На берегах Невы

Я бы прочла ее и несмотря на флэшмоб, но вышло только так. Мой любимый Серебряный век живой и наивный,как "Одоевцева,ученица Гумилева". О,эта наивность,легкость!

Мне вдруг стало страшно, я спрыгнула с подоконника, добежала до кровати, забралась в нее и натянула одеяло на голову, спасаясь от непомерного чувства счастья. — И сейчас же заснула.

Но и во сне чувство счастья не покидало меня.

Все, что я с детства желала, все о чем мечтала, вот-вот исполнится. Я стояла на пороге. — Скоро, скоро, и я смогу сказать: — «Сезам, откройся»!

Скоро и я буду поэтом. Теперь я в этом уже не сомневалась. Надо только немножко подождать. Но и ожиданье уже счастье, такое счастье, или, точнее, такое предчувствие счастья, что я иногда боюсь не выдержать, не дождаться, умереть — от радости.

Читала сразу после…

Когда-то, году в 90-ом, наверное, ещё будучи школьницей, прочитала я обе книги Одоевцевой, в том их первом у нас издании, в мягком переплёте с белой рефлёной обложкой. В то время я была влюблена в Николая Гумилёва, его всяких конквистадоров, жирафов и прочие романтические стихи заучивала наизусть, читала пьесы, открывала для себя его дневниковую прозу, поэтому воспоминания ученицы кумира, естественно, были прочитаны на одном дыхании и с большим восторгом. Кроме Гумилёва, правда, я там мало что заметила, но уж страницы, посвящённые ему, как оказалось годы спустя, засели в моей памяти основательно. Ну и разумеется, "На берегах Сены", по сравнению с Невой, уже как-то было не то, Николая Степановича ведь там не было, и веяло тоской.

Перечитав недавно, с удивлением открыла для себя…

очень интересно про петербургскую поэтическую среду "серебряного века".

меня поразила то, как она описывает голодные и холодные времена и говорит о том, что стихи в то время всем нужны были больше, чем еда. как недоедающие они приходили на поэтические вечера и важнее поэзии ничего не было. это вообще какое-то удивительное время подъема в русской культуре, искусстве и гуманитарной науке, как мне кажется. там было очень много интересного и в философии тоже - Хармс, обэриуты, белый - их проблематизация языка, но, к сожалению, все это пропало позже, всех сгнобили. я часто об этом думаю и такая горечь накатывает из-за этого и из-за того, что остались какие-то марии прилежаевы и красная профессура.

героиню главную, автора, вернее, хочется стукнуть по голове, чтобы там все встало на места, т.к.…

После этой книги мне стало безумно жалко, что я не жила в то время. Стало жалко, что города уже не те, что не живут в них поэты с большой буквы, что, как писала Цветаева, "страна, в которой стихи были нужны как хлеб, превратилась в страну, в которой стихи вообще никому не нужны". Для меня она стала машиной времени, путеводителем по Петербургу и каплей богемности в нашей приземлённой жизни

Очень долго я ходила вокруг этих мемуаров: книга часто попадалась мне на глаза в букинистах за смешные деньги, я встречала ссылки на нее в других книгах. Но всё как-то опасалась читать: мол, ну, её, еще разрушит мне мои представления о серебряном веке, мало ли, опасно. Почему-то мне казалась, что Одоевцева ничем не примечательна. Но именно так и происходит с любимыми авторами: ты долго ходишь вокруг них, потом читаешь первые два абзаца и забываешь, где находишься, в принципе. Так и случилось с Одоевцевой.

Ирина удивительная мемуаристка: пусть чересчур восторженная, пусть... Это только добавляет шарма. Гибель Серебряного века в декорациях постреволюционного Петербурга. Я хожу по этим же улицам, гуляю в этих же парках, и для меня мемуары Одоевцевой стали чуть ли не откровением: такие…

В предисловии Одоевцева обещает практически ничего не писать о себе любимой, а только о них - великих русских поэтах. Но не может удержаться и быстренько напоминает, что она была лучшей ученицей Гумилева. Да ещё и стишата свои цитирует. Дальше удивительные вещи продолжаются. Совсем не чувствуется дух времени, хотя формально оно описано. Невозможно поверить, что, скажем, "Петербургские зимы" Георгия Иванова о том же - о том же городе, о том же времени, о тех же людях. Понятно, что масштаб личностей и, тем более, дарований несопоставим, что муж и жена далеко не всегда одна сатана, и всё же... Совсем нет отстранения: всё время кажется, что авторша так и не повзрослела за прошедшие годы: ни добавить к воспоминаниям ей нечего, ни оценить происходившее тогда она не может. Удивляет какая-то…

Потрясающе! На страницах видишь, чувствуешь живого Гумилева! Глазами Одоевцевой видишь жизнь петербургских поэтов тех времен. Это совсем не то, чему учили в школе. Сухой биографии здесь нет. Все написано настолько ярко, что кажется, будто ты проживаешь вместе с автором то время. Однозначно читать.

Удивительная книга из числа тех, которые читаешь легкими шажками с нескончаемым удовольствием. Страницу за страницей, никуда не торопясь. Радостно, с уверенностью, что каждая последующая страница окажется не хуже предыдущей.

Этот текст слишком живой, чтобы считать его мемуарами. В нем нет длительных и подробных описаний, но до чего же много деталей, портретов и событий вошли туда. Книга как путешествие во времени.

Очень многие знакомые давно и настойчиво советовали мне прочитать эту книгу. А я всё время откладывала. Привыкла, видимо, к тому, что в подобных мемуарах зачастую потрошат грязное бельё знаменитостей, заставляют читателей забираться в чужие постели, рассказывают о скверных характерах известных людей, выворачивают на нас всю пакость и мерзость. И я подсознательно ждала от этой книги того же: кто с кем спал, кто кому изменял, кто кого предал и подставил... Очень мне этого не хотелось, потому и не торопилась. И вот, всё-таки, решилась. Прочитала. И теперь совершенно искренне благодарю тех, кто меня к этому подтолкнул. Потрясающая книга - тёплая, светлая, живая. Одоевцевой прекрасно удалось передать атмосферу тех лет - я словно сама прогулялась по петербургским улочкам рядом с…

Вот как после этого не влюбиться в Гумилёва? В Белого? Во всех этих сумасшедших, одержимых литературой людей? Прочиталось мнгновенно.