Тихий друг (сборник)

Если не умеешь писать, всегда можно прибегнуть к раздробленности: рассказ в этом случае, может быть, и становится бессмысленным, непонятным и неудобоваримым, но отсутствие порядка и единства видения делает тебя неуязвимым для критики, которая естественно не может высказаться по поводу смысла рассказа или авторского видения по причине их отсутствия.

Я бы не назвала это рассказами. Это записки, наброски о своей жизни немолодого мужчины нетрадиционной ориентации, которые написаны для аудитории 18+ и приправлены лёгким садо-мазо. При этом, читая рассказы, ты понимаешь, что ты читаешь самое тайное, сокровенное для автора. Периодически возникает чувство: "А для посторонних ли глаз это написано?" и становится даже неловко, что ты это читаешь.

Но это всё написано таким монотонным, тягучим языком,…

Про собственно рассказ, а не про сборник:

Ну, о связи и сходстве религиозной и эротической страстей (на примере человека, у которого разом случилось опухание и того, и другого): мол, духовное и плотское - не палка о двух концах, а эдакий змей Уроборос, кусающий себя за хвост, то бишь, в крайних точках замыкающийся, - это, положим, для нас не новость, это уже было. Хотя и не надоедает. А вот то, как сознание этого самого человека - кризисно висящее на экзистенциальных соплях, лишённое всякой реальной, естественной, повседневной ментальной подпорки - ищет себе хоть какого-то сакрального освещения (я хотел бы хоть раз, хоть раз в жизни действительно, по-настоящему, от души согрешить всерьез, согрешить так, чтобы пути назад не было <...> чтобы грехи мои были «краснее крови» и чтобы…

Пожалуй, книге надо поставить тег 18+, хотя в рецензии обойдусь без спойлеров, книга, если брать только сюжет, но не смысл, офигительно неприличная.

Любовь невозможна, а смерть неизбежна. Читала утром в 5 утра после очередного безумного сна безумную историю о недостатке любви. О болезненной нежности в груди, о желании, о сексе (без него не было бы человечества) и о прекрасном городе Амстердаме - сером, ярком, портовом городе. До Бога (именно с большой буквы, как религиозный символ) высоко, до идеалов далеко и людям приходится обходится тем что они имеют - несовершенными телами, страстной душой и не всем еще дано умение общаться с людьми. У многих получается только с бутылкой наладить длительные губительные отношения. Люди ничего не понимают, ничего, кроме боли. И это душещипательно…

Что сказать? Книга представляет собой сексуальные фантазии мужчины нетрадиционной ориентации, все это слегка приправлено садо-мазо. Но без перебора. Во всех отношениях. Так и чувствуется, что автор себя как-то сдерживал. Очень личная медитация, напоминает дневниковые записи, зарисовки. И возможно, именно из-за того, что произведения написаны как бы для себя любимого, не всем будет интересно это читать.

Но все же автору удаются портреты, особенно, когда дело касается молодых мужчин. Приковывает внимание культ тела и маскулинность. Вообще, приятно, когда кого-то так искренне восхищает человек как венец творения. Второстепенные персонажи прописаны с любовью, пусть и несколько гипертрофированной, извращенной, но все же. Даже какая-то вера в человечество просыпается.

"Четвёртый мужчина" . Обратило внимание, что в далёких шестидесятых неведомое советским гражданам слово "ипотека" было тривиальным для провинциальных нидерландок. Заурядная псевдолюбовная история. Лёгкая претензия на мистицизм, для привлечения внимания приправленная "голубой" тематикой (или "голубая" тематика приглушена мистицизмом: кому что более по вкусу). В остальном - "Тихий друг" и другие рассказы - банальненько. Но всё культурненько, всё в рамках, всё описательно. Скучно: все рассказы монотонны и повторяющиеся, как наброски одного и того же романа, очень достоверного и потому грустного.

Вяленькие. Меркантильненькие. Трусливые откровения без замашек на великий трагизм, с множеством беспочвенных заломов рук на страницах. Всё таких же метаний и дум - кавардачных, незрелых. Безынтересных. Но... что-то цепляет. Оставляет после себя некое послевкусие. Чувствуешь авторский нрав. Какой-то мотив продолжает звучать будто бы на периферии. И ты нехотя думаешь: Ну есть же люди!..