Восток

Мопассан здесь пишет не от лица созерцателя, мечтателя и наркомана, собственно как он это делал и в "Милом друге", а от лица обыкновенного человека, не понимающего радости зависимости от опиумного дурмана. Но, к счастью для нас, он выступает здесь вроде "почемучки" и слушателя, а говорит все же человек-мистик, человек, раздвинувший границы своего сознания, до сверхсознания, и мучающийся от понимания ничтожности всех предприятий, но совершающий их, как и слушатель в книге, как и читатель вне книги.

Странно только то, что такой опиумно-просвещенный человек еще видит цель и смысл в счастье, а так же, что он обретает его в конце. Но думаю вся эта отсылка к рабам и "мягким углам", - прыжок в прошлое, - к мудрецам древней Греции и к их "ленивой свободе рассуждений о высоком", в то время как…