Рецензии — стр. 24

Я немножко поклонник Водовозова - его лекции одни из моих любимых в популярной медицине, как из-за любопытных тем, так и просто потому, что Алексей Валерьевич очень интересно рассказывает. Я одно время ходил на его выступления с такой периодичностью, что пару раз он меня узнавал. :) Это и плюс для книги - ну как она могла мне не понравиться, - и минус: почти всё здесь мне уже неплохо знакомо.

Книга построена очень по-прикладному. Сперва нам объясняют, что точно работает и как это вообще можно выяснить - а потом, вместо того, чтобы просто описать шарлатанские методы диагностики (которые быстро меняются), выводят подробную и внятную схему, как понять, что метод - шарлатанский. Я не дам тебе рыбу, но дам тебе удочку, в общем. Самые "прославленные" методы псевдодиагностики, впрочем, тоже приводятся, но в порядке "практического курса шарлатановедения": все они сверяются с выведенной автором шкалой, чтобы показать, что именно в них не так и как это заметить, не будучи доктором.

Текст предельно сжатый и емкий. В конце всё перечисленное в основном блоке вдобавок ужато ещё больше - в короткую "конспектную" табличку, по которой можно быстро свериться вместо того, чтобы искать нужную главу. Это, кстати, делает мне небольшой диссонанс - со студенчества я не очень понимаю, зачем многобукв, если всё то же самое можно уложить тезисно. :) Конечно, отчасти это шутка - в основном блоке всё расписано развёрнуто, с примерами, иллюстрациями, экспертными мнениями и объяснениями, - но с долей правды.

Книжка по итогу не то чтобы сильно познавательная, это не тот сорт научпопа, но потенциально весьма полезная. Её цель не столько рассказать нам, как работает мир, как в случае большинства научно-популярных книг, сколько объяснить, как он точно не работает и куда не нужно нести деньги, чтобы в этом лично убедиться.

Давно не читала научно-популярной литературы с таким охватом разнообразных тем и исследований. В книге рассмотрено 11 достаточно популярных мифов (спорных вопросов), а попутно ещё больше, о развитии человечества, а также физическом и психическом здоровье человека. Список источников в конце книги на десятки страниц внушает уважение к автору. Если глубоко изучать одну из 11 тем, охваченных в книге, то можно долго читать представленные исследования.

Разнообразные темы рассматривает Ася Казанцева: влияние прививок на организм человека, гомеопатия - вред или польза, к чему приводит ВИЧ, история появления этого вируса, как он влияет на иммунную систему человека, акупунктура лечит или калечит, содержит ли гены ГМО, эволюция существует или всё создал бог, опыты над животными - плюсы и минусы, есть ли вред от мяса, а заодно и от других продуктов, чем отличаются эко-фермы от обычных ферм, умнее ли мужчины женщин или нет, что может пропаганда и влияние религиозности на доброту, сострадание и щедрость людей. Многие мифы из перечисленных в книге были популярны лет 5-7 назад, некоторые тогда же были развенчаны. Почитать книгу занимательно, но большое количество информации и резкий переход от одной темы к другой не позволяет структурировать все данные в своей памяти. Некоторые вопросы были интересны, так как взгляды на них у меня ещё не сформировались, некоторые подтвердили мою точку зрения, некоторые не задели вообще. Ведь

Одна из самых распространенных когнитивных ошибок – это confirmation bias , склонность искать материалы, подтверждающие собственную точку зрения, и игнорировать все остальные.

Такие книги полезно читать, чтобы напомнить себе о критическом отношении к тому, что кричат все, научиться отличать истину от множества правд, стать более уверенным, не очень тревожным и счастливым человеком.

Рыба-Иисус?
Расчлененные тела?
Вооруженные ангелы?
Беременная Богородица?

Предлагаю открыть для себя абсолютно новый уровень глубины русской истории через необычные сюжеты православной иконы. Это увлекательно и совершенно неожиданно!

В этой книге автор расскажет, как появились эти, странные на первый взгляд, сюжеты, объяснит почему некоторые из них полны жестокости и рогатых пророков.

Кресты с вырастающими из них руками, Богородицы-русалки, огневидные образы, драконы... Казалось бы, где здравый смысл? Где канон? Но оказывается, никакого свода правил о том, ЧТО нужно писать на иконе, а чего нельзя, никогда не существовало.

Посмотрите на обложку - это икона песьеглавого святого Христофора, самый вызывающий образ русского православного искусства. Что известно об истоках его появления на Руси?

Истории о песьеглавом народе, или кинокефалах, пришли в христианство из трактатов о чудесах Востока. Они и стали основой для истории о Христофоре и о том, как он разорвал насланных на божьих людей диких зверей.

Было и так, что святых помещали в центре государственного герба. Например, Богоматерь с крыльями орла, где крылья - это символ безгрешной жизни святой.

Кого на иконах обозначает рыба?
Это сам Иисус Христос. В раннехристианской традиции изображение рыбы служило символом Спасителя и часто встречалось на фресках. Произошло это потому, что древнегреческое слово "ихтус" - "рыба" - использовалось христианами как акроним греческих слов "Иисус Христос, Божий Сын, Спаситель".

А как вам рогатый Моисей?
Жители Москвы, обратите внимание на бронзовую статую на храме Христа Спасителя. У Моисея там не совсем рога, но что-то наподобие рогообразных лучей, растущих из головы. Всё дело в латинском переводе Библии.

Иконы делали из самых удивительных материалов (например, использовали сушеную камбалу), писали на них литературные сюжеты, да ещё и в довольно странной манере. Иногда икона представляла собой целую загадку, полную мистических образов, которые под силу разгадать не каждому теологу.

С западных изображений Русь заимствует мотивы смерти. Это жестокие и безрадостные образы, связанные со страданиями Христа и святых. Например, смерть еретика Ария в туалете.

В книге много интересной и, порою, шокирующей информации. Потрясающее оформление! Не нужно "гуглить" иконы, всё есть внутри. Читай и рассматривай!
Горячо рекомендую к прочтению!

Как из простых элементов образовались мельчайшие составные молекулы, а позже и рнк и днк (как писал Докинз в "эгоистичном гене" - первые репликаторы) и в целом каждый этап жизни, важнейшие переходы рассмотрены хорошо. Эта книга, как минимум, четвертая на тему эволюции, расширить, уточнить картину понимания ей, тем не менее, удалось (и новых экспериментов описано не мало, я ожидал что будет больше повторения). Хотя в качестве именно первых книг я бы советовал все же более лаконичные произведения - "Внутренняя рыба" Шубина и "Бесконечное число самых прекрасных форм" Кэрролла.

плюсы:
+ ссылки на источники в конце глав, причем преимущественно российских ученых.
+ довольно подробно что, из чего, зачем и почему образовывалось, очень интересное ощущение при чтении - на сколько вся жизнь на земле связана между собой, и при этом насколько всё получается материально, вещественно, проверяемо и прогнозируемо. Не так просто принять мысль что жизнь - вовсе не чудо, а неизбежная, пусть и очень сложная закономерность.
+ узнал что у растений есть mads гены, аналогично hox генам у животных.

минусы:
- возможно жизненные события и уже достаточный багаж по теме исказил моё представление, но именно по харизме, запалу (это не относится к правильности, крутости материала, лишь его усвоение читателем) книга показалась уровнем немного ниже Шубина и Кэрролла - на одном дыхании читались именно они.

Не знаю, что рассказать об этой книге. Она явно пришлась мне не по зубам. Поначалу еще вроде улавливала процентов 70-80, потом - не больше 40. В основном все вылилось в "Ну, об этом я где-то уже читала или слышала". Этакая хронология развития научного знания в области космологии и астрономии с подробным разбором теории.

Ожидала более популярного текста. Для неподготовленного читателя однозначно не подойдет.

О французской революции я знала до чтения книги, наверное, примерно столько же, сколько в среднем мои соотечественники. Ну типа король оборзел, его жена сказала, что придворные должны есть пирожные, если нет хлеба (ладно, я умная, я знаю, что она это не говорила), начались волнения, ещё был какой-то кипиш в парламенте. И всё устроила бравая троица Марат, Робеспьер и Дантон, королю отрубили голову, а потом отрубили головы и этим трём (ладно, я умная, я знаю, что Марата убили в ванной). Ну а потом произошло непонятно что и появился Наполеон.

Вот с таким багажом знаний я и села читать книгу. Немного почитала об авторах. Потому что слишком хорошо знаю, как часто можно нарваться от шарлатанов от истории. Также, если честно, всегда удивляли историки, которые занимаются историей не своей страны, а чужой, да ещё и не XX век, а что подальше. Да ещё и Францией. Все мы знаем как минимум двух ярких персонажей из русского исторического сообщества, специализирующихся на этой прекрасной стране: маэстро и сира. Один переигрывает и уничтожает, другой запускает мем о Расчлеграде. Впрочем, оба больше по наполеоновскому периоду, там фигура, конечно, привлекающая эпатажных личностей.

Так вот, Александр Чудинов, конечно, не так эпатажен, однако считается своего рода новатором: он один из идеологов «Новой русской школы» в историографии Французской революции XVIII века. Привожу цитату из Википедии: «Одним из приоритетных направлений для данного периода стали имагологические исследования, осуществляемые на материале Французской революции и Наполеоновских войн, то есть изучение образа Другого и, прежде всего, образа Врага». Звучит, конечно, интригующе.

Авторы книги подошли к истории революции ответственно и расписали предпосылки экономического и политического кризиса, возникшего во Франции. Всё пугающе похоже на революцию, которая произойдёт куда позже в другой заснеженной стране. Совпали экономическая дыра (во многом созданная очень хитрым министром, решившим брать займы за границей), неурожай, интервенция добрых соседей и король-тряпка на троне. Который начал своё правление с того, что похерил непопулярный у аристократии проект, который бы расширил его полномочия и ударил бы по носу дворян и парламент. Каждый раз, когда несчастному Людовику XVI пытался помогать кто-то из умных и влиятельных чиновников, либо король пугался и давал заднюю, либо с чиновниками что-то случалось. На общение с народом смотреть и вовсе страшно:

Впереди шла Национальная гвардия; на штыках у гвардейцев было воткнуто по хлебу. Затем следовали женщины, одни восседая на пушках, другие в каретах, третьи пешком и наконец карета с королевской семьёй. Женщины плясали и пели: «Мы везём пекаря, пекаршу и маленького пекарёнка!

Людовик XVI вышел к манифестантам, чтобы предотвратить эксцессы, и оказался в их плотном окружении. Они несколько часов удерживали его, в грубой форме требуя вернуть к власти жирондистов и снять вето с законов. Обычно робкий и неуверенный, когда речь шла о принятии решений, король умел проявить упорство, когда его пытались к чему-либо принудить вопреки его воле. За эти несколько часов он позволил, чтобы парижанки надели ему на голову красный фригийский колпак, ставший во время Революции символом свободы, и выпил с ними вина за благополучие нации, но отказа от вето им у него вырвать так и не удалось. Наконец прибывший в Тюильри мэр Парижа Петион сумел вызволить монарха из рук его не слишком любезных подданных

В общем, король, ясное дело, был обречён с таким-то характером. Он даже бежать в конце не смог, когда была возможность, дотянул до последнего и испугался. Однако мне нравится, что авторы все же объясняют причины произошедшего комплексно. Мол, бывали и до Людовика XVI бесхарактерные короли, урожаи и раньше жрал долгоносик, неприятели топтали земли французские, а финансы пели романсы. Только происходило это всё в разное время, а тут раз, и все беды схлопнулись. Даже на Гаити война началась, прекратились поставки сахара и кофе, и всё, продовольственный кризис. Я дилетант, конечно, но мне очень нравится, когда вот так вот связывают все ниточки.

Однако многие истории в книге вызывают вопросы. Например, авторы привели шокировавший меня инцидент. Якобы «во время предреволюционных волнений во Франции крестьяне не только разгромили замок сеньора Полеймьё, но и убили его, кинули тело в костёр, а потом частично съели». После этого Чудинов пишет, что гадкий Марат смел смаковать этот случай в своей газетке, да и вообще любил описания мерзостей. Например, расправы чернокожих над колонизаторами на Гаити. Ах, пишет он, был процветающий край, а теперь одна из беднейших стран. А как процветала при рабовладении!

История про поедание, конечно, вызвала массу вопросов. Ещё раз, конец XVIII века, уже пожили на свете Вольтер и Дидро, скоро родится Пушкин, а крестьяне сожрали сеньора. Я полезла искать историю на разных языках и в итоге обнаружила, что сеньор, которого, кстати, звали Дюмонте, а Полеймьё — название деревни, сам виноват.

Он разбогател на работорговле, купил деревню, он сразу же повел себя, как сказочный злодей: потребовал по курице с каждого жителя (прежний помещик брал одну с целой деревни), разорил могилы на сельском кладбище и едва не застрелил маленькую девочку, которая шла через его лес. А также, кстати, взял в жены супермолодую девушку. Когда Дюмонте заподозрили в контрреволюционном заговоре, крестьяне с удовольствием пришли штурмовать его замок. Его жене, которую любили местные, удалось было решить всё миром, но барин начал выпендриваться, замок подожгли, а его голову надели на пику. И никто никого не ел: только позже на судебном разбирательстве трое свидетелей рассказали, что видели портного и ткача из Полеймьё, которые разгуливали с обгоревшей рукой и сердцем.

Вдова Дюмонте, кстати, уехала в Россию и через три года вышла замуж за генерала Бороздина, командира мушкетерского полка и будущего участника войны 1812 года. Есть разной степени фантастичности и подтверждённости слухи о её дальнейших похождениях: она будто бы дважды объехала половину Европы, в том числе в разгар войны.

Так вот, завершим офигительную историю и вернёмся к оценке книги. Мне совсем не понравилось, что у автора всё было совсем не так. Рассказанная мною история, кстати, из французской монографии о битве при Полеймьё, и этому источнику я как-то доверяю больше. И вот после этого момента читать мне совсем разонравилось: я же не могу проверять сама каждый факт, а кто знает, что ещё начудил Чудинов.

Резюмирую: если хотите разобраться, почему вообще произошла революция, что происходило, что было дальше и почему эта тема важна до сих пор, почитайте. Написано свежо, хорошим языком, интересно, порог вхождения низкий. Разбавлено кучей офигительных историй, но, как я уже продемонстрировала, верить можно не всем из них. Ну и авторская позиция в некоторых моментах вызывает огромные вопросы. В общем, чтение интересное, требующее определённых интеллектуальных усилий и позволяющее вам потом выпендриваться перед друзьями. Скорее рекомендую, чем нет.

Хорошая научная книга - это продукт совместных усилий авторов (которые зачастую больше физики, нежели лирики), редакторов и корректоров. Перед нами колоссальный труд медицинских журналистов, перелопативших гору всяких источников и нашедших множество крутых фактов, но вместе с тем и халтурная работа редакторов и корректора, потому что в тексте куча опечаток, орфографических и фактических ошибок ( например, "он родился в 1958 году, а в 1880 выпустился из университета"), а постоянные повторы и отсутствие вразумительного конца вообще портят всё.

Тем не менее, спасибо авторам, что попытались (хотя им это не совсем удалось) ясным и понятным языком разжевать далёким от медицины читателям истории об исследовании различных болезней. Здесь мы можем узнать немного больше про чуму, туберкулёз, синдром Марфана, болезни Паркинсона и Альцгеймера, дифтерию, синдром Туретта и многое другое.

Временной пласт, когда были открыты и исследованы многие болезни - примерно конец XIX - первая половина XX века. Подумать только, ведь тогда не было ни компьютеров, ни всяческих инструментов, которые есть у докторов сейчас, а ведь ставили диагнозы, открывали новые виды и подвиды болезней! С 1919 года до 70-х бытовал вот такой метод рентгеновской визуализации мозга:

Ни компьютерной, ни магнитно-резонансной томографии в эти годы ещё не существовало (первые сведения о них появились в 1972 и 1973 годах соответственно), но существовала необходимость как-то выходить из положения и изучать мозг. Под "рукой" был тогда старый добрый рентген. Но вот незадача - не "видят" рентгеновские лучи мозговые ткани. И американский нейрохирург Уолтер Денди в начале XX века придумал отсасывать во время спинномозговой пункции практически всю жидкость, чтобы заменять её на воздух или другие газы типа гелия или кислорода. В этом случае удавалось получить довольно чёткие изображения мозга, а также состояния желудочков, даже измерить их объёмы.

Однако, такой метод мог привести в лучшем случае к головным болям у пациента, в худшем - к мгновенной смерти.

То, без чего могла обойтись эта книга - многочисленные упоминания, получил или не получил тот или иной учёный Нобелевскую премию, сколько раз они номинировались на неё и в каком году. Возможно, для них также показалась очень важной тема соперничества между медиками - в честь кого была названа болезнь и почему, как на самом деле надо было назвать синдром, и т.д. Эх, такого читателя, как я, меньше всего заинтересовали эти постоянные исследования пальм первенства.

К сожалению, о некоторых болезнях и синдромах из этой книги, я знаю уже давно. Мой родной дядя страдает не первый год от болезни Бехтерева, о синдроме Марфана я узнала, когда полюбила Deerhunter (фронтмен группы Брэдфорд Кокс болен им), сама же я в 12-летнем возрасте пережила синдром Стендаля.

Интересная теория: в средние века люди принимали бедолаг, страдающих от порфирии за вампиров, а больных хореей Гентингтона за одержимых дьяволом. В этой книге есть только предположение и цитирование пары догадок, вычитанных в других источниках, но тема-то интересная, и такое вполне могло быть - чем не задел для нового глобального исследования?

И, конечно, книгу спасает чувство юмора авторов, пусть оно немного и черновато. Без него она была бы совсем пресной. Например,

Нам очень не нравится такое писать, но от бокового амиотрофического склероза эффективного лечебного средства пока так и не придумали.

P.S. Я не зря для заголовка выбрала песню Arcade Fire, наше тело - это клетка, из которой нам не вырваться, а эта книга ещё раз дала почувствовать, как же хрупок внутренний мир человека - нарушение в одном из звеньев может искорежить или даже поломать всю конструкцию.

P.P.S. Хочу теперь прочесть другое исследование этих авторов - «Смерть замечательных людей. Глазами врачей ХХI века»

Мне понравилась эта серия НЛО и после книги Держава и топор решила повнимательнее присмотреться к ней. На удачу, в списке "Просветителя" этого года, который я все еще штудирую, пусть и с месячным перерывом на отдых, оказалась и вторая книга, в этот раз посвященная уже XX веку, а точнее коротком периоду существования зверя по имени Торгсин.

Подошла я к книге, перепробовав несколько предыдущих кирпичей по химии, которые если не отбили желание жить, то уж слышать упоминания химических элементов и спиралей - точно. Ну, думаю, история - это же мое, будет легко, но не тут-то было. Начать хотя бы с того, что я всячески избегаю книг по советской истории, потому что волосы на голове зачастую шевелятся от того, что происходило. Слишком это остро и болезненно ощущается в воздухе и не заметить, как эти десятилетия отразились на менталитете народа, трудно. Слишком близко к телу, от этого болезненно отрывать. И в книге много подробностей, от которых и современная жизнь сияет ярче и современная экономическая ситуация все еще пахнет цветочками. Творившиеся в первые десятилетия в новом государстве вещи - какой-то цирк абсурда и антигуманизма. Причем это даже не безличная государственная машина творила такие вещи, а люди. Безумие, чистое безумие.

Однако скоро с чтением "Алхимии..." нарисовалась пара проблем. Во-первых, текст книги настолько расплывчатый, что употреблять его можно только после долгого и упорного намазывания на хлебушек. Структура рыхлая, непоследовательная, скачет из одного периода в другой и внутри одни предложения противоречат другим. К тому же, постоянные повторения, риторические вопросы и топтание на одном и том же месте сильно портят впечатление и под конец мне хотелось только одного - дочитать. Стиснув зубы и без всякого удовольствия.

Книга научно-популярная, нет ни ссылок, ничего. Есть куски текстов из художественных произведений или информационные вставки, которые иногда имеют значение для текста, а иногда - нет. В общем, под конец, конечно, понятно, как государство наварилось на гражданах через Торгсин и обеспечило индустриализацию, но дается все это читателю не через поплевывания в потолок. Увы, мне книга показалась неудачной.

"Альтернативные течения эксплуатировали один удобный недостаток медицины: она перестала быть понятной для пациента. Медицина все дальше уходила от важного преимущества магии - возможности легко представить, что происходит в твоем теле... Вместо простого и понятного символа лекарства стали черным ящиком: вы можете доверять им или нет, но вряд ли можете понять."

У меня появился новый фаворит в списке "Просветителя 2019" - это "0,05. Доказательная медицина от магии до поисков бессмертия" Петра Талантова. Познавательная мощь на квадратный метр текста превышает все мыслимые и требуемые показатели. К тому же, книга хорошо прокачивает не только общую эрудицию на тему медицины, научных исследований и экспериментов, но и заставляет дремлющую аналитическую часть мозга немного встряхнуться и вспомнить старые скилы критического мышления (или немного их прокачать).

Под обложкой творится настоящее извержение информации. Здесь все про методы и опыты, про магию и зарождение профессиональной медицины, про плацебо и ноцебо, эксперименты на животных, людях и самом себе, психонавтов и биохакинг, разработку лекарств, золотой стандарт исследования, альтернативную медицину, маркетинг в фармакологии, ятрогению и многое другое.

"Речь здесь не только о сложности организма, но и о сложности наших мотиваций, о сложности социума, в котором мы живем. В нас по прежнему соседствуют готовность пожертвовать собой и готовность обмануть, жажда открытий и корысть, гениальные прозрения и наивные заблуждения. Поэтому судьба медицины не предопределена, мы можем сделать ее прозрачной и доказательной, а можем оставить такой, как сейчас, - ведь проще ничего не менять. Можем учиться на ошибках прошлого, а можем повторять их из поколения в поколение.
Будущее медицины - открыто и целиком зависит от нас."

Большая книга – это практически всегда путь к большой неудаче. Даже не заглядывая в нее, можно заочно предположить – автор проиграл в борьбе с материалом, не сумел утянуть, ужать его где надо своей строгой мыслью, крепкой идеальной моделью, или образом.
Со Слезкиным как раз такая история. «Большевики были сектой» - этакой маленькой мыслью, такой тонюсенькой теоретической бечевочкой пытается он объять необъятное. Беда еще в том, что сам ярлык не нов: был Сергий Булгаков, был Бердяев, «Вехи» целиком. И сказано уже было тогда о религиозных основах нашей революции, о религиозной сублимации, приводящей интеллигенцию в стан борцов за лучшее будущее.
Ну да ладно. Пусть не нова. Можно было бы стерпеть милое ретро, тем более, что здесь путь закрывают не только в социализм, но и в религию (из одной бадьи разлито). Есть беда пострашнее – как это ретро работает в тексте. Но об этом позже.
Пока же вопрос: о чем все-таки написал Слезкин?
О Доме на набережной? Нет. Здание стоит до сих пор и там полным-полно жильцов. Кто они? Мы не узнаем об этом, потому что история Дома правительства и его обитателей сходит на нет в книге Слезкина с временем Великой Отечественной войны.
Может быть, здесь действительно о русской революции? Но и тут возникает претензия хронологическая, потому что своей книгой отмерил он ей либо слишком много, забежав далеко за начало 20-х годов, либо слишком мало, не дойдя до декабря 1991 года, когда революция, по слову Михаила Сергеича, еще продолжалась.
Да и идет ли в ней речь о революции, как о капитальном изменении всего уклада? По существу, если присмотреться, Слезкин только декларирует этот слом. Сам же, всю книгу набирает доказательства противного. Большевики – милленаристская секта (как и другие), Октябрьская революция разбилась о быт, как и все «революции» до этого (то есть тоже не ново). Но не только, сам подход, к ней замешан на изъятии из революции всякой онтологии. 1917 год случился от того, что начитались романтической литературы, надышались религиозными парами и были молоды. Бунт инфантилов-фанатиков, мечтателей, психов, безумцев, не знающих жизни и судящих о ней по тем же книжкам.
Перед нами развернутый миф о литературно-идеологической природе революции. Вокруг шла жизнь, как обычно, а некоторым захотелось даже не севрюжины или Конституции, а революции. При этом трезвая рациональная мотивация по умолчанию не допускается. Жизнь была плоха, как обычно, и только сумасшедший хотел бы ее перестраивать. Сделать так, чтобы вертелось по-другому (это несмотря на то, что сделали, есть исторические прецеденты – в европах и за океаном) невозможно. Вполне понятный прием - желание выставить противоположную идеологическую сторону дураками-идеалистами.
«Ленин воспринял марксизм как религию» - читаем мы у Сергея Левицкого, повторяющего это вслед за целой толпой русских религиозных мыслителей. Но он не останавливается и продолжает: «Марксизм – это религия, основанная на материализме», то есть при этом «Марксистская теория отличается крайней рациональностью. Эта теория не признает иррационального ни в природном мире, ни в истории, ни даже в человеческой натуре».
Вот о рациональности марксизма в книге Слезкина нет почти ничего. И потому она бесполезна. Списывание на догматику и религиозные мотивировки очень удобно. Особенно в процессе описания репрессий. «Судили за помыслы». Весь спектр мотивации от политической борьбы и устранения идеологических оппонентов до служения шкурным интересам опускается. Остается процесс над ведьмами, новая разновидность инквизиции. И никакой надежды понять, разобраться и предотвратить. Да так, сбесились. Фанатики же.
Конечно, у марксистов не было представления о том, что они строили (Дом правительства отличный символ, да). Но ведь такого нет у любого новоизбранного, особенно в период кризиса, правительства. Не было такого представления у отцов Американской революции, И у тех кто дважды объединял Германию, и у тех, кто свергал монархию во Франции и и напротив оставлял ее в Великобритании. Все мыслили приблизительно, потому что думали текущим моментом, применяя к нему абстрактные идеи (свалить царя, стать едиными), не заглядывали в тонкости организации санитарного дела и мелкооптовой торговли. Совы мудрости вылетают слишком поздно, а иногда и никогда.
Начитался книжек и полез делать революцию – слишком простое суждение, слишком нарочито компрометирующее. Все мы делаем будущее, начитавшись книжек, хотя будоражит толпы не это, а отсутствие хлеба и социальных гарантий. Если Слезкин хотел так обидеть революционеров, то ему можно вернуть тезис обратно «начитались Слезкина и не стали ее делать». По мне, так не менее глупо.
Кстати, о книгах. Один из основных постулатов «Дома» - отцы смотрели вперед, а дети читали старые книжки (Толстой и Сервантес). Оставим на совести Слезкина тезис о том, что советской литературы не читали. Поговорим о чтении вообще. Упрек ведь по сути глупый. Проблема в том, что мы всегда читаем старые книжки, написанные «до нас», других не бывает (учимся, кстати, также старому для нового). «Литература будущего» - не более чем метафора. В конце концов и создают ее люди вчерашнего, а то и позавчерашнего дня.
Самое неприятное в книге – ее невысокий научный полет, теоретическая плоскость, словно обыватель вырвался за пределы стандартного интернетного форума и начал строчить прямо целыми книжными страницами вместо постов. Отсюда постоянные подтасовки и передергивания, отсюда ужас слезкинской мысли, ее антиисторизм, и что греха таить, антинаучность, выпущенный из внимания восторженными рецензентами.
Вот, к примеру упрек в адрес Российской империи. Несовременное было, дескать, государство, не знало гражданского общества в нынешнем политико-правовом прочтении, в смысле гражданского активизма. Читаешь это и не знаешь, что сказать. Потому что, с одной стороны, хочется спросить: а какое тогда было государство современным? А с другой, готовишься возразить – так вот же печать была, недовольные, общественное мнение, да и гражданская инициатива какая-никакая наличествовала.
Больше всего не повезло в книге Слезкина христианству и социализму, представление о которых отличается у него поразительным верхоглядством (Слезкин верит в такие абсурдные утверждения как общность жен при социализме и в авторитаризм христианства). Этот такое опошленное до уровня «Экспресс-газеты» прочтение того и другого. Социализм представлен у Слезкина учением сословным, а христианство сведено к учению о всеобщей покорности и тотальному невежеству. При том совершенно непонятно как уживается связывание социализма и христианства воедино, если первый по Слезкину требует интеллекта, а второй не испытывает нужды в просвещении? Если социализм требует разума, то к чему эти разглагольствования о секте? Возможны ли вообще секты с требованием интеллектуального развития?
Секта, а не партия, - пишет Слезкин. Почему? Аргумент довольно слабый – потому что партии борются за власть в рамках существующей системы, а не мечтают о ее ломке. Но насколько возможна была в Российской империи партийная политика? Дума была, а реальной власти партии не имели. Вот уж где была одна болтовня и книжки. Поэтому не только большевики, все партии понимали, что только с уходом монархии начнется реальная партийная жизнь. Систему сломал Февраль, о котором Слезкин в своей книжке практически умалчивает. Будто не было этого эпизода в истории русской революции, и на смену попам в рясах сразу пришли попы в кожанках и с маузерами.
Возможно, речь идет об однопартийности. Но и это не аргумент по существу. Однопартийность, которая вполне очевидна в наш век победившего либерализма, не означает прекращения дискуссий. Просто предметом спора становятся не сущности, а методология. Мы знаем куда идти. Но нет ясности, как это делать.
Партии и реалии партийной жизни изменчивы. Партии историчны. Это общее место уже в политической науке и никому в голову не придет оперировать какими-то едиными образцами при разговоре о партийных системах разных времен и разных народов.
«Мы-партия нового типа». Коммунисты не врали и любой честный политолог будет вынужден с этим согласиться, да, необычные ребята. Есть и признаки партии и признаки небывалого, новизны партийной политической модели, не вникая в особенности которой, однако легко отделаться, от анализа ярлыком – секта.
Тут можно задаться вопросом более общего характера: почему именно сектантство? Почему именно это слово возникает на страницах книги? В понимании явления оно прибавляет мало. Значит ли это, что Слезкин исходит из противоположных побуждений из принципиального желания не понимать? «Сектантство» – это отказ от понимания явления как такового.
Более того за ним прочитывается явно негативная коннотация явления, связанная как с отсылкой к религиозности, так и с определением отщепенства и фанатизма, сопровождающего наши представления о секте. Секта – это ярлык, инструмент для бичевания. Взяв его на вооружение дальше уже не нужно ничего объяснять, не нужно ни во что вникать (поэтому собственно все теоретические изгибы революционной мысли в социологическом, культурологическом или прочем осмыслении в книге отсутствуют). Все что творится в секте и сектой просто, понятно, очевидно и заведомо страшно, без разбору и вникания в тонкости. (В этом смысле обида Ольги Трифоновой на Слезкина весьма показательна, она права – были тонкости, были нюансы).
Большевики секта, они - еретики – вот что утверждает почти в богословском праведном раже своей книгой Слезкин. И «Дом правительства» хочешь ты этого или нет, превращается в нечто вроде папской буллы «Против еретиков».
Но вернемся к другим странностям книги. А их немало. Чего стоит одна только интерпретация Маркса как идеологии немецкого национализма, борьбы за освобождение немецкого пролетария. Немецкий националист Маркс и антисемит Гегель – неплохая связка, через которую можно заложить вираж на связывание уже коммунистической и нацистской идеологии.
Или вот теория государств и обществ как опирающихся не только на рациональную легитимность, но и на политическую религию. В этом не было бы ничего нового (так оно и есть), если бы не одно «но». Раз уж все государства идеократичны, то отчего так особенно плохо советское? Это не вопрос его оправдания, а вопрос, указывающий на слабость теории. Чем один бес отличается от другого? Если вокруг Слезкину мерещатся одержимые милленаристы, то может милленаризм – не аномалия, а норма жизни. И тогда пропал весь «Дом правительства». Ужас отдельного феномена становится рутиной, общей закономерностью.
Вот еще одно компрометирующее утверждение. «Большевики исходили из того, что насилие теоретически оправдано». Более чем странное морализаторство, как на фоне того, что Слезкин сам неодобрительно приравнивает его к религиозности, так и на фоне того, что практически все общества оправдывают насилие теоретически, только по-разному трактуют его объект. Различие, следовательно, в количестве, а не качестве. Большевистское государство не другой вид, а просто более мощная и прожорливая машина насилия.
Плоская интерпретация марксистской социальной мысли заметна в пассаже о производственном романе, который Слезкин упорно именует строительным. То есть философский смысл термина «производство» (а это почти креативная деятельность изменение действительности и человеком самого себя) подменяется узким – изготовлением бумаги, колбас и т.д. Это не то интеллектуальное наперстничество, не то полное непонимание эстетического феномена.
Проблема, однако, в том, что Слезкин сам религиозно одержим. Его взгляд видит везде только культовые объекты. Так чисто эстетические метафоры, которыми украшены революционные тексты (объясняющиеся кроме всего прочего и религиозным образованием за спиной авторов их создающих, высоким штилем и пафосом), превращаются в сакральные знаки. Автор все выводит из религии, вплоть до физкультурных упражнений. Социально-психологические эффекты толпы с легкостью выдаются за религиозный экстаз.
С этой точки зрения нетрудно упрекнуть его в критической работе с источниками. Это ж научная область – анализ, критика. Слезкин с удовольствием опирается на ленинскую агиографию, создававшуюся уже постфактум. Она хорошо вписывается в его пронизанную религиозными мотивами картину мира.
Не менее странным, но вполне объяснимым, если воспринять его как феномен обыденного сознания, является восприятие Слезкиным революции как кратковременного акта. 1917-1918 год – это период истинной революции, а дальше гниение, обрастание бытом. Слезкин не просто заражается точкой зрения своих героев, романтика битв и преодолений - это и есть его позиция. Между тем понятно, что задача наладить послереволюционный быт - почище задачи утихомирить Колчака или Врангеля. Штурм Зимнего был не концом, а началом революции. Но у Слезкина все не так, и в итоге начинает мелькать слово рутинизация, подхваченное, наверное, в какой-то умной книжке. Сам термин ни плох, ни хорош. Негативно вкладываемое в него содержание – отступление от догм революционной веры. На самом деле, то что творилось – от НЭПа до теории построения социализма в отдельно взятой стране проще описывать не в религиозных терминах, а в логике философии науки (защитные гипотезы, скорректированная под влиянием эмпирии исходная позиция). Исходная социальная модель большевиков опровергалась жизнью, фальсифицировалась, а, значит, демонстрировала научный социологический статус. Собственно недейственность советской модели также была подтверждена эмпирически. Вера же, как известно, опытом и историей не опровергается. В итоге Слезкин попадает в собственную ловушку, вновь оказывается в положении героев собственной книги, которых собираются поставить к стенке, а они верят. Но раз вера неискоренима, то в чем же смысл таких книг, как «Дом правительства»? Кого и от чего они предостерегают?
Но вернемся к источникам и недостатку критики. Книга просто перенасыщена цитированием, она разбухает, разваливается от чужих слов. Обычному читателю это понравится, сто раз с дивана не вставать. Все в одном. Но возникает естественный вопрос об авторском вкладе в текст. Что писать в графе автор? Оставить Слезкин или написать «коллектив авторов»? И что это за вид книги перед нами – хрестоматия, антология? Как ни ответишь, остается одно впечатление – перед нами совершенно компилятивное произведение, какой-то затянутый микс, нарезанный диджеем Слезкиным.
В книге через записки и воспоминания голосит целый рой разнообразных квартирантов. Это создает реальную проблему. Книга Слезкина лишена героя. 2500-3000 ответственных и безответственных квартиросъемщиков мелькают перед нами на протяжении почти тысячи страниц. И ни на одном из них не останавливается глаз. Хоровод имен, бытовых деталей, биографических черт (развелся, работал, обзавелся костюмом, отдыхал на даче и в санатории, был арестован) сливается в один неразличимый громадный ком. Трагедии не трогают. Да это и не они, здесь это почти та самая статистика. К тому же мы слишком хорошо знаем механизм репрессивной процедуры – звонки, ночные стуки, растерянность, «там разберутся» - и пустая квартира в итоге, сыновья и дочери у бабушки. Слишком часто нам это нам пихали. И мы одубели, утратили чувствительность. Учитывая то, что Слезкин бегает из квартиры в квартиру, это и вовсе теряет всякую глубину. К тому же, что толку переживать, это не люди, это сектанты, фанатики. Что тут жалеть. «За что боролись, на то и напоролись». Схема губит смысл в книге Слезкина с той же методичностью, что и машина НКВД. Это тоже провал книги. Мы не сжились с героями. Они и остались авторами писем и дневников.
Может быть, это проблема не только Слезкина. Может в этом родовой изъян нон-фикшн, в целом, в котором, как и в жизни не может быть живой концептуальной точки зрения, вполне органичной для сочиняющего человека.
Странное ощущение на протяжении всей книги – я должен въехать в Дом и поселиться там. Блуждать по подъездам и чердакам, заглядывать в кастрюли. Слушать разговоры хозяев – быть у себя как дома. А я хожу все вокруг и вникаю в пролетарскую атмосферу вокруг здания. Все то, чего навалом в других книгах о «35-ом и других годах».
Читая книгу, поневоле задаешься вопросом: а каков идеал самого Слезкина? Большевики – сектанты, милленаризм – гадость. Такой вопрос не стоял бы, будь перед нами чисто историческое исследование, там это необязательно. Но поскольку здесь нечто ненаучное, проповедническое, он закономерен.
Ответить на него не так просто, остается только предполагать. Первое предположение состоит в том, что у Слезкина нет никакого идеала. Его книга нигилистична по отношению ко всякой социальной и политической мысли. Вокруг одни секты и все нечисты. Есть секты успокоившиеся (англичане, американцы), есть непокойные. Ничто не идеально. Не может быть не только никакой лучшей теории, но может и вообще никакой теории не надо (свят, свят!). И это при том, что весь современный мир плод революции (английской, американской, французской, русской, китайской), результат мирных революций 1989-1991 годов, плод теоретического политического и социального мышления.
Термин «никакого идеала» имеет, впрочем, и оборотную сторону. Книга Слезкина - гимн быту, существующему положению вещей. Нам ничего не надо. Все и так сойдет.
То есть здесь антиисторизм, пронизывающий всю книгу, перетекает в практическую фазу абсолютного примирения с любой действительностью, осуждения любой попытки ее улучшения. «Дом» - настольная книга консерватора, главная ценность для которого верность быту и вечному неизменному болоту. Таково кредо Библии для неверующих.

ЧТО ПОРОДИЛО ФАШИЗМ?
Во-первых, протестантская этика. Согласно ей Христос пришёл в этот мир, дабы спасти не всех, но избранных – по каким-то своим личным критериям. А раз так, то можно увериться в собственной правоте, а тех, кто не входит в круг избранных – слегка поприжать как не имеющих души недочеловеков. Подобный принцип лёг в основу европейской колониальной политики. Именно эту политику и вели немцы на оккупированных территориях. Так что если вам в школе рассказывали про зверства немецко-фашистских захватчиков, знайте: войну на уничтожение они вели не со зла – им просто нужна была территория СССР со всеми ресурсами, но без населения.
И на работы в Германию сгоняли не со зла – они нуждались в даровой рабочей силе.
И раздевали жертв перед массовыми расстрелами не с целью их унизить, а с целью выслать одежду в Германию, дабы поддержать собственный народ в нелёгкие времена, ну и самим кое-что перехватить.
И кожу с узников концлагеря сдирали не со зла, а потому, что она, особенно если татуированная, прекрасно сгодится на абажур.
Ничего личного. Просто бизнес.
Во-вторых, так называемая «красная угроза». Не из-за страха перед красным террором и мировой революцией. А потому, что местным (неплохо нажившимся, кстати, в результате заключения унизительного для Германии Версальского мирного договора) и прочим европейским элитам социалистический проект был ни нафиг не нужен. И не только из-за утраты привилегий в случае построения бесклассового общества. Просто они привыкли считать капиталистическую систему единственно верной. А тут социализм – пусть даже выстроенный в отдельно взятой стране – посмел предлагать альтернативу. А раз так – не грех и объявить ему крестовый поход. Раздавить, к примеру, Баварскую Советскую республику. Покрывать убийц коммунистических деятелей. Поддержать Гитлера материально и продвигать на политической арене его партию. Ну потому, что «марксизм нельзя убить из винтовки — его можно победить, только дав народу другую идеологию». Кстати сказать, предлагаемая Гитлером идеология капиталистическим ценностям соответствовала куда больше:

Гиммлер в 1937 году, выступая в Орденском замке СС Фогельзанг, раскрывал своим приближенным истинные цели нового государства: «Образцом для нашего будущего поколения вождей должно стать современное государственное образование по типу древних спартанских городов-государств. От 5 до 10 процентов населения — лучшие, избранные люди — должны господствовать, повелевать. Остальные должны подчиняться и работать. Только таким образом будут достигнуты высшие ценности, к которым должны стремиться мы сами и немецкий народ». Гиммлер не нес отсебятину, но развивал мысли такого доброго и человечного фюрера.

В-третьих, пропаганда. Пропаганда всегда шла рука об руку с войной и политикой. Но только в 20-м веке она превратилась в оружие для психологической войны. Первыми до этого додумались англичане в Первую мировую, создав немцам репутации варваров-отморозков. А вот Гитлер первым додумался до того, чтобы охватить пропагандою массы. Потому, что правильно замотивированные массы сделают всё возможное и невозможное.
КАК НЕМЦЫ СТАЛИ ФАШИСТАМИ?
Благодарить за это надо вспыхнувший в 19-м веке национализм, с одной стороны продиктованный желанием избавиться от французского владычества, а позже – гордостью за государство, выбившееся в ряд самых могущественных держав континентальной Европы; а с другой – подогретый интеллигенцией.
В 1809 году Иоганн Готлиб Фихте обосновывает избранность немецкой нации.
В 1819 Фридрих Шлегель вводит термин «ариец» для обозначения расы господ. Развил эту идею его ученик Христиан Лассен, дополнительно противопоставив арийцев семитам.
В 1853 в Париже выходит «Очерк о неравенстве человеческих рас» графа де Гобино, а в 1899 – «Основы девятнадцатого века» Хьюстона Стюарта Чемберлена. Обе работы подтверждают превосходство арийцев, усвоивших всё лучшее от культуры древности и посему ответственных за духовное спасение человечества.
И это только начало. Как грибы растут доктрины чистоты культуры, чистоты крови, избранности немецкой нации…
А потом – БАЦ… и национальное унижение после поражения в Первой мировой.
Отсюда и всплеск патриотических движений.
И появление мистическо-националистических обществ типа «Туле» с девизом: «Помни, что ты — немец. Держи свою кровь в чистоте!»
И ожидание лидера, способного переменить ситуацию.
По сути Гитлер опирался на солидную теоретическую базу.
Именно это расположило к нему интеллигенцию, которая впоследствии много ему помогала – в пропагандистских же целях.
Но одной интеллигенции мало, нужно охватить простого обывателя.
Сферическому обывателю в вакууме надо на самом деле две вещи: хлеба и зрелищ.
С «хлебом» у Гитлера проблем не было вплоть до 1944 года. Заодно и с маслом. Влиятельные промышленники, как отечественные, так и европейские и американские не скупились на инвестиции. (Отсюда, кстати, нежелание союзников бомбить германские промышленные центры: зачем терять то, во что вложили свои деньги? В результате Рурская область осталась нетронута, «Тигры» и «Пантеры» продолжали выпускаться. А вот по Гамбургу – в основном, по живущим в нём женщинам и детям - били запросто). Подкинула хлебушка и Вторая мировая война: «почти сразу после оккупации Дании и Голландии с 1 июля 1940 года дополнительно к обычным нормам по карточкам стали выдавать по 100 грамм масла на человека. После падения Франции страну наводнило французское вино и шампанское; омары и устрицы в изобилии имелись в продаже вплоть до 1944 года». Это не означает, что уровень жизни рядового немца резко возрос: профсоюзы, отстаивающие интересы рабочих, были разогнаны, а зарплаты по факту снизились. Но жить определённо стало веселее.
Не было проблем у Гитлера и со «зрелищами», начиная от ораторствований на публику и кончая факельными шествиями. Собственно, для чего это было надо?
• Собрать толпу, поскольку интеллектуальный потенциал толпы равен потенциалу самого глупого находящегося в ней человека;
• Путём многократных и упрощённых повторений внушить конкретные лозунги и идеи.
• Создать некий шумовой фон, не дающий сосредоточиться на сказанном.
• Ещё раз показать запоминающуюся форму (разработанную самим Хьюго Боссом) и запоминающуюся символику.
Пропаганда проникала всюду – в социальную политику, в школьную программу, в литературу, в молодёжные организации и детские игры, в народные праздники, в религию, да и просто на улицы: хорошо отрежиссированное шествие 50 тысяч штурмовиков в колонну по четыре человека создавало впечатление чего-то необъятного и … правильного. Задействованы в ней были все средства: театр, кино, газеты, плакаты, музыка. Существовала у фашистов и своя «небесная сотня»: вчерашние гимназисты, погибшие в битве под Лангемарком – для пропаганды настоящий подарок.
Систематические повторения одного и того же несколько лет подряд – и внушённое становится аксиомой, а позднее – руководством к действиям. Сперва в решении еврейского вопроса, а затем в грандиозном «дранг нах остен». (Интересно, что причина геноцида евреев была весьма прагматична: не только вытеснение из общества (а заодно с политической арены или из искусства), но и отжатие бизнеса: вынужденные бежать евреи отдавали свои предприятия немецким промышленникам за бесценок. Между тем дети (и внуки) немцев и евреев – так называемые мишлинги – были вполне интегрированы в немецкое общество и даже могли служить в войсках вермахта. Вообще история с евреями довольно циничная, и сами евреи, а также гуманные европейцы, впоследствии поднимающие тему холокоста, выглядят в ней далеко не ангелами).
Не все немцы безропотно хавали пропаганду. Части из них удалось эмигрировать. Судьба других несогласных была достаточно плачевна: в лучшем случае как у Освальда Шпенглера, в худшем – как у Эдгара Юнга. Да и вообще «Между 1933 и 1945 гг. сквозь застенки нацисты пропустили 1 миллион 600 тысяч немецких граждан. 40 тысяч из них было казнено по судебным приговорам и десятки тысяч — без приговоров. Свидетельства массового уничтожения людей можно отыскать в крошечных заметках на последних страницах газет: «Глава СС Гиммлер извещает, что Ганс Шмидт, немец (или Ладислав Котовски, поляк), убит при оказании сопротивления полиции». При этом «С 1933 по 1939 год число преступлений, караемых смертью, выросло с трех до более чем сорока, в том числе за похищение детей и использование ложных полицейских постов при ограблении водителей на престижных новых автобанах. Во время войны число казней возросло с 926 в 1940-м до 5336 в 1943 году, а начиная с 1941 года смертные приговоры могли быть вынесены мальчикам в возрасте 14—16 лет ».
Не все немцы, верящие Гитлеру, становились отморозками сразу. Было время, когда фашиствующая Германия сама пришла в ужас после знаменитой «Хрустальной ночи». Когда немцы отстаивали своё право на религию. Да и Вторая мировая война изначально не вызывала энтузиазма у масс, даже подогретых пропагандой и убеждаемой, что у Германии нет другого выхода, кроме силового способа. Но лёгкость побед в Европе убедила немцев в своей правоте и заставила воспринять войну как прогулку по красивым местам. А где война – там и неизбежные трупы и обесценивание человеческой жизни. Впрочем, человеческой ли? Жизнь славянина-унтерменша и без того не ценилась. И если с «цивилизованным» Западом немцы кое-как, но считались, то население «дикого» Востока откровенно онемечивали и истребляли. И чем дальше на Восток, тем менее стеснялись в способах. А последние тормоза были сняты перед нападением на СССР, когда на законодательном уровне было отменено обязательное применение военно-уголовных законов к военнослужащим, виновным в грабежах, убийствах и насилиях над гражданским населением. И когда немцам доходчиво объяснили: «в этой борьбе на Востоке не один политический строй сражается против другого. Не одно мировоззрение — против другого, а культура, цивилизация и человеческая порядочность сопротивляются дьявольским принципам мира “недочеловеков”».
Вот, кстати, типичный портрет такого завоевателя:

«Это был нахальный голубоглазый парень, фельдфебель со сбитого самолета. Он не казался мне ни глупым, ни ничтожным, но он был человеком, чьи суждения, мнения, представления, размышления раз и навсегда замкнуты в один навсегда установившийся круг, из которого наружу не вылезает ничего — ни одна мысль, ни одно чувство. В пределах этого круга он размышлял. То есть даже был изворотлив. Он не говорил, что Россия напала на Германию. Он говорил, что Германия сама напала. Но напала, потому что точно знала, что Россия через десять дней нападет на нее. (Вспомните творения Виктора Суворова. — К. К.) В пределах этого круга он был образован. То есть читал несколько стихотворений Гете и Шиллера, читал «Майн Кампф» и был вполне грамотен. В пределах этого круга он не был лишен чувств. То есть чувства товарищества, патриотизма и так далее. Все, что выходило за пределы этого круга, его не интересовало. Он не знал этого. Не хотел и не умел знать (словно современные «узкие» профессионалы. — К. К.). Словом, это была отличная машина, приспособленная для того, чтобы наилучшим образом убивать. А больше всего меня бесило в нем то, что он явно воспринимал наше мягкое обращение с ним за признак нашей слабости и трусости. В его мозгу не умещалось, что можно быть мягкосердечным не от слабости, человеколюбивым не от трусости и добрым не по расчету. В системе воспитания, которую он прошел, об этом не было сказано».

ПОЧЕМУ У НЕМЦЕВ НЕ ВЫШЛО?
Причины две:
• Советская контрпропаганда.
Советские пропагандисты (а автор СССР не идеализирует) знали своё дело ничуть не хуже немецких. Тем более что пропагандировать им было легче: не приходилось врать про опасность, грозящую стране, и зверства оккупантов. Хотя фашистская пропаганда на оккупированных территориях также активно велась. Именно немцы, а не диссиденты впервые заговорили о красном терроре, о сталинских лагерях, о репрессированном комсоставе, о большевистской диктатуре и т.д. Не потому, что им было действительно жалко. А потому, что усомнившийся в своей правоте народ легче победить или хотя бы раздробить. И, к сожалению, находились те, кто фашистской пропаганде верил.
• Сталинград и активное сопротивление.
Именно Сталинградская битва в 1943 году сломала немцам их стройную до того картину мира. Именно тогда они начали понимать, что СССР – страна не варварская. Что её жители не тупые, не безграмотные, неплохо разбираются в технике. Имеют твёрдые моральные принципы. Любят родину и готовы за неё воевать.
И хотя пропаганда не прекращалась вплоть до конца войны, верить немцам в неё было труднее. И воевать всё труднее.
В ЭТОЙ ИСТОРИИ НАИБОЛЕЕ ОМЕРЗИТЕЛЬНЫ ДАЖЕ НЕ ФАШИСТЫ.
Их агрессия хотя бы была направлена против чужих народов.
И не лицемерные союзники, впоследствии обвинившие СССР чуть ли не во всех смертных грехах и развязавшие холодную войну. Желание выгод и первенства на политической арене можно понять.
Наиболее омерзительны здесь фашистские прихвостни.
• Белоэмигранты.
Их ненависть к большевизму понятна. И, разумеется, немцы им не рассказывали, что собираются бить не столько по большевизму, сколько по России. Но ведь они должны были знать, что на войне – убивают. И убивать будут население той страны, которую они хотели избавлением от большевиков якобы осчастливить. Царский генерал в оккупированном фашистами Орле прекрасно это понимал:

«Если бы вы пришли 20 лет тому назад, мы бы встретили вас с большим воодушевлением. Теперь же слишком поздно, — ответил Гудериану старый генерал. — Мы как раз теперь снова стали оживать, а вы пришли и отбросили нас на 20 лет назад, так что мы снова должны начать все с начала. Теперь мы боремся за Россию, и в этом мы все едины».

• Православная церковь на оккупированных территориях.
Гитлер для неё действительно много сделал. Открывал церкви, снабжал евангелиями, передавал иконы. Но ведь есть в конце концов заповедь «Не убий». Да и молиться Гитлеру вместо Христа («Адольф Гитлер, ты наш вождь. Имя твое наводит трепет на врагов. Да придет третья империя твоя. И да осуществится воля твоя на земле») – явный перебор. При этом Московская ветвь русского православия нашествие захватчиков категорически осуждала, а многие из принадлежащих к ней священников по-своему боролись с фашизмом.
• Местные националисты.
Бандеровцы, лесные братья, усташи и т.д. Всю эту мразь даже опустившиеся ниже уровня преисподней немцы презирали за скотство и жестокость. Разумеется, фашисты не ставили их в курс собственных преступлений и не уточняли, что в случае победы Рейха их место в лучшем случае в Сибири. Но неужели, участвуя в карательных акциях, они не соображали, что бьют не лично по Сталину, а по и без того беззащитному населению?
А ТЕПЕРЬ О ГРУСТНОМ.
Несмотря на поражение Гитлера, дело его живёт. Речь здесь не только о реабилитации фашизма и фашиствующих молодчиков из низов. Гитлер путём манипуляции сознанием сумел выстроить диктатуру. То же самое делают и сейчас. Только вместо конкуренции на уровне расы предлагается конкуренция на уровне свободного рынка, а вместо арийской концепции – концепция «золотого миллиарда». СССР под воздействием такой манипуляции уже пал. Образованный в 1991 его месте СНГ можно расшифровать как Сбылись Надежды Гитлера. Отошедшая от социалистических идей Россия вновь неугодна, поскольку не вписывается на этот раз в глобальный проект. И получает роль агрессора. Грустно это, граждане.

Очень интересно и познавательно. Читать нужно, читать стоит. Нужно, чтобы знать как правильно говорить. Стоит, потому что написано очень и очень увлекательно.

Кофе - только ОН!
Ведь как испанцы расшифровывают первые буквы этого слова - cafe? Caliente - горячий, amargo - терпкий, fuerte - крепкий, en seguida - с пылу с жару.
Горячий, терпкий, крепкий может быть только ОН!

Обязательно куплю книгу в бумажном варианте и сделаю "настольной".

Язык - зеркало нашей жизни, в котором отражаемся и мы сами. Не разбивайте зеркало - это плохая примета.

Сборник заметок о современном русском языке. Занимательная, легкая, веселая книжка.

Никаких стонов о гибели и засорении языка, а, наоборот, авторское восхищение его гибкостью и мудростью. Разбираются слова и выражения, вошедшие в наш язык в последнее десятилетие, а также новый смысл или оттенок, появившийся в старых словах. Несмотря на то, что это отдельные, совершенно не наукообразные зарисовки, возникает достаточно глубокая цельная картина языковых изменений. Понимаешь, что язык развивается в определенную сторону, и это происходит не само по себе, а как отражение вполне конкретных жизненных изменений, которые мы порой и сами не осознаем.

Книжка по нынешним временам смелая. Как вам например такой пассаж: "И когда Медведев произносит: придурки, уродцы, подставили, крышу сносит, - это тоже знак. Я, мол, тоже Собакевич." Про Путина и тему соплей там тоже есть. Да и вообще, автор совершенно не скрывает своих политических взглядов. Что можно было бы, вероятно, счесть недостатком, но больно уж читать приятно.

Теперь о недостатках. Очень чувствуется, что книга составлена из отдельных заметок. Автор не скрывает, что книга написана по материалам соответствующих рубрик, которые она ведет в газете, на радио, в интернете. Каждая коротенькая главка содержит "подводку", которая уместна в отдельной статье, но утомляет, когда читаешь заметки подряд. Очень много повторов, которые, опять же, создают ощущение "надерганности". Книга выглядит сборником статей по теме, а не единым произведением.

Издана очень дорого. На мой взгляд, совершенно неоправданно. В одном из интервью автор говорит, что как раз настаивала на таком "гламурном" (ее шутливое определение) варианте. Чтобы была хорошая бумага, иллюстрации, и т.д. Бумага не просто хорошая, а неуместно отличная. Очень плотная, белая, глянцевая. Больше бы подошла для альбомов по искусству или изданий классики, которую "передают по наследству". На мой взгляд, такая "перенаряженность" идет книге во вред. Ну не должна такая книга стоить 700р. Это не то, что хочется поставить на полку и время от времени перечитывать. Да, она фиксирует момент, и в этом смысле будет интересна и позже, но все-таки это довольно сиюминутная вещь.

Интересно "возрастное" впечатление от книги. Для меня дополнительным очарованием были как раз "ностальгические" моменты. Дочка же моя, хоть и прочла с интересом, но "не поняла, в чем прикол". Она в силу возраста еще не может уловить изменений, о которых все время рассказывает автор. Для нее нынешний вариант - единственный. Оно всегда так было. Нет момента узнавания, совместного "открытия" и сопричастности происходящему.
Мне же книга доставила много приятных минут, очень рекомендую.

Станислав Дробышевский - антрополог, популяризатор науки, кандидат биологических наук, доцент кафедры антропологии биологического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова. Он научный редактор портала Антропогенез.ру, автор ряда учебных пособий для студентов, публикаций в периодических научных изданиях и научных монографий, а также научно-популярных книг. Исследования Дробышевского касаются в основном различных аспектов антропогенеза. Кроме того, Станислав Дробышевский является блогером, он с юмором рассказывает о проблемах эволюции.
Могу сказать, что я поклонница творчества Дробышевского, мне нравится смотреть его лекции. Однако эта книга, признаться меня немного разочаровала. Поставила ей оценку 4 только из уважения к автору. Объясню подробнее, почему так получилось.
Книга неплохая, можно выделить её плюсы. Во-первых, автор с юмором пишет об эволюции, что определённо привлекает читателя. Во-вторых, он охватывает большой период эволюции жирафов, людей и многих других животных, причём пишет достаточно легко, доступно даёт огромный массив информации. В-третьих, восхищает то, с какой лёгкостью автор излагает материал, как он ориентируется во всех этих латинских названиях.
На мой взгляд, книга не лишена и недостатков. Во-первых, непонятно, на какого читателя она рассчитана. огромное количество зубодробительных латинских названий неподготовленному читателю воспринимать нелегко. А книга же научно-популярная, не для студентов-биологов предназначена, а для широкого круга читателей. Так вот "широкому кругу" читателей сложно её воспринимать. Во-вторых, язык изложения меня немного раздражал. Всё-таки слова просторечные, которые Дробышевский любит употреблять, как-то не подходят для печатного текста. Это книгу сразу делает менее интересной. То, что устно воспринимается хорошо, как юмористическая манера изложения автора, в печатном тексте смотрится, мягко говоря, не очень хорошо, особенно в сочетании со всеми этими бесконечными латинскими названиями. В-третьих, в книге представлен материал лекций Станислава Дробышевского, которые есть в интернете, я слышала их все, поэтому ничего нового не узнала. Это меня разочаровало, хотелось бы чего-то нового, а то, получается, что автор просто взял эти свои лекции, объединил и издал.
Несмотря на указанные недостатки, я прочитала книгу с удовольствием, потому что очень люблю слушать Станислава Дробышевского, поэтому готова познакомиться со всеми его печатными работами, которые уже, надеюсь, не разочаруют.

Возможно, "Конец режима" Александра Баунова - одна из самых важных нонфикшн книг последних лет. Автор - журналист, филолог, с опытом дипломатической работы, работает в Московском фонде Карнеги, типичный "рептильный влиятель". В книге описаны и сопоставлены концы трех европейских диктатур второй половины двадцатого века - португальской, испанской и греческой. Нарратив максимально нейтральный для такой чувствительной темы. Никаких подмигиваний и параллелей, все они на совести самого читателя. Лично я, когда читал о политических послаблениях режима Франко в шестидесятых, не мог отделаться от мысли, что это прокручиваемая задом наперед кинохроника современной российской общественной жизни... Повествование не то, чтобы сухо-научное, но требует сосредоточенности и определенных усилий. Оторваться очень трудно. Особый интерес - в сравнении демонтажа диктатур в Португалии (революция после смерти Салазара) и Испании ("номеклатурная" демократизация после назначения приемником Хуана Карлоса). С греческими "черными полковниками" все проще - хотели для поддержания популярности провернуть "маленькую победоносную войну" на Кипре, и слились после провала. Интересен также контекст отношения США, Европы и СССР к событиям в этих странах, а потом и позиции западных стран при конце коммунистических режимов в Восточной Европе и самом СССР.
Мне эта книга показалась полезной, в первую очередь, демонстрацией сложности процессов демократизации. Обнажением механизмов общественного движения, интересов различных групп населения в этих процессах. Разницой между современной и исторической "оптикой" наблюдения за событиями. Увы, после прочтения я впал в глубокий пессимизм и отчасти депрессию, осознав насколько инфантильны мои мечты об установлении более комфортного политического климата в России. Это будет долгая, сложная работа, с огромными издержками и непредсказуемой среднесрочной перспективой. Но самое болезненное чувство я испытал, читая эпилог. Это, пожалуй единственное место, где автор позволил себе реминисценцию к отечественной современности.
Горячо рекомендую!

Урушадзе А. Кавказская война. Семь историй. — М.: Новое литературное обозрение, 2018. — 336 с., ил. — (Серия «Что такое Россия»). — Тираж 5.000 экз.

Амиран Урушадзе, автор книги. 2018 г.

... Не менее значимым противостояние с горцами было и для Российской империи. Именно на Кавказе преодолевала она цивилизационную шизофрению, порожденную вечным поиском принадлежности к Западу или Востоку.
(с. 8)

Эта цивилизационная шизофрения (курсив в цитате мой) весьма насторожила меня в самом начале, на второй странице текстовой части книги. Ну не люблю я такого красноречия: оно свидетельствует, что автор намерен подлаживаться под невзыскательного читателя. Второй настораживающий фактор – отсутствие каких-либо примечаний. И оба я проигнорировал! Это была ошибка. Не надо мне такие книги читать: пользы ноль, и даже мировосприятие людей, которым такое чтиво нравится, остаётся для меня загадкой. А ведь эту книгу даже на какую-то там премию выдвигали! (не прокатило, конечно).

Уже в заглавии книги, а затем и во введении, автор обещает читателю «семь историй». Объяснение следующее:

Тут нет хитрой нумерологии или какого-то суеверия. Просто когда определял самых важных героев Кавказской войны, их получилось семь.
Вот они:
горец – коренной житель Северного Кавказа, желавший сохранить свою свободу, независимость и традиционный образ жизни;
горец на русской службе, в отличие от своего соотечественника, добровольно стал российским подданным, уверен в необходимости преобразования горских порядков и пытается этому способствовать;
казак – вольный человек, ставший частью военной машины Российской империи в противоборстве с горцами;
«настоящий кавказец» – русский солдат или офицер Отдельного Кавказского корпуса, который за долгие годы службы на Кавказе хорошо узнал край и горцев;
Шамиль – третий имам Чечни и Дагестана (1834—1859), вождь свободных горцев, самый упорный и опасный соперник Российской империи на Кавказе;
Михаил Воронцов – первый кавказский наместник (1844—1853), в период его управления краем произошел перелом в Кавказской войне;
Николай I – российский император (1825—1855), всё царствование которого проходило на фоне Кавказской войны.
(с. 9)

Программа интересная; беда в том, что автор с ней не справился. Рассказывать истории он не умеет, поэтому никаких цельных историй не ждите: они у него раздроблены и перемешаны с второстепенным материалом. Поэтому в книге не семь, а добрых семьдесят семь историй; структура книги бестолкова и хаотична; много лишнего, уводящего от семи заявленных во введении персонажей. Семь глав, на которые разделён текст — не что иное, как способ обмануть читателя; первая из них вообще не о Кавказской войне, а о её предыстории. И уж совершенно излишним, притянутым за уши, представляется мне рассказ о казачьем бунте на Дону в 1792—1794 гг. (с. 223—235). Автор оправдывает привлечение этого сюжета тем, что взбунтовавшиеся казаки не хотели служить на Кубанской линии; но к войне эта история прямого отношения не имеет.

Кое-где автор не прочь приврать для красного словца.

13 октября 1832 года русские войска штурмовали дагестанское селение Гимры. Башня, в которой засели Шамиль, имам Гази-Мухаммед и еще тринадцать мюридов, была окружена со всех сторон. <...>
Гази-Мухаммед ринулся на солдатский строй. Поначалу его напор и ярость привели наступавших в замешательство, но скоро имама подняли на штыки.
Шамиль, видевший смерть мюршида (учителя), предложил оставшимся последовать его примеру и если не прорваться, то хотя бы умереть с честью, в открытом бою священной войны. Охотников идти на русские штыки не нашлось. Теперь уже Шамиль готовился к одиночной вылазке. Сильный и ловкий, он далеко прыгнул из башни, оставив позади солдатскую цепь, опутавшую горское укрепление.(курсив мой. — А.Г.) Поднявшись после прыжка, Шамиль бросился бежать, однако его успели настичь трое солдат. В неравном бою Шамиль сразил преследователей, но и сам получил рану — тяжёлый удар трехгранного штыка в бок. Истекая кровью, беглец сумел скрыться в одном из тайных горных проходов.
(с. 124—125)

Не знаю, откуда взял автор эту историю (ссылок-то в книге нет). Но бегство Шамиля, как оно описывается в приведённой цитате,физически невозможно. Что-то наш автор сильно переврал. Знаете, как говорил в подобных случаях товарищ Сталин? «Нэ так всо это било, савсэм нэ так» ))

Ещё одна странная история:

В ходе отступления Воронцов вызвал к себе главного критика всех его действий генерала Лабынцева. Явился тот, как всегда, с недовольным видом и стал выслушивать приказания со скептической ухмылкой и ядовитыми комментариями. Вдруг совсем близко от генералов упала граната, которая долго шипела, но не взрывалась. В отличие от князя Андрея Болконского на Бородинском поле, Воронцов совершенно не придал этому зловеще кружащемуся шару значения и продолжал наставлять Лабынцева. Наконец граната разорвалась, её осколки пролетели мимо. Лабынцев внимательно следил за лицом Воронцова, но у графа не дрогнул ни один мускул. Когда наместник закончил давать приказы, генерал неожиданно обнял его и расцеловал. Так старый кавказский воин признал Воронцова за себе подобного. Возвратившись к своим офицерам, Лабынцев сказал о графе: «Однако он солдат!»
(с. 171)

«Войну и мир» наш автор явно читал слишком давно: иначе он помнил бы, с каким наружным хладнокровием ждал князь Андрей взрыва гранаты. Но это мелочь, соль не в том. Обратите внимание, с какой лёгкостью нарушает субординацию генерал-майор Лабынцев. Он лезет обниматься и целоваться к человеку, стоящему в имперской иерархии много выше: к любимцу государя, всесильному наместнику Кавказа! Здесь замечательный пример бойкости пера нашего автора. Источник не указан, но найти его в век Интернета оказалось несложно: это мемуары князя А.М. Дондукова-Корсакова. Вот как данный сюжет выглядит в оригинале:

Между порицателями князя отличался между прочими Ив. Мих. Лабинцев, со свойственной его натуре резкостью и грубостью. Кн. Воронцов всё это очень хорошо знал. Раз, разговаривая с Лабинцевым в Шаухал-берды перед своей палаткой, куда преимущественно направлялись неприятельские выстрелы, князь открыл табакерку, желая понюхать табаку, когда в нескольких шагах от них упала граната, грозившая разрывом своим убить или изувечить обоих разговаривающих. Первым движением князя было посмотреть в глаза Лабинцева, а сего последнего пристально впереться в глаза князя – в таком безмолвном испытании прошло несколько секунд. Гранату, между тем, не разорвало, потому что скорострельная трубка выскочила при падении. Князь, рассмеявшись,протянул Лабинцеву руку и сказал: «теперь можно посмотреть, куда легла граната». С тех пор не слыхал я, чтобы Лабинцев когда-либо дурно отзывался о князе Воронцове, как военном.

Помимо коренных дефектов, в книге множество раздражающих частностей. Например, расширительное толкование понятия «горец».

Образ жизни благородного горца (если таковым считать проживавшего на равнине кабардинца) ...
(с. 17)

То есть бывают горцы горные, а бывают горцы равнинные:)

Раздражает и стилистика автора:

... Это был казак-кипятильник, способный довести апатичную массу до состояния вулканического горения.
(с. 225)

Раздражают излишние отсылки к современности:

Отсутствие необходимых средств сделало европейскую армию лёгкой добычей. Все её козыри: массированный ружейный огонь, грохочущие артиллерийские залпы, монолитное единство строя – оказывались биты потерей коммуникации с обозом. Вроде дорогого смартфона, оставшегося без подзарядки.
(с. 167)

Раздражает склонность автора поумничать:

С материалистической точки зрения категория времени не более чем фикция. Времени, по сути, нет. Существует лишь движение материи в пространстве, а всё остальное – проблемы и следствия воображения. Движение материи в первой половине – середине XIX столетия не отличалось по сегодняшним меркам высокой скоростью. Нормативы, установленные для российских ямщиков в 1824 году, составляли от восьми верст в час (около восьми с половиной километров) осенью до двенадцати зимой.
(с. 201)

Раздражает, что автор не поясняет читателю тёмные места из цитируемых текстов. А неплохо было бы знать, что такое, к примеру, «джарские обеды» (с. 206). Или «русские абазы», которые, оказывается, нашивали «на татарские женские пояса» (там же).

Раздражают, наконец, иллюстрации. На последней странице книги автор выражает благодарность «художнику Николаю Филатову за неожиданные и прекрасные графические рисунки». Что неожиданные – это факт, а насчёт прекрасного у меня с автором очень разные понятия: в рисунках Николая Филатова я вижу нечто среднее между творчеством душевнобольных и творчеством нейросети. Вот, например, каким художник видит Ермолова:

К чести сотрудников издательства, они этими странными картинками не ограничились и разместили в книге вкладку с настоящими, качественными иллюстрациями: шесть листов мелованной бумаги с репродукциями картин и гравюр, большей частью современных событиям.

Подвожу итог: данная книга - отнюдь не «добротный науч-поп», как некоторые ошибочно полагают, а всего лишь жалкий суррогат. Были бы хоть ссылки, а так... практически макулатура.

Научный журналист Александр Соколов , основатель сайта Антропогенез.ру встал на опасную тропу обличителя лженаук. Это большой риск, потому что вопрос "А судьи кто?" во всяческих делах обличения всегда висит дамокловым мечом над, собственно, судьями, которые в раже обличения, безусловно, возвышаются над обличенными, но и сами тоже могут быть обличены другими, был бы человек, как говорится, а статья найдется. На упомянутом выше сайте фотография, которая уже о многом может сказать.

Лозунг "Никто не уйдет без диагноза", наверное, выбран был для завлечения охочих до сенсаций читателей, также как и название этой книги. Однако, человека часто выдает то, как он преподносит ту или иную информацию. "Никто не уйдет без диагноза" это заява в духе "Никому нельзя верить, мне можно". Как я понял, автору ближе всего палеоантропология, и с колокольни этой самой палеоантропологии он и взирает на весь этот мир и нам вещает свои соображения. Кстати, чтобы не быть нехорошим человеком, должен сказать, что лозунг был придуман, возможно для лжеученых в личине врачей, ибо висел этот плакат на форуме посвященном мифам о медицине.
Мне не понравилась основная мысль, которую автор взялся донести до читателя в этой книге. Она заключается в том, что учёный должен верить только в то, что сам может доказать. Соответственно, исключаются всяческие бездоказательные домысливания и вера во что-то недоказуемое. И второй момент мне не понравился тоже. Это заранее проигрышная затея систематизировать все разновидности лженаук и лжеученых. Некоторые лжеученые тоже любят этим заниматься. В любом случае, это дело как минимум неблагодарное.
Нам рассказали какие бывают лжеученые, как их, мол, можно распознать по повадкам, рассказали как отбиваться от нападков лжеученых. Любопытно, что при этом, если вас кто-то застанет за процессом отражения нападков лжеученого, если вы будете следовать советам этой книги, согласно этой же книге, вас можно будет принять за лжеученого, так как ваши действия в тот момент будут идентичны действиям выписанного автором лжеученого!) И как это понимать?) Вывод очень простой. Не получится никакой классификации лжеученых и методов борьбы с ними. С лжеучеными справляется только время. Да и кто же знает в наше гипер-просвещенное время, что правда, а что заблуждение.
По поводу "Ученые скрывают" мы разобрались, привлекается публика охочая до сенсаций вроде "Байден инопланетянин" или вроде того. Но все эти завиральные идеи не просто буйство фантазии, это цель враждебных нам сил. И с этим нужно бороться. Но не закидывая их доказательствами их неправоты, им вообще наплевать на это, а недопущением воплощения их в жизнь. Но значительная часть ученых до сих пор свято верит в неподкупность разных международных организаций и автор, как представитель этой значительной части, предлагает полагаться на их авторитет. В этом тупик. Сам же в качестве примера некомпетентности приводит строки из труда общепризнанного мирового светилы в области антропологии Франса де Вааля, в которых тот соврал своим читателям, поставив себе галочку, что рассказал какие же русские тупые и жестокие, тупые потому что один высокопоставленный депутат Государственной Думы, мол, похож на неандертальца, а жестокие потому что вот-вот закроют из-за этого целый институт антропологии в Москве, нехорошие редиски. Наше традиционное отношение к таким явлениям, еще со времен фильмов с плохими/тупыми русскими, ну дурачки, что с них взять. А зря. Огромное количество нормальных людей таким образом оказывается настроенными против нас, взращенные именно на таких байках. Это делается не просто так. Вернемся к наукам. Есть уличенные во лжи мировые светила, которые замарали себя конкретным враньем, как Франс де Вааль, есть не уличенные, как Умберто Эко, для которого Европа кончалась Польшей, который написал «Пражское кладбище», где обслуживал миф о том, что в написании «Протокола сионских мудрецов» виноваты русские. Здесь уже возможно случай сработавших мантр о плохих и тупых русских. Но, конечно, и тоже может оказаться намеренным враньем. Светил, уличенных во вранье надо повсеместно игнорировать, а не прислушиваться к их мнению. Но так получилось, что во всех международных организациях, кроме тех, что созданы по инициативе России в 21-м веке, и, возможно, тех, где не участвуют страны западного блока и блока НАТО, который давным-давно пора признать запрещенной в России террористической организацией, внедрена повестка считать нас тупыми/плохими. Так зачем нам прислушиваться к ним? Если говорить о науках, то разговаривать надо не с организациями, а с конкретными людьми, не замазанными всей этой ерундой и с ними создавать новые международные организации, с конкретными людьми. Я понимаю, что всегда надо смотреть на дату написания книги. В 2017 еще можно было пребывать в счастливых заблуждениях о каком-то благоразумии так называемых «партнеров». Но ближе к теме.
Вторая часть названия себя не оправдала. Свеженьких мифов, датирующихся 21-м веком, в книге не оказалось. Всё рассматривались мифы уже прошлого и даже позапрошлого веков, некоторые из которых весьма опрометчиво были записаны в мифы, ибо получалось как у пастора Баниониса, «и то и другое не доказуемо». Я не зря писал вначале о неблагодарности дела обличителя. И вот, новый виток в развитии ДНК-генеалогии произошел совсем недавно и теперь целый ряд «мифов» придется, наверное, переводить в научные гипотезы. Может быть, ученый Клёсов, записанный автором в представители лженаук уже должен быть им реабилитирован. Вообще, ставить на одну доску такую мразь, как Невзоров и Клёсова, пусть даже и патентованного враля Фоменко, неправильно. Клёсов, причём, был идентифицирован автором как лжеученый по одному из «признаков» лжеученого, спросил у оппонента «Ты кто такой?», «Да я врач в третьем поколении!», шутка, пересмотрел сериал «Ускоренная помощь»)
В качестве Приложения 1 приводится список придуманных слов, наличие которых в ученых трудах должно быть гарантией того, что труд-то лженаучный. Не сразу разглядел звездочку (*), под которой объяснялось, что эти слова не придуманные, просто о них пишут сейчас только лжеученые. После этого списка пора вводить термин «ортодоксальный ученый» и составлять списки таких неверующих Фом, кому интересно возиться со списками) Интересно также, что, почему-то, так сложилось, что ученые все агностики или вовсе воинствующие атеисты. Неужели это так? На самом деле, по этому поводу грустно. Наверное, каждый второй крещеный, а неверующий. А я вот не крещеный, а даже в приведенных фактах не увидел ничего, что могло бы пошатнуть веру в Бога.
Ну а оставшиеся приложения это уже совсем из другой области, но не из науки. Тут как раз сыграло, что автор, хоть и научный, но все же журналист. И вот там рекомендации как лучше действовать популяризаторам наук. Надо ли говорить, что эти методы будут действенны вообще для пропаганды, неважно кошерной науки или лженауки.
Мое отношение к этой книге пограничное.

Всякий раз, когда сталкиваешься с описанием каких-либо исторических событий, в голове всплывает один и тот же вопрос - да как же такое получилось, как вообще современники это допустили? Но это ошибка рассуждений, своего рода ошибка наблюдателя. Смотря с исторической перспективы видишь всю картину целиком, с высоты птичьего полёта, у тебя есть прекрасная возможность выстраивать причинно-следственные цепочки между событиями. Другое дело когда являешься непосредственным участником этих событий. Барахтаясь непосредственно в каше из объективных фактов, полуправды и откровенной лжи стоит больших усилий удержать в голове объективное полотно реальности и дано это, к сожалению, относительно небольшому  количеству людей.
Книга Николаса Старгардта  не очередная попытка разобраться в причинах Второй мировой войны и её последствиях. Эта книга является реконструкцией чаяний, идеалов, мировоззрения рядовых немцев, их взглядов на происходившие события. Это успешная попытка уловить восприятие гражданскими немцами и солдатами вермах происходившей катастрофы 20 века. Какие оправдания происходившему они выстраивали у себя в головах даже тогда, когда стало очевидным их поражение.
Эта книга о том, как вопреки расхожему мнению большинство может глубоко заблуждаться и к каким ужасным последствиям могут привести эти заблуждения.
Автор поставил перед собой довольно сложную задачу, когда принял решение  написать книгу о людях в историческом контексте. Для этого должны быть поистине качественные архивы. Старгардт обращается к перепискам и дневникам выходцев из разных слоев немецкого общества. С упоением пытливого исследователя наблюдает за трансформацией планов и надежд немцев по мере приобретения ими опыта и продвижения войны по временной шкале.
На мой взгляд, подобные труды актуальны всегда. Это наглядные пособия, если хотите - хрестоматии заблуждений человечества, которые стоили ему миллионов жизней. И, к сожалению, эти хрестоматии пылятся на полках...