Дом на набережной (сборник)

На днях взялся читать «Дом правительства» Ю. Слезкина. И на втором десятке страниц вдруг потянуло перечитать Ю. Трифонова с такой силой, что невозможно было себе отказать. Первые чувства от прочтения «Дома на набережной» помнятся смутно. Было это в далеком каком-то 90-м году. Это время, когда закрывались заводы и фабрики, люди теряли свои сбережения, на окраинах СССР шла война. Что-то такое всплывает в памяти эмоциональное при том чтении о несправедливости советского бытия. О подлом приспособленце Глебове. О насущной необходимости перемен. О том, что такие «глебовы» нами управляли до сих пор. О предательстве любви и неизбывной жалости к Сонечке Ганчук. Времена изменились, поменялись люди, поменялся я сам и читал теперь «Дом на набе-режной» с другими мыслями. Антон, Химиус, Михикус,…

Два разных уклада столкнулись лбами в результате женитьбы детей, Виктора и Лены. Дмитриевы, семья Виктора, интеллигенты как минимум во втором поколении - кто ещё может похвастаться дедом, окончившим Санкт-Петербургский университет и работавшим юристом ещё до революции?! Правда, семья выставляла на вид, что не оторваны от народа: имелись дядья Виктора, полуграмотные, но весьма преуспевшие в жизни работяги. Отцу Виктора, получившему высшее образование и честно работавшему по диплому, конечно, преуспеть по законам жанра не удалось. Лукьяновы, семья Лены, люди более простые, за звёздами не рвущиеся, но очень крепко стоящие на ногах. Они из тех, у кого либо есть связи, либо есть возможность наладить их. Любой вопрос по быту, устройству, дому решался ими серьезно и окончательно: что ремонт…

«Сколько людей кичатся непонятно чем, какими-то мифами, химерами. Это так смешно!»

Несмотря на изображение в повести социально-бытовых реалий советского времени, она, на мой взгляд, актуальна и сейчас. Ведь сквозь бытовые описания здесь просвечивается бытийное и вечное.

Отношения с людьми – важный фактор в жизни. Сердцевина процесса самореализации – раскрытие нашего человеческого потенциала. Следовательно, в центре него находится развитие способности к хорошим взаимоотношениям. Во взаимоотношениях героев чувствуется дефицит любви, доброты, понимания, искренности. Каждый считает себя лучше других и убеждён в своей правоте, а взглянуть на какую-либо ситуацию с точки зрения оппонента желания не возникает. Эта сложно устранимая особенность человека – непоколебимо стоять на своём, не замечая…

Основная мысль этой книги мне очень близка, часто об этом думаю. А дилемма формулируется очень просто – «тварь я дрожащая, или право имею?». Только если Раскольников должен был переступить через труп мерзкой старухи, то герой Трифонова должен переступить через милого профессора, потенциального тестя. Да только проблема здесь намного сложнее чем у Достоевского – убивать никого не надо! Вообще, не будет никакой крови. Мало того, он даже не повредит профессору, поскольку тот всё равно обречен. Выступление ничего не изменит для профессора, оно – формальность, а будущее героя полностью от этого зависит! Вся система построена так, что быть непорядочным (вот и добрался до этого слова) очень легко, а порядочным – очень тяжело (а иногда и опасно). Все говорят – «мы бы поступили по-другому». И я…

Книга о том, как трудно порой жить некоторым людям по совести. Поступать не только так, как угодно тебе, но и во благо другим. Каждый день мы делаем этот выбор, чаще, конечно, не столь значительный и судьбоносный, но все же...

Книга не то чтобы о подлости, скорее о малодушии и равнодушии к другим, своя рубашка всегда ближе к телу. Вот и Вадим Глебов сделал свой выбор: предал своего несостоявшегося тестя, профессора Николая Васильевича Ганчука, и свою девушку, скромную и "покорную" Соню (автор несколько раз употребит в повести именно это прилагательное). Вадим мог выступить на собрании в защиту старенького профессора, но не стал этого делать (вообще не пошел на собрание), писал у него дипломную работу и быстренько сменил научного руководителя...

Интересная структура повести: все начинается…

Жил-был Вадька Глебов, по прозвищу Батон. Неплохо жил, наверное, или, может, как все. Жизнь устроена, быт налажен. Не бедствовал. Был даже счастлив… возможно. А однажды встретил друга детства. Лёвка Шулепа, бывший жилец дома на набережной, бывший одноклассник, бывший друг, бывший благополучный гражданин, бывший счастливчик судьбы… Не знаю точно, но, думаю, что когда замечаешь такие перемены в тех, с кем был когда-то более менее близок, на душе становится грустно и пусто, даже больно. Но, то ли у Батона душа зачерствела, то ли не была она никогда расположена к сентиментальности, но Вадька как-то особо и не удивился. Словно предчувствовал, что экстравагантный и благополучный Лёвка, постепенно скатится к пьянствованию и сторожеванию на кладбище. Словно что-то знал, тогда ещё, в тридцатых.

А…

Жили-были люди, читали книги, пили чай на кухне, зажигали лампы, вязали шарфы на тонких спицах. Жили, были и завидовали. Завидовали богатым и успешным, которым лампы зажигали слуги, у которых свои библиотеки и гипсовые бюстики на полках, которые покупали шарфы из тонкого шелка в заграничных магазинах. И жили другие люди, осуждающие подлых завистников, добропорядочные, честные и справедливые люди-судьи. Люди-цензоры чужих жизней и поступков.

А в Больших Домах на Набережных жили те, кому завидовали. Работали, были благосклонны к любимчикам и строги к остальным, не боялись консьержей, и в каждом подозревали мелочность, каждому приписывали корыстные интересы, прикрываясь высокопарным: "Это не вы подлец, ну что вы! Как могли подумать! Это все ваше поколение прогнило, вы тут не при чем." И…

Рассуждать о прозе Юрия Трифонова, когда о нем написаны тома критики, а произведения его включены в школьную программу и по ним пишут сочинения, несколько неловко. Очевидно, что всё, что ты сможешь сказать об этом авторе, уже кто-то сказал, и рискуешь выступить в роли унылого пересказчика. Поэтому я не буду писать о том, что прозу его причисляют к «городскому роману» и что в ней он «талантливо отразил психологию советской интеллигенции со всеми ее противоречиями под пятой тоталитарного режима».

Так получилось, что в школе мы Трифонова не изучали, а позже мои читательские интересы лежали далеко от такого рода литературы и прочитала я его «Дом на набережной» сейчас впервые. И мне показалась его проза безусловно талантливой, сильной, плотной, но по затрагиваемым темам узковременной и…

Да, интересно читать о судьбах людей, живших в самом знаменитом доме Москвы, а то и всего Советского Союза. Стены дома – живая история нашей страны. Хотя даты смерти многих именитых жильцов странно похожи…

Но если вдуматься, то зловещая судьба Дома на набережной не имеет отношения к основной идее романа. Пожалуй, Дом как таковой не так уж и важен. Всегда, в любом обществе есть люди, обладающие определенной властью. Это может быть власть от чина, власть от денег, власть от силы. В любом случае это власть, данная извне и отношение к таким людям - испуганно-презрительное. Их боятся, но в глубине души не уважают, презирают и ненавидят.

Тем не менее, они живут в обществе и вынуждены с этим обществом общаться. Можно конечно отгородиться забором , рублевской или кремлевской стеной, но «жить в…

В этой небольшой повести или (по Д. Быкову), коротком романе, вместилось очень много: целая эпоха, мир – внутренний мир героя, и вереница жизней, описание которых места много не заняло, но дало книге необыкновенную весомость и значимость. Творчество Ю.Трифонова относят к советской литературной классике, и он не зря считается одним из самых ярких представителей соцреализма. Описание быта москвичей в 30-70-х годах прошлого века, действительно, можно считать классическим. Но жизнь обитателей правительственного дома на набережной и коммуналок простых трудяг в сталинскую эпоху у Трифонова как-то не соответствует партийным идеалам общего достатка, равенства и свободы. Не поэтому ли многие произведения автора часто подвергались суровой цензуре, буквально перекраивались, хотя и с согласия…