Рецензии — стр. 10

Сначала даже поставила этой книге оценку на полбалла выше, а потом вспомнила, как всю дорогу плевалась от нелогичной манеры переводить имена героев с китайского, причем - не все имена и не всегда, что особенно раздражало. Честное слово, не понимаю я, откуда взялась в головах издателей и переводчиков эта дурная манера, и почему им кажется, что если я буду знать, что одного брата назвали Воробышком, а двух других - Большая Гора (которого большую часть книги будут почему-то называть Да Шань) и Летучий Медведь, это хоть как-то поможет мне разобраться в причинах того, почему у первого был музыкальный дар и уверенность в том, что от этого дара можно отказаться, а у двух других никаких особых талантов так и не обнаружилось. Ерунда полная. Это похоже на то, как если бы один знаменитый русский роман переводили на другие языки, рассказывая о том, как три родных брата - Милость Божья, Защитник и Посвященный Деметре вступают в острый конфликт со своим отцом Данным Богом, и какую роль в этой истории играют красавица Рожденная Вперед Ногами и некий их незаконнорожденный брат Малый. :(( Поверю в то, что это придает какой-то колорит написанному, но только тогда надо быть последовательными, и переводить все имена, и использовать эти переводы хоть как-то однообразно, а то у меня от фраз о том, что Старая Кошка ушла с Лин, а Воробышек - с Сунь Ли вскрывался мозг.
Еще из недостатков - разбросанность событий (они постоянно скачут через десятилетия, что к достоинствам точно не отнесешь, путаница в голове творится невообразимая) и некоторое количество нелепых ляпов, среди которых особенно коробит убегание Ай Мин из Китая через Киргизию (напомню, что в 90-м такой страны не существовало еще, да и не уверена, что оттуда иностранцу вообще можно было добраться до Стамбула - самолеты все летали через Москву, а время было еще вполне советское) и фраза про границы Туркменистана.
Но в целом, история хорошая. Книга охватывает историю двух семей со времен оккупации Китая японцами в конце 30-х годов ХХ века почти по наши дни, и в рассказе довольно внятно прописаны три временных пласта.
Первый пласт - разгар Культурной революции в Китае 60-70-х годов. Юность музыкантов Кая, и сестры Воробышка - скрипачки Чжу Ли, невозможная любовь всех троих к музыке и запретная любовь между композитором Воробышком и его учеником, талантливым пианистом Каем, со всем ужасом обыденности тех лет. Я уже много раз читала про Культурную революцию, и почти перестала удивляться тому, как разнузданно вели себя хунвейбины, и во что превратилась в те времена культура вместе с образованием. Но меня зацепила одна мысль, которую автор высказала почти вскользь, даже не знаю - осознала ли: Чжу Ли приходит на политинформацию, и хотя там тут же принимается каяться в своих грехах одухотворенно и старательно, она не вкладывает в это мероприятие нисколько от своей подлинной души и музыкального дара, она предельно концентрируется на том, чтобы правильно провести сеанс самокритики, а затем, освободившись, приступить к репетиции сложного произведения - "Цыганки" Равеля. Все её мысли заняты только музыкой, всё остальное для неё - обязательный, необходимый ритуал, не более того. И вот это, очень точно показанное, умение разделять действительно важное для неё творчество и сопутствующую суету с политическими играми - настолько норма для Чжун Ли, что она даже не задумывается об этом. И ведь у наших авторов, писавших о жизни в советские времена, часто встречается похожая вещь: пришел на собрание, там что-то с трибуны потрындели, вовремя руки поднял, а мысли заняты тем, что тебе интересно и важно. Закончилась обязаловка - и назад, в ту самую жизнь, которую принято называть личной... Только так и получалось сохранять себя. Прав Шноль, именно конформисты позволяли науке двигаться вперед, пока герои гибли, а злодеи шли по их головам к власти.
Правда, в Китае не просто толкали патриотические речи на собраниях и заставляли писать самокритики, там били, издевались, унижали. Две сцены в этом смысле очень наглядны - когда на глазах Чжу Ли мучают профессора У Бэня, и когда потом избивают и обливают чернилами её, а она в это время сосредоточенно старается не потерять талоны на еду.
Здесь особенно режет моё читательское сердце предательство Кая, к которому все относятся очень спокойно - ни Воробышек, не Чжун Ли не осуждают его выбор. Они понимают, что решение стать хунвейбином, активная его деятельность в этом качестве, а потом и бегство за границу - просто способ выжить
Второй пласт - Канада, 1990 год, когда дочь Воробышка Ай Мин приехала к вдове и дочери Кая, сбежав из Китая после студенческих волнений 1989-го на площади Тяньаньмэнь. Не помню, чтобы эти события встречались мне в художественной литературе, так что было интересно прикоснуться к их описанию, попутно вспоминая как они освещались в тогдашних советских СМИ. По сути автор ничего и не говорит о причинах этих студенческих выступлений - сведения об этом довольно противоречивы. Она с ужасом свидетельствует, как из юношеского максимализма и непримиримого "как вы могли молчать и терпеть" вырастает трагедия, навсегда разделившая людей на тех, кто отстаивал право студентов высказаться, и тех, кто призывал власти к укреплению своего авторитета силовыми методами.
И третий пласт - 2016-й, когда выросшая и похоронившая мать, дочь Кая Мари (Лилин) Цзян пытается разобраться в событиях китайской истории ХХ века через призму историй двух семей, тесно переплетенных благодаря музыке и любви. На самом деле, здесь временных отрезков намного больше - и 1996 год, когда Ай Мин внезапно возвращается в Китай, и 1999-й, когда умирающая мать берет с Ма Ли обещание разыскать Ай Мин, и 2006-й, когда героиня впервые посещает Гонконг, и 2010-й, когда она добирается до Шанхая. Все заканчивается символично - исполнением найденного произведения Воробышка, посвященного Каю, и встречей с уцелевшими в Китае людьми, помнившими этих двоих...
Канады в этом романе немного. Но она нужна, поскольку после подобного погружения в жаркую историю Китая голове необходимо остыть.
Я не знаю, кому стоит читать эту книгу. В ей слишком много аллюзий на известные музыкальные и не всегда известные литературные произведения (особенно на китайскую классику - кто из нас читал все эти бесконечные древние китайские кирпичи?), так что бэкграунд у читателя должен быть немалым. В ней очень много такого, чему не хочется верить - потому что страшно осознавать, как быстро люди превращаются в толпу. Поскольку история рассказана нелинейно, многие моменты поначалу кажутся совершенно непонятными (мне пришлось после прослушивания пересмотреть книгу в электронке, чтобы отдельные моменты улеглись по местам), что тоже мешает нормальному восприятию. В общем, тех, кто не нашел в этом романе достоинств, я понять могу. Но не хочу. Поиск правды о своих корнях - штука важная, и если в ходе поисков человеку открывается нелицеприятная информация, это далеко не всегда заказуха. Просто другой взгляд. На который у человека должно быть право. Право не промолчать.

Не успели мы свыкнуться с мыслью, что литературные премии нынче «уже не те», как Букера получил «Молочник» Анны Бёрнс – самобытная и занятная книга о Северной Ирландии 1970х, уж очень похожая одновременно и на абсурдную антиутопию, и на достоверное описание современного общества с его нелогичными реакциями и поведением. ГГ романа – восемнадцатилетняя девушка всегда с томиком классики в руках, которую стал преследовать некто Молочник. Народная молва тут же приписала ей роман с женатым террористом, проигнорировав тот факт, что у девушки есть «годичный наверный бойфренд» и в принципе настойчивое внимание незнакомого мужика к её персоне не приносит ей положительных эмоций.
⠀
Никаких имён, никакой прямой речи, никакого последовательного изложения событий. Читателя ожидают третий зять, ядерный мальчик, настоящий молочник, неприемники, таблеточница-отравительница, яркая сестра, воспоминания об убийстве всех собак в городе (кроме двух) и уроках французского, на которых не было ничего французского. «Молочник» – стремительный, иногда сбивчивый монолог-признание, попытка объяснить как всё было и есть на самом деле хотя бы далёкому читателю, раз уж родные и близкие глухи и «сами всё прекрасно знают».
⠀
На мой взгляд Бёрнс в своём дебютном романе удалось сделать две потрясающие штуки. Во-первых, уловить все отличительные черты мировоззрения ирландцев во времена разгара сепаратизма, и вывернуть их так, чтобы они одновременно демонстрировали и национальные особенности, и универсальные человеческие заблуждения, что живее всех живых и по сей день. Во-вторых, затронуть темы ксенофобии, феминизма, насилия над женщинами, гомосексуальности, общественного давления, психических заболеваний и пр. так, чтобы всё было к месту и не выглядело вымученной галочкой в графе «актуальные темы современной литературы».
⠀
Ну и, конечно, я идентифицировалась: уверена, в жизни каждой женщины был какой-нибудь «Молочник», которого бы глаза не видели, но все окружающие были уверены, что вас ждёт счастливая семейная жизнь и семеро по лавкам.

Предупреждаю сразу, если вам нет 18-ти лет, то не читайте роман Лили Кинг «Эйфория», потому что там есть очень много эротических и даже порнографических сцен, которые не все воспримут нормально и адекватно. Этот роман очень сильно напоминает произведение Элизабет Гилберт «История всех вещей» и Элизабет Гаскелл «Жёны и дочери» (тем что речь идёт про женщину в науке). Стоит упомянуть, что основа у романа является реальной, но автор изменила названия племён и добавила определённые моменты для создания напряжённой обстановки, так, что имейте в виду, те непотребства, что имели место здесь быть, были в реальности. Почему я поставила книге хорошую оценку, да потому что это наука и да, вам там не будет представлено что-то милое и розовое.

Главными героями этого романа являются антропологи. Если сказать проще, это люди, которые исследуют уклад жизни местного населения. И наши герои отправляются в 1930-м году в Новую Гвинею. Супружеская пара и учёный – одиночка, все они столкнуться на своём пути со сложностями местной жизни и суровыми местными обычаями. Поэтому, смиритесь при чтении с тем, что очень много вам будет рассказываться про интимную жизнь туземцев и их половые органы. Потому что это тоже культурная сторона вопроса и их непосредственный образ жизни. И это кстати не настолько противно, как поведение Нелл, Фена и Бэнксона. Извините, но одно дело когда ты описываешь с точки зрения науки интимные практики у племён, а с другой стороны устраиваешь экскурсию по своим утехам, к тому же можно сказать втроём, когда из сторон знает о том, чем занимаются другие. Хотя это вроде как и не должно вызывать отвращения, после истории про камешек и групповой половой акт.

Читать или нет, тут каждый решает сам, я воспринимала это, как часть науки и как явление, которое встречается достаточно часто у людей, кто долгое время не видит женщин, поэтому и вступает в сношения с коллегами по работе или с местным населением. В других же условиях, это выглядело бы отвратительно. Но здесь огромную роль играет ещё и то, что нам описывают культуру, природу, самих обитателей этих племён и чем одно племя отличается от другого. К тому же, первоисточник всё-таки реальный.

«Перешагни, перескочи,
Перелети, пере- что хочешь, -
Но вырвись...» (В. Ходасевич)

Я уже подзабыла, а скорее, никогда и не знала, что значит быть патриархально-домостроевской женщиной, жизнь которой целиком и полностью определяется устоями традиционной общинной среды, ограничена пространством семьи и подчинена решениям мужа, его оценкам, мнениям, эмоциям и выборам. Эта книга о том, как, овдовев, ее героиня, Нора Вебстер, учится быть самой собой. Все начинается со смелости покрасить волосы в новомодный цвет, а заканчивается продажей дома, решением о покупке проигрывателя исключительно для самой себя, «пикетом», вступлением в профсоюз, ремонтом дома, наконец, по своему вкусу.

На протяжении всей книги мы наблюдаем процесс пробуждения (?), становления (?), обретения (?), возвращения (?) к этой женщине ее собственной сущности. Она робко, step by step, и тем не менее довольно целеустремленно заново открывает себя для себя самой и обнаруживает, что она смелая, решительная, сильная, талантливая, может постоять за себя и по-своему думать и чувствовать без оглядки на местечковые сплетни и советы. В этом качестве она сама для себя в новинку, и временами побаивается последствий собственной смелости в манере «Что скажет княгиня Марья Алексеевна?», но мужественно проходит все испытания (или инициации?), как сказочная героиня огонь, воду и медные трубы. Нехитрая женская философия малых дел проглядывает во всех ее действиях, ведущих к свободе и личностному раскрепощению - в 45 лет для нее только и начинается ее собственная индивидуальная жизнь.

Медленно, но верно ей удается оставить за спиной свою прошлую жизнь, жить в настоящем и планировать будущее, в котором не будет бесполезных страхов и ненужных ограничений. Автор в традициях классического романа показывает, что и простая, бедная вдова с четырьмя детьми из ирландской глубинки чувствовать (мыслить, принимать решения, слушать себя, давать советы другим и т.д.) умеет. И уж тем более принять себя такой, какая она есть и какой ей отныне хочется быть: с собственными желаниями, целями и поступками (но без особой эмпатии и социальных эмоций). И в какой-то момент старомодная женская трагедия («На кого ж ты меня покинул!») начинает обретать черты вечной психологической драмы («Я сам свое небо, сам свой ад»).

Может быть, все это меня и увлекло бы, не будь книга такой отчаянно скучной и такой ужасающе постной. Или будь у этой Норы другой, не такой отчужденный, эгоцентрический характер и не такой пустой и холодный внутренний мир. Или знай автор женщин чуть получше, чем ирландцев. Или добавь он в вялую монохромность своего повествования побольше ярких красок. А так… В отношении всего происходящего на ее страницах у меня не рождались эмоции, даже отрицательные, настолько все утопало в повседневной затхлости описываемой им жизни. Сказать по правде, я даже не очень поняла, что мешало Норе при любимом (?) муже покупать красивую одежду, слушать музыку, путешествовать, ремонтировать собственный дом и быть всем этим счастливой вместе с ним – что это были за отношения, при которых у нее, похоже, не было простых человеческих радостей, и их потребовалось обретать через сомнения и преодоление внутренних барьеров. Странная и, в общем, неинтересная, несмотря на свои дерзания, женщина, странная жизнь, странная книга… Меня в ней ничего не зацепило, скорее, наоборот: и я прочитала ее не ради, а вопреки самой себе.

Мне не понравился и прочитанный ранее «Бруклин», но из любви к Ирландии я решила дать К. Тойбину второй шанс, ведь иногда любовь может начаться и со второго взгляда. Но не началась. И почему-то не жаль. Наверное, больше его книг я читать не стану, как бы их ни хвалили “The Guardian”, “The New York Times”, “The Washington Post” и иже с ними.

Две «смешные, трогательные и очень правдивые», «компактные и загадочные, как нейрон», книги подряд - «Вещи и ущи» и «Бюро слухов» – оказались слишком даже для такого любителя почитать какую-нибудь х****, как я. Как выяснилось, я терпеть не могу крупный шрифт и короткие абзацы, банальности, густо пересыпанные цитатами, и дисфорические потоки выплеснутых на бумагу продуктов вялотекущего осознавания себя-любимого. Читая, я не раз думала, что обычную жизнь, конечно, можно пытаться превратить в книгу, но в хорошую она превращается редко, а псевдофилософствование ее и вовсе не украшает. При всем уважении к попыткам писать, читательская аудитория не должна превращаться в визит к психоаналитику.

Что по тексту: вышла замуж, муж – ничего особенного, да и сама – так себе, понемногу работают, родили дочь, он изменил, а потом все снова стало, как было. Ни у кого из персонажей нет ни имени (муж, жена, дочь), ни характера, ни биографии. Я так и не решила, о чем это было по сути: о женщине, загнанной повседневностью? Нет. О привязанности, которая настолько хрупка, что может треснуть от любого толчка, и разбитая любовная чашка больше не звенит? Тоже нет. О попытках пары стать семьей? Нет. О романтизированном быте полусреднего класса? Нет. О критичных шестом-седьмом годах брака? Нет. О разочаровании в жизни, наступающем ближе к кризису среднего возраста? Нет. На мой вкус, книга ни о чем. А то немногое, что есть, описано поверхностно и слегка вымученно. Допускаю, что кому-то интересно про это почитать, но мне было скучно до зевоты. Такого дискурса мне и на работе хватает, да даже там эмоций обычно бывает побольше. На скелете этого сюжета так мало мяса, что его не хватило бы и на кошкины слезки, а цитатки не спасают. В этих авторских мыслишках не хватает ни глубины, ни, по большому счету, смысла. Все выглядит, как книжка для детей, адаптированная под детский максимум понимания. Переживания героини, изложенные так вяло, что в них не очень-то и верится, меня совсем не увлекли.

Можно ли считать это современным женским романом? Нет. Отражает ли это современную женскую жизнь? Может быть. Хотелось бы мне так жить и про это читать? Definitely not.

Как психологическая проза - книга неплохая. Очень много в ней любовных томлений, страданий, надежд и разочарований.
По сюжету - спорная: убийство и лесбийская любовь - сочетание неожиданное.
Френсис - молодая аристократка, находящаяся в данный момент в стесненных обстоятельствах, вместе с матерью сдает часть дома жильцам.
Лилиана - замужняя женщина, снявшая комнаты вместе со своим мужем Леонардом.
Книга состоит из трех частей:
- первая - зарождение любви между Фрэнсис и Лилианой
- вторая - само преступление
- третья - страх и муки раскаяния.
Френсис мне было жалко на протяжении всей книги. Никогда не имевшая связей с мужчинами, ранимая, деликатная влюбляется в Лилиану - простоватую, яркую кокетку.
Лилиана, на мой взгляд, использовала Фрэнсис в своих корыстных целях: избавиться от мужа, получить страховку и т.д.
Чтение затягивающее. Несколько раз я кардинально меняла мнение об отношениях женщин. То мне казалось, что любовь взаимная, то, наоборот. Финал не дает точного ответа на этот вопрос: автор все оставила на усмотрение читателя.
Это первая книга, прочитанная мной у С. Уотерс. И, скорее, мне понравилось, чем нет.
Если все книги автора написаны в таком стиле эмоциональных качелей, то читать несколько книг подряд будет трудновато, получится утомительное чтение.
Для щепетильных читателей не рекомендую, есть сцены с легким эротическим оттенком.

Между жизнью и смертью нет ничего, даже когда приближаешься вплотную.

Главный герой Дэниел Бранвелл возвращается на родину после войны, но никто его не ждёт. Мать умерла, а больше никого и нет.
Для вернувшихся солдат нет нормальной жизни и работы. Дэниел мыкается в хижине старухи-соседки, в город выбирается лишь по вечерам, когда стемнеет. Ухаживает за нехитрым огородом - и регулярно видит погибшего друга Фредерика.

Очередной хороший роман, описывающий травму после Первой мировой войны. Сражения закончились, но не для Дэна. Он всё ещё сражается, каждый день - борьба. Он все ещё видит войну, слышит её, она проросла в нём насквозь. Чудовищное одиночество, выживание - вот что остаётся герою. И даже это получается с трудом.
Не сказанные вовремя слова - всё равно что ложь. И рано или поздно она догонит и обрушит свой карающий меч.

Вы, наверно, не поверите, но книга вполне читабельная. Конечно, поток мыслей, могут воспринимать не все, но, когда в него вливаешься, на интуитивном уровне становятся понятны многие моменты даже со сплошным текстом и отсутствием знаков препинания.
О чём книга?
История рассказывает нам о 18-летней девушке, которая живёт в семье с многочисленными родственниками, в городке, где сплетни и обычаи выше закона, где полиция сосуществует с преступностью. Однажды с ней заговорил некий Молочник, и она оказалась втянута в круг подозрительных слухов...Сможет ли девушка выпутаться из клубка несправедливых сплетен?

Таким образом, плохо было быть блестящей, плохо было быть «слишком печальной» и «слишком веселой», а это означало, что приходилось жить никем; еще нельзя было думать, по крайней мере о том, до чего ты еще не доросла, поэтому все держали свои мысли в безопасности при себе в неглубоких извилинках мозга.

Некоторые особенности
Все герои безымянны, но есть нарицательные имена. Нам даётся необычный городишко с неадекватными жителями..В любом герое вы найдёте какие-то странности: будь то старшая сестра, первый зять, третий зять, мать главной героини, наверный бойфренд, шеф, таблеточница, неприемники и др. На этом фоне даже сам молочник не выглядит таким уж ненормальным.

«Неудивительно, – сказала она, – что они тебя щелкают и стопорят больше, чем других». – «Не больше, – возразила я. – Они меня щелкают и стопорят, хотя прежде этого не делали, а теперь из-за Молоч…» – «Нет, – сказала она, – они тебя стопорят потому, что ты привлекла к себе внимание твоим запредельщицким чтением на ходу…»

Вы увидите нагнетание мелких ситуаций, слухов до крупных масштабов и почти травли. События разрастаются как снежный ком. Но удивительны причины негатива со стороны других людей. Героиня живёт в мире, где всё непривычное осуждается и не одобряется. Больше всего ошеломляет недоверие, непонимание со стороны близких людей девушки, которые не хотят разделять её взгляды.

Была еще и мама, продолжавшая свой нудеж о том, что мне нужно выйти замуж, что я навлекаю на семью позор, становясь одной из групи при военизированном подполье, становлюсь объектом действия темных и неуправляемых сил, подаю дурной пример мелким сестрам, она привлекала на свою сторону и Бога, говоря о свете и тьме, о сатанинском, инфернальном.

Интересно прописана грань между "нормальным" и "отклоняющимся" поведением. Достаточно всего одного эпизода, чтобы на тебя смотрели как на белую ворону и считали "запредельщицей".
В тексте поднимаются разные темы: брак, настоящая любовь, материнство, аборты, преступность, убийства, феминизм, религия, политические сговоры, приемлемое поведение и т.д..

Он подойдет. Твой муж подойдет. Или она подойдет. Бери в жены кого угодно. Выбирай себе в жены кого угодно. Бывали и случаи, когда тебя заставляли вступить в брак, потому что ты должна соответствовать условностям, не можешь подвести других – свидание назначено, торт заказан, ты что – еще не забронировала отель на медовый месяц?

Вы увидите много шаблонов, адскую смесь стереотипов. Автор обыгрывает современные проблемы общества, практически пародирует некоторые моменты.
Представьте, что вы оказываетесь в мире, где быть собой, заниматься тем, что нравится, любить того, кого хочешь — практически преступление, не говоря о том, что вас могут просто убить или отравить просто потому, что вы кому-то перешли дорогу. Грустно осознавать, как вообще жить в такой зоне..

Он получил свое за то, что, будучи мужчиной, вошел без предупреждения в женский туалет. Он проявил неуважение, наплевал на женские хрупкости, деликатности, чувствительности, забыл о вежливости, благородстве, галантности, забыл о чести.

Ситуации специально утрированы: недовольная мать, нелепо разворачивающиеся отношения с наверным бойфрендом, чтение на ходу как неадекватное поведение. Шокирует мнение жителей о полиции, медицине, других людях. Есть мрачная сцена с участием животных.
Молочник появляется несколько раз, но становится отправной точкой для всего творящегося в тексте безумия. Финал открытый, но я была удивлена, когда всё так внезапно закончилось, ожидала более прописанной развязки.
Итог
В целом было интересно, язык своеобразный, запутывающий, есть и разговорные элементы, и серьёзные темы. Посоветую тем, кто не прочь покопаться в дебрях чьего-то сознания, столкнуться с несправедливостью.

Это произведение - монолог. Тяжелый, откровенный и местами даже шокирующий.

Героиня рассказывает свою историю врачу. И перед читателем раскрывается весь внутренний мир героини со своими переживаниями, взаимосвязь между сексуальной и национальной идентичностью, неприятием себя и отторжением своего нынешнего существования.
Откровения порой настолько поражают, что понимаешь, что вся эта "пикантность" идет на грани фола!
И не смотря на все это, понимаешь насколько героиня одинока среди всей этой хореографии страданий

Я брела спотыкаясь, пытаясь отыскать тот таинственный ритм, что объединяет людей в их желаниях..."

Вся проблема в нас, в людях, в том что мы смотрим на других только снаружи внутрь, не замечаем и не придаем значения сердцевине, нас заботит только внешняя оболочка. И если видим не то, что приемлемо для нас, несправедливо осуждаем.
А ведь как не крути

"невозможно умом преодолеть свою физическую сущность..."

Сейчас всё чаще появляются книги/фильмы про войну, где немецкие военные относятся хорошо к главным героям, хотя они и враги друг другу: спасали их, подкармливали, влюблялись или отказывались убивать. Скорее всего, это не ради «отбеливания» или выгораживания немцов (как многие любители фразы «деды воевали» думают). Конечно же, не все были «белыми и пушистыми», но довольно-таки и не так редко, как нас убеждают. Прошло много времени, боль поутихла и уже можно показать, что не все враги были извергами и зверями, а не все победители — благородными и высокоморальными.

И как мне кажется, прелесть нашего мира в его разнообразности. Когда что-то необычное выделяется из серой массы. Эти исключения из правил и создают ценность мира. И за этим интересно наблюдать.

Вот роман «Весь невидимый нам свет» (All the Light We Cannot See) американского писателя Энтони Дорра именно об этом. Не зря он получил Пулитцеровскую премию, так как он прекрасен.

Основной сюжет развивается с 1934 по 1944 года и ведется параллельно две линии.

Первая — Мари-Лора — парижанка-мечтательница, которая в 6 лет ослепла. Всё, что у неё есть — любящий отец, макет города, благодаря которому она может сама гулять, логические головоломки, сделанные отцом и книги. И нескончаемое воображение.

Вторая — Вернер — немецкий сирота, живущий в шахтерском городке, который просто любит физику. Благодаря своему уму и страсти к радио со всеми этими катушками и лампочками, он поступает в элитную школу национал-политического образования.

Но в 1944 году их судьбы переплетаются в небольшом французском городке по разные стороны баррикад.

О чем эта книга? О том

Как война обходится с мечтателями!

Вернер, желающий убежать от шахт, мечтал стать инженером. И шаг за шагом, стараясь приблизиться к этой мечте, только отдалялся от неё, сам того не осознавая.

– Как это – не важно? Я хочу стать инженером, ты – изучать птиц. Бродить по болотам, как тот американский художник. Зачем вообще все, если не для того, чтобы стать кем хочется?
Тишина. На деревьях за окном Фредерика висит нездешний фонарь.
– Твоя беда, Вернер, – говорит Фредерик, – что ты до сих пор веришь, будто сам распоряжаешься своей жизнью.

Машина запущена, и у войны свои планы на Вернера, на Мари-Лору, как и на весь остальной мир.

Приближаясь к шестнадцатому дню рождения, Вернер все отчетливее понимает, что на самом деле фюреру нужны мальчики. Они длинными колоннами шагают к конвейеру.

Больше всего меня зацепила история Вернера: его становление, переживания, внутрення борьба «сомневающегося», где на чашах весов — идеология против гуманизма. Как в таких условиях остаться собой и не сломаться.

В некотором роде книга написана в жанре магического реализма. Автору прекрасно удалось совместить жестокую реальность с волшебной иллюзорностью. Он плетет какие-то магические волны вокруг героев. Мы ощущаем мир запахами и звуками. И всё это выливается в красивый и проникновенный текст.

Роман написан легким, ярким языком, благодаря чему быстро читается. Также здесь очень короткие главы, что является плюсом, так как это даёт возможность отложить книгу и выдохнуть на особо тяжелых сценах.

Читая огромное количество негативных русскоязычных отзывов на книгу, мол «французы, в отличии от нас, мало страдали», очень удивлялась. Странно, что всё ещё люди из 21 века используют слово «мы/нас» в отношении второй мировой войны, хотя понятно что никакие «мы» не воевали. И как я поняла, главная претензия к роману — как нечестиво и вероломно показал автор русских. То есть из 592 страниц самыми важными оказались от силы 7 (именно столько занимают русские в сюжете). Мда…

Да, согласна, это не идельная книга: в ней есть высокопарные фразы и пафосно-патриотичные эпизоды, но это не так уж и важно на фоне всей книги, на это просто не обращаешь внимание, так как, в целом, она, как я писала выше, прекрасна.

Помню, пару лет назад я плевалась от романа Джона Бойна «Мальчик в полосатой пижаме», считая её слезовыдавливаемой и специально играющей на эмоциях читателей. В «Весь невидимый нам свет» — незрячая молодая девчушка во время войны и парень, которого заставили воевать — казалось бы, что же может быть ещё душетрепательнее? Но вот первой книге я ни на йоту не верю, а второй — всей душой. Вот и вся разница!

Итог: книга трогательная и душещипательная (*я плакаль). Читать книгу советую всем, кроме людей с патриотизмом головного мозга, особенно, которые клеят на машину надписи «На Берлин» или «Можем повторить».

П.С. Во время чтения я вспомнила книгу «Лесной царь» Мишеля Турнье, где также описывается школа для юнгштурмовцев. И какое моё было приятное удивление, когда Энтони Дорр в благодарности сам упоминает этот роман.

Повествование начинается с 1944-ого года (бомбёжка, пепел, трупы), и спустя несколько глав отправляет нас назад в 1940-ой год, чтобы мы увидели, как зарождалась война. Главные герои – французская слепая девочка и немецкий мальчик-сирота, выполняющий радио перехват сообщений – чередуют свой рассказ через главу. Гниющий дядька ищет камень бессмертия.

По этой книге навряд ли снимут фильм. Потому что язык, которым пишет Доэрр, необычайно красив, поэтому не ждите пиф-паф, беготню, экшн и страсти-мордасти – приготовьтесь увидеть, как художник неспешно рисует картину под названием «Весь невидимый нам свет». Слепая девочка поведает вам о своей жизни с помощью запахов и звуков, а мальчик покажет вам, что такое военное время. Медленное, прекрасное чтиво.

Несмотря на то, что атмосфера произведения полностью окутала одеялком мой здравый смысл, я попробовала таки оценить, что же меня насторожило в этой книге:
- Автор вёл столько мелких сюжетных линий, что многие были завершены очень скомкано, как бы для галочки.
- Иногда было сложно переключаться между несколькими повествованиями, так как главы очень короткие (1-3 стр.). Только зачитаешься – и cнова вспоминать предыдущую сюжетную линию.

Тем не менее, эта книга меня просто околдовала. Я не могла оторваться от чтения, жила этой историей, сопереживала главным героям и с удовольствием наблюдала, как они взрослеют.

Концовка получилась очень плавной, вроде бы всё - ты узнал что стало с главными героями в 1944-ом, тем не менее, впереди еще 13 глав, описывающих события вплоть до 2014 года. Даже не уверена, нужно ли всё это – возможно достаточно было бы одной обобщающей главы. Но так как я не могла надышаться этой книгой, я с удовольствием прочитала всё прилагающееся.

Читайте, чтобы узнать, с кем мы еще встретимся в 2014-ом году (с обоими? С одним/ ни с кем из главных героев?)
Могу посоветовать только поклонникам темы второй мировой войны. Другим эта книга может показаться нудной. 5/5

Аннотация громко провозглашает, мол бла бла в этом романе Митчелл продолжает тему, поднятую в «Облачном атласе» и «Голодном доме», однако я этих книг не читала, и для меня все это пустой звук. Опять аннотации для посвященных, ну вот и приехали. Снова все сами, да сами.

Только вот и утверждать, что я совсем не знакома с творчеством Митчелла будет гнусной клеветой. Правда я то до этого читала лишь две книги, которые были чуть более прямолинейны и сюжетны, чем сие полотно (и подозреваю две упомянутые выше тоже), а сюда я приковыляла по тропинкам кочующих героев прямиком из них. И к слову герои-путешественники – это всегда приятно и увлекательно, только, если у тебя голова словно решето как у вашей покорной слуги, то без подсказок и ста грамм не разобраться. В этом же романе писатель успешно водит нас от персонажа к персонажу чрез пространство и время, крутясь в то же время вокруг да около. При чем сюжеты и темы, затронутые в каждой из частей, чуть ли не заслуживают каждая отдельной книги. Во всяком случае такие пишут (хотя о чем не пишут, скажите мне?).

А потому сначала мы погрузимся в старую как мир историю сбежавшего пятнадцатилетнего подростка, осознающего, что в целом ее жизнь то и не так и плоха была, чтобы сбегать. Подростка с печально закончившейся первой любовью и обожемой наругавшейся мамой. Где на каждый всхлип героини с высоты своей двадцатишестилетний жизни то и дело советуешь девушке расслабиться и забить, ибо, рыба моя, все пройдет и это тоже, а с другой ностальгически подхихикиваешь над ее продумываниями, кто в семье сейчас, что делает и через сколько дней можно уже вернуться, чтобы мама поняла, какая ты вся такая взрослая и независимая уже. Потому что такая жиза, что жизовей сложно.

Продолжим мы в кругу около двадцатилетних представителей племени студент-интеллигент. Где наш главный герой – особо ушлый его подвид, получивший возможность поиграть в Фауста. При чем тут я себя ощутила будто в одной из книг Пелевина (внезапно), потому как персонажи общаются так, словно давно уже познали всю эту жизнь и ее окрестности заодно, а главному герою предлагают получить великую силу и бессмертие. Однако, если у Пелевина вся эта риторика персонажей скорее продукт великого воображения писателя, тут это результат образования героев. Жаль только непонятно, где такое образование выдают, я бы с радостью приобщилась. Да и нашему Хьюго таки дают выбор, в то время, как героев Виктора Олеговича обычно просто ставят в известность. Хотя вот это уже называется культурными особенностями и к делу относится мало.

В стадию 35+/- лет мы попадем в шкуре военного корреспондента, находящегося физически с женой и дочкой на свадьбе у сестры первой, но мысленно в Ираке. И таки это была самая тягомотно-тягучая, но в то же время самая захватывающая дух часть so far. Потому что про войны я прекрасно начиталась в школьные годы, мне хватит. А еще потому что постоянно возникало чувство вины за то, что я почему-то родилась в каком-то другом месте, и у меня есть электричество, вода, образование, да еще и макбук в цвете розовое золото в придачу, а у них там только землица, да осколочный от взрыва в глаз. Collateral damage все дела. А еще злость. Злость потому что, ну зачем ты, автор, на меня все это выплескиваешь? Что я, обычный Ваня из мухожопинска сделаю с этим всем? И как будто бы сейчас и ничего, но вот прочитает один Ваня, прочитают Джон и Серхио, Тамара, Эйлин, Кэролайн, а за ними еще тысячи других, и может быть, ну может быть потом что-то и изменится. Хотелось бы верить.

К среднему возрасту подбираемся в компании мерзотненького такого писателя, просиживающего в кризисе. Новая книга плохо продается, жена, гадина такая, хочет развода, а вокруг сплошные молодые таланты (хотя я как-то в одной статье наткнулась на фразу «начинающая 80-ти летняя писательница», после которой думаешь, что ничто и никогда не поздно). В 2015 его рот и мысли полны довольно едкими, но весьма бессмысленными ремарками по теме и без, что в целом постоянно хочется куда-нибудь выйти и не находиться с ним рядом, не то что в его голове. И если б мне кто после первых десятков страниц сказал, что с ним в итоге станется, то я бы только пожелала в добрый путь дорогу и махнула ручкой. Вот только к 2020 наш господин берет и видоизменяется, не святым конечно делается, но слушать его становится приятнее и удивительнее. Не ясно только откуда таким метаморфозам взяться? То ли совесть за проделки с порошками и хоть и противными, но не до такой же степени, критиками, заела, то ли дружба с нашей красной нитью и ее семьей сделали свое дело, то ли старость, братан, подбирается, но было даже грустно, что ли.

Сложно предположить много ли в этой части было от самого Митчелла, все таки писатель пишет про писателя. Однако, эта часть порой была наполнена таким брюзжанием, что я готова поверить, что она на все сто процентов выплеснулась прямиком из сердечка. Вот уж что точно он знает не понаслышке так это постоянные попытки ухватить фантомные идеи нового романа, стоит лишь получить какие-то новые впечатления. Услышал голоса рабов-переселенцев на островке где-то близ Австралии. Вот оно! Помучился джетлагом, сидя в баре на непозволительной высоте и глядя на огни Шанхая. Какая Австралия? Что я знаю об истории вообще? Вот завязка сюжета! Попутешествовал по вулканически-пустнынным землям Исландии. Как я вообще мог думать, что смогу написать что-то дельное о Китае, побыв там два дня? Глупости. И далее, и далее, и далее. И пусть мои потуги недоступны массам (если не считать массой саму меня, что иногда допустим правда) и в целом скорее что-то из психиатрической практики, но с этим даже я знакома. Понасмехалась вволю. Над собой, естественно, я же не этот вот.

А дальше? А дальше мы до таких дат с вами еще не дожили, и скажу лишь, что простая проза жизни (пусть порой и приправленная паронормальщиной) сменяется то фэнтези, то постапокалипсисом. А вместе со всем этим есть еще хорологи и анахореты, которые постоянно ингрессируют, эгрессируют, создают хиатусы, именуют себя атемпоралами (для описания чего вполне успешно всегда применялось слово бессмертный, но допустим), а одно из тайных обществ зовется – Часовня Мрака, созданная Слепым Катаром из монастыря Святого Фомы на Зидельхорнском перевале. Ну и ведут меж собой извечную войну плохих и хороших ребят. И все это описано таким замудреным образом, что разобраться во всех правилах местных игр буквально невозможно, даже если хочется.

Хорошая новость в том, что это все неважно, и эта война добра и зла, вечная жизнь и прочие приключения, безусловно выходящие на первые планы в других историях, тут словно проходят по касательной. Как будто говоря нам, что даже если ты невообразимо важный непосредственный участник событий, 95 процентов своей жизни все равно как и все прочие смертные будешь смиренно размышлять, что сегодня съесть на ужин и не пора ли купить новое пальтишко. А если все пойдет так, как напророчил нам Митчелл, то и не нужон нам этот ваш договор на бессмертие и super powers вовсе.

И вообще мы то с вами играли в plague.inc и знаем, где надо быть, когда разражаются болезни, эпидемии и прочая страшная смута, а это самое главное. Да, Митч? Но до такого конечно же лучше не доводить.

Очень неоднозначные впечатления после этой книги. С одной стороны, порадовало то, насколько много проблем поднимается в романе: взаимоотношения с родителями, контроль эмоций, самооценка, феминизм, дружба и любовь, брак, измены, зависть, обиды, творчество, самореализация, смысл жизни, самоопределение, секс, здоровье, алкоголизм и т.д. С другой стороны, ошарашивает количество несуразных событий, в которых персонажи не могут понять собственные чувства, откровенно и честно рассказать обо всём, не боясь осуждения, непринятия близких. Показаны нетрадиционные отношения, бисексуальность, поэтому, если вам может быть неприятно читать о подобном, лучше не беритесь.

Главная героиня — 21-летняя Фрэнсис, учится в колледже, пытается найти себя, занимается писательством.  У неё есть подруга Бобби, с которой связаны различные воспоминания и достаточно тесные взаимоотношения. Однажды Фрэнсис знакомится с Мелиссой и её мужем Ником, и с этого момента между персонажами начинает мелькать искра, которая ставит под сомнение их привычную жизнь.

Салли Руни привлекает своим простеньким слогом, достаточно открытыми сценами, но герои постепенно заталкивают себя в такой запутанный клубок событий, из которого не могут выпутаться. Удивляют действия Фрэнсис в принципе, отношения с отцом и матерью, материальное положение, неопределённые цели и возможности в её возрасте. Наверное, в этом хаосе что-то есть, но я не прониклась.

Я не увидела в романе истинной любви, положительных эмоций, и меня угнетала унылая атмосфера страданий, боли, метаний, наряду с тем, что главная героиня сама не понимает, чего хочет, а когда понимает, не высказывает, действует иначе, противоречит своим желаниям. От эпизодов с Ником, Бобби, мне было ни жарко, ни холодно, хотя Фрэнсис есть за что упрекнуть и осудить.

Огорчил и открытый финал, из-за которого возникло ощущение, что девушка так ничему не научилась после всего произошедшего. Ситуации в принципе показаны реалистично и имеют место быть, но блекнут в общей картине сюжета. И к чему всё пришло, не ясно до конца. Более того, непонятно, что этим хотела показать сама Салли Руни.

В целом книга стала для меня проходной, было интересно послушать между делом, но не более. Не ожидайте чего-то взрывного, динамичного или крышесносящего, хотя есть фрагменты 18+. Если вы не против почитать о личных драмах и проблемах, о половых вопросах, попробуйте. Советую формат аудио с озвучкой Варвары Шалагиной.

Книга о любовном треугольнике белых привилегированных антропологов, которую я прочитала дважды за неделю.

Впервые со мной такое: послушала в аудио от начала до конца, потом решила полистать и собрать цитаты — а в итоге повторно зачиталась так, что пролистывать ничего не получилось.

Текст этого небольшого романа хитро устроен: некоторые важные детали выдаются сперва впроброс, незаметно, их легко прослушать или пропустить, если быстро читаешь или слушаешь между делом. И только внимательно всматриваясь (и зная, чем все закончилось), понимаешь, что эту картину писательница рисовала мелкими штришками с самых первых страниц, и что картина на самом деле выходит далеко за границы текста, и интересно ее достроить и додумать, собрать весь пазл.

Главных героев, как вы поняли, трое. Австралиец Фен — образец токсичной маскулинности, вынужденный быть в тени своей успешной жены и неспособный с этим мириться. Англичанин Бэнксон, он же рассказчик, — как истинный английский джентльмен, всю книгу предается самоуничижению и меланхолии, и лишь по некоторым намекам мы понимаем, что он вполне известный ученый и тот еще донжуан. Ну и наконец Нелл, американка, жена Фена, чьи смелые идеи опережают время, а светлый образ не дает покоя ни мужчинам, ни женщинам.

Время действия — 1933 год, место — берега реки Сепик в Новой Гвинее. Герои поселяются среди аборигенов, занимаются своими антропологическими исследованиями, постигают границы своих и чужих культур и понятий нормы, много дискутируют, изредка испытывают радость научных озарений и гораздо чаще — sexual tension по отношению друг к другу. Но будь это просто любовный роман, я бы его два раза подряд не читала.

Начнем с того, что здесь очень любопытно перемешаны правда и вымысел. Писательница признается в конце, что прототипами ее героев стали реальные антропологи Маргарет Мид, Рео Форчун и Грегори Бейтсон (оба были поочередно женаты на Мид, у нее вообще было много романов с коллегами, такая вот антропология). Но вся история в романе — вымысел, и аборигенные племена упоминаются тоже вымышленные, хотя некоторые их обычаи и ритуалы навеяны реальными кейсами. Тут интересно и почитать биографии реальных личностей, и подумать, что вдохновило писательницу на такой сюжет.

Дальше у нас имеются интрига, образная и эмоциональная наполненность текста, неоднозначные персонажи и их интеллектуальные поиски, местами довольно занятные. И предостаточно пищи для размышлений о различиях культур, об этике исследований, о чувстве собственности и о том, правда ли эти конкретные ученые видят людей в объектах своих наблюдений. Плюс все это причудливо накладывается на общемировой контекст: нет-нет да подумаешь, что двигало учеными, рвущимися пожить год-другой в джунглях, жажда открытий или эскапизм. Ну и — классно ли чувствовать свое превосходство, общаясь с носителями первобытных культур и набедренных повязок, пока в твоей собственной культуре — Великая депрессия с одной стороны, Гитлер пришел к власти с другой, а ты, большой и важный исследователь людей, ничегошеньки не можешь с этим сделать?

Отношения между героями и их отношение к аборигенам, взгляды на науку и вообще на жизнь — это, конечно, все части одного целого (особенно хорошо это видно на поведении Фена, но и для остальных двоих работает). И в этом свете — вот еще какая мысль: где в обоих случаях преступается грань и начинается причинение добра; где заканчиваются исследования и начинается эксплуатация. Перефразируя героиню романа, можно вывезти антрополога из колониальной культуры, а вот колониальную культуру из антрополога вывезти не получается: с какими бы благими намерениями ученые ни подходили к «своим» племенам, невозможно не думать, ну зачем вы туда вообще полезли.

В общем, как можно догадаться, сочувствия к вымышленным антропологам у меня никакого. А книгу почитайте, хорошая книга, я даже не ожидала, что так зацепит.

Брала этот роман в Дайте две с настороженностью. Энтузиазма не прибавляли намёки в аннотации на "эротичную историю" и "любовный угар". Первая глава от лица Нелл про неудовлетворённость женщины только укрепила подозрения. Подумалось, что весь роман будет современной толерантной повесткой в тропических декорациях 1930-х годов и предлогом к раскрепощению антропологов, чего они себе не могли позволить в западных салонах.
Про Океанию я читала не так уж много и рада, что дальше сомнения о романе развеялись. Жители берегов реки Сепик и озера за её притоком не стали лишь безгласными и неразличимыми статистами. За основу Лили Кинг взяла некоторые черты биографии Маргарет Мид и ещё двух антропологов, но от реальных событий только отталкивалась.
Аудиоверсию романа начитывали Юлия Яблонская и Алексей Багдасаров. Повествование неравномерно поделено между главами от лица Эндрю, Нелл и её дневником, полученным Эндрю через пять лет после описываемых событий. Сперва я удивилась, почему автор не дала слова Фену, раз треугольник любовный, и в сюжете у Фена роль не меньшая. Потом обрадовалась, что ничего не досталось этому грубому мужлану и обидчивому завистнику. Это ж надо так из-за глупой зависти и жажды славы профукать свои таланты в лёгком усвоении языков, хорошей памяти на символы и образы, копировании на краткий миг виденных абстрактных символов, умении подметить детали. ЕДинственное, что ему не удавалось обобщение своих же наблюдений, но жажда лёгких денег и известности затмила всё.
Подобные научные изыскания в начале 20 века могли себе позволить только люди далеко не бедные. У Эндрю семья в трёх поколениях до него состояла из учёных и преподавателей Кембриджа, а поездка сына по следам Дарвина на Галапагосы подразумевалась сама собой. Нелл финансировали университеты США уже за прежние заслуги по описанию племён на Соломоновых островах. Антропологи по году минимум жили на одном месте, изучая быт, традиции, тотемы, религию туземцев. Лили Кинг предприняла попытку рассказать о нескольких племенах под вымышленными именами. В одном из них гендерные роли частично поменялись: мужчины были сплетничающими ремесленниками, а женщины - рыбаками, торговцами и земледельцами с частичным матриархатом. У намеренно брутального Фена от такого расклада "дикарских" традиций сильно подгорало, что выражалось грубостью к жене и лени отойти подальше от дома в туалет при госте. Главным для него было не желание исследовать новую культуру, а поиграть в туземца, что для него означало

ходить босиком, есть руками и публично пукать.

Тонкий налёт культуры, но после возвращения в Австралию Фен сразу же начал форсить западным лоском и хвастать добытыми артефактами.
Романтика тоже будет, но почти вся в мыслях нерешительного Эндрю. Племенные традиции описаны без жеманного прикрывания глазок и зажимания чувствительных носиков. Страсти - это не только любовные страдания белых, а открытые для посторонних переживания так называемыми "дикарями" потери младенцев и уже выросших детей, но и бурная радость от встреч родственников тоже присутствует. Жителям Новой Гвинеи пока не перед кем было лицемерить, но скоро белые их научат через принуждение к работам в шахтах и аресты по незначительным поводам.
Про три направления передачи знаний, описанных в трудах Мид, читала в учебниках, а глубже с её трудами точно не собираюсь знакомиться в ближайшее время. Так что нырок в жизнь антропологов получился удачным.

Совершенно нечаянная-негаданная радость: мне, конечно, понравились Синеты , но я не ждала от Нельсон ничего экстраординарного (а уж тем более - ответов на какие-то глобальные вопросы). И вот, пожалуйста. Может быть, со временем мои восторги поулягутся - но сейчас я бесконечно счастлива, что прочитала эту книгу.

Не так давно я наконец призналась себе, что я усталый, очень усталый человек, и что у меня совершенно не хватает сил на утопическое мышление - даже в рамках локальных мини-утопий. Когда я читала другую книжку о трансгендерном переходе, тоже выпущенную No Kidding Press - Поля Б. Пресьядо - мне было до слез обидно: хотя я цисгендерна, я хорошо понимаю энтузиазм Пресьядо относительно перекраивания (дискурсивного и физического) телесных картографий, открытия новых способностей языка и тела... но сейчас вжиться в этот энтузиазм мне очень трудно: извини, Поль, но я не хочу спорить с Лаканом, я хочу спать! (Поэтому я особенно рада была прочитать у Нельсон: у нас есть право и на разврат, и на усталость). Книга Нельсон обнаруживает пространства надежды и смысла в самых повседневных и одновременно самых тотальных вещах: в совместной жизни, в воспитании детей, в материнстве, в телесных изменениях (будь то тело стареющей женщины, только что родившей женщины, трансгендерного мужчины на тестостероне, умирающего человека, растущего ребенка), в заботе о тех, кто находится рядом - и это внимание, это взлелеивание, между поэзией и теорией, помогает снова обрести почву под ногами. Это не призыв "вернуться к простоте" - наоборот, удивление и осмысление прячущейся за очевидным сложности (как же хорошо, что здесь обошлось без романтизации пеленок, молочников, простых дощатых полов и т.д.!). И это не навязшее в зубах теоретизирование про прекарность, хрупкость, открытость другому, точки соприкосновения и т.д.: автофикшн Нельсон отличается нарративной силой и ясностью хорошего традиционного романа, и я сказала: "Это как Сердце - одинокий охотник , только здесь все счастливые". Не уверена, на самом деле, насчет "счастья" - но queer, во всех смыслах, герои (тоже во всех смыслах) Нельсон не испытывают той потерянности и неприкаянности, с которой сталкиваются чудаки и изгои Маккалерс. У них есть чувство принадлежности, причастности, генеалогии - см. многостраничную литанию "многополым матерям моего сердца", от Аллена Гинзберга до Ив Кософски Седжвик до родной, биологической матери. Может быть, главные движущие силы, осуществляющие себя в "Аргонавтах" - это внимание и благодарность; и это неожиданно сближает "Аргонавтов" с Хромой , явно послужившей источником вдохновения для "Bluets" (название "Синеты" мне по-прежнему не нравится). Как и "Хрома" - книга о цвете, написанная слепнущим художником, - "Аргонавты" имеют дело с необратимыми (или: неизвестно, обратимыми ли) изменениями: ребенок растет, тело преображается под воздействием гормонов, привычки изменяются, родители умирают. Когда греки-реставраторы постепенно поменяли, одну за другой, все доски на "Арго" - остался ли он прежним кораблем, или это был уже другой корабль?

Не променяю то, что меняется,
На то, что не меняться пытается,
Держась, как в прачечной простынка,
За тень хозяина-хозяйки.

Позор тебе, поправивший волосы!
Ещё ли не устал беспокоиться,
На месте ли глаза и губы,
Придерживать руками щёки?

Игорь Кон, об определении термина queer: "Если вдуматься, инакомыслие — не исключение, а норма, синоним мышления как такового. Слова 'такомыслие' в языке нет, потому что жесткий конформизм исключает самостоятельность, без которой никакое мышление невозможно, а есть лишь более или менее автоматическое принятие готовых шаблонов речи и поведения. Точно так же обстоит дело с инаколюбящими. Жесткая половая мораль, состоящая из сплошных запретов и предписаний, кого и как можно, а кого и как нельзя любить, была прокрустовым ложем, не оставлявшим места индивидуальности. Но любовь по определению индивидуальна, она всегда стремится выйти за рамки обыденности... Социальные нормы — только плот или обманчивая соломинка, за которую мы хватаемся, чтобы не утонуть. В этом смысле все, кто любит, — инаколюбящие. 'Таколюбящих' не бывает по определению".

А еще я люблю Нельсон за ее секулярный мистицизм, ее поиск "отпечатков пальцев Бога" на всем существующем. Я не люблю говорить об этом вслух - в наши дни это, пожалуй, отдает большей непристойностью, чем жизнь в квир-браке. (Нельсон рассказывает, как Ив Седжвик предложила участникам семинара познакомиться, сыграв в игру с выбором тотемных животных, и Нельсон отшатнулась: неужто я только для того и променяла укуренный Хейт-Эшбери своей молодости на хардкорный интеллектуальный Нью-Йорк, решительно бежав от игр с выбором тотемных животных, чтобы вдруг оказаться вовлеченной в эти игры в университетской аудитории?) Но все же. За каждой страницей "Bluets" незримо присутствовала Симона Вейль; эхо ее мысли звучит в словах Энн Карсон: в пространство, оставленное пустым, устремляется Бог. Нельсон: Я побрела домой, намертво привязанная к идее пустого центра для бога. Все равно что случайно оказаться у гадалки или на собрании анонимных алкоголиков и услышать одну-единственную вещь, которая будет годами - в сердце или в искусстве - заставлять тебя двигаться дальше. Это откровение, пишет Нельсон, не выдержало испытания временем: "Аргонавты" - не книга пустоты, но книга полноты. Не существует и нехватки, только желающие машины. Но возможность полноты - это тоже откровение: и в гравитационном центре этой книги разворачиваются два ритуала перехода, каждый из которых можно трактовать и как мистический опыт.

Основания нахождения "Молочника" в моём читательском списке очень зыбкие - что-то около 30%, дальше сколько ни пыталась себя заставить, больше пары страниц так и не осилила.

Отправные точки романа, конечно, очень крутые. Попробуйте переплести личное и политику, обыденность и борьбу за свои права, место женщины в консервативном мире и место общественного мнения в жизни обычного человека. Попробуйте представить себе реалии повседневной жизни, разделённой чёткой линией вражды на "своих" и "чужих", с острым запахом угрозы, с беспокойством и тревогой, витающими в воздухе. Попробуйте почувствовать себя девушкой, не уверенной в том, что насилие без рукоприкладства - это тоже насилие. Всё это безумно важно и актуально, об этом нужно писать и говорить, но... Все достоинства романа для меня перечёркивает совершенно не удобоваримая форма. Поток сознания - вещь сама по себе непростая для восприятия. Поток сознания Анны Бернс - это болото, в котором совершенно не интересно колупаться. Возможно, обыкновенность героини, по мнению автора, является той самой фишкой, которая позволяет показать универсальность происходящего, убедить читателя, что эта история могла произойти с кем угодно. Да только чтение от этого легче или интереснее не становится. В голове у героини сумбур и хаос, а текст вязкий и нудный, словно кто-то без слуха и цели тупо долбит пальцем по нескольким клавишам фортепиано. Мелодией это назвать нельзя.

Не хочется уподобляться старушке, у которой "трава раньше была зеленее", но как-то грустно от того, что Букеровская премия, которой я всегда доверяла, начинает разочаровывать.

Очень тяжелая, минорная и сложная книга, она затягивает как болото. История, у которой на первый взгляд нет ни начала ни конца, история ужасная и осознание того, что это все могло происходить в реальности только добавляет ей горечи. Перед нами Китай второй половины XX века — земельная реформа, культурная революция, лагеря перевоспитания, самокритика и предательство ближнего своего ради спасения себя самого — этот ужасный калейдоскоп бесконечен, а годы то идут и чьи-то жизни безвозвратно загублены. Главная мысль произведения на мой взгляд заключается в том, что ты не можешь быть счастлив если то, что ты показываешь людям не совпадает с тем, что у тебя внутри, невозможно постоянно лгать о себе, когда-то наступит момент и придется сказать правду.
Книгу читать сложно и не только из-за минорного и депрессивного повествования, она сложна еще и композиционно — действие прыгает из 50-х в 90-е, а иногда нам пересказывают сюжет книги, которую переписывают главные герои романа. Поначалу разобраться очень и очень сложно, но потом вчитываешься и начинаешь понимать о чем сейчас рассказывает автор. Однако замысел с этой постоянно меняющейся книгой, я скажу честно, поняла не до конца, мне кажется что-то ускользнуло от меня, что-то я не смогла разглядеть.
Не буду рекомендовать книгу, потому что после нее такая тоска от всей этой предопределенности и невозможности хоть что-то изменить, даже в своей судьбе.

Надежда — хрупкая вещь, хрупкая, как цветок. Кто-то насмехается над хрупкостью, но это лишь те люди, для кого жизнь темна и полна тяжких испытаний, люди, которые злятся, не веря, что нечто хрупкое само по себе может давать кому-то утешение. Они предпочтут растоптать цветок сапогом, будто говоря: «Смотрите, как слаб он, смотрите, как легко его уничтожить!» Но на самом деле надежда — это величайшая сила во вселенной. Империи гибнут, цивилизации стираются в пыль, но надежда всегда возвращается, пробиваясь сквозь пепел, прорастая из семян невидимых и непобежденных.

Я бы не взялась за эту книгу, если бы от жадности не сгребла ее в библиотеке в свою "кучку". У нас дают обычно 10 книг в одни руки на месяц, и, естественно, я редко выхожу меньше, чем с 8 :) "Книга странных новых вещей" заинтересовала меня после того, как не менее случайно мне в руки попался "Багровый лепесток и белый" , неожиданно сочный, свежий и отрезвляющий на фоне всех современных литературных шедевров, которые язык не повернется назвать иначе, чем бумагомаранием. А потом пошли какие-то странные, совсем не восторженные отзывы на роман, который сам Фейбер анонсировал как последний в своей литературной карьере (интересно, он такой же последний как гастрольное турне Скорпов или Металлики?), и энтузиазма у меня поубавилось. А потом... А потом мы с "Книгой странных новых вещей" все-таки встретились, и я в очередной раз поняла, что средняя температура по палате, выраженная в оценках и отзывах коллег-читателей может быть совершенно не сопоставима с твоей.

Признаюсь честно, роман мне понравился. Хотя он местами скучный, хоть в нем открытый финал, которые меня обычно бесят, хотя в нем чертовски много религии, а я определенно не люблю, когда мне пытаюсь подсунуть Библию, даже под красивой оберткой фантастического романа... Но есть, есть что-то в этой книге, что гипнотизирует читателя и заставляет с головой погрузиться в мир Оазиса.

Книга очень многослойная. Это и фантастический роман (действие происходит в исследовательской колонии на далекой планете Оазис), и очень искусно составленная мозаика из библейских притч (главный герой - пастор из Англии прибывает в космическую колонию чтобы нести слово Божье инопланетным аборигенам), и драматические отношения двух близких людей (пока Питер, наш пастор, прохлаждается в космической дали, его беременная жена остается на Земле, которая с каждым днем становится все меньше в размерах - то Мальдивы снесет цунами, то Северная Корея уйдет под море, а люди, которые все еще чудом живы, потихоньку сходят с ума и начинается эпоха беспредела)... Фейберу удалось сделать такую крутую шкатулочку, в которой под потайным дном, есть несколько секретных ящичков, в каждом из которых притаилось еще по парочке сюрпризов, и это еще не конец.

Написано очень хорошо, хотя размеренность и неторопливость автора могут раздражать любителей динамичного sky-fi, а главный герой очень долго напоминает своих коллег XVII-XVIII веков, которые героически отправлялись в Африку обращать в христианство местные племена. Тема христианства в фантастической литературе не избита, а в настолько хорошем исполнении - так это вообще сокровище. Дотошные читатели могут найти нестыковки в романе, но лично меня они (редкий случай) совершенно не раздражали, потому что все остальное было на высшем уровне. Роман определенно заслуживает внимания, и меня радует, что есть еще у Фейбера книги, которые я не читала. Глядишь, может пока я их осилю, он передумает и выйдет из писательской завязки.

Прочитано по совету, на и по тому, что книга маленькая.

Пенджаб, XX век. Три девушки одновременно выданы замуж за трёх братьев и каждая не знает за кого. Ни какого личного пространства, живут в троем же в фарфоровой комнате, ни каких вопросов. Только уважение к новой семье.

В книге покажут как тяжело было жить девушкам в то время. Не могут знать за кем замужем, взгляд поднять ни-ни, постоянно ходить скрыв лицо. Делать, что велит муж и свекровь. Своего мнения иметь нельзя.

Это сложно, возможно, но его никто не учитывает.

Повествование ведётся от лица внука одной из невест. Без лишних слов, эмоций, своего мнения. Просто факты о жизни, но от этого не менее интересно.

Прекрасно описана любовная линия. У которой бы хотелось иметь другой конец, но.... Такого было тогдашнее общество.

Определённо эту книгу советую и я.

Танцуй, как будто тебя никто не видит. Пиши о любви так, как будто до тебя никто не писал.
Если бы существовал топ самых неработающих, самых дурацких советов начинающему автору, то первым пунктом значилось бы: «Напиши о романе молодой девушки с женатым мужчиной». А второй наверняка: «Роман парня с неподходящей девчонкой». Смешно, правда? Но Салли Руни ворвалась в литературу именно с этими романами и, как верно подмечено критиками, уже невозможно представить себе литературу без нее.
И, казалось бы, декорации не спасают ничего – ну, бывшая партнерша-лесбиянка, ну, пьющий депрессивный отец, но фокус в том, что эти подробности не предназначены для спасения.
Текст многогранен, глубок, чувства героини обнажены настолько, что можно было бы обойтись даже без эротики.
Текст, как Вселенная.
Текст, как совершенный кристалл.
Его можно рассматривать и расшифровывать с любой позиции, под любым углом, подбирать любой ключ, от этого роман делается только глубже.
Хотите, это о безнадежности любви к чужому партнеру. Хотите, о девочке, настолько раненой эмоционально неуравновешенным родителем, что проявления ее чувств заморожены навеки, и как ей с этим жить?
А есть и более экзотичный ключ. Что если все это метафоры? Если Френсис, главная героиня, девушка с мужским именем - это начинающий писатель, то Ник, ее женатый любовник, воплощает в себе профессию писателя. Писательство, как путь. Конечно же, он уже принадлежит другой. Его жена Мелисса – это все те писатели, которые уже прошли свой путь и достигли славы. Удержат ли они свою славу? Не отберет ли у них новое поколение само звание писателя? А кто Бобби, бывшая подружка Френсис, еще одна девушка с мужским именем, что подчеркивает универсальность истории? Бобби – это привычный, уютный мир, со всеми друзьями, родственниками и знакомыми, которым ваш путь писателя кажется странным, ненадежным и они со всей сердечностью удерживают вас от него – насмешками, или «разоблачениями», или готовностью всегда принять вас обратно, в лоно нормальной жизни. Если придерживаться этого ключа, то каждая ситуация в романе, каждый персонаж, тоже найдет свое объяснение.
И – нет, это не просто героиня в раздрае чувств и созависимых отношениях. Это молодой писатель Салли Руни говорит вам, что нормально хотеть сразу двух вещей – обычной жизни и писательства. Нормально бросать писать и возвращаться к этому занятию. Нормально, что все это тяжело, болезненно и травматично. Потому что путь писателя всегда будет принадлежать всем, кто этого хочет.