Обретенное время

Истинный рай - это потерянный рай

Так что же, вылечили героя в той клинике, или же он сбежал? В каких муках рождался этот новый мир, и какие скрытые силы пестовали сей уродливый плод? Когда Париж Пруста - город сверкающих огней, скрипичных трелей, бесконечных шелковых шлейфов и изящных созданий - успел превратиться в изборожденную морщинами старины, робкую и пошловатую обитель нарумяненных мумий, маразма и горящих цепеллинов? Как печаль имеет истоком безбрежное счастье, так и мир глухонемых произошел от мира высоких и глубоких. Но там, где жизнь замуровывает нас в глухую стену, разум прорубает окно. А страдание - только способ проникновения в нас некоторых идей. И единственный способ обрести Утраченное время - это произведение искусства. Хватит ли отваги, да и пресловутого…

Объём написанного о «Поисках…» - монографии, комментарии, лекции, рецензии – давно превысил размер самой семитомной эпопеи. Кто-то утверждает, что всё содержание романа – воплощённый сон, забывая о хронической бессоннице Марселя; кто-то настаивает на строгой реальности происходящего и автобиографическом характере сюжета, подробно исследуя прообразы героев и описанных в романе событий; для других - сюжет и персонажи вторичны и всё внимание, по их мнению, должно быть сосредоточено на поэтике текста. Видимо, таково качество прустовской прозы: она пробуждает в читателе писателя. Хотя сам Пруст, думается, писателем не был, как и Ван Гог не был художником.

Творчество или искусство не ощущалось ни Прустом, ни Ван Гогом на протяжении всей их жизни как единственно возможное призвание, даже наличие…

…произведение искусства – это единственное средство обрести потерянное время. Я понял, что материалы литературного произведения – это мое прошлое…

Вот Оно, обретенное время Марселя Пруста – осмысленная вневременная реальность в произведениях искусства.

Вот Оно – нечто большее, принадлежащее и настоящему и прошлому.

Благодаря Ему достигнуто ощущение и закрепление реальности, когда память, вводя прошлое в настоящее, упраздняет разрыв во времени.

Творчество дает способность вернуться назад, соединить всплывающие воспоминания и сегодняшнее состояние, испытать их разом, прошедшим переполнить настоящее и, не понимая, в каком из миров живешь, насладиться этим впечатлением.

Творчество дает ощущение причастности и прикосновения к главному, возможность окунуться и почувствовать невидимое для…

Нужно покориться мысли, что через десять лет тебя самого, а через сто лет твоих книг больше не будет.

Черта с два! Ближайшие четырнадцать лет том за томом вслед за "По направлению к Свану" будут, к счастью, эти слова опровергать и воспевать Пруста.

Все, что первая часть Обретенного времени заставила пережить, утратило важность с прочтением второй; все, что я имела сказать про содомских Германтов, молодого и старого, про Мореля, который никак не отпустит, про Альбертину, про Жильберту - все оказалось раздавленным, погребенным под камнем приема, где читает стихи Рахиль. Вообразить заранее концовку - текстовую - нельзя, зато потом она кажется единственно соразмерной.

Пруста нелегко воспринимать (хотя нельзя сказать, что у него очень уж тяжеловесный стиль, видали и тяжеловеснее) потому, что к нему - ну не к нему, наверное, а к его литературному пространству - применима английская идиома "can't see the forest for the trees". То есть, обычно когда хотят художественно донести какую-то концепцию-лес, наблюдателя подводят к деревьям и схематично показывают ему их извне, сугубо как часть целого (даже "Фальшивомонетчики" Жида, которых ты собираешь как мозаику - там просто "деревья" трудно сразу и последовательно охватить интеллектуальным взором). А Пруст заставляет этого наблюдателя блуждать где-то внутри в самой чаще, среди "из какого сора..." (очень индивидуального материала познания обобщённого философского дзэна, значит) - ты натыкаешься лбом на каждое…

Друзья, время все-таки можно обрести, и есть счастье на этой скорбной земле! Последний том великого цикла оказался столь же хорош, как и ранние. Подобно гигантскому космическому удаву, медленно заглатывающему свой хвост, повествование замыкается в вечное и неразделимое кольцо и причины объединяются с предшествующими им следствиями в великом круговороте жизни. Звезда Марселя закатывается, скорость падает с околосветовой до старческой и те промежутки времени, которые раньше были невероятно растянуты, теперь сжимаются и компактифицируются; вместо жадного проживания приходит отстранение, которое не в силах нарушить даже Мировая Война и бомбардировки Парижа. Is that true, that I'm no longer young? И внезапно накатывает то же чувство, и ощущаешь себя стремительно и неудержимо стареющим. Под…

Наверное Пруст не для меня, сложно было принять его мир, его ощущения, его чувства....возможно когда-нибудь я смогу полюбить его произведения, но в данное время он не для меня. Думаю прочтение остальных его произведений оставлю на ближайшее будущее.

Помню, с каким сожалением я заканчивала читать эту, седьмую книгу из серии "В поисках утраченного времени". На протяжении нескольких месяцев я вообще читала только Пруста, жила им, видела мир сквозь призму его книг. Он для меня не просто писатель, который когда-то жил и когда-то что-то написал. Он стал для меня настоящим другом, единственным в своём роде. До него мне ни разу не удавалось подружиться с автором книги, а после него невозможно было начать читать что-то иное. После Пруста всё казалось куцым, убогим, слишком простым... Я довольно долгое время "отходила", не могла написать ни рецензию, ни отзыв, не могла говорить об этом. Пруст - гениальный художник. Он, пожалуй, в первую очередь именно художник, а потом уже писатель, философ, психолог и т.д. Бесконечно жаль, что я не знаю…

Рецензия написана в рамках игры "Несказанные речи" Последняя книга из цикла "В поисках утраченного времени" и, мне кажется, она должна быть хороша, но...наверное, все дело в переводе. Я даже не хочу чрезмерно критиковать, потому что догадываюсь, что Пруст необычайно труден для перевода, как любой хороший стилист, потому что донести до читателя смысл переводчику гораздо легче, чем передать красоту языка. Я не знаю французского (а то бы читала в оригинале) и не в состоянии оценить, насколько соответствует оригиналу тома, переведенные полюбившимися мне Франковским и Любимовым, но я могу сравнивать впечатление. То, что воспринималось мной как медленно текущая река, превратилось в дерганое повествование, в котором спотыкаешься на странно построенных фразах. Русский-то я знаю, и по-русски так…

Подводя итоги "прустиады", хочется сказать, что это книги не для всех. Они написаны человеком с обострённым эстетическим восприятием окружающего мира. Люди сходного типа легко читают такие тексты, для них Пруст прекрасен и приятен. Но мне было тяжело это читать...

Из цикла можно вытащить несколько ценных идей (осмысление прошлого, красота как способ и т.д.), но эти книги всё же не философские, в них больше биографии автора, чем его мыслей.