Рецензии — стр. 106

Книга поделена на три части, каждую из которых ведут разные герои.
За основу и главную тему, взята женщина по имени Ёнхе.
Первая часть повествуется от лица её мужа.
Он рассказывает о том, как он женился на невзрачной, послушной,и спокойной женщине.
Такая знаете, женщина для удобства, а не для любви.
И тут однажды, Ёнхе стали мучить кошмары...
Затем она выкинула из холодильника всё мясное.
На вопросы мужа, она монотонно повторяла, что ей приснился сон.
Ёнхе перестала есть мясо из-за кровавых и мрачных снов. Яйца, молоко и прочее она тоже
больше не ела. Ну и муж её соответственно тоже, по крайней мере дома точно.
Вообще, он у меня вызывал только раздражение. Он не пытался разговарить или понять жену.
Ему было всё равно. Для него, она изменилась и он просто решил: да я не знаю эту женщину.
А она ведь не просто стала вегетарианкой...ей было жарко и она могла ходить голой,
она жутко худела и выглядела не здоровой.
Он не хотел ничего решать, он просто обзвонил её родню и нажаловался.
Состоялся семейный ужин, который закончился госпитализацией Ёнхе.
Эта часть о том, как плохо жить без таких чувств как любовь и ответственность.
Вторая часть повествуется от лица мужа, старшей сестры.
Он художник... И у него идеи. Его возбуждает так называемое монгольское пятно на попе у свояченицы,
которое он никогда не видел. Но фантазии у него бурные, и всё ради искусства конечно.
Жена у него добрая, а не для любви. В этой книги мужчины вообще странно выбирают себе спутниц по жизни.
И такие недовольные ещё потом.
Так вот искусство. Он нарисует на Ёнхе цветы, и пятно наконец увидит. И воплотит в жизнь и свои задумки.
Чем думает Ёнхе во всё это время неизвестно, но судя по всему она вообще не думает.
Похотливое искусство...какое-то, и вообще такое пятно есть у его четырёх летнего сына.
Третья часть повествуется от лица старшей сестры.
Это была для меня самая адекватная и самая добросердечная героиня, но под конец и это изменилось.
Она готовит и навещает Ёнхе, не смотря ни на что. Родители отказались от такой дочери,
ну и от старшей заодно тоже. И брат с ними больше не общается. Короче вся семья отвернулась.
Ёнхе же вообще ничего не ест, загорает голыми грудями на солнышке и только пьёт воду.
Решила стать деревом.
Эта часть самая тяжелая, но всё же не сделала эту книгу особенной для меня.
В этой книге странные сны снятся кажется всем. Вот только смысла в них я никакого не увидела.
Я вообще в этой книге его не увидела. И так раздражающий меня муж главной героини,
оказался после прочтения, самым нормальным героем из всех.
Особенно его фраза, после выписки Ёнхе из больницы: что тот факт,
что она продолжает не есть мясо, уже говорит о том, что она не поправилась.
И это не камень в огород вегетарианцев, нет. Это камень в огород Ёнхе.
Мне никого не жаль в этом романе, кроме собаки.

Содержит спойлеры. Очень много сройлеров!

Я предупредила!!!

Позвольте не думать.
Позвольте отпустить мысли.
Во мне что-то умерло,
Зато сердце громадой выросло. /АлоэВера/

Я всегда вижу в историях Нила Геймана чуть больше смыслов, чем лежит на поверхности. Возможно, я преувеличиваю глубину его книг, но что поделать — таков удел фаната. Вот и сейчас здесь для меня нашлось чуть больше, чем просто история о детстве одного мальчика.

Серьезный взрослый человек удрал с похорон и приехал к тому месту, где когда-то жил, а потом решил поискать старых знакомых среди соседей и, незаметно для себя, вспомнил ту часть своего детства, которая всегда с тобой, но её не принято держать перед глазами, и ты уже сам не понимаешь, что из этого реальные воспоминания, а что — фантазия или страшный сон. Постепенно, минута за минутой он вспомнил, как познакомился с одной из девочек с другого конца поселка, в каком путешествии побывал вместе с ней, что принес оттуда и как потом боролся с этим.

За что люблю Геймана, так это за атмосферу. Медленно, слово за слово, будто под равномерное раскачивание маятника, погружаешься в историю, и это уже ты сам — взрослый, почти 50-летний мужчина, сидящий на скамейке возле пруда бывших соседей и вспоминающий себя 7-летнего.

Не называется имен, да они и не нужны. Есть я, моя сестра, мама и папа, ну а соседей, так уж и быть, назовем, все равно их имена — это почти что деталь костюма, то есть вещь важная, но не первостепенная. Меня зовут Красавчик Джордж, но, возможно, это папа придумал такое смешное прозвище по любимой песне. Я — это я, тот, кто читает сейчас мои воспоминания. Есть еще одно имя — черного котенка с белым ухом и глазами цвета Океана — то сине-зелеными, то лазурными, то цвета цунами. Есть интернациональный момент, чтобы приблизить сказку к жизни любого читателя — феин круг, ведьмин круг (где грибы растут), за черту которого не проникнет нечисть. Как в любой сказке здесь есть силы добра и силы зла. Добро мудрее, древнее и сильнее (и слава Богу, иначе чьи бы воспоминания мы читали?), но зло с огоньком. Самое странное, что зло не выступает напрямую, оно как бы хочет как лучше в том месте, где ему понравилось, только получается, как у Черномырдина, "как всегда". Подсознательные желания постепенно облекаются в удовлетворение, только в некоторых местах даже страшно.

Первый страшный звоночек звенит серебряным шиллингом. Неужели семилетка так остро может понимать нехватку денег, что некая сила старается, хоть и странным образом, удовлетворить эту потребность? Монета во рту... Спящего... Ничего не напоминает? Монеты на глазах, во рту, в карманах — для расплаты с проводниками души на том свете. Мальчишка должен был умереть, но выжил? Мальчик осознавал бедность хуже смерти?

Второй звоночек звенит уже после странного путешествия вместе с появлением новой экономки-няни Урсулы Монктон. Сцена с холодной ванной и слова чудовища, что

"Я никогда никого не заставляла ничего делать".

То есть это подсознательное желание родителя — избавиться от своего же потомства, претендующего на блага и самку? Он что, кот, который готов задушить котенка ради повторного спаривания? Самое ужасное, что сводки криминальной хроники зачастую подтверждают это опасение. Как любой взрослый в душе ребенок, так он еще и до сих пор дикий зверь, немного эволюционировавший, но все же во власти инстинктов. Или ребенок просто так сильно не любил новую няню, что готов был придуть страшную сказку в свое оправдание?

Третье, уже как гвозди в крышку гроба, это родительская измена. С отцом все ясно — опылить новую бабочку, залетевшую на полянку... Многого от мужчины не ждешь, но странно, что сам мужчина это подтверждает. Измена матери не такая явная, она не рушит семью и детский мир, но тоже весомая. Мать рвется на работу (достойное дело) и ввязывается в общественную нагрузку лишь бы поменьше быть дома (сборы денег для якобы вакцинации, но на самом деле для контрацептивов помните?). У Маргарет Этвуд я недавно прочитала: "Не спрашивайте женщину, что для нее важнее — работа или семья. Выбор работы противоречит самой природе". То есть мать отказывается от своих детенышей и отдает их на съедение серому волку? Выходит, что подсознательно так. Или интрижка отца с няней так сильно повлияла на малыша?

Дети в книге обречены, но им все же удается выжить. И я понимаю, почему стены родного дома не манят, а вот к соседям хочется возвращаться снова и снова, пусть даже на бессознательном уровне.

Трое женщин Хэмпсток своеобразное воплощение Отца, Сына и Святого духа, только в мире, где "мужчины нужны лишь для рождения мужчин". Мифология этого дома прекрасна, но так ли мифологична? Их дом стал для нашего героя отчим, точнее, материнским. Встреча с чудищем — репетиция взрослой жизни с ее страхами и ошибками. Океан в конце дороги — околоплодные воды. Никогда не замечали, что новорожденные похожи на маленьких просветленных Будд, а потом теряют это очарование, потому что забывают свои тайные знания, растворяются в мирской суете. Описание "купания" в океане можно прочитать в энциклопедиях о беременности, когда "я знал все на свете и не испытывал голода". И момент рождения, то есть выхода из океана — только по попе никто не хлопнул, чтобы паренек закричал, хотя, может и хлопнули, просто в памяти этого не осталось. Второе рождение на ферме Лэтти Хемпсток — вот момент, когда "голос автора" получил вторую жизнь, толчок к искуссту, повод вообще вырасти, выжить.

Слишком много смыслов для одной страшной сказки. Читается она очень быстро, а поводов для обдумывания очень много. Но, возможно, я сейчас просто нахожусь в той точке, откуда видны эти смыслы. Возможно, вы по-своему рассмотрите этот океан в конце дороги.

Для меня всегда было странно, что русскоговорящий читатель предпочитает зарубежную литературу русской. Может это неверный и очень субъективный взгляд на ситуацию, но всё же листание ленты на ЛЛ во многом это подтверждает. Ради интереса - крутаните главную на десяток страниц назад и посмотрите, сколько будет имён русских авторов, сколько зарубежных, посмотрите поток рецензий и на "популярное". Впрочем, не в этом суть, но к делу отношение имеет.

...но всё же, развивая мысль из первого абзаца, продолжу: при всём этом современных русских авторов встречается ещё меньше. Почему? Кажется, книга Снегирёва отчасти во мне сформировала ответ на этот вопрос. Он, впрочем, тоже будет крайне субъективным, как и всё на этом бренном свете, а в особенности суждения человеческие.

При чтении беллетристики хочется абстрагироваться от мира и отдыхать - таково её назначение и удел, я так считаю. Читать и отдыхать - именно по этому такой популярностью пользуется фантастика, фэнтези и прочие "лёгкие" жанры (да простят меня фанаты). Читая их редко сталкиваешься с актуальными проблемами и глубокими и нудными тёрками на мировые темы. Читаешь и отдыхаешь. Иногда проскакивают какие-то мысли по тому или иному поводу, даже заставляют задуматься, но всё это достаточно light-уровень, не сравнимый с нон-фикшн, научной литературой, вдумчивым чтением достоевских-толстых и трудами по философии. И это хорошо, так должно быть.

Дальше - больше...

Русские же авторы склонны перегружать текст своими взглядами и гнуть эту линию как нечто первостепенной важности. Это естественно, что автор выражает свою позицию, да. Всех заботит судьба России и Мира, да. Всем интересно мнение автора и его виденье проблемы во всех подробностях, да. Строгая и чёткая аргументация должна быть. Ладно, всё это заботит может и многих, но не всегда же и не в такой концентрации. Иногда возникает ощущение, что автор ошибся форматом своего сообщения. Художественная литература должна оставаться художественной не только по форме, но и по содержанию. В постоянном потоке новостей и информации, всё же хочется иметь укромный уголок, куда можно спрятаться и не переживать за Россию и Мир, чего современная русская литература никак не позволяет сделать, она хватает читателя и тыкает мордочкой во всё то, что пять минут назад ему проповедовали новостные ресурсы. Она мутирует из художественного жанра в жанр политико-философский, публицистический, что всё сужает и сужает круг её читателей. Плохо это или хорошо - это уже другой вопрос. Другой же вопрос и в том, что это уже сложившаяся традиция и так все серьёзные писатели всегда и писали. Но всё же.

***

Роман "Вера" начинается красиво. Не люблю таких оценок текста, но: "меня захватило" и "не мог оторваться". Главное ведь в том, что ничего особо такого там нет, так что возможно сказалась моя слепая любовь к русской литературе. Просто красивый текст и увлекательно рассказываемая история. У автора приятный стиль изложения, он местами витиеватый, но это только украшения и они не создают общей приторности и перегруженности текста. Стиль действительно приятный и очень гладкий, при этом текст вьётся очень естественно, нету искусственных выпуклостей. Однако, это только пока.

Далее текст начинает скатываться в авторскую позицию: пропорции художественного и социально-философского начинают смещаться с сильным перевесом ко второму. Да, хороший автор должен иметь позицию, свой взгляд и излагать его. Иногда это бывает достаточно навязчиво, как у Прилепина, например, но ему я это могу простить в пользу красоты текста и вообще общего мастерства, которое сглаживает ощущение того, что тебе пытаются что-то подсунуть. У Снегирева же это портит общее впечатление о романе. Ему есть что сказать, он умеет говорить об этом, но, как мне показалось, сделал это немного не к месту, слишком всего намешал. Со временем начинается ощущение, что текст перегружен, он становится местами слишком искусственным, пропадает изначальная гладкость.

Местами сложно отделить реальную позицию автора, от абстрактного описания фона эпохи. Не всегда понятно: он стебётся, выводит карикатуру или действительно серьёзно так думает? Возможно я слишком мало в курсе происходящего за рубежом и в Мире, но обычно при всей моей неосведомлённости, мне никогда не составляло труда в этом разобраться. Текст остаётся и дальше хорошим, но начинает терять свою лёгкость и приятность. Сюжет и эстетика уступают место традиционным "кто виноват, что делать, и кому на Руси жить хорошо".

***

Конечно, я сильно упростил. В книге больше пластов, больше рассматриваемых тем. Её можно прочитать как книгу о судьбе женщины в современном мире, например. Можно прочитать это просто как красивую историю или, не обращая внимания на сюжет и перипетии, просто наслаждаться красивым текстом. По-всякому можно. В книге действительно много всего, но всё это стоит на определённом фундаменте, называется который — Россия.

С моей позицией многие не согласятся, и будут по-своему правы. Однако, я продолжаю настаивать на том, что актуальной политики (в особенности региональной... хотя учитывая положение России тяжело говорить о её политике как о "региональной") должно быть в таких текстах меньше - это моя основная претензия к автору. Я достаточно аполитичен, мне не особо интересно копаться в политике, особенно в чужой; вообще, я фаталист и достаточно пессимистично настроен, особенно на свою роль в мировой судьбе. Здравый патриотизм и волнение за происходящее в мире - это нормально. Но, Боже упаси, давайте ограничивать долю этого в хорошей беллетристике? Достаточно новостей и прочих источников информации, которые и так беспрерывно внушают нам свои правды и истины на вещи, где нет ни правды ни истины априори. Давайте оставим художественную литературу художественной. Давайте?

Аллегоричность, особенно концовки, зашкаливает. Спойлер: нерусские эмигранты насилуют (тут было бы более уместно другое слово, но всё же оставим то, что есть) чисто русскую и потом выгоняют её. Предсказание судьбы России? Европу захватили эмигранты из мусульманских стран, на что Уэльбек откликнулся своей "Покорностью"; Россию захватили дети гор, дети степей, на что Снегирёв пожертвовал "Веру". Интересно, будет ли эта книга столь же пророческой, как "Покорность"?

***

Это вопрос даже не философский, это скорее чисто практический и личный: зачем мы читаем? Миллион ответов. Если подгонять под общую гребёнку, то можно сказать так, что мы читаем каждый со своим интересом, и в зависимости от личного интереса подбираем жанр, книгу - тут скорее не ответ на вопрос "зачем", а принцип работы, "как". Содержание соответствует жанру, жанр соответствует нашим ожиданиям - это как-то в традиции закрепилось: выбирая фантастику - я жду звездолётов; выбирая фэнтези - я жду драконов; выбирая философию - я жду размышлений; выбирая беллетристику - я жду красивой не напрягающей прозы, но получаю... Выбирая современную русскую литературу - чего мы ждём?

Книга с премиями, на виду. Реклама книге была. Реклама на массового читателя, а текст всё же совсем не для массового. В итоге: мы имеем тысячи обманутых ожиданий, обманутых Букером и такой, кхм, романтичной аннотацией. Читатель говорит, что книга плохая. Маркетинг ошибся с определением целевой аудитории и снаряд угодил не в ту толпу? Составитель аннотации оплошал? Жаждавшие получают солёное печенье, а те кто хотел похрумкать проходят мимо такой странной обложки и аннотации, не ожидая ничего подобного внутри.

***

Не важное, что хотел сказать автор. Важно - что прочитал читатель. Сила не в авторском замысле, а в читательской интерпретации.
"Зит" С. Парра, уроки литературоведенья.

Любовь, Вера, Надежда.
Роман "Вера". Вера - очень двусмысленно: Вера, вера или "Вера"? Во что верить? Любовь, судя по описываемым в романе событиям, мертва. Вера, вот, тоже умирает. Остаётся надежда. Только на что надеяться...

И снова я убедилась, что не стоит делать скоропостижных выводов и заносить автора в личный черный список после одной прочитанной книги. Насколько мне не понравилось «Утешение странников», насколько скучной и вымученной оказалась для меня та история и насколько яркой, живой, эмоциональной и проглатывающейся эта!

Правда история оказалась для меня несколько неровной. Самой интересной мне показалась первая часть, которая занимает около половины книги. Вот тут все прям как я люблю! Загородный дом богатого английского семейства, время между двумя мировыми войнами, большая семья с братьями, сестрами, кузенами, кузинами, гостями и слугами. Жаркий летний день, всего один! И нарастающее как снежный ком напряжение. Ведь мы знаем, что вот-вот должно произойти, изнасилование заявлено еще в аннотации, да и автор не скрывает этого, весь цимес в другом. Очень люблю этот прием, когда автор одну и ту же ситуацию показывает глазами разных персонажей и просто поразительно насколько отличные друг от друга картины получаются. Там, где у одних любовь, страсть, невысказанные желания, у других злость, страх и насилие.

Я, наверное, мало кого из читавших удивлю тем, что мне безумно хотелось прибить Брайони, маленькую, вездесущую, везде сующую свой длинный любопытный нос младшую сестренку! Оправдать ее я не могу, своим эгоизмом, глупостью и высокомерием она сломала две людские жизни! И в чем состоит ее Искупление? В том, что она на старости лет, окруженная богатством, почитателями и многочисленными родственниками написала книжку о том, что произошло тогда на самом деле? Этим она загладила свою вину? Правда? (никакие знаки препинания не могут передать мои возмущение и сарказм) И правильно замечает Робби, что даже эти жалкие попытки она предпринимает только ради себя:

Она предлагает возможность оправдания. Но не ради него. Он-то не сделал ничего дурного. Неужели он должен быть ей за это благодарен? Брайони делает это ради себя, потому что собственное преступление не дает ей жить. Да, конечно, в тридцать пятом году она была ребенком. Он повторял это себе снова и снова, они с Сесилией без конца приводили друг другу этот аргумент. Да, она была всего лишь ребенком. Но не каждый ребенок своей ложью отправляет человека в тюрьму. Не каждый ребенок так целеустремлен, злобен и так настойчив: никаких колебаний, ни малейших сомнений.

Да и вообще она все делает ради себя, она до крайности эгоцентрична и зациклена на себе любимой. Чего стоят только ее размышления в госпитале:

Она молилась лишь о том, чтобы левая рука не отказала и чтобы врач шел побыстрее. Если она уронит носилки, то не переживет позора.
Брайони униженно побрела назад, чувствуя, как в животе разливается ощущение пустоты. В первый же момент, когда война коснулась ее непосредственно, она оказалась не на высоте.

(подчеркнуто мной) Война началась, люди гибнут, кровь, грязь, смерть, а она о чем?... Тут мне кажется даже комментарии излишни, все и так ясно.

Но не оставлю я в стороне и остальных членов семьи. Вина Брайони велика, но и остальные приложили свою руку к трагедии. Вообще, меня поразил снобизм знатных и богатых в этой истории. У троих мужчин была возможность совершить это преступление, но под подозрение попадают только двое - оба сыновья слуг, а вот миллионера никто даже не рассматривает в качестве возможного насильника! У меня просто нет слов! А ведь он им практически незнаком, друг старшего сына, которого они видят первый раз в жизни, в отличие от тех двоих, что выросли у них на глазах. Когда уже власть и деньги перестанут быть показателем порядочности и невиновности? Я мечтаю об утопии?..

Вторая часть рассказывает нам о начале Второй Мировой войны. Очень интересно было посмотреть на нее другими глазами, глазами других наций. Ведь для нас это Святая война, Освободительная война, война, в которой пришлось принять участие всем от мала до велика (именно поэтому года, которые затронули уже непосредственно нашу страну, мы называем Великой Отечественной войной). И пишут наши соотечественники о ней страшно, горько, но по-другому и это понятно. У Макьюэна же это война 39-го года, это война, в которой французы обвиняли англичан, что те не смогли им помочь, а англичане обвиняли французов, что те сдались без боя; война, в которой английская пехота могли избить, а то и убить случайно попавшего в их компанию английского же летчика ("–Черт бы побрал эти окаянные королевские ВВС! Да где же они наконец?"); война, в которой эвакуированные возмущены, что им на обед подают не так приготовленные блюда. И это было интересно, но как-то мне показалось, что я читаю уже совсем другую историю, хорошую, интересную, но другую. За это и сняла полбала.

Подводя итоги, повторюсь, я очень рада, что попробовала еще раз подружиться с автором. Теперь, даже, если какая-то его книга мне не понравится, я буду знать, что есть смысл продолжать читать его и искать свое в его творчестве, ведь один раз я уже нашла.

"Еще мгновение – и лопнет струна, и разорвется сердце от любви и печали…"

О еврейской истории, о еврейских семьях уже написано такое бесчисленное количество книг, разве может что-то добавить еще одна семейная сага, в которой целый век или даже больше туго втиснут в совсем небольшой объем? Вот только автор ее – Елена Минкина-Тайчер, что равнозначно «брать в руки немедленно, читать запоем», так как это имя на обложке гарантирует: скажет, еще как скажет! Здесь не будет надрыва, не будет обид на уровне генетической памяти, не будет обвинений в том, в чем допустимо и даже необходимо обвинять, здесь просто будут большие человеческие Истории. «Всего лишь» о семье, огромной, правда, семье, еврейской же. И останется в тебе после них такой эмоциональный след, что долго будет он теребить тебя уже после того, как книга закончится.

И после романа о рыжей девочке Соне, ее предках и потомках, сплетающих и расплетающих свои судьбы, рассеявшихся по свету, но так часто соприкасающихся краешками жизней, как и положено в настоящей саге. Ты так до конца романа и не сможешь сложить генеалогическое древо этой семьи, ну и что? Разве в том ее ценность...
И после повести о еврейской маме, такой привычно-анекдотичной, только живущей не в анекдоте, а в Израиле… Мне самой никогда не понять этого выбора – добровольно переехать в воюющую страну и для войны рожать там детей, но ведь я и не еврейка, не стоит и пытаться.
И после повести о стариках и взрослых детях, так гениально выстроенной – немым диалогом всех со всеми, когда все правы и все не услышаны любимыми.
И от повести о старом упрямом старике-отце и …

Нет, так не бывает, чтобы в сборнике все вещи были невыносимо цепляющими, чтобы последние строчки каждой из них оставались комком в горле. Вот именно так, как в эпиграфе, строчкой из самой книги: «Еще мгновение – и лопнет струна, и разорвется сердце от любви и печали…» Не бывает, но здесь все именно так.

Моя оценка книге - 10 из 5, 20 из 10.
Пропавшая экспедиция Франклина - одна из многих загадок тех времен, когда карты еще не были полными, исследователи плыли буквально в никуда, медицина была на минимальном уровне, мракобесие зашкаливало, социальная расслоенность давала право смотреть свысока, а отношение к людям другой расы или народа было как к животным. Надо сказать, в последнем мы недалеко ушли от тех времен, если честно.
Когда я читала аннотацию про совмещение реальности и мистики, я одновременно и скептически относилась к книге и знала, что Симмонс не будет схематичен. Его выбор совместить загадки экспедиции и эскимосские верования - это попадание в яблочко. В процессе чтения я не раз обращалась к официальным материалам и могу подтвердить: Симмонс скрупулезно связал все предположения о поведении экипажей кораблей воедино. Террор - прекрасное название для книги, это и ключевой корабль повествования, это и ужас, соединивший все разрозненные сведения об экспедиции.
С каждой секундой я тонула в повествовании: вот я лежу на диване, а вот я смотрю на северное сияние, вот за моим окошком ночь, а вот я бреду, щурясь от полярного солнца за экипажем. С одной стороны я смотрела на книгу как на произведение, мне было интересно, как и когда "выстрелит" каждый из персонажей, с другой - я жила в той эпохе, культуре, это действительно глубокое погружение, поскольку детали времени, места, каждого события четко выверены и объяснены, будь то быт англичан или быт эскимосов. Это не только экшн с налетом мистики, но и превосходное описание культуры тех времен, накопленных к тому моменту знаний. И, Боже мой, как они были скудны! И сколько ошибок было совершено из-за гордости, высокомерия, незнания или желания просто закрыть глаза. А люди, какие там люди, насколько они реальны и "выпуклы"...
1. Сэр Джон Франклин, слепой в своей вере в экспедицию, в нежелании бросить корабль, закрывающий глаза на снежную реальность вокруг, но абсолютно четко разбирающийся в своей жене. Его прекрасная леди Джейн действительно сделала все и еще немного больше, чтобы найти корабли и мужа, и тут уже не ее вина, что не получилось. Один из кораблей был обнаружен только в 2014м году, судьба второго неизвестна. Да-да, 9 сентября 2014-го, когда мы работали или пили чай, премьер-министр Канады официально объявил, что судно найдено. Но это вряд ли поможет Франклину, конечно.
2. Хикки - этот антагонист всего сюжета, настоящий злодей, не чета Туумбаку. Он каноничен, как и многие злодеи, но в то же время позволяет задуматься о том, как часто мы ищем зло вовне, а оно на самом деле совсем рядом с нами. Честно говоря, я даже ждала его гибели, искала в этом какого-то отмщения, но для некоторых даже ад тесен, у них своих работников хватает.
3. Бриджес и Пеглар - интересная пара, бывшие любовники, образованнейшие и умнейшие люди, рассуждающие о теории Дарвина и прочих темах, волновавших интеллигенцию того времени. Они как будто оттеняют происходящий вокруг ужас, и кажется, что пока они целы, все будет хорошо. Они - голос разума в мешанине безумия, я бы сказала.
4. Томас Блэнки - мужество и отвага, человек, знающий, что есть время жить, и есть время умирать, и, более того, знающий, как нужно умирать. Это воплощенный героизм по сути. Не тихий достойный уход Бриджеса, не его скромная мужественность Гудсира, а именно героизм. Он смеялся смерти в лицо, и его последняя глава вызвала у меня смесь гордости и печали. Боже, дай мне мужества встретить свой смертный час не менее храбро!
5. Джон Ирвинг - сбежавший от своего же сухопутного распутства красавчик, из тех, что везде найдет себе предмет обожания, даже в заполярье, третий лейтенант, тело которого было все же найдено. Пожалуй, самая контрастная сцена: та, где радость от встречи с эскимосами неожиданно и резко превращается в ужас, боль и смерть. Я ждала подвоха от сцены Венецианского Карнавала, но тут - нет, и стало вдвойне горько за последствия этой смерти.
6. Гарри Д. С. Гудсир - человек-преображение. Воистину, это взросление на страницах книги, полная перемена от восторженного неофита до скромного мужественного врача, воплощения своей профессии в том чистом виде, в каком она и должна быть. Оставаться с больными до последнего, переживать, страдать от этого, сохранить в себе достоинство - я бы ни за что не догадалась, что все это будет относиться к Гудсиру, когда читала первые главы, настолько он был нелеп - даже в своем решении пойти в печальный поход с Гором. Это взросление, превращение из мальчика в мужчину. Некоторых испытания мнут, как бока Эребуса, а других лишь закаляют. Но в любом случае, такие тяготы снимают все лишнее, наносное и остается только сама суть человеческая...
7... как это случилось с Френсисом Крозье, прошедшим как минимум два перерождения: сначала отказ от алкоголя, затем отказ от самого себя с тем, чтобы принять свою суть. За него переживаешь, за него болит сердце, потому что он - сила и воля всего повествования, он - его мощь и связующее звено.
Надо понимать, что я говорю не о реальных людях, а о литературных персонажах, хотя, например, Франклин близок к прототипу, насколько я могу судить по доступным мне материалам. И я надеюсь, что Симмонс не слишком вольно со многими обошелся, и, если есть у душ возможность видеть нынешнее, то они не в обиде на автора за его произведение. Блэнки так точно не должен :)
Знаете, я вот пишу отзыв, но до сих пор не переварила книгу, столько вопросов, такие ощущения сильные. Но все же самую главную мысль я поймала. Боже, когда же мы перестанем относиться к другим как к низшим существам? В то время, когда Крозье презирал стюарда за вмешательство не по чину, эскимосы, которых он вообще тогда за людей не считал, выживали, находили пропитание и жили куда лучше, чем все моряки вместе взятые. Если бы только все эти "цивилизованные" люди брали с них пример, возможно, совершенно другим стал бы конец истории. Ах, если бы...
Но ничего не изменить, Туумбак, бедняжка, медленно уходит в небытие вместе со своим первобытноживотным ужасом, о, Смерть, где твоё жало…

Увидев сравнение с Мураками на обложке, я сразу же понеслась покупать эту книгу: предыдущей писательницей, которую с ним сравнивали, была Банана Ёсимото. Нет, увы, это не вторая «Амрита»: того поэтичного, тягуче-переливчатого повествования ни о чём и обо всём здесь не так уж много. Но читать всё равно было очень интересно.

В «Рыбе» - несколько слоёв повествования, как и приличествует, кажется, всякой современной книге, и эти слои расползаются в разные стороны по времени и пространству.

Первый слой – альтер-эго самой писательницы, симпатичная печальная женщина, изнывающая на маленьком островке, похожем на очень дождливый райский сад, и в творческом тупике. Однажды она находит принесённый волной дневник японской школьницы и понемногу начинает погружаться в чужую жизнь, которая незаметно даст толчок и её собственной.

Второй слой – девочка-подросток, на которую внезапно свалились сразу бедность, переезд и издевательства одноклассников. Родители сами еле справляются с жизнью, и нагружать их ещё и своими проблемами не только бессмысленно, но и вообще небезопасно. Единственной живой душой, которая поддерживает её, оказывается старенькая прабабушка. Только вот 104-хлетняя старушка, даже если она самая добрая и мудрая на свете, - шаткая опора.

Третьим слоем, я думала, окажется эта самая бабушка, старая, как черепаха, монахиня. Но нет, им стал её сын, двоюродный дедушка Наоко, погибший, когда был немногим старше её самой. Мечтательного, доброго студента, его призвали в армию, когда война была уже заведомо проиграна, и от «своих» он настрадался куда больше, чем от врагов, которых толком-то и не видел. Но несмотря ни на что, он не утратил ни ясность мысли, ни чистоту души, остался цельным в уродливом и бессмысленном кошмаре – у него и было то, что Наоко с бабушкой называли между собой «супапава», геройская суперсила, которая позволяет пережить худшее.

Герои удивительно переплетаются между собой во времени: Наоко думает о человеке, который мог бы прочитать её записи, а Рут волнуется за девочку, которая уже, наверное, выросла и стала молодой женщиной, обе читают письма погибшего солдата, как будто вызывают призрака семидесятилетней давности, и каким-то образом, где-то на полпути их мысли сплетаются воедино. Там и здесь в книге странные совпадения, странные сны. Можно считать это случайностью, можно мистикой – как кому по душе. Но стоит держать в уме прекрасное название оригинала - «A tale for the time being». Тема времени не отпускает с первой и до последней страницы: время, которое ускользает от задрёмывающей Рут, становится особо ярким для живущего последние дни солдата, сворачивается в отвратительную ленту Мёбиуса – череду одинаковых горьких дней – для Наоко. Время, в котором как будто растворяется медлительная старая монахиня. Время, свивающее петли и делающее развилку под взглядом внимательного наблюдателя. На этой закваске из времени писательница замесила удивительное тесто из сокровенных чувств, буддизма и квантовой физики, и пирог из этого теста, надо сказать, вышел пышный и ароматный.

С первых же страниц книги я погрузилась в уютный сказочный мир, созданный Олив для своих детей. Какое это восхитительное чувство! Читала и думала, как хорошо, если бы и в современности, постоянно опаздывающей и огрызающейся, было больше таких вот островков детского благополучия. У каждого ребенка есть персональная сказка, которую мама пишет лично для него. У Тома – сказка о мальчике с его же именем - Том, путешествующего под землей в поисках своей тени, у Дороти – сказка о стране, в которой можно было превратиться в ёжика и спрятаться от врагов, а потом сбросить свою колючую шкурку и превратиться опять в человека. А в сказке Филлис была принцесса, которую поменяли местами со служанкой, и ей пришлось жевать чайный листочек, чтобы попасть в сказочный мир персонажей чайника. У маленького Флориана сказка только начиналась, ее главными героями были мягкие игрушки мальчика — медведь Пушок, кот Снежок и полосатая вязаная змея по кличке Хвостик.

Детство Олив было очень сложным, она родилась в семье шахтеров. Какие ужасы и тяготы переносили эти люди, трудно описывать. Может быть, поэтому она и стремилась разделить реальность на два слоя, чтобы ее детям было легче жить в суровой действительности? Чтобы они имели возможность в любой миг ускользнуть в свой персональный сказочный мир. Но, только ли для детей она старалась? Смогла ли она принять на себя ответственность за жизнь свою и своих близких?

Существует ли возраст, когда люди становятся совершенно взрослыми и в них не остается ничего от ребенка? И в каком возрасте это происходит?

Так размышляет один из героев романа. Так же и мне захотелось об этом спросить умных людей. Этот вопрос возник потому, что очень четкая граница в книге проходит между детьми и взрослыми. Она, на первый взгляд, не видна. Но, чем глубже погружаешься в жизнь героев, тем четче понимаешь, что все совместные праздники и постановки спектаклей только внешняя сторона жизни. Летний праздник с маскарадом, литературные чтения и кукольные постановки – да, они объединяют и радуют огромный круг друзей и знакомых семейства Уэллвуд. И нет среди них ни одного негодяя и подлеца. Вроде бы нет... Только почему делается акцент на бездетности рьяного борца за женскую сексуальность? Только вот почему так подробно описывается красота и невозмутимость матери другого семейства? И почему так часто звучит утверждение: «Я же ваша мать!» Но, претензии на материнство вроде бы и не оспаривались никем ранее в этой семье. Вопросы и недоумения.

Мои ванильные чувства от семьи Оливер несколько портило название их имения. «Жабья просека»! С чего бы это автору приспичило именно так его назвать? Это не случайно, твердило мне подсознание. Там точно случится какая-то гадость, и малютку Дюймовочку отдадут в жены гадкому мистеру Кваку. Ведь сказки у Олив рождались с пугающей быстротой, и вся жизнь жителей имения была насквозь пронизана ими.

- Что будет хуже всего там, внизу?
- Хуже всего? Хуже всего может быть твоя собственная тень, когда ты ее встретишь. Если ты ее узнаешь.

Такое вот предостережение получаем мы из очередной сказки в тот миг, когда любимый сын Олив Том уезжает учиться. Это видимое начало трагедии. Трагедии не только семьи Олив. О, как же она старалась убежать в сказочный мир! Как она хотела оградить себя от прошлого. Тут мы видим и начало трагедии всего фабианского общества того периода, хотя это несколько высокопарно сказано.

Семья – и человек в семье – складывают картину своего прошлого сознательно и бессознательно, тщательно воздвигают ее, диктуют произвольным образом.

В этой картине прошлого останется добрая улыбка и свечи праздничного торта, но сотрутся и уйдут в небытие ссора и разбитое колено. Так и вся наша жизнь строго следует рамкам сценария, заложенного нашими предками и окружающими правилами жизни. Можно противиться и воевать. Этого в книге много. С подробностями в виде рвот и кровью налитых глаз женщин-заключенных, которых кормят насильно из-за их голодовок. Можно ускользнуть в сказку. Но тень, с которой ты там встретишься, будет ли твоей? Можно отдаться порокам страсти, заранее зная, как будет тошно душе после пика наслаждения. Многие в своих рецензиях на эту книгу плюются из-за бяк, которые их огорчили в ней: измены, педофилия, гомосексуализм и т.д. Вот я теперь хочу попытаться ответить на этот вопрос – почему политики и таких извращений в книге очень много.

Начнем.

Результатом политических действий многих лидеров является их внутренняя дисгармония. Как, возможно, и у всех нас, занимающих более скромное место в истории. И в этой дисгармонии важное место отведено ущемленному половому чувству. Еще Фрейд говорил: «В основе жизни человека лежит секс. Сексуальное влечение действует на психику помимо сознания, проходя на подсознательном уровне, незаметно для человека определяет стиль его жизни, влияет на характер». В детстве отшлепали, а получилось так хорошо, что захотелось еще не раз повторить этот опыт. При малыше избивали соседку, а страх привел к тому же наслаждению, как и в первом случае. Одноклассник улыбнулся и похлопал по плечу в тот миг, когда ты находился на вершине страха, и стало легко. Почему Фрейд? Просто Байетт много места уделяет его учению. Я не буду подробно на нем останавливаться. Вот тут подробно об этом сказано.

Можно удивляться, что в пуританской Англии такие страсти творились. Можно, но не стоит. Они творились и творятся везде. Помните период, когда в СССР секса вообще не было? Так и Англия, скрывающая свои чувства под длинными ночными рубашками со специальными прорезями. И вряд ли стоило ждать защиты своих чувств от скрытых лодыжек под длинной юбкой, низ которой был еще и стянут плотной тесьмой. Тут дело не в правильном или не правильном проявлении сексуальности. Дело в том, хочется тебе разбираться в том, что имеется в жизни или нет. Дети растут, они расцветают, словно нежные цветы, а наше время проходит. Смиришься ли ты с этим и продолжишь путь рядом со своим ребенком в другой уже роли, в другом уже образе? Или будешь страдать, глядя на увядающую свою красоту? «Человек видит только то, что хочет видеть, и никогда не увидит то, что не хочет увидеть», - такова одна из восточных истин. Можно каждый день проходить мимо замерзших в вечной боли дочерей, которых методично насилует отец. И говорить, что все в мире хорошо, вон, даже птички так славно поют. Можно говорить о странностях любимого сына, сломанного болью насилия, и продолжать писать сказки. Можно улыбаться, говорить о женской свободе и сексуальности, которую женщины вправе проявлять, но не видеть своих же детей, рожденных обманутыми девушками. Все можно...

В этой книге нет персонажей, которых однозначно можно назвать положительными или отрицательными. Каждый из персонажей – заложник собственных страстей или жертва воспитания любящими родителями. Хватит ли у детей сил выбраться из этого плена? Смогут ли они реализовать свои мечты? Если бы знать точно будущее. Если бы суметь предотвратить беду.

Кульминация боли – последняя часть романа. Протесты, митинги и забастовки оказались простыми шалостями перед лицом войны. И для нее уже нет различий в твоих заслугах перед обществом и семьей. Войне не важно, реализованы ли юношеские планы и мечты. Возвращаюсь к первым своим впечатлениям от книги: семейная идиллия, совместные праздники и спектакли, мамины сказки для детей... И финал этих сказок в виде мертвого ёжика в дупле вместо волшебной ежиной шкурки...

Одурманенному сознанию представилась вереница имен – они, словно крысы, носились по полю битвы, ища тела, к которым когда-то были прикреплены.

Ну, что, Олив? Смотри, какой славный сюжет! Может быть, еще одну сказочку сочинишь? А мы, современные взрослые, тебе поможем.

Сирота бездетная

На моём мониторе кадры, датированные 2002-ым годом. 15 сентября в Москве проходил антикапиталистический митинг «Антикап». Колонна НБП, скандируя лозунги, пытается дотянуться древками своих флагов до шлемов омона. Закадровый голос ведущего поясняет: «…Задержано было около 90 членов Национал-большевистской партии. У задержанных были изъяты бутылки с зажигательной смесью…».
На экране орущая толпа молодых людей храбро и уверенно теснит ряды милиционеров, швыряя им вдогонку железные заграждения. Словно вышибленная дверь, отлетают эти решётки. Бурлящая людская масса, подобно лаве, растекается, уничтожая всё на своём пути. На пятой минуте в объектив камеры попадается молодой, с колючей щетиной и обритым черепом, Прилепин. Зажав в зубах сигарету, он бежит в сторону бреши, созданной его соратниками в милицейском заграждении. Кто-то кричит: «Верните нашу родину! Ро-ди-на! Ро-ди-на!». Объектив оператора выхватывает из толпы омоновцев, ведущих под руки упёрто несгибаемую молодёжь.
Спустя минуту, люди в форме пропадают из кадра вовсе. Ракурс насыщается митингующими, бегущими куда-то в дым, унося за собой лозунги и красно-агрессивные знамёна. Совсем рядом с камерой, сквозь шипение рупора доносится: «РЕ-ВО-ЛЮЦИЯ! РЕ-ВО-ЛЮЦИЯ! РЕ-ВО-ЛЮЦИЯ!». Последние три слога торопливо и радостно сливаются в один, будто скандирующему вот-вот нальют, в уже подставленную им тарелку, эту самую революцию - горячую, как свежесваренный суп. Это снова Прилепин, бежит за своими товарищами в облако дыма. Наверняка там происходит что-то грандиозное и важное, решающий момент в битве. Оператор преследует кричащего. Неожиданно, справа от бегущего вестника погрома, раскалённый воздух разрезает взмах чьей-то ладони, бьющей прямо по громкоговорителю. Разъярённый Прилепин разворачивается к человеку, посмевшему прервать его. Объектив камеры отплывает куда-то в сторону…
Крупным планом взята сцена, на которую выходит Проханов – младший. Он говорит о причинах митинга, который в последний момент был не разрешён и благодарит молодых нацболов: «Эти ребята спасли сегодня нашу честь».

Честь… Как она выглядит? Помним ли мы её зыбкий силуэт, или же потеряли его? Герои романа «Санькя» точно помнят. Помнят и хотят вернуть. Когда дело касается страны или народа, недостаточно отвечать только за себя. Необходимо взять на себя смелость и ответственность за весь народ, за то, что объединяет тебя с ним. Молодые участники «Союза созидающих», которым посвящён роман, происходят из самого что ни на есть народа, а потому, как нельзя лучше чувствуют своё единство с родиной. Родиной, которая была уничтожена, опплёвана и истерзана. Герои представляются нам немного умалишёнными для современного общества. Чудаками и маргиналами, которые ищут и хотят вернуть то, что было давно утеряно и забыто. Их бесит и доводит до белого коления всеобщая смиренность. Молодые «союзники» не находят отзывов в сердцах людей, не видят тоски по тому, что было беспардонно отобрано и поделено новой властью.
Главный герой – Александр Тишин. Член «Союза созидающих». Молодой парень, выросший в деревне. Заставший её окончательную смерть, потерявший отца в молодости. Он застал крайний кусочек жизненного цикла того, о чём он так тоскует. Детство Саши наполнено счастьем, любовью, заботой. Чувство родины, почвы, дома родного и своей ответственности за эту землю было впитано им с раннего возраста. И потому, когда ничего из этого не осталось вокруг, он берёт на себя попытку вернуть то, что так дорого ему. Жизнь Саши расписана в романе достаточно подробно. Прилепин прорабатывает образ юноши, вставшего на защиту своего дома. В его биографии есть ответы на вопросы о первопричинах этого бунта.
Обширным эпизодом в романе представлены похороны отца Саши. Санька с мамой хотят похоронить отца близ родной деревни, но не могут туда добраться – дорогу развезло. Водитель отказывается ехать дальше, Санька плюёт на всё и тащит гроб отца по снегу. Смерть отца – трагедия для любого юноши. Отец является воплощением мужества, стойкости, защищённости. Теперь Саша один, теперь он мужчина в доме. Тишин упёрто тащит гроб, рискуя замёрзнуть насмерть, потому что знает: отец должен покоиться в земле родной.
Он не знает как себя вести: снять шапку, потому что мороз ему нипочём, или же, повинуясь стихии, надеть её. Этим странным поведением Прилепин подчёркивает желание Саши казаться мужественнее. Пусть герой это делает неумело, не зная как. Это несуразное поведение объясняется, скорее ранним возрастом. И от того становится ещё ужаснее, от осознания того, в каком возрасте на плечи героя пала эта ноша, но охватывает и гордость, от понимания того, в каком возрасте человек принял на себя ответственность, отвечать не только за себя.
Роман наполнен множеством споров на политические темы. Прилепин, кажется, вложил в эти споры все позиции: как своих соратников, так и их противников. За этими столкновениями идеологических плит, намерения героев, их досада и злость проявляются ещё чётче.

- Мне не нужна ни эстетическая, ни моральная основа для того, чтобы любить свою мать или помнить отца…
- Я понимаю. Но зачем ты тогда вступил в эту… в партию вашу?
- А она тоже не нуждается в идеях. Она нуждается в своей родине.
- Ой, ну не надо всех этих слов – то «русский», то «Родина». Не надо.
- Всуе не упоминать, да? – примирительно сказал Саша. – Я согласен.
- Какой, к чёрту, «всуе»? – взвился Безлетов. – Вы не имеете никакого отношения к Родине. А Родина к вам. И родины уже нет. Всё, рассосалась! Тем более не стоит никого провоцировать на все эти ваши мерзости с битьём стекол, морд, и чего вы там ещё бьёте…
- Лучше тихо отойти, - в тон Безлетову, но с понижением на полтона ответил Саша.
- Лучше тихо отойти в сторону, чем заниматься мерзостью.
- Лучше тихо отойти в мир иной, - сказал Саша.
- Да, представь себе. Лучше. Перед Богом это – лучше. Все ваши телодвижения, ваше трепетание – всё это давно потеряло смысл. Вы ничего не исправите. Но если вы начнёте пускать кровь, если уже не начали, - здесь Безлетов снова ещё прибавил голоса, - то…
Безлетов затянулся сигаретой и забычковал её не без оствервенения, словно задавил гадкого червяка.
Все сидели молча. Веня прокалывал зубочисткой отверстия в пачке сигарет, Негатив уставился в телевизор. Рогов смотрел в стол, покачивая под столом ногой.
- А вас что, всё устраивает? – спросил Саша, совсем успокоившийся, поймавший ритм разговора и с интересом разглядывающий Безлетова.
- Ты никак не поймёшь, Саша, - здесь уже нет ничего, что могло бы устраивать. Здесь пустое место. Здесь нет даже почвы. Ни патриархальной, ни той, в которой государство заинтересовано, как модно сейчас говорить, геополитически. И государства нет.
- На этой почве живёт народ… - сказал Саша, желающий вовсе не спора, но понимания того, о чём говорит Безлетов.
- Твой народ, - он произнёс слово «народ» раскатисто, с двумя «р» в середине, - невменяем. Чтобы убедиться в этом, достаточно было послушать любой разговор в общественном транспорте… Думаешь, этому народу, наполовину состоящему из пенсионеров и наполовину из алкоголиков, нужна почва?
- Живым – нужна.
- Живых на эту почву не хватит.
- Хватит.

Прилепин очень умело разграничивает взгляды людей, ему удаётся поймать за рукав тот момент, когда в споре аргументы перестают действовать и убеждать. Остаются лишь страсти и эмоции. И народ разгневан и зол. К несчастью, справедливо.
Герои романа «Санькя» знают: кто виноват, и что делать. Что происходит с ответами на их вопросы, автор знает не понаслышке. Вообще весь роман настолько правдив, что Россия узнаётся в нём с первых же строчек. Прилепин очень наблюдателен в деталях и меток в образах. В итоге, мы имеем страшную картину. В ней русские люди бьют русских людей. Бьют не ради задорного насилия, но ради своего долга. И сотрудники государственных служб, и разъярённые экстремисты – каждый тянет свою лямку, содрогая землю и проливая на неё кровь. Во имя чего льётся эта кровь? Впитает ли почва её, и какие плоды взайдут? Что делает карающая рука государства с неугодными ей? Исправляются ли люди, или же насилие пораждает насилие?
Герои романа «Санькя» - герои во всех пониманиях этого слова. Но насколько тяжёлый и горький этот, порой безрассудный, героизм?

В 2011-ом году уже вся страна следила за событиями, происходящими на московских площадях. Тогда всё закончилось тем, что люди побоялись оставаться на Площади Революции и ушли на Болотную, потому что там не будут бить. Оставив ЦИК, мы оставили нашу возможность что-то изменить сегодня. Значит, народ не готов ещё жертвовать от себя чем-то во имя свершений. Почему же молодые нацболы готовы? Ответы есть в этом романе.
И всё-таки, как должна выглядеть честь России? В романе Прилепина, у чести не хватает передних зубов, сбиты кулаки, над скулой лиловый синяк, но горят глаза. Эта честь не хочет драться, не начинает драку первой, но и не может смиренно терпеть обиды в свой адрес.
Возвращаясь к событиям одиннадцатого года и их связи с текстом, хочется закончить последним предложением романа:

В голове, странно единые, жили два ощущения: всё скоро, вот-вот прекратится, и – ничего не кончится, так и будет дальше, только так.

Прилепин как в воду глядел…

Итак, Барнс. Долгожданное знакомство с сиим замечательным британским автором (делайте со мной что хотите, но я таки люблю британцев в разы больше, нежели американцев, и даже прощаю британцам современную литературу) состоялось вполне на приятной ноте. Мне было приятно, мне было интересно, мне нравился слог, было о чем поразмышлять и задуматься. Да и вообще, так исторически сложилось, что я люблю читать подобные жизнеизложения, когда автор начинает почти от горшка (ну, в данном случае от школьной скамьи), и заканчивает тем, как он дошел до жизни такой и что, собственно, для себя из жизни понял.

Сама по себе история, как оказалось, более чем запутанная, не сказать, чтобы глубоко впечатлила, зато оставила впечатление жизненности, реальности, "вот ведь как бывает!..". И, если честно, то чтобы расставить все фигуры по местам и понять, как же на самом деле раскидались по людям родственные связи и кто кому кто и кто с кем чего - мне потребовалось закрыть книгу, и минут десять тупо постоять посреди станции метрополитена и усиленно поработать мозгами до достижения наконец состояния "ах, так вот же оно что! О_О" Работа мозга - это всегда приятно, спасибо, дядя Джулиан.

А вот мораль сей басни... Пожалуй, если бы меня спросили, что мне показалось главной идеей этой книги, я бы долго и мучительно затруднялась ответить, но в итоге выдрала бы из плоти повествования показавшиеся мне наиболее яркими кусочки: в старости велика вероятность осознать, каким идиотом ты был в молодости; невозможно верно оценить то или иное событие или поступок, не обладая действительно полной информацией о его причинах и контексте; главное, что мы можем сделать для себя в жизни - это попытаться вовремя познать себя и разобраться, чего же мы хотим на самом деле.
А вообще - эх, бедный Адриан.. (имя-то какое красивое).. Всё, что говорит нам автор об этом человеке - заставляет проникнуться к нему глубочайшей симпатией (ну, по крайней мере, меня заставляет), но всё же так и не дает ответа на главный вопрос - был ли его поступок в итоге всё же взвешенным, независимым решением, "отказом от непрошенного подарка", или банальным бегством от офигенно неудачных обстоятельств - по сути, не отличающимся от бегства Робсона, которое уж никак не вызывает уважения. Энтони же - не сказать, что вызвал у меня какие-то эмоции, кроме нервного нежелания оказаться в итоге хоть чем-то похожей на него. Неужели все люди, даже относительные глупцы, с возрастом мудреют и понимают свои ошибки? Но могут ли они этим своим пониманием заслужить прощение? Или всё же не до всех "доходит", и те, до кого всё же дошло, где и в чем и сколько они были не правы - достойны таки того, чтобы их вина могла быть искуплена? И меня не оставляет вопрос, до каких высот или глубин додумался бы к старости Адриан.. Вопросы, больше вопросов, чем ответов, и это есть гут.

Да и вообще, Эрос и Танатос - такая штука, можно долго и упорно растекаться по древу, но делать этого я не буду. Лучше скажу, что почти над каждым абзацем текста можно с удовольствием зависать, смаковать, рассуждать, и получать от процесса удовольствие. Но это, скажем так, книга для размеренного, вдумчивого чтения, и удовольствие после себя она оставляет приглушенное, терпкое, неявное.. Но всё же.)

Флэшмоб 2011, спасибо e-j-b

Вот с отзывом на эту книгу будет очень трудно. "Бегущего за ветром" мне принесла подруга. Я сразу прочла несколько первых страниц и положила книгу на стол - решила, что домой не понесу, а буду читать по чуть-чуть на работе. Но на следующий день отнесла книгу назад.
- Что, не смогла?
- Да нет, уже. Прочла.
- О_о
Нет, правда прочла, даже сама не заметила, как. Просто в свободное время открывала книгу, читала десяток страниц, потом возвращалась к работе. И так несколько раз. И все, история Амира и Хасана - повелителей Кабула, теперь со мной. И я не знаю, как к ней относится. Это тот случай, когда "в чужой монастырь со своим уставом". Другая культура, другой менталитет, они другие. И мне не понятные, я их не могу понять, не только Амира, главного героя, а вообще всех героев книги. А уж Амир и вовсе стоит за грань добра и зла. Для меня его отношение к Хасану, предательство, совершенное однажды зимним днем - это самая низкая подлость, на которую только способен человек. Не важно, что Амир был ребенком, это не оправдание. Не важно, что он позже отправился в Кабул на поиски, этого мало. Да я вообще не представляю, чем можно искупить такую вину, такое предательство. С моей точки зрения, как человека очень высоко ценящего дружбу и друзей, Амир просто ублюдок, простите за резкость. Можно долго спекулировать на эту тему, искать для него оправдания, но не думаю, что изменю свое мнение.

АПД: осторожно, в комментариях полно спойлеров.

Я долго настраивалась на прочтение этой книги. Поскольку автор для меня новый, непривычный и не знаешь что может быть в любой момент. Знакомство прошло  хорошо.

Не могу сказать что " Сад  " стал для меня любимой книгой, которую при удобном случае можно  взять и перечитать,  но тем не менее  книга всё же цепляет.

Интересная  сюжетная линия в необычном временном интервале, но сколько же в ней обнаруживается такого простого, человеческого  - читаешь и понимаешь, что свобода во всем это не дань, это привелегия которую нужно заслужить.

Свобода личности, свобода слова и выбора, жить так как велит сердце - награда за худшее что было " до" .  Как же это облегчает жизнь когда  ты свободен.

Не именно свободен как каторжник, а как человек который осознаёт себя как вполне зрелую и понимающую личность , когда ты можешь в полном объёме нести ответственность именно за свою жизнь.

Когда начала читать " Сад  " то первым моим побуждением было бросить эту книгу   из-за того что текст был явно " хромоножкой  " - не было типичной формы диалогов, иногда это сплошной поток мыслей, радовало хоть немного наличие более менее пунктуации.

Но зацепил момент - лошади в жизни Туси.  Поскольку я сама страшная  любительница лошадей, то это стало для меня решающим фактором для того чтобы продолжить читать дальше.

Не могу сказать, что все герои стали для меня любимыми, некоторые все же меня раздражали своей какой-то тупизной, которая плавно перетекает в недоумение ( Надежда Александровна).

Если же Мейзель научил и показал Тусе настоящую свободу, то линия истории с Виктором Радовичем  это то самое рабство от обстоятельств и людей, зависимость от мнения и хуже всего невозможность выбраться из этой трясины.

Люблю такие книги которые заставляют меня о многом думать после прочтения, решиться на то что давно уже нужно сделать и понимать, что свобода это всё таки привилегия нежели чем дар.

Хорошая книга которая мне понравилась, и возможно лет через пять снова её смогу перечитать. Это было интересно.

До новых встреч ❤

Открыла для себя нового китайского автора – Чи Ли. «Ее город» вошел в long-лист «Ясной поляны», поэтому заинтересовалась.
В сборнике 5 произведений.
Рассказ «Ее город» – о женской дружбе и о любви. Даже добавить нечего. История довольно банальная, оттого и попадает в читателя.
«Склон Кэня» – о людях, которые надолго остаются в памяти, задевают какие-то тонкие душевные струны. Они в сердце, даже если в реальной жизни не стали близкими, да и в принципе жизнь развела в разные стороны.
«Сигаретный пепел» – о человеке, который зациклился на своем прошлом успешном старте и в результате не сумел прожить свою жизнь, она оказалась весьма никчемной.
«Календула и «орхидея»» – трогательный рассказ о маленькой девочке и чудесах, которые доступны только детям.
««Толстовский» шарф» – о жизненных перипетиях и о нелегкой судьбе деревенских людей, отправившихся в город на заработки. А при этом еще и о наивности, жестокости, обмане, доброте, стойкости. И конечно, было неожиданно и приятно встретиться с упоминанием нашего писателя.
В целом, мне книга понравилась. Конечно, китайский менталитет отличается от нашего. Да и их историю я не знаю. Но у Чи Ли все это не мешает, потому что люди-то везде одинаковые. Все хотят счастья, любви, достатка. У всех свои пороки и недостатки. По большому счету автор пишет на вечные темы. И пишет хорошо, а главное – ровно. Все рассказы достойные, нет провальных или наоборот – заоблачно прекрасных.
Пожалуй, мне чуть больше других понравился «Сигаретный пепел», хотя вначале его было читать труднее, чем другие, потому что тут как раз важна китайская история. Но он попадает в мой главный страх – не жить здесь и сейчас, уйдя в воспоминания или наоборот – в мечты о будущем, в синдром отложенной жизни. Ведь время так скоротечно, человеческий век короток.
Общее впечатление от книги положительное. Думаю, хорошо подойдет для знакомства с китайской литературой.

Этот год был явно не из легких для Гарри он был без поддержки Дамболдора. Ему пришлось узнать про отца не самое приятное. Ещё ему казалось что он самый страдающий подросток. Меня бесила Амбридж как и в фильме, как никто другой. Надож было её так прописать. Из интересного ОД. И нам больше показывают Джини более полноценно. Ещё и Рона с Гермионой. Их забавные отношения проскальзывают. С каждой книгой сказка превращается в более гнетущую. Но раскрываются некие тайны. Смерть крестного ох как не справедливо. Больно в сердечке. Его не убили и убили одновременно. Не думала что может быть больнее чем в фильме. Снегга нам показывают чуть больше хотя думаю ещё предстоит раскрытие героя.

Давно эта книга мелькала в "Что читаем?", долго в ней шла, но всё-таки прочитала. Первый опыт знакомства с автором.
Лето 1852 год, далекая деревня в шведской части Лапландии. Прост Лестадиус (старший священник в приходе) берет себе на воспитание саамского мальчика Юсси. В это же время пропала пастушка, Хильда Фредриксдоттер, ушла в лес и не вернулась. Остался платок, зацепившийся за куст, остались капли разлитой простокваши, остались неясные следы — и очень может быть, что пастушка исчезла не сама по себе, а ее задрал медведь. Позиция властей - медведь, на него и начать охоту, а вот у проста - другое мнение. Кто самый опасный хищник? Человек! Поймали медведицу (отдельный разговор как и зачем), убили. Кажется, живи спокойно. Но и вторую девушку постигла участь Хильды. Прост сложил два и два и получил маньяка. Кто следующая?
Этот роман мог бы быть детективом в духе Умберто Эко - Имя розы ), но в повествование вклинивается много других элементов. Это и история саамского мальчика Юсси, который убежал из дому, где его постоянно били, история его развития и взросления, его любви к Марии. Две трети повествования мы смотрим на мир его глазами. Это роман исторический, т.к. один из героев реальное историческое лицо — пастор Лестадиус (1800−1861), уважаемая фигура в шведской истории, священник и ученый. Это роман этнографический, читатель найдет самую подробную информацию о жизни людей в глухих деревнях на севере Швеции. Это еще и религиозный роман, потому что вера, религия, отношения между церковью и обществом занимают в нем важное место.
Моя оценка сильно завышена из-за чтеца (Григорий Перель), за его голос и выразительную манеру + 1 балл. Если бы читала глазами, наверное, поставила бы ниже, т.к. продираться через бесконечные рассуждения о вере-безверии, надежде-безнадеге, о будущем, откровенно говоря, было не просто.
Но книга любопытная и заслуживает прочтения.

Современные авторы стараются писать не просто жанровые детективы, состоящие только из преступления и его расследования, по мере сил и образования они вписывают детективный сюжет то в фэнтезийную историю, то в историческую эпоху, то в современную мелодраму. Тана Френч пишет современные романы, где случается преступление, которое позволяет внимательнее рассмотреть различные стороны современной жизни, служит триггером для раскрытия в разных ситуациях человеческой натуры.

Келвин Хупер, бывший полицейский из Чикаго, покупает старый разрушенный дом среди пустошей Западной Ирландии, где кроме овец и редких полупустых деревенек ничего больше и нет, в надежде обрести покой и осмыслить свои невзгоды. Его жизнь разрушена также, как этот старый дом, родители давно умерли, жена бросила, когда в том числе из-за ее сетований на его бесконечную занятость он ушел в отставку из чикагской полиции, дочь выросла и яростно охраняет свою личную территорию от вмешательства беспокоящихся о ней родителей.

Поселившись в глуши, он начинает потихоньку ремонтировать свой дом и свою жизнь. Жители близлежащей деревни относятся к нему выжидательно, он не первый янки, приехавший сюда поностальгировать по старым добрым временам, но быстро укативший обратно разочарованным. Но у Хупера всё вроде идет неплохо, акварельная ирландская природа льет на него бесконечные дожди, а физический труд действует умиротворяюще. Старик-сосед подкидывает ему советы, где лучше купить то или иное барахлишко, а иногда приглашает его выпить в местный бар.

Кел быстро обнаруживает, что традиционные моральные ценности покинули эти края даже раньше переселенцев в Америку и современная реальность прочно завоевала эту ирландскую глубинку – старый сосед одобрительно рассуждает о легализации однополых браков, в деревне вовсю торгуют наркотиками, все знают источник и принимают сей факт с философским деревенским равнодушием. А вот какие-то черты старого уклада остались здесь незыблемыми – местные жители сами себе закон и порядок и крайне отрицательно относятся к вмешательству чужаков в их деревенские дела.

Хупера это мало волнует до тех пор, пока он не обнаруживает в своем саду соглядатая – местного паренька Трея, одного из многочисленных отпрысков нищей семьи по соседству. Он подкармливает его и пытается с ним подружиться, пока не выясняется, что это не парень, а девчонка и Хупер нужен ей для того, чтобы помочь отыскать пропавшего старшего брата Брендона. Оказывается, его полицейское прошлое для деревни не тайна, и, пожалев неприкаянного подростка, Хупер обещает ей помочь. Очень быстро он понимает, что взялся не за свое дело. Официальная версия – Брендон подался в Дублин, как в свое время сделал его отец, но Трей в это не верит, а попытка Кела что-то прояснить у деревенских навлекает на них обоих неприятности. Девчонку с чудовищной жестокостью избивает собственная мать по заказу кого-то, кто не хочет расследования этого дела. Причина такой жестокости страх, что иначе с дочерью может случиться что-нибудь похуже, но Хупера это возмущает настолько, что теперь ему не помешает выяснить правду даже то, что он сам чуть было не становится жертвой не менее жестокой расправы.

Бывших полицейских не бывает и Хупер докопается до истины, вот только никому это не принесет радости. А перед ним встанет нелегкий выбор, не удастся ему отсидеться в своей башне из слоновой кости. Он может дать делу привычный ход – вызвать Гарду, привлечь к ответу преступников, отправить ребенка в детприемник, а впоследствии в приемную семью. Это будет привычное следование закону, в несправедливости и бессилии которого он убедился еще в бытность свою чикагским полицейским, ведь в том числе из-за этого он и ушел тогда из полиции. Так что теперь Кел Хупер предпочтет руководствоваться своим, как он называет, «нравственным компасом» и сам решит, как лучше. В правильности такого пути его посещают сомнения, но иначе ему больше нечего делать в этой деревне, снова придется куда-то уезжать, и кто знает, будет ли там лучше. Кроме того, как бросить доверившуюся ему девочку, нашедшую в нем хоть какую-то опору в жизни, забота о которой придает и жизни Кела новый смысл. И он смиряется, решив не требовать от своего окружения больше, чем они имеют и чем могут с ним поделиться. И не лишать себя шанса попытаться выстроить свою жизнь заново.

Книга мне понравилась, к автору еще вернусь.

Далёкий 1849 год. Илаю было всего 13, когда команчи ворвались в его дом, жестоко расправились с матерью и сестрой, а его с братом забрали с собой. Странно, но индейцы относились к нему по-братски, на сколько это было возможно. Его кормили, поили, разговаривали с ним. Мальчик быстро втянулся в кочевую жизнь и стал своим. Он был и белым и индейцем одновременно.
В книге три временных ветви, каждая рассказывает о своём времени и о своём представителе. Питер совсем другой, его ужасает происходящее вокруг, ему противно, как люди выгрызают себе место под солнцем, он совсем не похож на своего отца.
Джинни - последняя истинная МакКалоу, она железная леди, управляющая богатейшей компанией в Техасе, она глава нефтяной империи. Её мир - постоянные расчёты, цифры, переговоры, но она не чувствует себя своей в этом мире.
Вот я и перевернула последнюю страницу этой фундаментальной семейной эпопеи. Не скажу, что это было легко. Огромный временной период, несколько поколений одной семьи, исторический разлом между двумя цивилизациями. Это было поистине масштабно. Не совру, если скажу, что книга жестокая. То, что происходило с юным Илаем меня повергло в шок. Кровавые расправы с врагами команчей, их набеги на другие кланы, срезанные скальпы, зверские изнасилования женщин и пленных. Очень ярко, подробно, без прикрас. Не раз придётся столкнуться с неприятными сценами и диалогами героев. Местами хотелось закрыть глаза и уши. Но несмотря на всё это, мы окунаемся в настоящую атмосферу Дикого Запада, дикие мустанги, дикие люди, неумолимая жара и приключения. Наверное, это был самый яркий момент в книге, от которого невозможно было оторваться и одновременно хотелось забыть, как страшный сон. Всё, что было дальше, меня тронуло намного меньше. Во-первых, я не сильна в истории переселения. Мне было сложно понимать политические моменты, я никогда ничего не читала на эту тему, все мои знания очень поверхностны. Во-вторых, Питер не такой как его отец, мне уже не хватало этого накала, этих страстей и крови. Он как свящующее звено между прошлым и будущим. Джинни очень напоминала своего прадеда. Её хватка за дело всей её семьи, её мощь и одновременно обычная женская слабость-подкупали. Мы пройдёмся по всей её личной жизни, по всем пикантным сценам, прочувствуем её силу, преданность земле, её практичность. И всё это из воспоминаний умирающей на полу одинокой старухи... Последний финальный аккорд меня безумно поразил. Было одновременно и жалко, и страшно. Целая эпоха ушла, люди, которые сами создавали себе место под солнцем, которые сделали сами себя - это действительно сильно!

Я опять на минутку. Просто послушайте. Первый раз я встретился с Кормаком Маккарти в ночь с 24 на 25 февраля 2007 года; получается, 17 лет назад. Прекрасно помню тот день (ночь). Тогда, следуя особо сильным порывам и желаниям художественного просвещения, я, прямо перед самой церемонией вручения наград Оскар, сел смотреть художественный кинофильм «Старикам тут не место» братьев Коэн. Вообще, многие даже и не знают, что в тот год в номинации за лучший фильм участвовали два фильма, которые nowadays уверенно входят в любой топ лучших художественных кинокартин всего XXI века. Причем второй фильм, «Нефть» Пола Томаса Андерсона, в каком-то смысле получил сатисфакцию за то поражение в номинации «Лучший фильм» - «Нефть» очень часто эти самые топы лучших фильмов XXI века возглавляет, ну и вообще, безоговорочно и всеми считается modern classic. Но это просто интересный факт, я же, как обычно, о впечатлениях. Помню, как вжался в скрипучее кресло, сидя у допотопного лампового монитора. Помню, что качество фильма (купленного на «Савеловском» на диске) было настолько шакальим, что в ночных сценах приходилось сидеть на расстоянии 1,2 см от экрана. Помню, как переставал дышать, когда Антон Чигур бесшумно вышагивал в своих белоснежных носках. Помню, как пересматривал сцену с монеткой на заправке три раза подряд (меня особенно почему-то до жути пугал фантик, который Чигур скукоженным бросает на стойку, и он раскукоживается обратно). Помню все это как вчера. Тогда я лег спать счастливым и невероятно одухотворенным юношей. А утром я узнал, что «Старикам тут не место» получил 4 премии Оскар – помимо «лучшего фильма» целую охапку унесли братья Коэны (режиссура и сценарий) и, конечно же, лучший злодей поколения Хавьер Бардем. Этот жуткий и жестокий неовестерн – экранизация одноименного романа Кормака Маккарти. А то мало ли, вдруг вы не увязали.

Вполне логичным продолжением истории было бы мое желание если и не ознакомиться с первоисточником, но хотя бы познакомиться с автором произведения, которое так мощно экранизировали братья Коэны. В целом, я это и сделал. Просто 12 лет спустя *развожу руками*. И в каком-то смысле случайно *пожимаю плечами*. И опять же, воспоминания свежи словно мартовский ветер *скупо слезлюсь*. Я только-только дочитал «Оно» Стивена Кинга и был в каком-то смысле контужен этой книгой (больше в хорошем смысле, но какая же она большая oh boy), а тут еще и морской отдых на греческом побережье. Что я решил? Правильно, что нужно в покетбуке что-то взять. Например, ненавязчивый и захватывающий вестерн (думал я). Ну и картина маслом – сижу я на берегу, вокруг дети бегают смеются, взрослые – тоже бегают смеются. Морские брызги, горячий песок. А у меня только что в ущелье ухнула целая отара беззащитных осликов. Не оливок. Осликов! А до этого человеку прострелили лицо. А другому сняли скальп заживо. И вот я сидел, стиснув зубы, и проживал с героями «Кровавого меридиана» Кормака Маккарти (это был именно он) все их невзгоды. Кстати, скажу честно, книга была настолько темной и беспросветной, что я почти физически сопротивлялся отдыху. Ну, то есть понятно, потом отлегло, но о тех осликах все еще иногда вспоминаю. Надеюсь, они в ослином раю.

Прошло еще 5 лет. Опять непонятно почему и как я снова вернулся к Кормаку Маккарти. Наверное, чтобы все-таки сформулировать какое-то более-менее стройное мнение. Потому что ну странно же – вроде бы, как модно говорить, контент релевантный, но какой-то привязанности не возникает. В качестве оппозитного примера существует преступно мало пишущий Крэйг Залер; там после прочтения первой книги, вторую хотелось схватить тотчас же (не говоря уже о дико недооцененном, жестоком (жесточайшим) полицейском боевике «Закатать в асфальт» за его режиссурой). А тут какая-то глубоко спрятанная, почти что латентная привязанность. И хотя я частенько дома беру в руки изданную под одной обложкой классическую «Пограничную трилогию» Маккарти, все равно как-то дальше этого дело не идет. Вроде и говорю себе, мол, ну что, пора? Мозг в эти секунды спокойно и философски отвечает: «Слушай, конечно прочитаем, не переживай, но давай, скажем, в 2029 году?». И я послушно кладу том обратно на полку – ну видать, какая-то другая сила даст мне знак. Вот, например, я написал в начале абзаца «прошло еще 5 лет», хотя до чего/с чего/куда вообще они прошли – сижу и понять не могу. Ну пускай будет просто. Придает рецензии философский тон и загадочность.

Прошло, конечно, чуть меньше. Да и знак, в итоге, пришел извне вполне понятный. 13 июня 2023 года, не дожив всего месяца до своего 90-летия, мощный старик Кормак Маккарти отправился общаться с суровыми, немногословными ковбоями в литературный рай. Новость, понятно, получила внимание – все-таки Маккарти не просто был жанровым специалистом: была у него и Пулитцеровская премия, и Национальная книжная премия (тоже очень престижная). Про Оскары за экранизированные книги и не говорю. Кстати, пока изучал регалии автора, наткнулся на любопытнейшую вещь. Оказывается, свою первую награду Кормак Маккарти получил еще в 1966 году, причем за «Дебютный роман автора из США» (двумя годами ранее эту премию выиграл некто Томас Пинчон). Вот только следующую свою премию Маккарти получит через целых 26 лет (потом, к слову, еще не получал 13 лет). В общем, признание критиков для американского автора пришло очень поздно. И ничего, писал себе спокойно. Стал в итоге легендой и человеком, чью фамилию ставили в одно предложение со словосочетанием «Нобелевская премия». Но Боб Дилан важнее, вы ничего не понимаете. Либо – они не понимают.

В общем, нужно было как-то соблюсти символизм. Тем более, ну правда, много вы знаете жанровых авторов, кто добился, хоть запоздалых, но таких значительных успехов у критиков? Причем, я знаю кого вы могли вспомнить, но тот мужчина все-таки в разных жанрах работал, а Маккарти, как ни крути, все свои работы исполнил в жанре классического вестерна. Точнее, как. Вижу, что непереведенный в наших краях роман «Саттри» немного выбивается из колеи (все равно там вестерновое сусло по описанию), и она самая, «Дорога». Та самая «Дорога». Хартбрейкинг, хаунтинг и эмошинали шаттеринг. Роман, которые ребята из The Times поставили на первое место в списке «100 лучших художественных и научно-популярных книг за последних 10 лет». The Guardian махнули еще дальше – 17-е место в списке «100 лучших произведений XXI века». Пулитцеровская премия. Голливудская экранизация (которую снял большой знаток жанра Джон Хиллкоут; в прокате провалилась). В общем, еще одна modern classic, только уже литературная. Ну, говорю, еще и автор почил, как тут не уделить время и не уважить.

Уважил. Опять правда, не сразу, но кто-то же должен читать и критически разить янагихар и иже с ними. Но прочитал. Вдумчиво, спокойно, размеренно. Ну, во-первых, пускай вас не обманут декорации – это тоже вестерн. Если в книге есть немногословный мужик, который стреляет в лобную долю головы без промаха, умеет мастерить/чинить любые предметы (вы не поняли – реально любые) и проверяет проточная вода или нет хмурым плевком – это вестерн. Что говорите? Кто заложник стереотипов? Ну перестаньте. Вестерны – это не только Джон Форд, Клинт Иствуд и Иствуд Клинт. «Танцующий с волками», тот же «Старикам тут не место», «Сикарио» Дени Вильнева – называйте их нео-, квази-, эрзац-, постметавестернами, смысла не изменится. Это тоже они самые. И помести старого больного ковбоя в мир постапокалиптики – тоже ничего не изменится. Он останется старым больным ковбоем, который знает, как изготовить из подручных средств болванки патронов – чтобы злодеи видели невооружённым глазом, что барабан его револьвера полон. Это все тот же ганслингер. Знакомое слово? Да-да, именно так называется первая часть литературной эпопеи Стивена Кинга «Темная Башня». Стрелок.

Но, конечно, никто бы не называл «Дорогу» одной из важнейших книг нашего века, просто потому что она выдающийся образец жанра. Понятное дело, что, замкнувшись в оном (одном жанре), сложно претендовать на титулы/списки лучших произведений века. Во всяком случае, если взять несколько других удачных постапок-примеров, например, «Противостояние» вышеназванного Кинга или «Я – легенда» Ричарда Матесона, то никто их ставить на 17-е место в списке лучших романов века не торопится. И в этом смысле, Маккарти в «Дороге» дает несколько больше, чем просто хороший пример «все вымерли – есть нечего – давайте выживать». Во-первых, очевидно, это линия Отца и Сына. Немногословная, нарочито по-ковбойски грубоватая, но при этом искрящая той самой любовью родного родителя, который пытается сохранить жизнь своему чаду. Это, конечно, победа; не только литературная, но и просто, человеческая. Редкое качество для любой литературы. Во-вторых, это удивительное попадание в повестку. Маккарти в нее не сильно то и целился, но весь мир среагировал молниеносно. Неведомая катастрофа, которая уничтожила население, животных, рыбу? Боже, конечно же, это ровно то, что нас ждет. Экологическая катастрофа, Грета Тунберг my ass. Но, конечно, просто так немного совпало – в жизни не поверю, что Кормак Маккарти, у которого даже усы суровы (кстати, обратите внимание, насколько молодой Маккарти похож на Джоша Бролина в «Старикам тут не место»), целился в повестку. Просто так получилось. Такие люди куда-то попадают, даже не целясь.

Итого. «Дорога», конечно же, не входит ни в какие лучшие романы XXI века. Жанрово – да, без проблем, это уверенный топ-10. Но, опять же, вы что, хотите сказать, что «Противостояние» чем-то хуже? Да нет, конечно. Тут все просто как-то совпало. По-хорошему, Маккарти должен был получить гораздо больше лавров за «Кровавый меридиан» (мои бедные ослики) и «Пограничную трилогию». Но понадобилось гораздо больше времени (и шедевр братьев Коэн), чтобы все наконец-то начали видеть в авторе вестернов – не просто автора вестернов, а настоящего большого литератора. Не многовато ли ему дали за «Дорогу»? Да говорю же, конечно. Но сработал некий накопительный эффект, какой-то литературный бог стрельнул из лука. Вон, в том году (2007) вполне мог и Ричард Пауэрс забрать Пулитцеровскую премию. Но дали Маккарти. Но, так как все циклично, Паурсу вручили эту же премию 12 лет спустя (у меня тоже 12 лет ушло, Дик, чтобы Маккарти прочитать), за ту самую книжку про деревья. И тоже, ну куда за нее то Пулитцера давать. Если моя теория верна, то году в 2029 Пулитцеровскую премию дадут Томми Оранжу. Вы его пока не знаете, но начинайте интересоваться. Он в 2029 году премию завоюет, а я, как мне голос в голове сказал, прочитаю «Пограничную трилогию».

Нет, ладно, это было плохое «итого». Вот нормальное. «Дорога» займет у вас пару часов вашего времени. Она темная, злая, порой ультражестокая (там есть сцена с младенцем – ужасная, просто ужасная). Но все равно она пропитана ровным светом; это свечение, которое создают вокруг себя главные герои, Отец и Сын. Словно два пилигрима они бредут навстречу своей судьбе, цепляясь за каждую крупицу надежды. В мире, где ничего хорошего и не осталось. И все равно идут, хотя идти то особо и некуда. И в этом их спасение. А у вас есть возможность пройтись рядом немного и послушать их короткие, лоскутные диалоги. Подышать их воздухом и найти с ними какую-то еду. Пережить дождь под куском полиэтилена. И пойти дальше своей дорогой.

Читайте хорошие книги.

Ваш CoffeeT

Замечательная книга! Если бы не один момент, так вообще была бы на пятёрку. Но это моё, субъективное.

Книга вошла в длинный список Букера, который на поверку не такой уж и длинный (в этом году всего 13 романов).

То, что книгу отметила такая престижная премия, меня очень радует, потому что в последнее время туда попадают какие-то неудобоваримые книги. Такое ощущение, что это просто уже междусобойчик какой-то для извращенцев-интеллектуалов.

Но не переживайте, с этим романом абсолютно всё в порядке. У вас не должно быть IQ 200 и степень по философии, чтобы его прочитать и понять, и более того - получить удовольствие.

Действительно лиричный, воздушный текст. Действительно глубокий. И действительно интересно.

В центре сюжета Марианна. И вот вместе с этой девочкой мы взрослеем, задумываемся о жизни и ищем маму, которая пропала, когда героине было 8 лет.

А ещё мы сопереживаем и чувствуем тоску недолюбленного ребёнка. И на протяжении всей книги испытываем непреодолимое желание  прижать этого ребёнка к себе и приласкать.

Очень хорошая книга. Жемчужина, одним словом.

Бобби и Фрэнсис — студентки, которые дружат еще со школы и часто принимают участие в литературных чтениях. На одном из таких они знакомятся с Мелиссой, фотографом и писательницей, и ее мужем-актером Ником. Мелисса и Ник их старше, но квартет быстро сходится характерами и интересами и вместе они проводят все больше времени. Возможно, они даже слишком близко общаются, так как Фрэнсис и Ник симпатизируют друг другу и это видно всем вокруг.

У Руни никогда не бывает простых отношений и легких решений. Ее герои — живые, хоть и чуть замершие в неторопливости прозы. Они мастерски выносят друг другу мозг, много говорят об искусстве, путаются в своих желаниях, недоговаривают, пьют вино, приписывают другим свои чувства, не знают, что делать со своей жизнью — все, с чем мы сами сталкиваемся каждый день. И именно поэтому они столь не идеальны.

Меня книги Салли Руни всегда окутывают и баюкают, не давая выбраться из кокона истории, пока не дочитаю. Я будто бы сама становлюсь персонажем, из тех, кто всегда на заднем плане стоит и внимательно за всеми поглядывает.

Главная в «Разговорах» Фрэнсис. Ей 21, у нее сложности с отцом и деньгами, но зато писательство дается легко. Когда-то у нее были отношения с Бобби, но сейчас они решили остаться просто друзьями. Ник кажется каким-то излишне карикатурным любовным интересом — успешный актер-красавчик, вот из этих «весь пляж смотрит, как по его торсу стекают капли, когда он выходит из воды». Конечно, он окажется не таким. Не таким идеальным, не таким, каким его видит Фрэнсис. Но пока она об этом не знает и ей льстит, что он обратил на нее внимание.

Мне были близки мысли Фрэнсис. Ее отношение к телу, ее способ проживать боль, ее размышления о болезни — кажется, что я со всем этим сталкивалась сама. Кажется, в этом одна из причин феномена Руни — иногда в ее героях можно найти небольшое отражение себя, будто кто-то на балконе напротив поставил зеркало и теперь ты улавливаешь знакомый образ каждый раз, как подходишь к окну.

Это не книга, это какое-то магическое устройство: открываешь ее – и тебя принудительно телепортируют в шкуру Теодора Декера. Я не знаю, как иначе объяснить это стопроцентное погружение и доскональное проживание его эмоций. Пара страниц – и вот уже не он, а я бегу вприпрыжку по ступенькам музея, пытаясь скрыться от хлынувшего внезапно дождя. Это я дрожащими руками обматываю клейкой лентой свою величайшую ценность – моё_моё_моё_пусть никто не найдет_пусть никто не узнает. Это я еду в междугороднем автобусе, отчаянно надеясь, что нас с Попчиком не высадят на полдороги. Это я замираю напротив клиента за столиком в кафе, лихорадочно просчитывая возможные варианты. Это я мечусь по чужому промозглому городу, не зная – жизнь или смерть, пан или пропал. И вся моя жизнь – этот неуютный город, недружелюбный мир, где мы – то ли припозднившиеся гости, то ли случайные прохожие... чужие, чужие, чужие...и нет в мире ничего, что стало бы якорем, незыблемым островком покоя и благополучия, ведь все: дом, семья, друзья, работа, да даже ты сам – всё это лишь иллюзия, карточный домик, рушащийся от мимолётного дуновения ветерка. И ты, не успевший прийти в норму после одной катастрофы, стремительно движешься к другой, и вот уже вся жизнь – череда катаклизмов, взрывов, смертей и разрушений.

История Тео банальна и страшна. Страшна своей неотвратимостью и безысходностью. После трагической гибели матери он – не слишком благополучный подросток – остается один в огромном и равнодушном мире. В его истории будут все неотъемлемые атрибуты асоциального поведения: кражи, сомнительные друзья, алкоголь, наркотики, опасные авантюры. При чем тут "Щегол"? Парадокс, но именно эта скромная картина, не совсем законно попавшая в руки Тео, станет единственной настоящей вещью, единственным подлинником его жизни, талисманом, удерживающим душу героя от окончательного падения. От "Щегла" тянутся спасительные ниточки-связи, не дающие Тео порвать с жизнью и людьми. Свет, который излучает картина, – это и живое напоминание о матери, и бескорыстная забота Хоби, и мистическое наследие Велти, и загадочная тяга к Пиппе, и даже сумасшедшие авантюры Бориса. На первый взгляд, нет ничего необычного в этой картине, да и в этой книге, в целом. Но стоит присмотреться – всего пара секунд – и уже невозможно отвести взгляд, нет сил оторваться от этой истории, а это, наверное, и есть главный признак шедевра.

Это вторая книга автора, прочитанная буквально за последнее время. Должна сказать, что она отличается по стилю и сюжетной канве, но актуальность остается востребованной. Если задуматься о жанре, то книга относится скорее к альтернативной фантастике. Здесь описывается год столетия образования КНР. То есть где-то 2049.

Казалось бы, что можно рассказать о программисте. Ну хочет он быть лидером в фирме, ну есть у него девушка, нет родителей и вырос он в детдоме. Вот с этого места все начинает резко меняться. И ты понимаешь, что за видимостью спокойного айтишника таится многое.

В первую очередь загадка, связанная с исчезновением отца. Следует сказать, что он был действительно китайцем, жившим в России. Он хорошо знал русскую литературу и прививал сыну культуру и язык своей родины. Его уроки стали для Павла тем, что бережно хранилось в душе. Эти уроки помогли выстоять и в детдоме, куда он попал после пропажи матери. Вот так. Были и родители и оба как-то странно исчезли из его жизни. Жизнь  в детдоме тоже оказалась не сахар. И тут автор поднимает вопрос, кто они благотворители. Улыбаются с рекламных плакатов, с телевизионного экрана, а сами пользуются возможностью безнаказанно насиловать детей. И это не выдумка автора. В конце книги она упоминает о количестве раскрытых преступлений на этой почве, а сколько остались ненаказанными? Это просто жуть. Педагог, обязанный стоять на защите прав и здоровья ребенка, продает его в качестве сутенера...

Параллельно с рассказом о новом появлении преследователя Павла, ведется другая история. Павел — талантливый программист. От его знаний зависит производство новейших чипов. Китай и Россия образовали общий союз. Якобы  с целью безопасности населения и заботе о его здоровье чипирование ведет к тотальной слежке. Об этом говорил отец Павла, он отказывался от гаджетов и Интернета и заставлял сына учиться по книгам. Понятно, что это бич. Вместо того, чтобы пользоваться благами Интернета, большинство там живут чужими жизнями или играми.  Зато управлять такими легче. Кажется, что недалеко то время, когда мы станем людьми, что описаны в романе.

Так что темы, поднятые автором, не только важны, но и безграничны. Опять же книга кому-то может показаться чернухой. Как на все посмотреть. Но только спрятаться от этих проблем не реально. И тут понимаешь, что за твари обитают в реке. Это наши высказанные и невысказанные, выстраданные и невыстраданные мысли. Все то, что прячется, но в любой момент может вырваться на свободу. И тогда не покажется мало всем тем, кто гробит человечность, доброту, веру...

Цитаты:

И волей-неволей чудится в их всевластьи дьяволова подмога. Не может Господь быть с теми, для кого никакого иного закона, кроме воли своей, не значится

Впечатление:

С этой книгой у меня все с самого начала стало складываться все не очень. Я не смогла найти ее в свободном доступе в аудиоформате, ну как бы окей. На Литрес нашла, взяла в чтение, точнее в прослушиванием но не тут то было, книга не грузится и все, ни на телефоне, ни на планшете, ничего не помогает. Окей загрузилась с второго планшета, но опять ошибка, закрываешь книгу, она потом не дает ее слушать обратно, типа нет аудиоверсии и все. Но меня не проведешь, моя борьба закончилась и удалось послушать книгу не закрывая ее… Что вообще происходит?

Начитка прекрасная, но персонажей, как по мне много, я путалась в первых главах, потом попривыкла. Знаю, что Иванов бывает разным и есть у него что-то такое, вот вроде не твой жанр, очень много текста и описаний, теряешься в сюжете и персонажах, но есть крючки, которые тебя цепляют и ты слушаешь и слушаешь историю и ждешь, как же повернется сюжет. «Золото» для меня именно такая книга.

Возможно тема поиска украденного золота для меня не интересна, а вот мистические истории, которые случались с Осташкой (главным персонажем), то что надо, такую мистику я люблю. Автор, как по мне молодец, умеет раскрывать тему и поддерживать интерес читателя.

Мне наверное было бы интересно смотреть фильм по книге, чем сама книга, очень приключенчески и ярко мое воображение рисует эту историю.

О чем книга: Молодой сплавщик Осташа, пытаясь разгадать причины гибели своего отца, поднимает бунт против сложившегося на Чусовой порядка. Чтобы вернуть честное имя себе и отцу, он должен будет найти казну самого Пугачева, спрятанную где-то на бойца, из-за которой был убит отец. На пути Осташки возникает много препятствий ,которые проверяют на силу духу и на умение сохранять душу, не продав ее нечести.

Читать/ не читать: читать в общем потоке.

В свое время на "Щегла" я наткнулась случайно, прочесывая Интернет в поисках какого-нибудь годного арт-детектива - в одной из статей именно роман Донны Тартт был назван первым в списке самых рекомендуемых книг этого жанра.

В моем случае это была аудиокнига — формат, когда чтец становится чем-то вроде твоего личного друга. Воссоздавая виртуальную реальность вымышленного мира, чтец постепенно приучает слушателя двигаться в унисон со всеми переливами и интонациями своего голоса. Он читает текст лично для тебя в твоем маленьком мирке и, несомненно, разделяет вместе с тобой все твои восторги.
С аудиокнигой чтение продвигается быстро, но многие детали не так врезаются в память и воспринимаются более поверхностно, поскольку ты не касаешься их глазами.

Несомненно, русскому «Щеглу» повезло с переводчицей. У меня есть идея, что стиль перевода порой может оказаться даже лучше и трогательней, чем оригинал, ведь переводчица мыслит именно привычными категориями нашего с вами родного языка и архетипическими клише прочитанными ею самой книг. Общеизвестно, что переводчица Анастасия Завозова «влюбилась» в предыдущий роман Донны Тартт и решила, что если будет существовать хотя бы 1 процент вероятности того, что ей разрешат перевести новый роман этого автора, которого фанаты терпеливо ожидали десять лет, то она это сделает... И, как мы уже теперь знаем, ей это удалось!
Во второй раз я перечитывала "Щегла" одновременно с моим американским другом и, порой пытаясь с ним что-то обсудить, нередко обнаруживала, что в англоязычном первоисточнике все вовсе не так впечатляюще.

...Итак, мы впервые встречаем главного героя Тео, когда в Амстердаме он видит во сне отражение своей мамы в зеркале в той потусторонней метафизической реальности, «где времени не существовало или, точнее, оно существовало сразу в нескольких направлениях... » как на картинах де Кирико ... Дальше это мгновение словно длится очень долго, а мы тем временем ретроспективно отправляемся на многие годы назад.

У меня немедленно возникло огромное количество чувств и ассоциаций при чтении книги.
К этому располагали, например, такие заигрывающие с читателем мотивы, когда подросток боится разоблачения своих мелких шалостей или навязчиво размышляет о случайных прохожих — ну, скажите на милость, кому из нас подобное не свойственно?

Признаюсь, что вне зависимости от возможных рассуждений по поводу смысла сюжетной линии меня очаровал сам текст романа, переливающийся оттенками, деталями и с вечно меняющимися точками зрения — рассказчик то забегает вперед, проявляя осведомленность о событиях будущего, то ретроспективно повествует о делах давно минувших дней, то вновь возвращается в текущую точку сюжета, - мне просто нравилось смотреть на текст, вчитываться и изумляться возникающим внутри меня ответным чувствам.

Что касается этих самых деталей — ну, лол, вообще своих персонажей Донна Таррт нередко характеризует с помощью перечисления того, как тот одевается, какую туалетную воду использует, какие блюда в ресторане заказывает.

Я бы назвала поток сознания главного героя мощнейшим...Причем основная часть промелькнувших в его голове мыслей оказываются тупиковыми и не получают дальнейшего развития.

Тео выстраивает в своей голове целый пласт рассуждений о некоторой возможной альтернативной картине событий, которая, кажется, скрытно живет своей жизнью где-то на задворках сознания героя, пока тот учится на своих курсах и работает с Хобби в мастерской.

Кроме переживаний героя по поводу текущих событий мне встретилось несколько нетривиальных мыслей по поводу всей тщеты человеческой жизни и вселенской усталости.
Из большого абзаца с перечислением того, чем люди обычно так настойчиво занимаются в течение жизни, я приведу всего несколько слов:

и все это просто чтобы забыть, где мы, кто мы есть.

Я увидела в этом сильнейшем пассаже упоминание о экзистенциальном страхе смерти, о котором человек обычно старается не думать, и о вечном вопросе о смысле жизни :)
Автор сделала довольно изящное утверждение на всегда модную тему о о тщетности и бренности бытия и в то же время - элегантный пинок в сторону современного общества потребления.

Начитавшись отзывов и аннотации, я всё ждала и ждала, когда же они придут, эти завоеватели, те самые европейцы. По ходу довольно долгого развития сюжета до дня икс читатель знакомится с жителями Девяти Деревень на примере одной семьи. Одного небольшого клана. И у читателя полно времени вынести свой суровый осуждающий вердикт – дикари. Пока не приходят Они.

Сюжет строится на вымышленной, но наверняка правдоподобной истории о том, как племена в Нигерии жили своим укладом, несли свою веру, хранили традиции, видели добро, зло, предзнаменования и деяния богов. Их уклад описан правдоподобно. Неспроста, это ведь родина Чинуа Ачебе, ученого профессора, ныне живущего (то есть жившего) в США.

Всё же находиться в развитии – это естественное поведение общества. Другой вопрос на какой скорости. У каждого она своя. И экстремальные броски в незнакомое будущее, навязывание своих идей сейчас принято называть насилием. И в тот момент, когда в Девять деревень приходит так называемая цивилизация всё оборачивается на сто восемьдесят градусов. И уже не жители племени со странными именами из пяти согласных букв без гласных вообще, кажутся жестокими, а именно жадные белые люди, всё разрушающие на своем пути, вызывают злость и осуждение.

Как сложилась бы их судьба, если бы не было миссионеров, были бы они до сих пор в банановых листьях вместо одежды, носили бы бусы на лодыжках в знак статуса, убивали бы своих близнецов, что бы они думали, видя пролетающий над собой самолет? Думаю не стоит дальше раскручивать нить истории и вспоминать о геноцидах, войнах и так далее.

С такой маленькой песчинки начинается круговорот истории. Сначала нам кажется, что они не такие как мы и они достойны лучшего, а затем происходит нечто, что уже не остановить. И Петр Первый резал бороды, как говорится. А нам остается только сожалеть о судьбах покоренных племен, где бы они не находились. И уповать на опыт, который будет учтен в будущем.