Некрополь

Биографии людей начала XX века написанные очевидцем, другом, участником событий. Уже само по себе любопытно. А в данном случае автор еще и хороший писатель с тонкими чувствами, красивым языком. Так уже не пишут, ну или если и пытаются, то выглядит это в лучшем случае старомодно и смешно, а чаще пошло. Ходасевич, по крайней мере его образ в книге, еще и очень приятный человек, так что прогулки с ним в компании поэтов и писателей воспринимаешь как прогулку со старым другом - он делится воспоминаниям, ты просто идешь рядом, молчишь и слушаешь. Вам просто хорошо вместе. И как-то не получается у меня совместить описанных в книге людей с их лакированными образами из учебников. Есть Пролетарский писатель Максим Горький и есть чудаковатый, но добрый, гостеприимный, чуть обидчивый мужичок, наш с…

Есть такой отдельный жанр журналистики – статьи «о высоком» в женских журналах и газетах. Там в сотый раз перемываются кости давно почивших писателей, поэтом, музыкантов. Привычно воспеваются их музы, пересказываются исторические анекдоты. Это безопасное чтение, которое даёт почувствовать себя чуть-чуть просвещенней. «Ах, вы знали о Любовь-Дмитриевне?...» И посмертное фото Есенина как апофеоз пошлости. К чему я веду свою обличительную речь? Ходасевич – не такой! Хотя его книга и является источником львиной доли расхожих исторических анекдотов. Первое, что отличает «Некрополь» - это попытка анализа. Кем были Брюсов и Гумилёв, как проходила эволюция мировоззрения Есенина, в чём именно состояла прославляемая греховность десятых годов? Только ленивый не говорил о шелковых рубахах Есенина и…

В каждой компании есть свой Ходасевич. Сложив руки на груди, прислонившись к стенке, он стоит с выражением усталости и равнодушия в лице. Он давно уже всё понял про вас, про эту компанию, про ваши песни, пляски и споры. В 15 лет он знал то, что люди знают в 30, в 30 он уже считает себя мудрецом, которого ничем не удивишь. В нём мало жизненного, чувственного, стихийного, преобладает аналитическое, оценочное, рассудительное. Пока вы скачете на празднике жизни, он уже сводит в уме бухгалтерию ваших прегрешений, ошибок, творческих и личных неудач, чтобы любовно представить отчет перед тем, кто согласится слушать. Ценность воспоминаний зависит от таланта вашего ходасевича. В “Некрополе” настоящий Ходасевич, Владислав Фелицианович, поэт, критик и литературовед Серебряного века и русской…

К воспоминаниям Ходасевича пришел через любовь к его поэзии. На мой вкус, наряду с мемуарами Ирины Одоевцевой, "Некрополь" лучше всего приближает к нам эпоху Серебряного века и то, что от нее ещё оставалось

Несколько дней назад закончил «Некрополь» Ходасевича — изумительно написанные мемуары о ключевых фигурах Серебряного века, которые понравились даже мне, человеку, слабо интересующемуся русскими классиками. Если бы в литературных хрестоматиях для школьников вместо сухого изложения фактов публиковали выдержки из мемуаров Ходасевича, интерес к литературе у подростков был бы значительно выше, я в этом уверен.

В первую очередь потому, что пишет он невероятно ёмко, точно и красиво, настолько насыщенно в чисто литературном плане, что я не мог читать больше 50-ти страниц в день — не усваивалось, а усвоить хотелось. И потому, что всех этих людей Ходасевич знал лично, оценивал творчество через призму жизни, а жизнь, соответственно, через творчество. Очень здорово.

О символизме написал очень…

С одной стороны, безумно интересно читать книги про любимых и не очень писателей, написанные их современниками - это создаёт определённую атмосферу, которую, по-моему мнению не способен создать ни один исследователь голубых занавесок. С другой, вопрос об объективности писателя, принадлежащего к той же эпохи, что и упоминаемые им личности, для меня остаётся открытым. Вопрос доверия не решён, ведь никто не отменяет в том числе зависти, которая в той или иной мере, как правило, присуща деятелям культуры. В общем, субъективность этой книги и притягивает, и отталкивает одновременно. Где-то Ходасевичу верить совсем не хочется, а где-то написано так, что даже мысли не возникает, что могло бы быть как-то иначе. В любом случае, читать стоит хотя бы для того, чтобы получить новые сведения о…

«Некрополь» - из лучших в ряду воспоминаний о великих людях и летах Серебряного века. Недостоверность (спорность) ряда эпизодов из-за неизбежности субъективных симпатий/антипатий автора компенсируется своеобразием его личности. Так интереснее.

Мемуары так уже не пишут: тепло, без иронии, но при этом высвечивая самые яркие стороны личности правдиво, с пониманием и вниманием к хорошему и дурному в человеке. Скромность и бережное отношение к памяти таких разных людей: Блока, Есенина, Гершензона, Брюсова... Прекрасное - о Горьком. С любовью, пониманием, без осуждения, без замалчивания "странностей" великого человека.

Воспоминания Ходасевича - совершенно точно одни из лучших мемуаров о Серебряном веке. Автор умен, точен и объективен. Он умеет оживлять прошлое. Он не адвокатствует и не очерняет, но по-моему примеряет на себя обстоятельства каждого персонажа, о котором пишет. Старается судить не со стороны, а изнутри. Жаль, по объему книга невелика, я бы с удовольствием читала еще и еще. Надо особенно отметить, что Горький здесь совсем другой. Не таков, каким представлялся мне раньше по воспоминаниям Л. Андреева и по кратким обмолвкам у других мемуаристов. Своего рода открытие для меня.

Я долгом своим (не легким) считаю исключить из рассказа лицемерие мысли и боязнь слова. Не должно ждать от меня изображения иконописного, хрестоматийного. Такие изображения вредны для истории.

С заданием, поставленным перед собой, Владислав Фелицианович справился успешно и талантливо. В книге собраны статьи об известных поэтах и не очень, практически не оставившим свой след в литературе, зато оставившим его в сердцах знающих их тогда людей, писателях и об одном литературном критике. Критик этот, впрочем, не любил, когда его так называют, поэтому пусть будет историком. Речь идет о Гершензоне, Человеке с большой буквы. Именно ему первому пришла в голову идея создать Союз Писателей, впоследствии без этого Союза многие писатели могли бы просто не выжить. Начало двадцатого века,…