Дневник

По форме это дневник, по содержанию – роман. С 1942 по 1986 год. Целая жизнь, рассказанная от первого лица. Впечатление производит сложное. Издание 2020 года вышло в серии «Литературные памятники русского быта». Бытовое измерение у этого текста тоже очень яркое. Автору повезло много путешествовать и, вероятно, этим объясняются его мрачные мысли по поводу поздней советской действительности. Я тоже помню впечатления от первой поездки в Германию в 1999 году. В девяностые контраст между ФРГ и Россией уже не был таким поражающим как в 1970 – е годы. Но я отчетливо помню предупреждение опытных путешественников – быть готовым к месячной депрессии после возвращения. Серость, грязь, горы мусора, ужасные дороги, злые лица людей – все это действительно подавляло.

Нагибинские оценки советской жизни…

Книгу эту взял я в библиотеке, случайно увидев и вспомнив, что как раз недавно до этого меня зацепила одна цитата из неё (мелькнувшая где-то у кого-то в ЖЖ, кажется), цитата о том, что "как страшно быть неписателем", ибо у других мол (неписателей) страдание окончательное "в чистом виде", а так, говорит он, будучи же писателем "я знаю, что обо всем этом когда-нибудь напишу. Боль становится осмысленной". - Красиво же, разве нет? Вот и я повелся - взял книгу.. Что сказать? Читал честно-долго, кстати, это во-первых. И цитатку эту видел (она 1951 года, то есть, сказано сие им когда ему был 31 год). Других, подобных этому откровений здесь не встретил, но.. определенные какие-то чувства "Дневник" этот определённо вызывает, это во-вторых. Других, каких-либо книг этого автора не помню, скорее…

Когда появилась возможность много читать, писатели набросились скопом. Большая такая толпа, некогда было разбираться в тонкостях писательских дарований. Нагибина совсем не отличал от Каплера. Ориентировался по их женщинам - у того такая-то была в жёнах, у другого такая-то слыла любовницей. И только с годами, по большей части уже отошедшие из жизни, занимали писатели в голове отдельные полочки. Множить количество авторов уже не очень-то хотелось, приходило на ум: старый друг лучше новых двух. К Нагибину я бы в друзья не набивался. И не только потому, что он не принял бы в друзья такого читателя, взгляды слишком разные. И мой уровень никогда не дотянется до его уровня, не холодно ему и не жарко от моего мнения о нём. Но вот когда снова появляется возможность послушать красиво изложенные…

Наконец-то выполнила то, что давно намеревалась сделать - прочитать "Дневник" любимого мною писателя, в электронном виде книга заняла 1736 страниц, поэтому читала долго, часто откладывала книгу, чтобы подумать. Думалось в первую очередь о том, что его произведения мне нравятся больше, чем Дневник. Но, на то он и Дневник, чтобы иметь в себе те мысли, неприкрытые и порой "непричёсанные", а такие, какие посещали писателя во время его написания. Часто дневник пронизан отчаянием Нагибина, его отношением ко многим и многих к нему в писательской среде. Но были и хорошие моменты, связанные с поездками по зарубежным странам, он посетил более 30 стран, встречи с друзьями - писателями, любовь к природе и своим собакам, которых было множество в его жизни. Шесть браков с женщинами, которых любил и…

Неприятные слова, написанные неприятным человеком. Мерзкие упоминания, не лишенные, впрочем, точности:

Из Лены на кухне вываливается, шлепнув как коровий блин, сгусток величиной с печень, затем она охлестывает ванну потоками крови

Осуждение на грани с диагнозом:

Нам на всё насрать. Мы так привыкли к лжи, что не верим в объективную реальность чего бы то ни было, кроме собственного быта, которого тоже нет

Настраивание самого себя на равнодушие:

В душевной жизни, как нигде, надо придерживаться талейрановского принципа: поменьше рвения.

Читаешь это все, о пьянстве и спившихся, о болезнях и смертях, о суетных обидах и походя брошенные обвинения, и думаешь: что за человек, всюду-то он видел сплошные мерзости, разве что на природе-охоте размякал немного, но случись рядом люди - легко…

Год назад, к стыду своему, я даже не подозревала о существовании этого автора. Вот уж действительно: век живи – век читай! На одном из своих творческих вечеров Татьяна Никитична Толстая на извечные вопросы читателей то ли о том, что читает она сама, то ли о том, что может порекомендовать прочесть, упомянула качественную прозу Нагибина. И я пропала… Юрий Маркович – безусловно талантливый и одаренный мастер слова и мысли. Мне импонирует его предельная откровенность, великолепный слог, точность и метафоричность образов и мыслей, присутствие печальной иронии, порой на грани фола. Поначалу, слегка отталкивало наличие чересчур физиологичных подробностей бытия некоторых персонажей, но уже с середины дневника они начинают сходить на нет… При оценке творческого наследия и значимости писателя,…

Я вот думаю, почему написала, что книга мне понравилась. Не понравилась мне книга, мне язык понравился и некоторые мысли. Очень выборочные. А дневник этот - сплошная книга жалоб совсем без предложений. Понятно, что писан урывками, в часы упадка духа, но как же любят писатели всему придавать поэтичность. К любовнице смотался - поэма, о бл...ве своем рассуждаем с пьянством - так это все от широты душевной, тонкости внутренней организации и общей поэтичности натуры. Но язык у Нагибина потрясающий. Такие меткие матефоры, такие тонкие аналогнии, такой чудесный слог. Вот это да, то, чего не отнмиешь.

Дневники… да нет, пожалуй. Скорее – просто разрозненные записки. Регулярность видна только в январских отчетах о прошедшем годе – что видел, что написано, с кем конфликтовал, здоровье самых близких … Когда вышли дневники, в печати часто мелькали отклики об их чрезвычайном цинизме и ядовитости. Отчасти и поэтому очень долго откладывал их прочтение – не люблю подобный тип людей, хотя дневники читаю с интересом. При том, что к Нагибину, как автору рассказов, отношение вполне неплохое, есть уважение, когда-то пережито увлечение его историческими рассказами, но восторга никогда не было. Но вот – добрался. Цинизм … - а нет никакого особого цинизма. Иногда – ядовитое словцо, но довольно редко. И особенно редко – в отношении коллег по профессии. Впрочем - там другие люди и вообще почти не…

Не понимаю я восторга данными записями. И мне несколько странно: человек писал и отбирал это для публикации, поскольку считал, что после смерти дневниковые записи становятся документом эпохи. А в результате, что мы имеем: закулисную грызню, попытки быть совестью народа (да, не всякий отдыхающий захочет глубоких фильмов и простим ему это, ибо не живет он в комфорте), яростное обустройство дома и дачи, пьянство, интим и непостоянство. Ну, и поклоны товарищу Солженицыну (а не Шаламову), что тоже тревожный звоночек как бы. И конечно стенания о том, что "не пишется, потому что киношная халтура" (не дословная цитата, но слово халтура точное). Мне хочется воздеть руки к небу в бессилии. Вспоминая любимого мной Стивена Кинга, который работал в прачечной (с риском для жизни, вспомним рассказ…