Чему «Гордость и предубеждение» учит своих читателей

Автор: Карен Суоллоу Прайор (Karen Swallow Prior)

До того как начать писать книги, Джейн Остин их читала. Более того, она происходила из семьи людей, любящих чтение, которые собирались в домике отца Джейн, приходского священника, и читали вслух произведения таких авторов, как Сэмюэль Джонсон, Френсис Бёрни, Уильям Купер, а впоследствии и еще не завершенные сочинения самой Джейн.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что в романах Остин акт чтения служит ключевым признаком, по которому первоначально следует судить о героине, а также основным поворотным моментом в её развитии. Для Остин то, как герой читает, отражает и другие формы интерпретации: способность человека к пониманию письменного языка связана с его способностью понимать жизнь, других людей и самого себя.

Книги, которые читают герои её романов, часто служат мишенью сатиры Остин. В начале «Доводов рассудка» , например, есть незначительный на первый взгляд краткий эпизод, в котором говорится о читательских предпочтениях отца главной героини, сэра Уолтера Элиотта, «который в часы досуга никогда не брал в руки ни одной книги», кроме регистрационной книги семей Британии, содержащей его родословную. В «Гордости и предубеждении» однажды днём для чтения вслух невыносимый пастор мистер Коллинз выбирает отрывок из «Проповедей для юных леди» Джеймса Фордайса, потому что, как он набожно заявляет, он избегает чтения романов. Этот эпизод ярко иллюстрирует слова Генри Тилни, возлюбленного Кэтрин Мортон из «Нортенгерского аббатства» о том, что «человек, не находящий удовольствия в чтении хорошего романа, должно быть, нестерпимо глуп». В то же время, подруга Кэтрин, Изабелла Торп, обожает романы, но не те, что отличаются высоким качеством. В соответствии с этим, поведение Изабеллы оказывается таким же несдержанным, гиперболичным, пафосным и лживым, как и готические романы, которые она советует Кэтрин.

«Нортенгерское аббатство» показывает, как опасно читать без разбора и принимать фантастические сказки, написанные для развлечения, за правдивые описания человеческой натуры.

Предвкушая свой приезд в Нортенгерское аббатство, Кэтрин представляет себе различные фантастические события, которые так захватывали её воображение в романах. Она лелеет мечту о том, что «мрачные сырые коридоры аббатства уже через день будут досягаемы для неё, и не может подавить надежду на то, что в аббатстве, как в старинных легендах, обнаружится жуткий памятник страданий какой-нибудь монахини — жертвы рока.

Голова Кэтрин переполнена картинами восхитительных ужасов, поэтому она проводит свою первую ночь в фамильном доме Тилни, роясь в большом комоде в своей комнате в поисках тайн, которые он, как уверена Кэтрин, содержит, но находит лишь свиток старых хозяйственных счетов.

Однако её стыд из-за этого безобидного приключения — ничто по сравнению с её ужасом при известии о том, что её дикие подозрения насчет внезапной смерти матери семейства, не только совершенно необоснованны, но могут навсегда погубить её отношения с Генри. Но, несмотря на свою наивность в чтении, Кэтрин учится на своих ошибках. Она приходит к осознанию того, что «готические романы, несмотря на свое очарование, не являются источниками знаний о человеческой природе жителей графств средней Англии».

В начале 19-го века романы — этот термин часто связывался с готическими романами, из тех, что сформировали ранние читательские вкусы Кэтрин — еще не добились признания в мире изысканной литературы. Реалистическое творчество Остин значительно способствовало художественной утончённости этого развивающегося жанра. Рассказчик «Нортенгерского аббатства», по-видимому, ясно высказывает собственную точку зрения Остин, признавая романы произведениями, «показывающими самые огромные возможности человеческого ума; в которых наиболее доскональное знание человеческой натуры, самое счастливое изображение её разнообразия, самые живые излияния остроумия и юмора переданы миру на наилучшем языке». Книги Остин служат примером данных возможностей повествования и превозносят персонажей, способных к пониманию их.

Энн Эллиот из «Доводов рассудка» – как раз такой персонаж. Как я рассматриваю в своей книге «О правильном чтении: обретение счастливой жизни с помощью замечательных книг», Энн являет собой добродетель терпения, важного навыка для чтения и счастливой жизни. Медленно разворачивающийся сюжет требует того же терпения, что требуется для преодоления всех разочарований, взлётов и падений жизни. В начале «Доводов рассудка» Энн, давно разорвавшая помолвку с капитаном Фредериком Уэнтуортом и с тех пор несущая тяжелое бремя сожаления все эти годы, терпеливо ждет поворота в своей собственной жизни

Когда Энн обсуждает литературу со своим новым другом капитаном Бенвиком, оплакивающим смерть своей невесты, она приходит к заключению, что чтение Бенвика, которое состоит, главным образом, из романтичной поэзии, лишь усилило его горе от потерянной любви (тоже случается и с Мэриэнн Дэшвуд в «Разум и чувство» ). Энн рекомендует ему читать больше прозы. Как опытная читательница, она понимает, как каждый вид чтения затрагивает дух по-разному при различных обстоятельствах, и хотя она любит и прозу и поэзию — и даже декламирует стихи, «достойные прочтения» самой себе, во время прогулки — она признает различие между жизнью и искусством.

Этот разговор с Бенвиком помогает Энн со стороны и критически оценить своё собственное положение. Признав, что она, как и Бенвик, поддалась горю, она понимает, что не потеряла, как она ошибочно считала, всю надежду на возвращение любви Уэнтуорта. И когда Уэнтуорт возобновляет своё предложение руки и сердца — в форме письма — она в состоянии отложить свою собственную гордость, предубеждения и сомнения, чтобы с готовностью постичь намерения автора письма. Так она наконец обретает счастье.

Элизабет Беннет из «Гордости и предубеждения» недостаёт зрелости Энн, но она всё же является более надежным читателем, чем Кэтрин Морлэнд (как метафорически подчёркивается знаменитыми «прекрасными глазами Элизабет»). Более того, как можно заметить по попытке мисс Бингли оскорбить Элизабет, называя ее «великим читателем» после того, как Элизабет отказывается от игры в карты в пользу книги, она читает глубокомысленно в обществе, где от женщины этого не ожидают. В отличие от ее педантичной сестры Мэри, которая так поглощена академическими книгами, что плохо приспособлена к реальному миру, Элизабет понимает, что чтение, хоть это и стоящее времяпрепровождение, вовсе не замена реальной жизни. Таким образом, когда г-н Дарси на балу пытается обсудить с Элизабет литературу, она возражает: «Нет — я не могу говорить о книгах в танцевальном зале; моя голова всегда полна других мыслей». Все же, несмотря на то, что Элизабет проницательный и осторожный читатель, ей ещё есть чему поучиться. Центральный конфликт романа состоит в ее неправильном понимании личности Дарси, и сюжет включает момент, когда она вынуждена, снова посредством чтения, пересмотреть своё мнение. Чтобы подчеркнуть важность критической интерпретации (и для характеров романа и для его читателей), Остин представляет этот сюжетный поворот в двух действиях. Во-первых, в письме к Элизабет, которое появляется без пояснений, повествование переходит к Дарси. Здесь читатель читает вместе с Элизабет, поскольку Дарси объясняет все обстоятельства, которые привели ее к недооценке, на основе ее частичного знания, его характера и отказу от его предложения руки и сердца.

Затем Остин начинает новую главу, которая переносит читателя в мысли Элизабет, по мере того, как она перечитывает письмо. Сначала она отрицает и сопротивляется этой новой интерпретации фактов, так существенно разнящейся с её собственной. Но по мере того, как она снова и снова детально изучает письмо, она относится к нему «с несколько более ясным вниманием», «взвешивает каждое обстоятельство» и «раздумывает о вероятности каждого заявления», пока она не понимает, «что теперь всё предстаёт в ином свете», и как она, по правде говоря, была «слепа, пристрастна, предубеждена, глупа».

Когда читатели Остин читают об Элизабет Беннет, они также читают вместе с нею. И таким образом, по мере того, как Элизабет пересматривает свое мнение о людях и ситуациях, в котором она раньше была уверена, читатели «Гордости и предубеждения» делают то же самое. Поскольку они видят «первые впечатления» Элизабет (так первоначально Остин хотела назвать свой роман) ее глазами, они разделяют ее неправильное понимание характера Дарси. Читателей, как и Элизабет, отталкивает явная гордость Дарси, и они поддаются предвзятости. Их обманом заставляют доверять суждению Элизабет, потому что ее проницательность, острый ум и уверенность в себе убеждают, что ее суждения заслуживают доверия. Поэтому чтение этого романа учит скромности в суждениях. По мере того, как персонажи Остин учатся подвергать сомнению свои собственные суждения, читатели Остин узнают также, что важно не только что читать, но и как читать.

Во всех своих романах Остин высмеивает литературные произведения и читателей, которые представляют собой две крайности: чрезмерное морализаторство и чрезмерное романтизирование. Поверхностные, фанатичные или самовлюбленные читатели, такие как Изабелла Торп, г-н Коллинз, сэр Уолтер Эллиот, и даже, поначалу, Кэтрин Морлэнд, слепы к способности хороших книг одновременно и наставлять, и дарить удовольствие. Самые мудрые, самые замечательные персонажи Остин — те, кто обращается к книгам для знания вещей вне себя — истины о человеческой натуре, характерной для нас всех. Для этих читателей, среди которых Энн Эллиот и Элизабет Беннет, хороший характер развивается в обучении умению правильно читать и оценивать литературу, других людей и себя.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ