Александрийский квартет. Жюстин

Очень люблю Джеральда Даррелла - простой язык, удивительный юмор, не натянутый, а очень живой. Интереснейшие описания природы и фауны, но самое великолепие его книг - люди, отношения. Великий дар видеть доброе смешное и рассказывать об этом с огромной симпатией к персонажам.

Вот почему я так долго не приступала к книгам одного из его братьев. Если Джеральд писателем стал в общем-то случайно, требовались деньги для экспедиций и исследований, то у Лоренса (Ларри) это было призвание.

Цитата из Джеральда Даррелла:

На нашу семью весна действовала по-разному. Ларри купил себе гитару и большой бочонок крепкого красного вина. Теперь он отрывался иногда от работы, бренчал на гитаре и мягким голосом пел старинные романсы, все время подливая себе в стакан. Это навевало на Ларри меланхолию, песни его…

С трудом пробираясь сквозь множество метафор и философских рассуждения, я пыталась нащупать сюжет. Книга шла очень тяжело и много раз я порывалась бросить, но что-то заставляло меня читать дальше. Книга может быть и не плоха, но определенно на любителя. И я не смогла сейчас, или просто не захотела, понять её и оценить по достоинству. Осталось ощущение незавершенности. Возможно надо прочитать все 4 книги что бы картинка сложилась.

Первая из четырех – Жюстин. Книга, которая обращается к читателю через ощущения. (Даррелл – мастер прилагательных и сравнений.) Обоняние – запахи, кругом запахи… Пряности восточных рынков, сладкие и острые, запахи людей – от изящных и тонких, благородных и утонченных до удушающей, невыносимой вони, запахи улиц – как и с людьми. Запахи природы – морские, соленые, сухие и оседающие в легких – запахи пустыни, освежающие запахи оазисов, зелени, дождей. Звуки – полная палитра, начиная от звенящей тишины, продолжая ее даже не шепотом – а общением людей без слов, силой мысли, дальше – чуть слышный шепот, стоны, всхлипы идущие на повышение, и заканчивая оглушительными криками, гомоном улиц, звоном стела разбитого в истерике. Тактильные ощущения – также, весь спектр. Здесь и сырость, холод,…

Роман о городе. Или о любви в городе. А может о женщинах. О книгах... Нет, все-таки, несмотря на всех персонажей, несмотря на внутреннее напряжение каждого героя, на все трагедии и перипетии, на все изломы и страдания, - это роман о городе. Эти люди, такими, какими они предстают перед нами, могли быть только здесь. В Александрии. Среди лимонно-желтого солнечного света, который, кажется, можно взять в пригоршню, настолько он осязаемо-плотный. Этот свет создает густо-фиолетовые и нежно-лиловые тени в углах домов и в переулках. Играет на воде причала, рассыпая то ли брызги, то ли блики. Александрия соткана из контрастов, наполнена солнцем до краев, иссечена частым зимним дождем, напоена ароматами специй. Здесь тяжелый воздух, насыщенный запахом мокрой глины, рыбы, нагретой солнцем кожи,…

Я почему-то так и подозревала, что на квартет меня не хватит, но чтобы едва хватило на единственную книгу, стало полной неожиданностью. Проза Даррелла весьма тягуча, витиевата и даже красива, но при этом сами описываемые события не стоят выеденного яйца, равно как и характеры героев. Почему-то автор уверяет, что важнее всего - Город. Города как такового в романе нет. Пару раз герои проходят по той или иной улице, а ещё иногда проскальзывают мелкие неподробные детали: где-то пропел муэдзин, в какой-то трущобе прошла старая проститутка, а местный парикмахер - владелец всей информации, как тайный советник визиря. Но где тут город? По-моему, автору кажется, что город - это люди, его населяющие, а точнее его знакомые и свидетели его половой истории. Итого получилось, что город - это и есть…

Одному из нас крупно не повезло. Либо мне с книгой, либо книге со мной. Но скорее всего дело не в «не повезло» по каким-то принципиальным расхождениям во вкусах, а не повезло чисто позиционно. Потому что «Жюстин» попала в мои жадные ручонки сразу после Паустовского. И после простой, открытой, чистой и прозрачной русской литературной речи Паустовского Лоренс Даррелл как-то не пошёл, как-то всё в его книге показалось и чрезмерным, и нарочитым, и хитровыдуманным, и переконструированным, и всякие прочие превосходные степени, отвечающие за переизбыток, за излишество, за искусственную выделку. Что называется, хороша шубка, да не греет!

Хотя на холодном глазу книга хороша! Очень привлекательна ситуация, в которой оказываются герои книги — и Жюстин, и наш ГГ, автор книги, и супруг Жюстин Мессим,…

Дано:

A любит B. Ну не то что бы любит. Нравится тело, нравится невысокая требовательность В к А. В и А не равны. А - образованный, тонко чувствующий и много видящий. В - я на улице росла, меня курица снесла. Плюс - В благодарна А за гуманизм.

А любит С. Ну не то что бы любит. Цепляет ум, независимость С ко всем другим индивидуумам. А не может постичь С. Это досадно. При том, что С вроде бы тоже "я на улице росла, меня курица снесла"

С любит А. Ну не то что бы любит. Видит родственную душу. Говорит, мы с тобой одной крови, ты и я. Мы рождены мучить тех, кто нас по-настоящему любит (будто такие есть). Рыбак рыбака. А что нам терять? Понимание ведь, часто ли встречается?

С любит D. Ну не то что бы любит. Это ее бензин. Куда без бензина уедешь? Тем более, улучшенного, для продвинутых…

В самом центре города Родос на одноименном острове есть небольшой желтый домик на территории кладбища. В двух шагах от него городской пляж. Через дорогу - казино, кафе, рестораны и туристические магазины. Жизнь кипит! И почти никто не обращает внимания на маленькую табличку скромного домика, где написано, что именно здесь жил английский писатель Лоренс Даррелл с 1945 по 1947. Как раз после того, как покинул Александрию.

История города как судьба человека: чем труднее судьба, тем он (человек или город) интересней как личность. Пожалуй, сложно найти город, способный потягаться в этом смысле с Александрией. И сложно найти писателя, способного потягаться с Дарреллом в «оживлении» города перед читателем. Александрия, основанная Македонским, названная в его честь, родина Кавафиса и еще…

Стоит, однако же, воздать должное сей печальной истории, принесшей мне столько боли, - она заставила меня понять, что память только болью и питается; радость самодостаточна и кончается в себе самой.

Давно я не испытывала подобного чувства наркотического опьянения от книги, которое обволакивает, путает мысли, делая их тягучими, как мед, когда порой теряешь суть происходящего на страницах оттого, что растворяешься в словах, в их изысканных, томно-неспешных оборотах, теряешь чувство реальности. Такая вот книга-опиум. Где доступные, известные каждому чувства, события, мысли превращаются в руках автора в нечто невыразимо прекрасное, что язык не поворачивается относить к каким-то жанрам, стилям.. Ничего этого нет, есть лишь растворение и поглощение. И образы. Такие непохожие друг на друга,…

Просто восхитительная книга о человеческих взаимоотношениях, о культивировании своей несчастности, попытках понять себя и окружающий мир. Здесь чувства героев составляют отдельные реальности, которые существуют параллельно с реальной жизнью и часто перекрывают ее. Великое множество историй в жизни начинается с простой предпосылки: «Как все эгоисты, я совершенно не способен жить один...»

Довольно-таки неоднозначной является фигура рассказчика (тем более что текст написан от его лица, по волнам его избирательной художественной памяти). Меня всегда настораживают такие мужчины, которые до мельчайших элментов препарируют свои мысли и поступки, а также поведение других людей. Конечно, он писатель, причем с явно неудовлетворенным эго. Подобное я встречала разве что в дневниках Джона Фаулза (и…