Ильгет. Три имени судьбы

Впечатление о книге самые разнообразные, хотя толком сказать ничего не могу. В таких произведениях меня особенно интересует этнографический материал: быт, верования, одежда и прочее. И это всё, конечно, было, но мне бы хотелось больше. Я понимаю, автор выбрал в пользу сюжета... Сюжет не особенно захватывающий, но интересный, герой малопривлекательный, но очень живучий, он выживает там, где гибнут сильные (прямо хоббит какой-то - шутка конечно, с хоббитом никаких связей нет) Мировосприятие героев мифологично, мне это очень импонирует. Так как не смотря на все сверхъестественное на страницах книги, я бы не отнесла ее ни к фэнтези, ни к магическому реализму (хотя второе ближе). Это именно мировосприятие, для которого подобное нормально и не выходит за грань обычного.. Это история о…

Новый роман красноярского писателя Григоренко, как это принято в современной литературе, соединяет в себе несколько разных жанров. Это, в первую очередь, роман взросления, потому что в нем рассказывается о бурной жизни главного героя – мальчика-остяка по имени Ильгет, родившегося где-то в Саянах, в XIII веке нашей эры. Его жизнь будет разделена на три этапа и на каждом у него будет свое имя. «Собачье ухо», его назовут усыновившие его юраки, когда выяснится, что он обладает таким тонким слухом, что может слышать голоса летящих птиц за полдня полета. Когда судьба забросит его в чужое племя, где он станет мужчиной и воином, его станут звать «Человеком земли». И «Слепой-и-глухой» называли их вместе с его другом в монгольском плену, когда один из них потерял слух, а другой – зрение.

Во вторую…

Казалось бы, Григоренко играет на легковесном, несерьезном фэнтезийном поле, но нет, пусть не обманывает читателя Мать огня, говорящая с людьми, приходящие духи мертвецов и остяцкий Агасфер по имени Кукла Человека. Александр Григоренко словно возвращает эпос в российские современные полноправные литературные жанры. И сразу наделяет его традиционными эпическими драмами – борьба с судьбой, борьба с богами, борьба с собой.

В первых двух частях романа нет времени, оно измеряется теплом и холодом, ростом детей и кочевьями. Нет и пространства, тайга, река — это и есть весь мир. Тем неожиданнее и даже чужероднее показалась мне третья часть. Загнанная в рамки календаря и географии она бьётся как пойманная в сеть рыба, отличаясь от остального текста и словно поневоле снова возвращающаяся в…

Взялась прочитать те девять романов, что номинированы в этом году на премию "Большая книга", сегодня утром закончила "Ильгет. Три имени судьбы" Александра Григоренко. Славный отдых от историко-политических мистификаций, футуристических путешествий, слёзного камлания над руинами Советского Союза, спасибо и за то, что это не заупокойный канон современности. Бытописание ради бытописания тоже может надоесть. Плохо, когда на осколках своих впечатлений (когда ощущение времени, современности - главное) автор таки оставляет натруженную, вымученную философскую мысль, изюмину текста. Ягодка маленькая, кисленькая, но ради неё приходится жрать, срать и спать с героем, если повезёт, всего триста страниц.

Роман сибирского писателя в этом смысле далёк от литературного мейнстрима: его мелодия отличается…

Роман написан хорошо и в принципе интересно в смысле описания жизни древних племен, обитавших в дремучих лесах в эпоху Чингисхана, но все-таки какой-то странный. Читаешь, читаешь, ждешь какой-то развязки всего сюжета, а развязки-то и не выходит. Налетает монгольская буря и всех пожирает, вот и вся развязка. Вроде герой всю жизнь искал сначала, кто он и откуда, потом - смысла всей своей жизни... ну и что он нашел в итоге? Как-то непонятно. Все обрывается в какую-то дурную мистику и в конечном счете в никуда. Как-то всех жалко и непонятно в итоге, к чему вся эта бодяга была и зачем ты о ней читал )(

Йонесси — Древо, на котором стоит мир. Крона его — Саяны, закрывающие от людей райское обиталище светлых духов и еще не родившихся душ. Корни уходят в полуночное море, где Ледяная Старуха трясет волосами, посылая в мир метели и смерть. По этому пути — от кроны до корней — течет жизнь всякого. Ветви Древа — бесчисленное множество рек: больших, малых, совсем крохотных. Каждая из них означает жизнь какого-то племени, рода или семьи, ибо так задуман мир, что не бывает человека без своей реки. Она предназначена ему по праву рождения. Если случится, что тайга сверх меры расплодится народом, то и рек станет больше. Иначе и быть не должно.

Сумбурные у меня впечатления от этого романа. Для меня литературный образ земель за Уралом - это сталинские лагеря и немного Екатеринбурга в исполнении…