Без судьбы

Я боялась читать эту книгу. Просто потому, что вся эта тема концлагерей, войны, лишений - это довольно-таки страшно для меня. Да и вообще для многих людей. Но наконец я решилась и ни разу не пожалела. Больше всего меня поразила в книге та отстраненность, с который главный герой (и автор, ведь книга автобиографичная) рассказывает о том, через что ему пришлось пройти. Он просто излагает факт за фактом, преподносит случившееся как неизбежное, и потому смиряется и принимает всё это. Впечатления от книги остались двойственные. Понравилось очень, это точно. Но подобная литература имеет особенность долго еще держать ваши мысли. Это неплохо, но долгое время я размышляла обо всех ужасах, что творили фашисты, так что приятного мало. Но прочесть книгу, несомненно, стоит. А я, возможно, однажды…

Ну не может же такого быть! Как так? Я читала, я не верила... В каком извращённом мозгу возникла эта идея, идеология? Были же люди, которые решили, что надо строить эти лагеря ... крематории... Я в ужасе от того, что может сделать человек. У меня перед глазами малыш с кудрями, зовущий отца... совсем скоро... Ох, нет. Не могу писать об этой книге. Сильная книга. Страшная...

Чудовищные события описываются как нечто обыденное, интонация ровная.И именно эта интонация и это противоречие поражают и трогают до глубины души.

Автор – венгр. Роман – автобиографичный. Пятнадцатилетний еврейский мальчик во время Второй мировой войны попадает в Освенцим. Три года проводит в концлагере. Никаких ужасов войны в привычном понимании в романе нет. Просто в одночасье жизнь отдельно взятого человека изменилась. Подросток дневниково описывает события, которые с ним происходят. Размышляет о невозможности и возможности побега. И «убегает» памятью в самый плохой день той, мирной, жизни. Проживает его в деталях. Такой день на фоне действительности оказывается не таким плохим. Вокруг мальчика всегда люди. Люди, которые в новых обстоятельствах остались людьми. И которые нет. В конце книги мальчик – взрослый подросток – дает интервью журналисту. И на вопрос, как можно было пережить все это, мучительно подбирает слова.…

В рамках флэшмоба "Дайте две! Light version". К величайшему сожалению мои ожидания не оправдались. Я предполагала, что буду с ужасом читать, закрывая рот от всхлипов, что у меня будет все сжато внутри от тех пережитых героем моментов. Я ждала детального и глубокого описания трагедии. Вместо этого я заметила парня 15ти лет, что отстранен (возможно, даже равнодушен) от родителей, парня, для которого и после лагеря слово "еврей" ни о чем не говорит и не волнует. Да, хорошо показано как мальчик растворяется, усыхает, становится ходячим трупом в лагере, но все же. Нет переживаний, волнений. Странно было не обнаружить как минимум вопросов: "Где я?", "Куда меня везут?", "Как там мой отец?".

Давным-давно один человек вышел из города и пошел в сторону невысокого холма, который распологался неподалеку. Его сопровождал отряд солдат, которые то ли следили что бы он не сбежал, то ли охраняли его от толпы стоящей на обочине. Этого человека вели убивать. Женщины, как вегда более чуткие к страданиям сочувственно плакали, а чернь, столпившаяся у дороги выкрикивала оскорбления и угрозы. ...... Прошло много лет. Другое время. Другое место. И другие солдаты ведут уже бесчисленное множество людей, выстроив их по-возможности аккуратными шеренгами. Им тоже выкрикивают оскорбления, а кое-кто даже сочувственно вздохнет или всплакнет. Негромко. Потому что боятся. Этих людей тоже ведут убивать.

За что римляне убили Иисуса? А ни за что. А просто так. В угоду религиозной верхушке Израиля, которую…

У меня нет слов. Так начинаются рецензии, где потом многобукв?

Поразительное название, которое я смогла оценить, лишь дочитав книгу. Поразительно мудрый мальчик, на долю которого выпало немало жутких мучений. Поразительная жестокость. Поразительное сострадание. Поразительная тупость. Здесь все.

И еще раз. Кто сказал, что евреи хуже арийцев? Чем плохи негры? Чем неугодны русские? Как определяется чистота? У нас разный биохимический анализ? В чьих-то жилах течет параша? Только потому, что у тебя прекрасный профиль, голубые глаза и папка-немец в анамнезе, ты чем то лучше?

Стыдно ли бывшим надсмотрщикам до сих пор? Снятся ли им кошмары? Часто ли они водили толпы "в душ"?

Больше вопросов осталось. Такую литературу я очень люблю.

И все мы живем шаг за шагом, во времени, и каждый наш шаг - к чему-то. Я давно не читала книг, которые так бы выворачивали душу и совершенно переворачивали восприятие мира. При этом книги о второй мировой читаны в немалых количествах, более того - читана документалистика по Нюнбергскому процессу, стенограммы допросов подсудимых. Мне казалось, что поразить меня нельзя. Я знала, скольких людей примерно уничтожено, очень жалела их. Но эта книга о другом. Она о тех, кто выжил. И если раньше я думала, что этим - повезло, то сейчас искренне уверена, что повезло другим, которых убили. Потому что они умерли. Потому что с ними сделали то, что люди всегда делали с людьми - просто убили. Те, кто остался жить, сделал шаг на встречу чему-то гораздо боле страшному. И это страшное отнюдь не осталось за…

Тихий ужас: нет, не ужас - жизнь. Где бы ни был человек, как бы ни был - жизнь горит в нём всегда, хотя бы самым тихим и безнадёжным огнём. Кажется, что герой существует словно спора или кокон, но при этом он наблюдает, чувствует, мыслит. Вот только я не верила этой книге, и родство с героем трепыхалось слабо. Язык мешком пристукнутого Холдена Колфилда. Всё правильно, но мне сложно верить.

Впрочем, это память. Она должна, она обязана помнить хорошее, чтобы сплелась из крохотных кусочков настоящая человеческая судьба.

Я не смогла дочитать последние 10 страниц, может они и решили бы дело, но я сомневаюсь.

Что это? Очередная исповедь жертвы событий, да, несправедливая судьба, скотское отношение, хорошо, я поняла, что хотел сказать автор. Но чем это отличается от журналисткой заметки, скажите? Где эмоции? Кертес сам был участником событий, я думала, что он огого что напишет, душу вскроет, а что мы получаем? Безымоциональный перечень фактов. Нет, я поняла, безразличие к жизни, развившееся в концлагере, ладно, а до этого-то? Как можно было развернуться! Герою 15 лет, сколько можно было написать о дружбе, о проблемах в семье, да о чем угодно, чтобы герой стал нам близок. Для меня мальчик так и остался чужим (даже имя не вспомню). Кстати, да. Герою 15 лет - кто так говорит в 15 лет? Предложения сложные,…