Мастер волшебного звона

Год издания: 1986

Язык: Русский

Мягкая обложка, 160 стр.
Тираж: 10000 экз.
Формат: 84x108/32 (130х200 мм)

Жанры:  Биографии и мемуары, Русская литература

Теги:  Открытая книга, Русская литература, Мемуары, Звон колоколов, Флэшмоб 2014, Алфавит, Xx век, Нон-фикшнВсе теги

Сараджев обладал особым, абсолютным слухом. Музыканты с абсолютным слухом в звуке колокола различают три основных тона, он же слышал более восемнадцати, а в октаве он, по его словам, четко различал 1701 тон.

Уникальность К.Сараджева была сопряжена с "гиперстезией слуха". Вероятно, феноменальной была и его память. Так, он мог разговаривать, произнося слова задом наперед. По его собственному признанию, обладая "истинным слухом", он будто бы мог слышать по 112 бемолей и 112 диезов каждого тона, что, по его подсчетам, давало 1701 звуковых градаций на октаву.

Для него "каждая вещь, каждое живое существо Земли и Космоса звучит и имеет определенный, свой собственный тон".
"Каждый драгоценный камень, - продолжал он, - имеет, например, свою индивидуальную тональность и имеет как раз тот цвет, который соответствует данному строю". Он приводит подробную таблицу "звучаний" кристаллов, стекла, различных металлов (например, золото - это Fa-Re, чугун Sol-Mi и т.д.).

Сама Анастасия Цветаева для Сараджева звучала как "Мi шестнадцать диезов мажор", а ее знаменитая сестра Марина как "Mi семнадцать бемолей минор". Кроме того, он "видел" и различал цвета всех этих людей. Так, художник А.П. Васильев был для него "Ре-диез мажор оранжевого цвета".

Мечта Сараджева – создание светской звонницы – при его жизни не осуществилась. В 1941 г. он лечился в клинике под Москвой. Фашистам удалось дойти до этих мест, всех пациентов они уничтожили. Погиб и Константин Константинович, которому тогда было лишь 42 года.

Анастасия Ивановна начала работу над этой повестью в 1927 году, по совету Максима Горького. "И вот я сижу в Сорренто перед Горьким. Высокий, худой, седеющий -- усадил в кресло, он -- по ту сторону письменного большого стола, и течет беседа в углубившемся в вечер дне... О Москве рассказываю, о московских людях, о неописуемом Сараджеве Котике, о его колокольнях. И слушает Горький пристально, как он один умеет, и разносторонни, точны взыскательные его вопросы, и ответы в него погружаются, как в колодец, и нет этому колодцу дна! Первый вечер, но я уже перегружена впечатлениями. Слушаю его окающую речь, четко выговариваемые слова: "Вы должны написать о Сараджеве! Книгу! Вы еще не начали? Напрасно! Это ваш долг! Долг, понимаете ли? Вы -- писатель".
Однако в предвоенные годы рукопись ее была утеряна. "Шли годы, десятки лет. Мысль о том, что мне не удалось выполнить мой долг перед этим уникальным музыкантом, мучила меня". И в 1975 году, собирая по крупицам воспоминания - свои и тех, кто помнил Сараджева, - А.И. Цветаева воссоздала свою повесть.