Мужики. В двух томах

Вся европейская литература - это комментарии к античным мифам, начиная с почти дословных пересказов этих самых мифов в драматургии Эсхила и заканчивая всеобъемлющим полистилевым полотном Джойса, после которого вообще можно было бы никому ничего не писать. Вся европейская литература - это мифы, а русская литература, в таком ключе, это мифы плюс православие, но это уже другой разговор, так как Польша - страна католическая и никаких христиан православных в ней отродясь не водилось. Зато водились люди, для которых единственной составляющей духовной жизни была католическая церковь, а жизнь физическая протекала в беспрестанном труде.

Архитектоника романа сразу заставляет вспомнить фильм широко и глубоко переоцененного режиссера Ким Ки-Дука под названием "Весна, лето, осень, зима... и снова…

Владислав Станислав Реймонт "Мужики"

Часто бывают такие дни, когда мы с женой садимся в автобус и едем в край широколиственных лесов и песчаных равнин, болот и дремучих лесов, бесконечных огуречных плантаций и полей, засеянных рожью - настоящее белорусское Полесье. Мы посещаем небольшие населенные пункты, где местные жители до сих пор разговаривают на "полешуковском" акценте, смеси польского, украинского и белорусского языков. Пожилые люди часто ностальгически вспоминают: "А, вот, при панах было не так, было лучше..." Молодые люди обычно юморные, бойкие, красноречивые, с высоким уровнем самоиронии. Вот такой примечательный этот край! Приезжая туда, нам достаточно получаса для перехода на местный акцент, и даже я, коренной сибиряк, немножко становлюсь похожим на потомков древних кривичей…

Море горьких слёз, ответь на милость, скоро ль обмелеешь?.. Но едва ль: это в сказках только приходилось сто апрелей на один февраль… Михаил Смородинов

В процессе чтения, перевалив едва ли за треть объёмистого текста, делилась впечатлениями с vorona1405 : — Я не понимаю, когда происходит действие! Семнадцатый это век или девятнадцатый, вообще не понять! — Это же деревня, — мудро заметила Галя. — Век там может быть и семнадцатый, и двенадцатый, да хоть двадцатый. Это не играет роли. Значение имеет время года. Весна — надо пахать, лето — надо косить... И я как-то сразу успокоилась (спасибо, Галя!) и продолжала читать: то с интересом, то с некоторым уже утомлением, то с тревогой и горячим сочувствием к героям, то с возмущением… И вот романище дочитан (ещё 15 февраля), а я вместо того, чтобы…

А ведь еще недавно так жили почти все, и ваши предки, и мои. Как бы не была история сконцентрирована на людях верхних уровней социальной пирамиды, а создавали для них излишки продовольствия вот эти миллионы мужиков. Я немного застал остатки этого старого порядка, когда вся жизнь была сосредоточена вокруг годового сельскохозяйственного цикла - копал огород, сажал, окучивал, поливал, полол, собирал, лущил, таскал, опять копал. Тяжкий это труд, монотонный и изматывающий, но именно он позволил нам, людям, выжить и размножиться.

Так что читайте этот кристально прозрачный, простой до предела при первом взгляде, а по факту неимоверно глубокий роман давнишнего польского лауреата Нобелевской премии. В нем деревенская жизнь затянет вас, сделает вас практически активным участником событий. Я…

Я решил, что не буду писать рецензию на «Мужиков». Да, абсолютно честно — я не буду писать рецензию на эту книгу. Сейчас расскажу почему.

Эмоциональный фон: злоба, зависть, гордость.

К тому моменту, когда в документе с рецензией появились первые внятные строки, я уже успел прочитать половину книги и раз десять переписать вступление. Писать о судьбе маленького человек это уже даже не мейнстрим, а явное признание в нетрадиционной ориентации; впрочем, как и мусолить любую из вечных тем литературы. Начать с какого-либо другого штампа и взяться за рассмотрения текста по обычной схеме мне тоже совсем не улыбалось. Я понял, что мне вообще не хочется писать рецензию на эту книгу и даже неутомимый генератор внезапных идей С. П. в этот раз дремал внутри меня, всячески игнорировал все призывы и…

"Общая кухня - это рассадник всех психологических конфликтов".(с) Трудно сказать с чего всё началось… с рождения ли красавицы Ягуси с белокурой косой или горячего и упрямого Антека, со смерти хозяйки дома Борыны, а может, слетело со злого языка Ягустинки, перепрыгнуло на другие языки, да понеслось по деревне, может по недогляду ксендза. А скорей с того момента, когда старым жителям и новому подросшему поколению стало трудно уживаться бок о бок. Разрослись Липцы и стало так тесно, что гляди в оба, как бы не растоптали в гневе или не защелкали тебя злые бабьи языки. Трудно сказать наверняка об истоках черных туч, сгустившихся над деревней. Но сколько бы не била судьба зажиточных хозяев, сколько бы не грызла нищета бедноту голопятую… время идет, совершая очередной круг. Осень. Время быть…

В этой книге мужики не сдаются. Что бы не случилось, какие бы события не происходили, как бы не было тяжело, больно,- мужики не сдаются. Они обороняют своё, будь то обычная курица, прирученный аист, земля или любовь. Кур здесь много, как и всякой другой животины, аист один, а вот земли и любви тоже в достатке, но так просто ни то, ни другое не достаётся никому. Собственно, весь роман построен на зависимости мужика от земли, да и земля без мужика тоже не может. И любовь... Куда же без любви. Её хотят все: бедные и богатые; красивые и не очень; молодые и в возрасте.

Владислав Реймонт создал монументальный памятник жизни. Жизни, которая была когда-то, до нас. Но, сколько бы не прошло лет, люди не меняются. Идёт всё та же борьба, всё так же справедливость найти трудно, а подлости почему-то…

Я ни разу не член нобелевского комитета (на всякий случай сходил погуглил — не, точно нет меня...) и, видимо, плохо представляю всю ту критериальную схему, которой пользуются эти уважаемые люди при выборе лауреатских и кандидатских диссертаций произведений. И потому, прочитав около четверти книги, буквально воскликнул: «Не понимаю, что здесь нобелевского!»...

Величие этой книги, как мне кажется, состоит, прежде всего, в обыденности, повседневности, приземлённости её содержания. Ведь, по сути говоря, ничего экстраординарного в романе не происходит. Вернее, с точки зрения тех людей, о которых написана книга, происходит и острое, и значимое, и экстраординарное, но ведь всё это происходило, происходит и будет происходить всегда и везде (с поправкой на времена и на внешний антураж). Всегда и…

Весна, лето, осень, зима… и снова весна всё, конец Липецкий вестник. Выпуск №1

От редактора Липцы – это особый край, так непохожий, и, в то же время, так похожий на другие деревни. Здесь, как и в прочих селеньях, всё идёт своим чередом: времена года сменяют друг друга, люди сеют, обрабатывают, убирают урожай, ведут хозяйство, скучают и сплетничают долгими зимними вечерами, ссорятся и мирятся, рождаются, живут и умирают. Но всё в этих краях пропитано любовью к людям, стремлением помочь ближнему. Даже за мелкими склоками и серьёзными ссорами виден неиссякаемый гуманизм. Никогда не перестану я верить в людей, в их любовь друг к другу. Наверняка, у любого мелочного, завистливого, жадного и скупого человека в глубине души скрывается большая и чистая любовь к людям. Главное – найти правильное…

— И отчего это лучше всего растет то, чего люди не сеют и чего им не надо? — Как и всякий грех! Греха тоже никто не сеет, а на свете его не оберешься.

В 1924 года Владислав Реймонт получил Нобелевскую премию за этот роман, как за "выдающийся национальный эпос". Сложно не согласиться с такой наградой, ведь ему удалось создать целое полотно о сельской жизни Польши. Автор уделил большое внимание традициям и ежедневному быту людей того времени, что несёт в себе огромный пласт информации для историков, культурологов и просто интересующихся тем отрезком времени. Наверняка тоже самое происходило и в селениях по всей России. В самом то деле какая разница: Польша, Россия, Украина или Белоруссия? Это сейчас ругань на фоне политики и отторжение друг друга, а культура и менталитет у нас близкий и…