Рецензии — стр. 4

«Мультики видел?»
«А раз видел, тогда плати!»

Если вы думаете, что это просто хоррор, вы ошибаетесь. На такие мысли наводит многое, например, отмеченный в карточке жанр, аннотация, да даже атмосфера книги, которая так и кричит о том, что дальше будет хуже, так что я тоже ошиблась в этом, но это реально далеко от простого хоррора.

Это смесь психологического триллера, соц драмы (без розовых соплей, но с кровавой жестью) и психологического ужаса. Это реально жутко, причем на протяжении всей книги, хотя собственно ужасы начинаются только во второй половине.

Образом жизни главных героев и самими главными героями эта книга напомнила Андрей Подшибякин - Последний день лета . Полную разруху система еще сдерживает, но это уже конвульсии, а люди только рады стараться уничтожать последние остатки системы. И это прописано одновременно и реалистично, и яростно, и печально, будто поминки по тому, кто, к счастью, умер.

А еще понравилось то, что эта история не скатилась в моралфажность. Но нет, на нас не давит чье-то отношение к жизни, нам оставляют возможность выбирать, на какой стороне оставаться и какие методы поощрять.

Кстати, да, тут много жести. Не только кровавой, но и (что было даже чаще) просто... думаю, это можно назвать бытовой жестью. Голые люди, секс и преступления — ну да, вполне так бытовая жесть. Меня это не напрягало, но на всякий случай предупрежу.

Из "подводных камней" то, что здесь достаточно много воды. По сути это страшная повесть, а не пугающий роман, и это немного напрягает.

В любом случае советую эту книгу всем любителям нестандартных ужасов

Иногда после нескольких месяцев безуспешной охоты в силки неожиданно попадает редчайший зверь. Шкурка и окрас его невзрачен и никак не намекает на то, какое чудо расчудесное оказалось в твоих руках. Имя его может настораживать и даже вызывать приступы легкого предубеждения. Но как только ты решаешься открыть первую страницу и пробегаешь глазами пару абзацев, ты уже все понимаешь….
Понимаешь, что сейчас прямо перед тобой книга, с которой у тебя случится любовь. От осознания необратимости грядущего счастья, тебя пронзает такое острое наслаждение, что приходится немедленно захлопнуть книгу. Зажмуриться и сполна насладиться этими блаженными мгновениями предвкушения. И только после этого можно вернуться к чтению. Долгому, вдумчивому и размеренному. Когда перелистывая каждую страницу, ты расстраиваешься, что это приближает тебя к финалу. Замедляешь шаг и темп, только чтобы продлить очарование и время, проведенное вместе с книгой. Такое чтение – долгая дорога. Такая книга – хороший попутчик. За месяц май я прочитала одну единственную книгу, но зато какую! И я рада, что с самого начала разрешила себе читать «Лавра» Евгения Водолазкина так медленно, насколько это возможно. Потому что, это не просто лучшее из прочитанного мною в современной русской литературе, это в принципе лучшая книга за последний год. И я постаралась впитать и пропустить через себя каждое слово, каждую букву, каждый знак препинания этого восхитительного текста.

Дальше...

На самом деле писать отзыв на такие сильные впечатления по горячим следам в корне не верно. Сейчас мой мозг просто не способен анализировать и раскладывать что-либо по полочкам, я все еще живу этими эмоциями, у меня все еще болит сердце и скребут кошки на душе. Я сейчас тотально необъективна, потому что автор буквально вывернул меня наизнанку. Вытряс и выпотрошил. И, тем не менее, писать нужно сейчас, хотя бы ради того, чтобы не захлебнуться в собственных переживаниях.
Начну с того, что я основательно подготовилась к роману, который читала в рамках своего челленджа «В поисках современной русской литературы». Я пролистала интервью с автором, изучила его биографию, по касательной глянула зубодробительные рецензии, в которых умные люди размышляют, почему Умберто Эко — хорошо, а Водолазкин — плохо, и посмотрела выпуск «Школы злословия». Соответственно, я знала, что «Лавр» это своего рода вольная фантазия на тему древнерусского Средневековья, ждать сухого историзма от романа не стоит, автор позволяет себе постмодернистские вольности, хотя по своей сути весь текст представляет из себя житие вымышленного святого. Но я даже представить не могла, что Евгению Водолазкину удастся так органично сплавить в единую материю каноническое Средневековье и эквилибристику нелинейной прозы постмодернизма. Это чистейшая алхимия слова. Сам текст настолько прекрасен, что буквально переливается на страницах влажным и живым перламутром рыбьей чешуи. Я честно сознаюсь, что дойдя до «пластиковых бутылок», после которых многие читатели готовы вышвырнуть текст в окно, я тоже подпрыгнула и не поверила своим глазам. Но дальше, да, Боже ты мой! Как потрясающе естественно и логично все перетекает из одного в другое…. Все, стоп. Неосторожными словами можно испортить удовольствие от прочтения, поэтому я замолкаю. Однако, помните, что автор предельно честен с читателями и выносит в заглавие предупреждение, что вы читаете «неисторический роман».

Если отложить в сторону чисто эстетическое наслаждение от текста и сфокусировать внимание на сюжете и замысле, то и здесь я совершенно покорена мастерством Водолазкина. С первого взгляда все просто: перед нами история средневекового врача и целителя, который в ранней юности совершает грех и весь его дальнейший жизненный путь – раскаяние и искупление. В самой истории заложен определенный эмоциональный аскетизм. Это сродни внимательному вглядыванию в лики святых в иконографии. Сам автор говорит, что частично прототипами главного героя послужили Ксения Блаженная и ее жизнь под именем умершего мужа и житие святого Варлаама Керетского, очень специфическим и душераздирающим способом искупившего убийство жены. Но в результате, портрет самого главного героя, несмотря на схематичность линий и хрестоматийность изображения, приобретает такие уникальные и живые черты, что я верила во все происходящее безоговорочно, от всего, обливающегося кровавыми слезами, сердца. Я не буду сейчас даже пытаться обсуждать религиозные аспекты этого романа. Нельзя просто нацепить на книгу плоский ярлык «православный роман». «Лавр» вмещает в себя гораздо более многоплановые и глобальные вещи, о которых сейчас говорить не принято, неинтересно и непопулярно. Страшно банально, но для меня «Лавр» прежде всего исследование о природе Веры, Любви и Самоотречения. И о том, что эти три разных имени и эти три разных лика создают нечто единое, вечное и неделимое, без чего человек неминуемо скатится к апокалиптическому скотству. И имя этой сущности — Душа.

Надо сказать, что тема конца света в романе, вместе с итальянской историей, стала одной из самых любимых. Но если вся итальянская линия Амброджио Флеккиа была пропитана тоской и грустью необратимости, то ожидание и подготовка к Апокалипсису всея Руси каждый раз вызывали широченную улыбку до ушей. И огромное спасибо автору, что при всей серьезности и глубине, он щедро приправил свой текст отменным чувством юмора.

Говоря о «Лавре», нельзя не сказать про еще одного, пожалуй, самого главного героя в романе. Это, конечно же, Время. И вот в этом воплощении юношеских идей Дмитрия Сергеевича Лихачева о «вневременной сущности всего сущего» и кроется для меня сердцебиение, гоняющее по литературным артериям и венам кровь в романе. Именно эта идея и ее отображение и переводит книгу из разряда просто хорошей, но местечковой прозы в ранг философской притчи. Я приведу здесь небольшую цитату из «Воспоминаний» Лихачева, в которых он описывает свои ранние идеи:

Я пришел к выводу, что время – это только одна из форм восприятия действительности. Если «времени больше не будет» при конце мира, то его нет как некоего абсолютного начала – и при его возникновении, и во всем его существовании.
Муравей ползет, и то, что исчезло позади, для него уже как бы не существует. То к чему он ползет, для него еще не существует. Так и мы, все живое, обладающее сознанием, воспринимаем мир. На самом же деле прошлое до мельчайших подробностей в многомиллионном существовании еще существует, а будущее в таком же размахе до его апокалиптического конца уже существует.

Вот от такой красивой идеи, требующей от читателя полета фантазии и усилий воображения, и оттолкнулся Евгений Водолазкин в своем «Лавре». Далее из этой умозрительной абстракции автор наращивает историю осязаемую, из плоти и крови. Историю живую, пульсирующую и рвущую читательскую душу в клочья. Воплощение, с моей точки зрения, получилось не менее красивым и сильным. И пускай я за месяц прочитала всего одну книгу, но это очень хорошая книга. Во мне до сих пор что-то сжимается и от чего-то замирает сердце….Напоследок, крохотная, но особенно запомнившаяся цитата из романа. Просто вслушайтесь. Если в вас что-то отзовется – обязательно читайте «Лавра».

И его прикосновение было глубже любых слов. Оно рождало ответ в голове самого вопрошавшего, ибо тот, кто задает вопрос, часто знает и ответ, хотя не всегда себе в этом признается.

Это неловкое чувство, когда… попадаешь в шкуру другого человека. Именно его я испытываю когда читаю повествование от первого лица, когда душа наизнанку и все у героя как есть, без прикрас.

Хотите побывать мужчиной 37 лет, итальянцем, коренным римлянином, представителем среднего класса, из хорошей семьи, отличным семьянином, успешным писателем? Он готов поделиться неделей из своей жизни. Разве что в туалет вы с ним ходить не будете, только бриться, выносить мусор, торговаться с таксистом, вспоминать тысячу моментов из запасов мирового кинематографа, потому что они созвучны с сиюминутной мыслью, чувством. Зато покатаетесь по Риму, по побережью, побудете у него в гостях в скромной квартире с нескромной террасой с видом на купол собора Святого Петра, угоститесь типичной римской едой, не как турист, а как местный. Поборетесь с приступами отчаянного желания закурить, потерзаетесь на предмет верить/не верить незнакомцу, муками ревности из-за собственной жены, красивой женщины, соблазном обнять красивую женщину (не свою жену), испытаете благородный порыв помочь и поможете, ранитесь о будничные насмешки друзей, посажалеете о собственных неблагородных мыслях о друзьях, соседях, знакомых. Испытаете рассеянность творческого кризиса - «я не понимаю о чем еще писать» и наслаждение от возникшего роя мыслей и слов, вырывающихся в текст.

Совпадете или не совпадете? Это всегда интересно узнать что-то свое, будто угадали тебя и все люди одинаковы при всей их разности или покачать головой с мыслью - ну как так можно? Можно…

Знать или не знать все о своих близких, о родителях? Может лучше верить тому, что они сообщают нам своим поведением, своим характером? Почему они не договаривают или обманывают? Может потому что не уверены в том, что мы их не примем настоящими, без «легенды»? Может они обманывают, недоговаривают потому что любят нас, дорожат нами? Ведь явно не для того, что бы насладиться обманом, обыграть всех и вся и быть в превосходстве. Может быть мы сами переоцениваем силу прошлого и тем самым мешаем себе жить? Тогда надо отпустить прошлое, жить настоящим. Да, именно так. Но притча в конце романа неожиданно рассмешит и разобьет весь пафос серьезности навеянных ранее вопросов. Никуда нам без прошлого! Мы всего лишь люди. Мы в плену собственного детства, воспитания. Никуда не деться ни от них, ни от того что мы взрослеем, сами обрастаем «тайнами» для последующих поколений и выносим себя на самый строгий суд - суд собственных детей.

Это вторая книга, которую я прочла у автора. Но моя рецензия подойдет и для первой. А первая для второй. Это все он, один и тот же сентиментальный парень себе на уме, просто в чуть-чуть отличающихся личных обстоятельствах. Наверняка то же самое будет и в третьей, и в четвертой книге. Но это не значит, что я не буду их читать. Буду, когда соскучусь по нему, потому что он молодец и мог бы быть моим другом.

Признаюсь в своей оплошности. Услышав, что Эраста Петровича выворачивало наизнанку (а именно так начинается эта живописная история), подумала: отравили! Как ещё трактовать текст: "Тонкое, бледное до голубизны лицо коллежского советника страдальчески кривилось, одна рука, в белой лайковой с серебряными кнопочками перчатке была прижата к груди, другая судорожно рассекала воздух..."?
Оказалось не всё так страшно, а чиновнику особых поручений стало плохо при виде картины преступления. Была она чудовищно выразительная: женщине не просто располосовали тело, а вытащили внутренности и составили из них причудливый узор.

Когда слушаешь книгу о Джеке Потрошителе, то нужно быть готовой к кишкам-почкам-селезёнкам. Спасибо Борису Акунину за то, что описывая сцены злодеяний маньяка, он всё же щадил психику читателя - излишнего кровожадного красноречия не проявлял, больше ограничиваясь анатомическими и медицинскими терминами, делая акцент на количестве трупов.
Подозреваемых было несколько, маньяк необычайно хитёр и осторожен. С ним не справилась лондонская полиция, не справилась бы и московская. Не окажись на месте одной из "декораций" Фандорин, никто бы вообще не озаботился искать убийцу проституток.

Итак, очередное дело: требуется вычислить и поймать ужасного Потрошителя.
Любопытно наблюдать за действиями Эраста Петровича: как он делает анализ и рисует психологический портрет по почерку или снимает отпечатки пальцев, которые не могли быть уликой. События, описанные в книге, происходят в 1889 году, а гипотезу о "неизменности папиллярного рисунка ладонных поверхностей кожи человека" англичанин Уильям Гершель выдвинул в 1877 году. Впервые дактилоскопию применили в Великобритании 18 апреля 1902 г. По одному этому факту можно судить о прогрессивных методах расследования Фандорина. Удивляет герой не только логической силой мысли, продвинутыми методами, везучестью, порядочностью, но и смелостью действий и суждений. Когда сроки ограничены, а полицейские только мешают, то иногда лучше взять расследование в свои руки. А заодно и исполнение приговора.
Масахиро Сибата, или коротко - Маса остаётся не только примерным лакеем, но и верным помощником.

Книга прослушана в замечательном исполнении Сергея Чонишвили.

Бывает ли у вас такое ощущение, что книга, которую вы держите в руках, уже после нескольких страниц кажется большой творческой удачей?

«Чапаева и Пустоту» я читал после Generation 'П' на первом курсе университета, после того существенного удара по мировоззрению, которое нанес мне Вавилен Татарский. Я помню свой культурный шок от той вольности, с которой Пелевин обращался с историческими фигурами. Она казалась мне слегка за гранью, острой литературной игрой. С тех пор я однозначно постарел и стал более циничен, чем-то особенным она мне больше не кажется.

Бумажную книгу у меня кто-то заиграл, я решил восстановить баланс, купил томик 1999 года издания с такой же обложкой, что была у меня. И перечитал.

То, что казалось раньше пощечиной общественному вкусу, теперь выглядит как пиар, продвижение знаковых фигур, сознательное выпячивание их автором, который не хочет, чтобы их забыли. Чапаеву с Унгерном Пелевин дал второй шанс. Ну и Котовскому заодно.

Меня радуют обнаруженные мной в этот раз в тексте мостики к другим произведениям Пелевина. Из маленького эпизода с графом Толстым и замерзшим Стиксом родился потом t , изданный в 2009 году, а из упоминания Ордена Желтого флага – одна из книг Смотрителя (2015). Да и товарищ Бабаясин пробегает, тот самый, из «Дня бульдозериста» (1991). Вот интересно, в голове у Пелевина существует метатекст, он помнит все детали своих книг, или он периодически перечитывает «Чапаева и Пустоту»?

Странно, но в этот раз я почувствовал в рассуждениях Чапаева об иллюзорности мирозданья какие-то гриновские нотки, которые несколько раз пытались проникнуть на страницы Бегущей по волнам . Возможно, что это элемент той блестящей игры Пелевина, этого стэба-стилизации, которым насыщены главы о Москве 1918 года. С Брюсовым и Алексеем Толстым во главе.

В этот раз я обратил внимание и на художественные вкусы автора. Он как минимум трижды говорит о музыкальных произведениях (Моцарт, "Журавли" и "Ой, то не вечер...") и один раз о картине. Дейнеку я полюбил куда позже первого прочтения "Чапаева и Пустоты", поэтому тогда мне авторские аллюзии ничего не сказали, а теперь "Будущие летчики" сразу возникли у меня в голове.

А.А. Дейнека, "Будущие летчики", 1938

При каждом прочтении я чувствую, что мне нравятся именно эпизоды в условном 1918 году, а не мутные реалии 90-х, то и дело врывающиеся в повествование и отнимающие непропорциональную его часть. Но каждый раз я поражаюсь – как они аутентичны, какой это антидот от наивной детской ностальгии!

Вероятно, это есть тот самый наш особый путь развития, от смуты к смуте.

«Видно, жизнь иногда поворачивается к тебе таким боком, что и сказать-то больше нечего»

Видимо и это книга повернулась ко мне боком, так как мне нечего о ней сказать…ничего положительного…

Есть такие книги, которые, несмотря на то, что понравились они тебе или нет, вызывают бурю эмоций, и неважно каких, положительных или отрицательных. О них хочется говорить, обсуждать со всеми, критиковать их или наоборот хвалить и советовать каждому прочитать их, говоря: «Вот это стоящая вещь! Ее обязательно нужно прочитать». А есть такие, после прочтения, которых возникает только один вопрос: «Ну и что?». Вот такой вот для меня стала книга Алессандро Барикко «Шелк». Для меня эта книга оказалась абсолютно безэмоциональной. Меня она ну ни капельки не тронула, после себя не оставила никаких мыслей, чувств. Ну, прочитала, ну и все. Наверно, за последние два месяца это самая скучная книга, которую я прочитала. Сюжет мне был настолько неинтересен, что я даже вовремя чтения уснула. Но потом я опять взялась за чтение этого «шедевра» и прочитала его за полтора часа. Единственный плюс книги – это только то, что она читается легко и быстро, несмотря на совсем неинтригующий сюжет.

Немного о сюжете: Эрве Жонкура главного героя, отправляют в Японию за яйцами шелкопряда, так как в его родном городе эпидемия, все эти яйца вымирают, и вот там, в Японии, он замечает девушку и уезжает, потом опять приезжает, потом опять уезжает и так всю книгу.

Стиль романа мне напомнил Википедию, вся книга просто набор каких-то сухих фактов о герое и о том, что происходило ( он пошел туда, потом пришел, потом сказал то и то и т.п)

«Эрве Жонкуру было 32 года. Он покупал и продавал. Шелковичных червей. Лавильдье — так звалось местечко, где жил Эрве Жонкур. Элен — так звали его жену. Детей у них не было»

И вот все в таком вот духе. И характер, и чувства героев абсолютно не раскрыты. Кто-то может со мной поспорить и сказать, что рассказ короткий, вот автору и не удалось во всей красе показать своих героев. Но возьмем все тот же роман «Письма незнакомки», он еще короче, чем «Шелк», но зато вся душа героев, все их чувства у нас как на ладони. Сам сюжет написан очень сухо, нет тебе ни красивых описаний, метафор. Красота слова напрочь отсутствует в романе. Ни тебе красивых изречений, которые можно было бы взять на заметку. Нет тебе какой-нибудь философии в книге, о чем можно было бы задуматься. Да та же самая Говальда, которую многие ругают, и то после себя оставляет послевкусие, о чем-то заставляя задуматься. Тут нет никакого момента, где можно было бы сопереживать героям. Никчемная книга. Весь роман только о том, как он поехал-приехал-поехал-приехал. И весь его маршрут повторяется несколько раз. Видимо нужно было автору как-то заполнить свои листы

«Через шесть дней Эрве Жонкур сел в Такаоке на корабль голландских контрабандистов, доставивший его в Сабирк. Оттуда, вдоль китайской границы, он поднялся до озера Байкал, проделал четыре тысячи верст по сибирским просторам, перевалил через Уральский хребет, добрался до Киева, поездом проехал всю Европу с востока на запад и после трехмесячного путешествия прибыл во Францию. В первое воскресенье апреля — как раз к Праздничной мессе — он показался у въезда в Лавильдье».

И так всю книгу. Прямо какие-то заметки путешественника.

А еще, если вы вдруг захотите прочитать что-нибудь про любовь, то я вас сразу хочу предупредить, что любви в этом рассказе вы уж точно не найдете! Хоть роман и позиционируется как любовный, любовная линия здесь совсем и не прописана, такое ощущение, что автор вообще на это наплевал. А это девушка, чьи глаза «не были восточного разреза», и лицо которой «было лицом девочки», зачем она нужна была вообще непонятно.

Но если вас зацепило все то, что я здесь написала, то прочитайте книгу. Может это я что-то не поняла, не заметила.

"Я один из тех, кто за минуту до смерти был в полном порядке"

Недавно в моей жизни был такой момент, когда я проснулась и поняла, что сегодня умру.
Это было настолько сильное чувство, что во-первых, я и не знала, что можно настолько остро ощущать всё окружающее тебя пространство вплоть до вибраций, которые даже не знаешь откуда идут, и во-вторых, в тот день у меня появилась безумная боязнь эскалатора (потом неделю еще нормально по ним ходить не могла).
В общем нагнала я мистику в тот день на себя конкретно))

"Я умер в семь утра. Надо же с чего-то начинать день"

Проглядев пару рецензий, где представлены выдержки из этих мини-историй, я сначала подумала, что это больше написано с юмором, что мертвые оглядываются назад и показывают, как нелепо можно умереть. Но всё оказалось по-другому и немного глубже...
Эти "открытки" мне понравились именно тем, что они очень жизненные: у одного прихватило сердце, другую убил муж, третьего сбила машина, четвертый покончил жизнь самоубийством, а пятый был смертельно болен, но умер от того, что подавился мандарином.

Стоял погожий солнечный денек. Я не хотел умирать в такой день. Я всегда думал, что умру ночью, под лай собак. Но я умер в полдень, когда по телевизору начиналось кулинарное шоу

Одни умирают в агонии старости, другие в моменты радости за то, что его команда выигрывает. Один ждет смерть в 50, а умирает только в 90, а другой и предположить бы не смог, что через 40 секунд его не станет. Таков мир и как бы это ужасно не звучало - это нормально. Человек не может умирать под копирку. Тут ведь суть не в том, как бы подольше задержаться (хотя этот пункт естественно никто не отменяет), а в том, КАК прожить и ЧТО успеть сделать. Ведь по сути, в наших силах лишь то, как надолго мы сможем засесть в головах окружающих. На примере этих же рассказов мы видим, что один человек вроде бы как материально благополучен, но одинок, и его случайно находит соседка лишь спустя пару дней, когда он уже начал разлагаться, а к другой приходят на могилу, оставляют цветы и игрушки, а на каждый день рождения дарят кукол.

"Я пока не умер, но все равно прикрепил свою фотографию к могильной доске рядом с фотографией жены"

Я прочитала эту книгу в середине марта. И вот только сейчас пытаюсь сказать о ней хоть несколько слов.
Всё это время я собиралась с мыслями и мне было откровенно страшно. Страшно передать что-то неправильно. Это потому, что роман вышел сильным. И образ Лавра получился ярким, впечатляющим, очень реальным.
Меня ничего не коробило, хотя, признаюсь были некоторые моменты, мягко говоря, неэстетичного плана. Но они не вызывали ни отторжения, ни негодования, ни брезгливости.

Кто он, Лавр Водолазкина? Святой, грешник, юродивый, целитель, лекарь или просто обычный человек? Наверное в разное время он был и тем, и другим, и третьим… и всё вместе, и каждая сущность по отдельности. Зависело от возраста, времени, обстоятельств. Он был философом, учёным, монахом, паломником, блаженным…
Он любил, был любим, грешил, страдал, раскаивался, помогал людям, получал прощение. Жил, как умел, как велело сердце, или его кающаяся душа. А судьба подарила ему долгий путь, и на этом пути чего только не случалось.

Каждый новый этап пути- новое имя, и новое призвание. Новые люди вокруг, новые дела и новые волнения.
Мы знакомимся с Лавром в самом начале его жизни, когда он ещё был простым пареньком Арсением, потом пройдём трудное искупление уже юношей с женский именем Устинья, потом будет муж Амвросий, монах, отшельник, паломник, познавающий мир и людей, и наконец Лавр, старец на финише земного пути.
Он умирал и рождался, снова и снова. И в этом была какая-то закономерность, словно так и должно было быть, словно это обычное явление.
Он был разным и воспринимался по-разному. Умел предвидеть будущее, иногда близкое и страшное, это было, как вспышка, но этого было не избежать.

Это книга о вере, о боге, о душе. Даже тот, кто не религиозен, всё равно во что-то верит. Без веры наша жизнь не имеет смысла. Без веры мы превращаемся в странников, которые ишут и не находят.
Лавр, всю свою жизнь искавший искупления, нашёл его. Он не служил людям, он в них верил.

Лампомоб 2017
14/15

Алексей Афанасьевич жил, никогда и ничего себе не объясняя, но как бы запоминая себя по частям,— оттого все прожитое всегда находилось при нем, и казалось, что существование ветерана просто не может прерваться, потому что какая-то часть его сознания никогда не дремлет и надежно присоединяет настоящее к прошлому, где он всегда и навечно живой.

Это явно книга для терпеливых. Для тех, кто не станет торопить развитие сюжета, кто будет выносливо "шагать" от страницы к странице, смаковать текст и бесстрашно нырять в вязкий, неподвижно застывший, тоскливо безысходный мир героев.

Славникова в своём репертуаре, а это значит, что к чтению её произведений надо морально подготовиться. Пишет она блестяще, но свободно дышать внутри её романов получается не всегда. Живительного кислорода очень мало, того самого, который в избытке имеется у Рубиной и Степновой, даже в тяжелейшие моменты, когда повествуется о страшных или грустных вещах.
Но это всё субъективные ощущения, конечно же. И отнюдь не в минус писательнице, хотя факт остаётся фактом.

Снова с первой же страницы накатывает странное чувство, будто бы реальность и мутный, бездушный сон поменялись местами... Кажется, что в жизни так не бывает, что грань между пронзительностью и перебором размыта. Герои всегда немного сонные, а поступки иногда в шаге от логики и никак её не догонят.
Некоторая доля абсурда, иррациональности и какой-то психической болезненности, содержащаяся в книге, создаёт особенный славниковский фон. Он и натирает глаза, и притягивает магнитом. Как по мне, так идёт в плюс.

Ну а упоминать про сочные поэтичные эпитеты смысла нет, писательница в них, как известно, дока.

Итак, ветеран войны, разведчик Алексей Афанасьевич, уже 14 лет парализован и прикован к постели. Мир вокруг него застыл на месте. Мир вокруг него - это то, что транслируют ему жена Нина Александровна и падчерица Марина.
Дедушка - главный источник дохода семьи, поэтому придуман план не рушить то, во что он верил всю жизнь. Грандиозные перемены в стране (смерть Брежнева, перестройка, правление Ельцина, новорусское время) скрываются от старика. В его комнате искусственно возведён этакий дух советской эпохи: портрет Леонида Ильича на стене; на столике лежит старая подшивка "Правды", которая усердно читается женой; выпуски бравурных новостей, тщательно сфабрикованные Мариной (благо её стезя - журналистика) крутятся для старика по телевизору с помощью спрятанного в тряпье видика...

Но сюжет строится не только на этом обмане. Да и вообще, речь пойдёт, как следует догадаться, о нечто более глубоком, чем банальная ложь.
Марина не может найти себя в жизни. Она - нелюбимая, впоследствии брошенная жена. Она - сотрудница третьесортного канала, расторгнувшего с ней трудовой договор... Это при наличии-то красного диплома. Самое время что-то менять, делать финальный рывок, ставить на кон последнее. Возможно, шанс на восстановление справедливости - это участие в продвижении господина Кругаля в депутатские коридоры власти. Он соперник врага Марины и, в случае победы, способен помочь в житейских неурядицах.
Но политика - дело грязное, и предвыборный штаб не чурается денежных махинаций. Понятное дело, что Марина увязнет в этой липкой паутине, оказавшись крайней, оказавшись "главной виновницей".

Многие вещи в романе душат не хуже тех петель, которые вяжет единственной действующей рукой уставший жить ветеран... Целая эпоха исчезла бесследно, выветрились иллюзии, взамен пришла пустота. Люди меняются, утрачиваются привычные жизненные ценности и ориентиры... Новые праздники, новые русские, новые бытовые заботы у верной супруги Нины: как закупиться на рынке таким образом, чтобы не истратить сразу скудное содержимое кошелька...
К слову, отношения Нины Александровны и Алексея Афанасьевича выписаны настолько психологически хорошо, настолько вдумчиво, что их общая на двоих боль и немощность просачивается сквозь строчки.

Думаете, что нельзя словить кайф от трагического депрессивного романа? Ещё как можно, если речь идёт о славных книгах Славниковой (простите за каламбур). Потому что талантливо, ну талантливо это! Не верите? Проверьте сами:)

P.S. Читая сведения об авторе в Википедии, узнала, что с этим романом связан скандал. Писательница обвинила создателей немецкого фильма "Гуд бай, Ленин!" в плагиате. Фильм не смотрела, поэтому ничего более подробно сказать не могу.

Дальше...

Если перефразировать Зигмунда Граффа, то современная российская литература похожа на привидение в старинном замке: никто его не видел, но всех им пугают. Одни безудержно хаят, другие — вообще отрицают сам факт существования, а некоторым даже нравится!
Не будучи особенно искушённой в данном вопросе, я положилась на мнение более сведущих читателей, выудив "Лавра" Евгения Водолазкина из всевозможных подборок и списков, в которых роман неизменно фигурирует с пометкой "обязательно для прочтения".

Обычно я пишу рецензии по "горячим следам" — здорово помогает осмыслить и усвоить прочитанное — но в случае с "Лавром" благоразумно попридержала в себе впечатления до полного вызревания. И по прошествии некоторого времени всё-таки была вынуждена признать, что прочла великолепную стилизацию под житие русского святого, но уж никак не "историческое исследование русской святости".

Меня приятно удивило, как органично в повествование вплетены религиозные мотивы — без надрыва, показушничества и излишнего морализаторства — и до блеска отполированы беззлобной иронией и подтруниванием над чертами русского национального характера.

В силу отсутствия специального образования, я не могу по достоинству оценить работу с историческим материалом и филологические экзерсисы автора, но мне сразу бросилось в глаза, что ощущение эпохи средневековья на Руси Водолазкин передал самым действенным и примитивным образом: через языковые обороты и натурализм на грани фола. Древнерусский словно обухом по голове вклинивался в почти современный литературный язык, а фетишизация физиологических подробностей и мертвого тела по-истине достойна "Чевенгура" Платонова.

Уж не знаю, то ли историческая достоверность, то ли мастерское владение словом помогли автору достичь главной цели любого художественного произведения — пробудить в читателе чувство сопричастности происходящему. От первой до последней страницы я искренне сопереживала главному герою, пройдя с ним бок-о-бок весь путь искупления длинною в жизнь. Через видения будущего, общение с погибшей возлюбленной и пресловутую пластиковую бутылку, роман исповедует так близкую мне по духу мировоззренческую теорию безвременности, провозглашая тленность физической оболочки и абсолютное бессмертие души.

Если "Лавр" задаёт некие стандарты качества, то осмелюсь предположить, что приговор современной российской литературе обжалованию не подлежит — казнить нельзя, помиловать!

Книги бывают похожи на чашку бодрящего кофе утром, на свинью, вывалявшуюся в грязи, на лолитообразную старлетку, которая ничего не умеет, кроме как копировать своих кумиров. Книги все разные. Прочитав очередную книгу Барикко, которого я уже давно записала в любимые авторы, я пришла все к тому же выводу, что и после окончания "Такой истории", "Без крови" или "1900". Его книги похожи на сюиту, которую играет оркестр. Где-то спокойные переливы, где-то повторы, образующие канву ритма, где-то нарастающее напряжение... Мне нравится такая проза, нравится, когда характеры обозначены лишь несколькими шртихами, ведь тогда остается такой огромный простор для того, чтобы домыслить и дорисовать образы героев самостоятельно. В таких случаях книга еще долго остается со мной - я иду на работу и думаю о том, как выглядел главный герой, что он чувствовал, как сложилась его жизнь дальше, я из малюсенькой повести создаю многотомный роман. Это совершенно особое удовольствие.

Меня поразил конец книги. Даже не знаю, как бы так поделиться своими впечатлениями без спойлеров :) Может быть, кто из прозорливых читателей сразу и догадался, как повернется сюжет, но я - нет. Меня глубоко тронул и тот конец, который был у истории до похода Эжена Жонкура к жене на кладбище, и то, как все получилось потом. Это же ведь подвиг, самый настоящий подвиг во имя того, кто тебе дорог... Эх, я бы здесь еще рассуждала да рассуждала, но спойлеры - вселенское зло.

Минусы: в тексте есть фразы настолько странные, что пробивает на хи-хи. "Ходко пошел" и "безмолвные глаза" меня повеселили. Понятия не имею, на кого это списывать - то ли на автора, у которого временно помутился рассудок, то ли на переводчика, допустившего такие ляпы.

9 / 10

Это первая книга Пелевина, которую я прочитал. Говорят, лучшая у него. Не знаю. Потом «Generation П» буду читать, сравню.

Я не застал девяностые, и поэтому понятия не имею, что должен был увидеть, какие отсылки и характерные черты уловить, что вспомнить и когда поностальгировать. Ну и, разумеется, в чапаевские времена тоже не жил. Посему моментов, а-ля «о, я помню-помню, точно, было-было, ха», не было. Да и к чему это. Возраста нет. И этого «нет» тоже нет, на самом деле.

Сам же Виктор Пелевин говорит, что это единственный произведение в мировой литературе, действие которого происходит в абсолютной пустоте. Хм. Да, именно абсолютной. Потому что если бы он написал: действие романа происходит в пустоте – был бы не прав, потому что и пустоты нет. Следовательно, пустота абсолютная. Вообще ничего нет. Нигде, то есть. И «нигде» нет.

Критики утверждают, что это первый дзен-буддистский роман. Возможно. Оспаривать не стану. По ходу произведения Пелевин постепенно вкрапляет дзен-буддистский катехизис, основные положения этой религии, объясняя их на довольно абсурдных примерах. В общем, это и до меня перемусолено-перемурыжено по девяносто раз.

Пётр Пустота. Поэт-декадент. Красный комиссар в дивизии Василия Чапаева. Лихо катается на рысаках Котовского. Считает Анку-пулемётчицу идеалом красоты. Читает революционные стихотворения народу. Ведёт закадычные беседы на странные темы с Василием Ивановичем. Пытается ПОНЯТЬ, но ничего не выходит.

Пётр Пустота. Пациент психиатрической лечебницы. Утверждает, что воевал бок о бок с Чапаевым. Слушает истории соседей по палате. Мгла, женоподобный мужик и Шварценеггер; алкаш и японская корпорация в России, участники которой болеют за «Динамо»; наркоманы у костра, ведущие беседы о том, как получать вечный кайф. Уверяет Тимура Тимуровича, лечащего врача, что он – Петька – совершенно здоров, и ему не нужно обследование.

Две эти истории слились в одну. Пётр не может понять, что ему снится: дурка или чапаевский дивизион. Тимур Тимурович говорит, что дивизия Чапаева, а Василий Иванович – и то и другое, нужно окончательно проснуться. Но как? Неясненько-с.

Пелевин слегка озадачил меня своей логикой. И причём по ходу чтения казалось, что это абсолютно нормально. Вот возьмём:
Вы где? На стуле.
А стул где? В комнате.
А комната где? В квартире.
А квартира где? В доме.
А дом где? На улице.
А улица где? В районе.
А район где? В городе.
А город где? В стране.
А страна где? На континенте.
А континент где? На планете.
А планета где? Во вселенной.
А вселенная где? В сознании.
А сознание где? Э... В сознании?
Сознание в сознании? Что за бред?
Тогда нигде.
А где это нигде? В езде, сука!
А где...

Примерно таких рассуждений в книге очень много. Которые тебя запутывают. А забавные и абсурдные моменты разбавляют кашу этих ломающих мозг утверждений. Например, с Чапаевым и лошадью. Когда Василий Иванович расчёсывал лошадь, Петька спросил: а где эта лошадь. На что Чапаев с удивлением ответил: ты что, Петька, сдурел, что ли, вот же она.
Да вообще абсурда в романе ОЧЕНЬ много. И это меня радует. Забавно. Но Пелевин ведь делает абсурд со смыслом, а это уже само по себе странно, невообразимо. А он сумел. Гений чёртов.

Конечно, Пелевин исковеркал образы исторических личностей до неузнаваемости, но, несмотря на то что большинству в диковинку, я отнёсся как-то цинично, что ли, будто это норма. После Сорокина, как говорится, уже мало чему удивишься.

Короче говоря, недаром считают, что Пелевин – современный классик. Крутой мужик. Популярный затворник, можно сказать. А в интервью он говорит, что его романы обозначают буквально то, что в них написано. Никакой метафоры не предусматривалось, ибо чего париться зазря? Но мне слабо верится.

Люди, утверждающие, что Пелевина не существует, задумайтесь: а может, это вас не существует. И вы – порождения сознания Пелевина. Think about it, mates.

Произведение весьма специфическое, с уклоном в дзен буддизм и солипсизм, которые мне по боку, поэтому, наверное, для меня книга скучновата однотипностью не логичного повествования, отсутствием сюжета, отсутствием переживаний за главного героя, потому как с ним безнаказанно может происходить любой бред. Ну, хоть дочитала до конца. Но всё же было прикольно, забавно, местами даже красиво.

Надо сказать, сильно подпортил впечатление от книги эпизод с концертом самодеятельности бойцов-ткачей, где автор просто опустился до детсадовского уровня в желании выставить красноармейцев отвратительным быдлом.

Итак, главный герой, Пётр Пустота, ничему особо не удивляясь, поочерёдно оказывается то в бредовом мире психушки нашего времени, то в бредовом мире гражданской войны, где он, известный поэт-декадент, случайно попадает комиссаром к гламурному и просветлённому Внутренней Монголией, Чапаеву, что совсем не мешает тому потреблять стаканами самогон. Анна-пулемётчица здесь племянница Чапаева и такая вот красавица:

"В ее красоте было что-то отрезвляющее, что-то простое и чуть печальное; я говорю не о том декоративно-блудливом целомудрии, которое осточертело всем в Петербурге еще до войны, – нет, это было настоящее, естественное, осознающее себя совершенство, рядом с которым похоть становится скучна и пошла.."

И естественно возникла лав стори со стороны главного героя.

"Я ел молча и только изредка поглядывал на Анну. Она коротко отвечала Чапаеву, говорившему что-то о тачанках и пулеметах, но я был настолько поглощен ею, что не улавливал нити разговора. Мне было грустно от абсолютной недостижимости ее красоты; я знал, что к ней так же бессмысленно тянуться вожделеющими руками, как пытаться зачерпнуть закат кухонным ведром."

Приведу фрагменты которые, думаю, дадут некоторое представление о книге:
"... – Моя фамилия Чапаев... Сегодня я отбываю на восточный фронт, где командую дивизией. Мне нужен комиссар.

... дверь распахнулась, и я увидел Чапаева. На нем был черный бархатный пиджак, белая сорочка и алая бабочка из такого же переливающегося муара...

... – У вас случайно нет такого знакомого с красным лицом, тремя глазами и ожерельем из черепов? – спросил он. – Который между костров танцует? А? Еще высокий такой? И кривыми саблями машет?
– Может быть и есть, – сказал я вежливо, – но не могу понять, о ком именно вы говорите. Знаете, очень общие черты. Кто угодно может оказаться.

... – Все, что мы видим, находится в нашем сознании, Петька. Поэтому сказать, что наше сознание находится где-то, нельзя. Мы находимся нигде просто потому, что нет такого места, про которое можно было бы сказать, что мы в нем находится. Вот поэтому мы нигде.

... – Давайте, Василий Иванович, по трезвянке поговорим. Я же не философ. Лучше выпьем. – Был бы ты философ, – сказал Чапаев, – я б тебя выше, чем навоз в конюшне чистить, не поставил бы. А ты у меня эскадроном командуешь.

... - У нас встреча с Черным Бароном, – ответил Чапаев... - Это защитник Внутренней Монголии. Про него говорят, что он инкарнация бога войны. Раньше он командовал Азиатской Конной Дивизией, а сейчас – Особым Полком Тибетских Казаков.

... – Тогда подумайте вот о чем, – сказал барон... - Чтобы оказаться в нигде и взойти на этот трон бесконечной свободы и счастья, достаточно убрать то единственное пространство, которое еще остается, то есть то, где вы видите меня и себя самого... – И сделать это нужно до того, как Чапаев использует свой глиняный пулемет. Потом, как вы знаете, не останется вообще ничего, даже «нигде».

... – Вот и все, – сказал Чапаев. – Этого мира больше нет.
– Черт, – сказал я, – там ведь папиросы остались…

... – Надо же чем-то занять себя в этой вечности, – сказал он. – Ну вот мы и пытаемся переплыть Урал, которого на самом деле нет. Не бойся, Петька, ныряй!"
Урал - Условная Река Абсолютной Любви. После сознательного уничтожения мира в ней самое место:)

Книга кончается тем, что Пётр Пустота вместе с Чапаевым в его уютном, комфортабельном броневике (с двумя диванами, столиком, ковриком и картиной) едут из Москвы нашего времени во Внутреннюю Монголию. "Я кивнул, повернулся к двери и припал к глазку. Сначала сквозь него были видны только синие точки фонарей, прорезавших морозный воздух, но мы ехали все быстрее – и скоро, скоро вокруг уже шуршали пески и шумели водопады милой моему сердцу Внутренней Монголии." Так и напрашивается такая концовка: - Всё, приехали. - сказал Чапаев и главный герой проснулся с работающим телевизором:)

Я бы сравнила книгу с морем, когда стоит полный штиль. Она совершенно самодостаточная, спокойная и грациозно плавная как по сюжетным перипетиям, так и языком повествования, хоть и противоречивая.

Роман на извечную тему выбора, когда на одной чаше весов когда-то любимая жена, а на второй – другая, тайная восточная гейша. Выбор, которого и нет у героя. Потому что перестать замечать хорошее и принимать все как должное очень просто, почти как сознательно вылить недопитый чай на костер любви и делать вид, что «это не я, а если и я, то случайно, а чай был вкусный, да…и что ты ко мне пристала вообще?». Затушить костер, конечно, сразу не получится, но это вопрос времени, вот только всегда ли оно того стоит?

В штиль как-то даже неловко тревожить водную гладь, не говоря уже о том, чтобы окунаться в море с головой с разбегу – точно так же сложно объяснить, чем книга нравится, но что-то щемящее в ней есть.

Выходить из зоны комфорта несложно. По крайней мере, мне и в таком месте, как литература. Здесь я самоуверена и решительна, поэтому регулярно совершаю сумасбродные поступки. Типа чтения книг, которые никак не могут понравиться. Результат бывает разным. В это раз мне с «Лавром» почти повезло.

Средневековая Русь, век XV. В Рукиной слободке на свет появился он, Арсений, будущий Устин, Амвросий и Лавр. Жизнь ему предстояла долгая, путь немаленький. Врачеватель, юродивый, святой человек. Кем он был на самом деле?..

Эта книга, прежде всего, о боге. Именно поэтому с Лавром мне повезло «почти». Первые сто страниц я наслаждалась мистическим умением автора соединить современный русский язык, частенько с вкраплением сленга, с языком средневековой Руси. Да и сюжет поначалу увлек бы любого: мальчик, дедушка-травник, а между ними вековая мудрость, преемственность знаний. Затем первая любовь. Описание ее такое живое, такое настоящее, что невольно вспоминается собственное чувство, давно забытые мысли и причудливое восприятие мира через их призму. Восторг! Но вдруг повествование переходит в другое русло. Бога, присутствовавшего изначально, становится как-то слишком много. Трудно найти читателя более неблагодарного, чем я, когда дело касается святых людей. А здесь у человека дело всей жизни настолько привязано к понятию бога, что не оторвать. Оно главное и единственное. По сути «Лавр» осовремененное житие одного святого. Для чего осовремененное? Да бог его знает. Возможно, чтобы попасть в волну – ведь писать о чем-то надо. А тут сразу и читателей много, настроенных положительно, и возможность показать свое знание языка, умение с ним играть. Если такой был цель, то Водолазкин смело пусть ставит галочку – сделано.

Пока Евгений Германович странный для меня писатель. Его проза мне симпатична, но не более. Чтобы внести ясность: прочитала у него только «Авиатора» и «Лавра». В обеих книгах есть место волшебству. Именно волшебству, потому что общая атмосфера – грустный оптимизм. Как истинно русский писатель, Водолазкин просто не в силах уйти от легкой дымки обреченности и близкого конца. Для этого пришлось бы стереть ему память и перелить кровь. Зато видеть мир немного в другом свете и делиться своим видением – вполне по силе такому мастеру языка. Что Водолазкин успешно и претворяет в жизнь. И вот есть в его книгах ощущение чего-то немножко волшебного, магического, божественного. Однако лично для меня каждый раз остается неясной цель автора. Что хотел сказать? За две книги я еще не смогла уловить его посыл. Не знаю, буду ли пробовать еще.

Кому читать: филологам, любителям исторических романов, поклонникам книг о жизни праведников.
Когда читать: я бы сказала, что это зимняя книга. Здесь много зимы и холода и надежды на скорую весну, которая и есть воскрешение.

Давненько я не писала рецензий на книги. Страшно начинать вновь, но обойти "Лавра" стороной я не могу.

Сильно. Это очень сильная книга. Иногда, пока я читала её, мне даже не верилось, что существует еще такая русская литература. Глубокая, на потрясающе интересную тему, необычная, задевающая струны души. Тема действительно крайне проникновенная и неординарная - юродивые и святые. Личности, которые чувствуют и видят больше, чем простые люди. Преподносится эта тема в интересном временном ключе Древней Руси, когда эти неординарные и от части волшебные способности не сказать, что сильно удивляют окружающий мир. Есть лекарь, врач, он лечит деревню, спасает от страшной эпидемии, сам рискуя своей жизнью. Чудо, что болезнь не берет его, что на протяжении всей жизни своей он почти не болеет, что хворь проходит мимо. Но в рассказе всё это воспринимается как данность. У него есть дар свыше, и он просто реализует его.

И не увлекайся горизонтальным движением паче меры.
А чем увлекаться, спросил Арсений.
Движением вертикальным, - ответил старец и показал вверх.

История повествует об мальчике Арсении, потом об юноше Устине, затем перемещаясь к Амвросию, и заканчиваясь вместе с Лавром. Вместе с мальчиком мы проходим через его самоуверенность, горе, отречение, восстановление и становление. Вместе с ним совершаем страшные ошибки и великие деяния. И всё это воспринимается как-то очень легко, будто так оно и должно быть... Арсений становится Лавром и конце концов завершает свой жизненный цикл: очень символично сделав то, с чего начался его путь... Какие-то невероятные чувства берут вверх над тобой, ведь невозможно не сопереживать такому человеку, как Лавр. И совершенно невозможно не думать о смерти.

Особенность повествования - вкрадчивое, со вкусом, использование древнерусского языка. И это дополнение к тому, что вся книга в принципе очень красивая, ладная, в ней нет ничего лишнего, ничего ненужного или отталкивающего. Даже неприятные моменты (а куда без них в деле лекаря) приходятся очень кстати. Но самое главное в книге, на мой взгляд, это потрясающе глубокие и мощные слова и мысли автора. Цитата про вертикальное и горизонтальное вообще пронзила меня в самое сердце еще на встрече с автором книги. Это было года за два до того, как я прочитала сам роман. В местный книжный магазин приезжал Евгений Водолазкин со встречей-разговором обо всём. Сколько умных и сильных мыслей услышала я в тот вечер! Это было очень мистическое действие, потому что Евгений Германович озвучил почти все маленькие жизненные выводы, к которым я пришла в последнее время. Может быть отчасти поэтому "Лавр" так сильно поразил меня - он мне очень по сердцу.

Быть или не быть?

Все на свете – просто водоворот мыслей, и мир вокруг нас делается реальным только потому, что ты становишься этим водоворотом сам.

Давненько меня так не увлекало. Да и можно ли вообще с чем-нибудь сравнивать те впечатления, которые получаешь во время чтения этой книги? Вряд ли. Многослойно и многогранно! При этом, как мне кажется, данное произведение вполне могло бы стать основой какой-нибудь философской школы. Ключевые вопросы нашего бытия здесь представлены под очень интересным углом. Реален ли мир? Или же это "просто коллективная визуализация, делать которую нас обучают с рождения"?
Возможно, конечно, что для восприятия книги необходимым является пребывание в неком "философском" настроении, наличие желания поразмыслить над основополагающими вопросами нашего существования. Хотя не исключено и то, что подобный настрой пробуждает в нас именно автор произведения.
И, наверно, первый раз в жизни возникло желание сразу же снова перечитать, законспектировать, изучить это произведение.
Отыскать то, что ускользнуло при первом прочтении, рассмотреть то, что не удалось в первый раз, заострить внимание на том, что действительно его достойно.
А как мне понравились предложенные размышления о любви и красоте - слов нет.
Да взять хотя бы это:

Любовь, в сущности, возникает в одиночестве, когда рядом нет ее объекта, и направлена она не столько на того или ту, кого любишь, сколько на выстроенный умом образ, слабо связанный с оригиналом. Для того чтобы она появилась по-настоящему, нужно обладать умением создавать химеры.

Или вот:

... всё прекрасное, что может быть в человеке, недоступно другим, потому что по-настоящему оно недоступно даже тому, в ком оно есть

И еще:

красота кажется этикеткой, за которой спрятано нечто неизмеримо большее, нечто невыразимо более желанное, чем
она сама, и она на него только указывает, тогда как на самом деле за ней ничего особого нет... Золотая этикетка на пустой бутылке..

Пелевин голосами своих героев безапелляционно отвергает всякие аргументы реальности нашего существования и предлагает свою версию того как он устроен, этот механизм под названием "жизнь".
А еще он рассказывает сказки о "вечном кайфе" , учит, как красиво сделать харакири, сравнивает мышление востока и запада и точно знает, как обустроить будущее России.
Итого:
Удовольствие для интеллектуальных гурманов

Микеле Амитрано девять лет, и он живёт в малюсенькой деревне Акуа-Траверсе. Четыре домика и старинная вилла, затерявшиеся в пшенице. Нищета. Большой дом, который называют дворцом только потому, что у тамошних обитателей - семьи адвоката - чуть побольше денег, и они даже могут позволить себе горничную. На дворе 1978 год. Это я уточняю, чтобы понятно было, почему местная детвора вечно болтается на улице, а игры, в которые они играют, если и требуют каких-то гаджетов, то скорее всего - велосипеда, чтобы отъехать подальше от деревни. Так безопаснее устраивать вечные соревнования с подачи Черепа, которому целых 12 лет. А наказание проигравшему тоже он придумывает, может, например, единственной в их "банде" девочке велеть всем показать сиськи, которые пока отсутствуют. Или приказать Микеле пролезть через полуразрушенный дом и спуститься с другой стороны по веткам дерева. Дело нелёгкое, и Микеле всё-таки падает вместе с обломавшейся веткой этого дерева... При падении он сдвигает какой-то коврик или лист ... и видит в яме мертвеца. Мальчика... Но он вроде живой?..

Он был живым. Он только притворялся мертвым. Почему?
Может, он был болен. Может, он был монстром.

Монстр, о котором никто не знает. Монстр, как в тех кошмарах, которые постоянно снятся Микеле?

«Кончай ты с этими монстрами, Микеле. Монстров не существует. Людей надо опасаться, а не монстров» – так мне сказал однажды папа.

Мальчик в яме оказывается не монстром. А вот чудовищ - живых и взрослых - вокруг Микеле предостаточно...

Я думал о Филиппо.
Как мне поступить? Я пообещал ему вернуться, но не могу этого сделать, потому что поклялся папе, что больше туда не пойду.

... то провести ее надо не совсем уж по-дебильному. Ведь может быть мучительно больно и прочие неприятности, потому что как буйно не рвался бы с веток яблоневый цвет, а все равно власть находится в морщинистых лапках скучных стариков. Которые вовсе не желают терпеть малолетский беспредел.

Впрочем, дело не только в этом. Вот читала я первую часть и думала, что все-таки есть какой-то предел, до которого можно и даже нужно вываляться в жизненной грязи. Другой вопрос, когда человеку не дают выбора. У персов в книге он был. Ежели переступишь какую-то незримую черту, то измажешься не только снаружи, но и внутри. А оттедова нету обратной дороги. Чистоту души не восстановишь, как зашивают в клинике прогулянную девственность. Нету целостности и все тут. Намалевано на холсте жизни, не сотрешь.
С другой стороны. Жить в стерильном вакууме тоже совсем не вариант. А для кого-то все же вариант. Короче, все сложно! Так выпьем же за свободу выбора (каждый выбирает сам, что пить, ага).
А времяпровождение персов лично у меня вызвало брезгливость. Какие-то наши беспредельщики исключительно маргинально-асоциальные без капли уважения к чем-либо и кому-либо, прежде всего к самим себе. Размах местечковый, закидоны пошловатые.

Вторая часть напомнила мне относительно недавний фильмец "холоп". Однако начнем сначала.
Что лично меня позабавило в нашенской карательно-исправительной системе. Вот у бёрджесса чуваки-бандюки совершили ну очень жестокое преступление, и на основании степени вины подверглись бесчеловечному эксперименту. А у нас в квартирах газ. Причем, во всех, то есть сплошная уравниловка. Можно расчленить полшколы, а можно просто хулиганить. Неважно. Мы накрепко так перевоспитаем тебя, сынок, через просмотр идиотских диафильмов.
Но самое веселое, то есть ужасное, это то, что по результату получается финал фильмеца "холоп". Мажор, то есть хулиган, остается работать в тюремно-исправительной системе. Он все равно неправильный, поломанный, непригодный человеческий экземпляр для обычного мира людей.

Так и главгер в третьей части идет учиться в педагогический вуз с возможным прицелом на дальнейшую карьеру в детской комнате милиции или там в школе. То есть школа - однозначно тюрьма. Попробуйте опровергнуть. Проведите опрос в ближайшей камере, то есть учебном заведении. Ха. В общем, обычные граждане в этой системе с дитятями долго не протянут. Тут требуется призвание.
И его проблемы со здоровьем, поди точно скажи, что оно, откудова взялось. То ли травма от просмотра психоделического мульта, то ли травма опосля гонок с доблестной милицией по пересеченной местности. В общем, все безумства юности неслабо отрыгиваются в зрелом возрасте.
С другой стороны молодость бывает только раз. Потом сплошное взрослое кино, и никаких тебе мультов. Короче, думай, сынок, думай, заходить в кинозал, оторваться по полной, сыграть с судьбой в рулетку, или остаться на улице, включить мозг, побороть искушение, пойти другим путем. Результат при любом раскладе все равно будет непредсказуемый.