ощущать мир подобно ковровому клещу, крабу или киту; как чайка, которая в мороз…

«Знаки во времени» — необычная книга, ее жанр невозможно определить. Марокканские легенды, исторические анекдоты, записки путешественников и строки песен перемежаются с вымыслом. Книга настолько великолепная, что не только слова, но и паузы исполнены значения». Esquire

«Великолепный рассказчик, уникальный знаток африканской готики, Боулз показывает детям своего воображения дорогу в ад». Life

«В новом столетии, когда мы вошли в нескончаемый и непримиримый конфликт с исламским миром, жизнь и книги Пола Боулза приобретают особое значение. Почти всю вторую половину XX века он прожил в Марокко. Ни один американский писатель не погружался в арабскую культуру столь долго. Подобно Джозефу Конраду и его герою Марлоу, Боулз совершил путешествие в самое сердце тьмы». Ален Хиббард

«Знаки во времени» — необычная книга, ее жанр невозможно определить. Марокканские легенды, исторические анекдоты, записки путешественников и строки песен перемежаются с вымыслом.…

Три истории о невозможной любви. Учитель из повести «В поисках» (1995) следит за таинственным незнакомцем, проникающим в его дом; герой «Тихого друга» (1984) вспоминает встречи с милым юношей из рыбной лавки; сам Герард Реве в знаменитом «Четвертом мужчине» (1981), экранизированном Полом Верховеном, заводит интрижку с молодой вдовой, но мечтает соблазнить ее простодушного любовника.

«С того момента, когда я осознал, что существую и умею любить, возлюбил я лица и тела Мальчиков. Должен был существовать Он, единственный, — сильнее меня, божественный и Беспощадный, тот, кто подозревал бы о моем поклонении и столь поощрял бы мои чувства, что я открылся бы ему, и он, узнав о них, высмеял бы меня, избил и глубоко унизил. Его искал я с тех пор и буду искать по всем городам и весям, пока дышу, пока живу: его, Безжалостного, вогнавшего мою любовь в лихорадку, чтобы растоптать ее, — Неуловимого, Вечно Ускользающего».

Три истории о невозможной любви. Учитель из повести «В поисках» (1995) следит за таинственным незнакомцем, проникающим в его дом; герой «Тихого друга» (1984) вспоминает встречи с…

На сына копенгагенского судовладельца нападает банда подростков, которые хотят линчевать свою жертву. Но на помощь приходит сын проститутки, он вызволяет Матье, и тот в знак дружбы дарит ему свой палец… За историей любви принца и нищего следят их двойники — ангелы, спустившиеся на землю.

Ханс Хенни Янн (1894—1959) попытался продумать заново основы человеческого бытия: отношение к смерти и миру природы, к творчеству и любви, к социальному неравенству и техническому прогрессу. Экспериментальный роман «Это настигнет каждого» не был завершен, но сохранившиеся главы дают представление о красоте его замысла.

«Ханс Хенни Янн всегда оставался в стороне. Он принадлежит к тайному королевству неофициальной немецкой литературы, королевству неведомых некоронованных принцев». Клаус Манн

«Янн был убежден, что христианство нарушило связь людей с природой. Каждое существо участвует в круговороте и, если после смерти его не пожирают, оно разлагается, что является иной формой употребления в пищу. Пение птиц и стрекот сверчков — свидетельства страсти к размножению, а, стало быть, возвещают о смерти. Этому вечному распаду и восстановлению органической материи противостоит мир мертвых, выбывших из круговорота. Янн считал, что умершие всегда находятся среди нас, и ни один дом не построен без помощи мертвецов». Герта Йордан

«Янн сделал с немецким языком то же самое, что Джеймс Джойс с английским — разрушил его и заново собрал». Детлеф Гланерт

На сына копенгагенского судовладельца нападает банда подростков, которые хотят линчевать свою жертву. Но на помощь приходит сын проститутки, он вызволяет Матье, и тот в знак…

Первые 13 лет жизни, 1940—1953: оккупация, освобождение, обретение веры в Христа, желание стать священником и спор с Богом, позволившим гибель в концлагере юного Юбера, над головой которого годовалый Пьер Гийота видел нимб.

«Больше не верить в То, во что он верил и в чем черпал силу для противостояния величайшему Злу, в То, что озаряет его тело, умирающее на соломе и в экскрементах Ораниенбург-Заксенхаузена, — имею ли я на это право? Если я утрачу веру, это горячо любимое тело померкнет, угаснет, снова станет той гниющей материей, какой его считали палачи, истреблявшие избранный народ, всего-навсего «человеческой единицей», которую несут, везут или тащат к прозекторскому блоку; зато если я избавлюсь от неверия, — а значит перестану быть варваром, — это тело вновь возродится и воссияет».

Первые 13 лет жизни, 1940—1953: оккупация, освобождение, обретение веры в Христа, желание стать священником и спор с Богом, позволившим гибель в концлагере юного Юбера, над…

Торты, приготовленные для церковного чаепития, участвуют в оргии; примадонна теряет говорящего кота; престарелые затворницы соблазняют юного антиквара; хулиган раздевает пожилую учительницу, внутренности ветерана войны лопаются на глазах у его бабушки. Впервые на русском языке — сумасбродные рассказы Джеймса Парди.

«Джеймса Парди ни в коей мере нельзя отнести к реалистам. Его главный дар — в ощущении мрачного комизма жизни. Его излюбленные герои — неискушенные молодые люди, хищные немолодые женщины и полоумные старики… Все, что Парди пишет — важное событие в литературе. Он принадлежит к горстке современных американских писателей, которых следует принимать всерьез». Сьюзен Зонтаг

«Джеймс Парди абсолютно, до полного бешенства ни на кого не похож». Newsweek

Торты, приготовленные для церковного чаепития, участвуют в оргии; примадонна теряет говорящего кота; престарелые затворницы соблазняют юного антиквара; хулиган раздевает пожилую…

«Ладислав Клима (1878—1928) — экстатический мыслитель и художник слова, презирающий практически все, что в его время было принято ценить: академическое образование, позитивизм, левый авангард. Его сочинения — это издевательство над поэтикой его ровесника Карела Чапека и изнанка повествовательного стиля Ярослава Гашека. Его темное, парадоксальное чувство юмора, его центральноевропейское ницшеанство и чувствительность к болезненным и абсурдным глубинам бытия покорили воображение не только представителей чешского андеграунда конца XX века, но и всех внимательных читателей, ценящих креативность отшельника, олицетворяющего одну из самых неординарных версий европейского декаданса и модернизма». Томаш Гланц

«Ладислав Клима — воплощение абсолютного бунта со всеми его крайними последствиями. Провозгласив мир воплощением своей воли, Клима сделал вывод: мир, созданный подобным образом, нельзя принимать всерьез». Милан Ухде

«Ладислав Клима (1878—1928) — экстатический мыслитель и художник слова, презирающий практически все, что в его время было принято ценить: академическое образование, позитивизм,…

Получив приличное наследство, но рано потеряв интерес к светской жизни Лондона, юный Джеймс Брук в конце 1838 года отправился на Борнео — остров с весьма неопределенными политическими очертаниями. В результате сложного стечения обстоятельств, а также вследствие врожденного прагматизма, Брук захватил Саравак и основал династию Белых раджей, которая больше столетия вершила судьбу плодородных земель на севере острова, оспариваемых то Британской короной, то кровожадными малайскими пиратами.

Нет ничего удивительного в том, что историей Белых раджей увлеклась знаменитая французская писательница Габриэль Витткоп, автор «аморальных» книг «Некрофил», «Сон разума» и «Торговка детьми». Джеймс Брук — авантюрист, бисексуал и циник — принадлежал к числу великих бунтарей, которые ее восхищали, и Габриэль Витткоп отправилась на Борнео, чтобы найти следы своего героя и превратить его жизнь в роман.

Получив приличное наследство, но рано потеряв интерес к светской жизни Лондона, юный Джеймс Брук в конце 1838 года отправился на Борнео — остров с весьма неопределенными…

Хуан Гойтисоло (р. 1931) — самый знаменитый испанский прозаик послевоенного поколения. «Перед занавесом» — его прощальная книга: размышления о времени и смерти, которая скрывается в Атласских горах Марокко, где живет писатель. Гойтисоло всегда был в центре политических битв и, как и его друг Жан Жене, поддерживал угнетенных. Он боролся с режимом Франко, против «всех разновидностей фундаментализма и национализма», а после поездки в Чечню стал одним из самых влиятельных в Европе сторонников чеченского сопротивления. Войну на Кавказе он вспоминает и в книге «Перед занавесом».

«Образ репья, растоптанного сапогами российских солдат, сначала отправленных воевать в Чечню царем, потом Ельциным, потом Путиным — часто возникает в моей повести, я пишу об абсурдности и нескончаемости варварства. Зверства побеждают прогресс, в этом смысле в обществе немногое меняется, а жестокости гражданской войны в Испании повторяются во всех войнах. Возможно, нас следует назвать бесчеловечной расой?» Хуан Гойтисоло

Хуан Гойтисоло (р. 1931) — самый знаменитый испанский прозаик послевоенного поколения. «Перед занавесом» — его прощальная книга: размышления о времени и смерти, которая скрывается…