Внутренняя колонизация. Имперский опыт России

Лет пятнадцать назад, когда Чечня вовсю воевала с федеральным центром, одним из главным аргументов против посылки туда отрядов милиции из различных губерний было то, что эти ОМОНовцы возвращаются домой из командировки не с пустыми руками, а с определенными практиками подавления и принуждения, к которым они привыкли в борьбе с "немирными" чеченцами, и все эти практики переносятся на мирное население уже российских провинций. Мне тогда и в голову не приходило, что подобные тенденции и проблемы существуют не первое столетие, и их можно и должно рассматривать в более широком контексте - как временном, так и территориальном: еще Салтыков-Щедрин в "Господах ташкентцах" описывал точно такое же поведение русских офицеров, вернувшихся в Россию из завоеванной Средней Азии. В XX веке на основе…

Геополитика в имперских масштабах – правильный размер для автора, который мыслит широко и объёмно, книгу можно сравнить с трёхмерными шахматами, а резьба на фигурах иногда даже слишком подробная. Углубляясь в тему чиновников, может легко отвести в сторону Владимира Даля, чтобы показать с самых интересных сторон, включая работу ревизором. Конечно же, не проходит мимо трудов особенно известных в Иркутской области Ядринцева и Щапова, - с таким-то названием книги. Размышляя про сектантов и революцию, мимоходом вплетает в разговор Пильняка, Платонова, Белого, а Льва Толстого с хлыстами, скопцами и духоборами – уже подробнее, с пристрастием: как-никак, это тема его докторской диссертации по славянской филологии. Александр Эткинд – профессиональный учёный, кандидатскую диссертацию защитил ещё в…

Надо ли уезжать из России, чтобы взглянуть на неё по-новому? Нужен ли Рим, чтобы написать “Мёртвые души”, и Париж для “Стихотворений в прозе”? Психологу и искусствоведу Александру Эткинду большое видится из Кембриджа, сердца некогда всесильной метрополии. “Внутренняя колонизация” обращается к имперскому прошлому России как части мирового колониального опыта, но и тут оказывается, что у нашей страны свой путь. И особенность его не в более мягком характере освоения территорий и обращения с туземцами (чего и в помине не было), а в слиянии метрополии и колонии в одном государстве. “Россия – страна, которая колонизуется”, писал историк Соловьёв, и это было естественно для дореволюционной науки, но вовсе отвергнуто марксистской историографией, потому что колонизация – это занятие реакционных…

«В домах наших мы как будто определены на постой; в семьях мы имеем вид чужестранцев; в городах мы похожи на кочевников», писав Чаадає 1836 року.

«Внутренняя колонизация» Еткінда продовжила для мене тему Росії, як terra nullius, нічийної землі, яка почала промальовуватися після знайомства з кількома сучасними історичними роботами.

«Россия … есть белая бумага, пишите на ней», продовжує думку Чаадаєва його соратник Ястрєбцов. А історик Соловьйов підводить риску: «То была обширная девственная страна, ожидавшая населения, ожидавшая истории: отсюда древняя русская история есть история страны, которая колонизируется».

Власне, Росія ніколи не була цнотливою територією без народу, без історії і без традицій. Просто еліті так здавалося – або так хотілося. І, виходячи з цих переконань, еліта і діяла.

Я…